У Михаль немного рассеянный взгляд. Всё из-за того, что в лечебнице она уже была. Она говорила мне, что пыталась не принимать то, что заставляют, но там отработанная схема: если не хочешь глотать таблетки, в тебя будут тыкать иглами с препаратом, а если будешь при этом сильно сопротивляться, останутся синяки, которые долго заживают и при этом болят. Она говорила:
– Но самое жуткое в том, что ты всё ещё соображаешь. Знаешь, что у тебя был шанс сбежать, разрушить весь этот бредовый театр абсурда, но ты не смог им воспользоваться. Упустил, прохлопал, как полный кретин. Это унижает. Это уничтожает похлеще, чем фосфорная кислота.
Я подошёл к ней ближе. Когда потрогал за плечо, она резко дёрнулась и схватила меня за указательный и средний пальцы, я даже не ожидал.
– Это просто чернила.
Её зубы покрыты светло-коричневым налётом. Никто не знает, отчего это. Она регулярно чистит зубы, это я точно знаю, потому что от неё всегда пахнет мятой, она не курит – это здесь запрещено, и не пьёт кофе, потому что ей не нравится его цвет.
Я пригляделся. На руке было много слов, написанных на разных уровнях. Текст, состоял из предложений – это я узнал по наличию точек в конце. Вдоль руки растянулись буквы, написанные нетвёрдой рукой.
«Не забравяйте Бога. Remember God. Memor Dei. Пам'ятай про Бога. ΘυμηθείτετονΘεό. Vergeetniet God. Помните о Боге. Komihåg Gud».
Я спросил её, почему она выбрала именно эти языки, а не какие-нибудь другие. Она ответила, что в библиотеке ограниченное разнообразие словарей. Мне иногда кажется, что она сошла с ума. Михаль иногда говорит очень непонятные вещи. Например, что ненавидит общественный порядок. Лично я люблю, когда всё на своих местах и подчиняется некоторым правилам: тогда не случается казусов и вероятность какой-нибудь неприятности сводится к малому значению. Твой распорядок дня определён, тебе не нужно ничего придумывать самому, ведь государство уже позаботилось о тебе. У нас есть хорошее питание, прекрасная система здравоохранения, программы по обеспечению нуждающихся жильём… и для нас Правительство выделяет средства. Но когда я начинаю заводить речь о наших замечательных школах, то Михаль всегда повышает голос и немного краснеет.
– Это просто издевательство! Нам нужно растить человека, а не члена общества!
Мне было не совсем ясно, что она говорит. Разве «человек» и «член общества» – это не одно и то же? По мне, так оно и есть. Когда Михаль ругается, то бесполезно её останавливать, иначе она начинает бросать в стену вещи. Я боюсь за неё, потому что она может нечаянно наступить на какой-нибудь осколок и пораниться, а поранившись – занести инфекцию. Нам нельзя болеть, иначе мы ничем не сможем помочь солдатам Гвардии.
Ещё она часто вспоминает Зено. Это её друг. Он постоянно лежал в больницах: то в одних, то в других. Врачи ставили ему разные диагнозы и назначали разные лекарства. Но это не помогло. Михаль говорит, что Зено повесился, потому что они сломали его. Кто такие они, Михаль не стала меня просвещать. Не думаю, что кто-то виновен в смерти Зено, кроме самого Зено, ведь он был больным, возможно, сумасшедшим. Ну, конечно, сумасшедшим, какой нормальный человек станет лезть в петлю! С тех пор Михаль совсем вышла из себя и больше не смогла попасть обратно.
Зено тоже ничего не ел, кроме доморощенных овощей, поэтому он был совсем худой. Такой худой, что можно прощупать кости. Прямо вижу, как в больнице его насильно кормят, а потом он выносит всё обратно, вызывая рвоту. Когда я видел его последний раз, то губы у него были сине-фиолетовые. Он не посещал занятий и кружки, всё сидел в своей комнате и слушал белый шум. Когда я только с ним познакомился, то Зено пытался объяснить мне какие-то схемы, начерченные на туалетной бумаге. Он что-то рисовал, стирал, зачёркивал и всё время говорил без остановки. Я силился понять, но потом бросил это занятие. Вскоре Зено сжёг все свои схемы, хотя нам говорил, что это сделали Гвардейцы. Бедный мальчик весь день лежал на кровати, изредка захаживая в спортивный зал под строгим надзором медсестёр Гвардии, которые кормили его внутривенно и следили, чтобы он не выбивался из режима.
Когда его совсем скосило, то Михаль обозлилась на всех людей на планете и в сердцах сказала мне:
– Эти чудовища сами убивают нас. Они поджигают наши дома и расстреливают наших друзей на улице.
На самом деле, речь её была длинная, но я запомнил только эту фразу. Сначала я думал, что она говорила о террористах, но потом оказалось, что речь о ком-то другом, пострашнее.
***
– Боевики террористической группировки «M» взяли на себя ответственность за теракт на Пятом Проспекте Зоны Безопасности. Расследование завершено, преступники расстреляны.
Я получил очередное письмо от брата. После моей утренней пробежки почтальон вручил мне конверт, уверяя, что наверняка у моего брата всё хорошо. Я позвал своих родителей за большой стол и, когда все уселись, зажав в ладонях чашку чая, стал читать.
«Ликуй, великий народ! Наша армия ликвидировала десятки террористов в провинции Д. В результате успешной спецоперации гвардейские подразделения при поддержке отрядов народного ополчения и авиации взяли под контроль Восточную Возвышенность – последнюю позицию террористических организаций в городе.
Габриэль, будь осторожен, брат. Преступники ходят по нашей земле, эти хитрые крысы могут в любой момент ускользнуть и прогрызть дыру в нашей лодке. Но Гвардия всегда защитит наше государство. Поблагодарим же Правительство за мудрую политику, что приведёт нас к миру!
Многие гвардейцы ранены. Они нуждаются в вашей помощи. Габриэль, будь верен своей стране, береги себя, чтобы спасти жизни солдат. Мы жертвуем своей плотью ради спокойствия, вы же жертвуйте своей плотью ради тех, кто хранит ваши жизни. Это священная жертва.