– Лушка, признайся, ты любишь английскую литературу? Ты же у меня необычный ребенок, ты читаешь! И я как твой начальник и идейный руководитель этим страшно горжусь. Не забуду, как я подрабатывал на подготовительных курсах, математику вел, было мне лет двадцать семь, мозги постепенно становились на место. Так вот, привел я им, ученикам своим, какой-то пример, потом на книгу сослался, на толстый журнал.
Читали, наверное, говорю? Сначала странное молчание последовало. Но следом, боже ты мой, ребятки начали ржать. Самым настоящим образом – ржать! Чита-а-ать? – отвечают, да мы вообще НИЧЕГО и НИКОГДА не читаем! Нет, по специальности если надо, то да. А просто книжки? И снова хохот этот идиотский. А ведь передо мной сидели московские ребята шестнадцати-двадцати лет, которые собирались поступать в высшее учебное заведение!
Ну вот, шеф сел на своего любимого конька. Он рубит ладонью воздух, глаза сверкают, воинственный, что твой индийский петух. Не хватает только красного гребешка. Луша смущенно улыбнулась. Конечно, Петр Андреевич ее значительно старше. Но иногда по пустякам горячиться, как ребенок. Она любит стихи. Охотно читает исторические романы. А еще они вместе с Олегом оба увлекаются фэнтези. Что же касается Синицинских англичан.
Петр понял ее замешательство по-своему. «Э, я так и знал!» – хмыкнул он.
– Сразу вспомнить имен не можешь, значит – не особенно. Ты учти, я с тебя не слезу, ты у меня всех их постепенно прочтешь, а потом, хоть может, и не сразу, оценишь. Но я это вот к чему говорю. Для меня названия улиц, которые мы проезжаем, или видим на карте, звучат как музыка. Я еще и английского не знал, по крайней мере, говорить свободно точно не умел, а такие слова, как «Пикадилли», «Белгрейв Сквэр», «Блумсбери», да мало ли еще. Я их знал. Пусть, в нашей чудной транскрипции. К примеру, у нас принято говорить: «Гайд-Парк». А это неверно.
– Ох, Петр Андреевич! Какая красота. Справа дворец, похожий на питерские, но даже еще лучше. А слева. Таких изумительных фигурных решеток я никогда не видала!
Прервала эту тираду девушка, не отрывавшаяся от окна. Они ехали в огромном красном двухэтажном автобусе, который, на их счастье, был полупустым. Поэтому они сумели выбрать места с хорошим обзором.
– Детка, я в Лондоне, впервые. Но это ж Букингемский дворец! Тут королева живет. Не только тут, еще в Виндзоре, к примеру, но. Эх, проехали уже! – разочарованно протянул Петр. Подожди, дела сделаем, и неспешно все самое замечательное посмотрим. Я нашего мистера «Х» попрошу. Он нас сам повозит или порекомендует кого-то. Пожалуй, нам не стоит брать машину напрокат. Города мы не знаем и будем маяться без конца в поисках парковки. А ты как считаешь?
– Я тоже так думаю. Мы сейчас куда?
– Вставай, давай спускаться. Приехали. Нам теперь в метро.
– Вот и отлично. Мне страшно интересно, что здесь за метро. У нас считают, что с московским ничто сравниться не может.
– Наверно, так и есть. В Москве строили показательные роскошные залы, а повсюду – утилитарное транспортное средство. Мы с тобой сейчас на старом участке.
Метро было, и впрямь, мало похоже на московское. Эскалаторы отсутствовали. Надо было спускаться довольно глубоко по металлическим ступенькам. Народ бодро топал и тащил свой скарб. Причем едва ли не каждый третий – сумку на колесах, с какой принято отправляться в недальние поездки. Такое количество приезжающих -отъезжающих? Или люди так приспособились, чтобы не носить тяжести на горбу? Не было тут и привычных в Европе пандусов и поручней для инвалидов.
Сама станция, чистая и ухоженная, но скромная, была для московского взгляда на удивление маленькой и узкой. А вагоны! Круглый в сечении поезд с сидениями вдоль стен и игрушечными дверцами напоминал детскую железную дорогу на Казанке. Мужчины высокого роста, чтобы войти, вынуждены были низко наклоняться.
Луша и Петр сели. Девушка осмотрелась. Публика не слишком отличалась от московской. Тоже разно племенная, только разве больше темнокожих. Одеты скромно и не слишком ярко, стиль преимущественно спортивный, выделяются одни клерки в костюмах с галстуками и портфелями. Этих так и хочется усадить в лимузины. Хотя многим это, может, и не по чину.
– Где, Вы говорите, нас ждет мистер «Х»? – спросила она.
– О, я что, тебе не сказал? Это интересно. Он нас ждет в соборе «Сан-Мартин». Он человек религиозный. Сегодня какая-то особенная служба, он хочет присутствовать. Мы подойдем к окончанию, тихонечко посидим, и он нас заберет. А потом мы поедем в клуб знакомиться с Фредериком Узбаном.
– Шеф, это Вы поедете. А я?
– Мы тебя отвезем в отель. Он на машине. Ты там не шали. Ужин я заказал в номер. Тебе не придется объясняться. Скучать не будешь?
– У меня книжка хорошая. Но я, кстати, попробую что-нибудь сказать обслуге, которая еду доставит. Авось, поймут.
– Поймут, не сомневайся. У тебя прекрасные способности к звукоподражанию. Я слышал, как ты с попугаями треплешься – любо-дорого! Или пса моего передразниваешь. А чем английский хуже?
– Ну и комплимент! Да, а что касается попугаев, так я бы с удовольствием с моим зверьем позанималась.
– Ради бога. Ключ на столике рядом с телефоном. А комната, где твой зоопарк, на нашем же этаже. Днем их покормят, но тебе ведь нужно будет для поощрения еще что-то звериное… Как бы это… Купим, или? О, я просто позвоню портье и сам спрошу. Ну а теперь тихо. Храм, как-никак.
Величественная и легкая, строгая и прекрасная церковь впустила их внутрь и тяжелой дверью, мягким качанием, отделила от шумной площади и дневной суеты. В среднем нефе на передних скамьях не было пустых мест. В середине люди сидели не так тесно, но, чтобы никому не помешать, лучше было поместиться сбоку. Петр и Луша на цыпочках проследовали к свободному боковому сиденью из темного дуба. Прихожане в это время встали и запели псалом. Торжественная мелодия теплой волной окутала молодых людей. Они замерли и несколько минут только слушали. Как вдруг посторонний звук вмешался и нарушил очарованье. Это было не то сипение, не то негромкое назойливое скрежетание.
– Петр Андреевич! Вы подумайте, ведь это кто-то храпит. Как не стыдно, и так громко! – зашипела Луша в ухо Синице.
– Оглянись, но потихонечку, – ответил тот. – Это бездомные. И один прямо за нами. Да нет, не слева, а справа. Ну, теперь видишь? Они тут спят.
Луша осторожно покосилась через плечо и действительно углядела огромного негра в клетчатой теплой куртке, развалившегося у стенки на скамейке. В некотором отдалении почивал его белый собрат, подогнув под себя мокроступы и подложив под голову рукавицы.
– А почему их не выгоняют? Как же так, такое неуважение.
– Нет, голубушка, это сирые и убогие, которые нуждаются в пристанище. Они в своем праве, пока откровенных безобразий не творят. Я тебе больше скажу. В публичной библиотеке Британского музея тоже спят бездомные. Возьмут книгу и дремлют себе. И пока библиотека не закроется.
– Петр Андреевич, извините, по-моему, к нам направляется вон тот господин с длинным шарфом. Уж не наш ли?
Прихожане сели. Священник сошел с кафедры, и его паства задвигалась и стала собираться на выход. Служба кончилась. Со второй скамьи поднялся худой брюнет в очках, приветливо улыбнулся и направился прямо к Петру. После представлений и приветствий он увлек Синицу и Лушу к выходу, заметив, что надо поторопиться.
– Питер, дела складываются на редкость удачно, – обратился к Синице мистер «Х». – Мы с Вами обсуждали нашу тактику, всякие возможные ходы и точки соприкосновения с Узбаном, и решили сосредоточиться на его профессии. Вы, де, интересуетесь хорошим вином. Вы в Лондоне по делам, и друг попросил Вас купить для него несколько ящиков. Ну и вот, почему не обратиться к специалисту? – начал он.
– Правильно. А что, у Вас появились другие соображения? -заинтересовался Петр.
– Не говорили ли Вы, что Вы играете в шахматы и имеете квалификацию? Мастер спорта, не так ли?
– Нет, всего лишь кандидат в мастера. Это в настольном теннисе я мастер спорта. А еще у меня отличная японская лайка. И на лошади я сумею, если надо. Не так, что б очень, но разговор о лошадях и собаках вполне смогу поддержать.
– Вполне достаточно, – замахал руками его собеседник. – Все это хорошо, но сейчас довольно и шахмат. Клуб организует сегодня показательный открытый турнир. На него можно пригласить друзей и знакомых. А под конец заядлый шахматист мистер Узбан устраивает для всех желающих «блиц». Вы станете «желающим» и мой друг Эрик, член клуба, познакомит Вас без всяких препятствий и искусственных ситуаций. Поехали, опаздывать там не принято. Отвезем мисс Лу, а вечером заедем за ней и покажем мой любимый паб «Кролик». Ну как, договорились?
Они и впрямь приехали около восьми, веселые, возбужденные и почему-то голодные. Они потащили Лушу в паб и начали в два голоса рассказывать, как Петр обыграл Фредерика в «блиц». Узбан заинтересовался сильным противником, предложил партию и еле сумел свести ее в ничью. Получилось великолепно! Непринужденная беседа, интересная партия, Фредерик похвалил дебют Синицы и вообще был – сама любезность. Словом, через день договорились снова встретиться в клубе, еще сыграть, а потом вместе поужинать.
Мужчины болтали по-английски, Петр то переводил, то не переводил, но Луша тем не менее кое-что понимала, в особенности если говорил шеф. Они уплетали «Фиш энд чипс» – жареную рыбу с картошкой фри. А паб, этот самый «Кролик», оказался, в самом деле, очень симпатичным. Полированное темное дерево столов и скамеек, красноватые стены с орнаментом и фарфоровые светильники хорошо сочетались между собой. Луше было тепло и уютно. Она с удовольствием потягивала вкусный коктейль с вишенками и старалась себя убедить, что это не сон. Она в Лондоне. Ее собственный начальник и английский детектив примчались вдвоем специально для нее. Теперь они стараются, чтоб ей было понятно и интересно. И то и дело спрашивают, что ей еще заказать.
Синица со своим собеседником опять оживленно заговорили о деле. Детектив рассказывал о том, что предпринял, и что планирует на будущее. Ясно было, однако, одно. Пока никаких признаков пропавшей не обнаружено. И ни малейших намеков на подозрительное поведение Узбана.
– Я думаю, Фредерик не так прост. Это умный, опытный человек, много повидавший на своем веку. Продолжайте, пожалуйста, наружное наблюдение, – попросил Петр.
– Непременно! Мы будем дальше смотреть и слушать. Все, что можно в рамках закона, будет сделано. Через неделю Узбан едет к поставщикам. Он договорился с испанцами. Тогда можно попробовать Вашу вторую идею.
Мистер «Х» хитро взглянул на Петра. Но тут же спохватился.
– Хоть я и считаю, что это полная авантюра!
– Но ничего противозаконного! Мы выправим официальное разрешение, вот и все, – возразил Синица.
– Попробуем. Но не забывайте наших законов об охране животных.
– Кстати, о животных! Ты как, Лу, сегодня сумела со своей живностью поработать? – поинтересовался Синица уже по-русски. Луша оживилась и принялась рассказывать ему о своих успехах.
Шли дни. Мистер Икс – лондонский агент «Ирбиса» Дэннис Томкин познакомил Синицу с Фредериком Узбаном, как уже было сказано. Они стали время от времени встречаться за шахматной доской, где успех, прямо сказать, вовсе не всегда сопутствовал Петру. Он смешно сердился, пыхтел, вскакивал и принимался бегать по комнате, бормоча себе под нос ругательства. А Фред хлопал его по плечу и от души веселился. Они и обедали иногда вместе, и тогда Петр расспрашивал собеседника о винах, советовался, объяснил, что сам вовсе не специалист. А ему хочется купить действительно хорошее вино – у друга скоро юбилей. Надо не осрамиться. Да и маме, которая живет с мужем в Мюнхене, он с удовольствием пошлет ящик. Будет отличный сюрприз. Такая удача, познакомиться с настоящим знатоком!
Фред уехал по делам, вернулся в Лондон, и завязавшаяся дружба, как ни в чем ни, бывало, возобновилась. Правда, в его отсутствие у него дома случилось одно любопытное происшествие.
Дом, где жил Фредерик Узбан, был трехэтажный, из темно-серого кирпича, с белыми французскими окнами, забранными стеклами с мелким переплетом. Окна эти, прямоугольные и высокие, украшали по фасаду еще фигурные решетки и ящики с цветами. В дом вела арочная зеленая дверь, соединенная, как часто в Лондоне, с улицей металлическим мостком. Подвальный этаж был обнажен, словно корень зуба при пародонтозе, и тоже выкрашен белой краской.
Перед металлической оградой, отделявшей частное владение от проезжей части тихой улицы, прямо на нешироком тротуаре, на цветном коврике сидел толстый крупный сурок. Его густая палевая шубка отливала коричневым и бежевым, два верхних резца лопатками торчали на мордочке, мощные лапы землеройки оканчивались грозными когтями. А тоненькая девочка в цветном трико с блестками стояла на деревянном ящике. Рядом располагался короб на колесах, обклеенный афишам, и клетка с попугаем.
– Томас, взгляни, немая циркачка снова пришла. Вчера я ее видела около соседей. Она жонглирует светящимися шариками и обручами. И показывает такие штуки… знаешь, ну гнется, садится на шпагат. – Домоправительница Узбана энергичная веселая полная мулатка высунулась в окно.
– Ты говоришь, она глухонемая? – переспросил собеседник.
– Нет, она кое-что понимает, если громко и медленно говорят. Но сама не может. Она это жестами показывает. Ой, она словно без костей, завязывается узлом как змейка.
– Это называется «делать каучук», моя дорогая Стефани, – авторитетно заметил садовник Томас, франтоватый мужчина лет пятидесяти, похожий на молодящегося ковбоя.
– А еще вынимает из своего ящика складную металлическую штуку, забирается на нее довольно высоко, встает на цыпочки и…
– А это вот называется «баланс»! – садовник победно взглянул на домоправительницу.
«Циркачка» – крошечная тоненькая и гибкая – работала с увлечением. После шариков и обручей в воздухе замелькали серебряные треугольники.
Сурок в представлении никакого участия не принимал. Он меланхолично глядел прямо перед собой и только иногда поднимался на задние лапки, оглядывая поле сражения хозяйским взглядом, издавал тихий свист и умолкал.
На улице не было никого. Ни единого человека! Но полное отсутствие публики почему-то совсем не смущало маленькую артистку. Она спустилась со своего ящика, перешла на коврик к сурку и принялась танцевать вокруг него на руках.
– Томас, послушай, ей же никто у нас ничего не подает. А сурок какой симпатичный! И терпеливый, да еще галстук носит.
Вокруг шеи увесистого грызуна был повязан шейный платок, синий в белый горошек. На танец он обратил не больше внимания, чем на жонгляж. Зато с коробом на колесах творилось что-то неладное. Короб подрагивал. Затем слегка накренился. Из него послышалось царапание. Сначала негромко, потом сильней. И наконец, дверца распахнулась, и белая гладкошерстная собака в черных и шоколадных пятнах выскочила наружу, протиснулась через ограду, пронеслась по ступенькам и, прежде чем кто-нибудь успел среагировать, исчезла в приоткрытой двери нижнего этажа.
– Господи спаси! Там в кладовой сейчас Равидран помыла пол и проветривает. Да почему же…
– Как почему? Копченые колбасы, окорок… Ох, нет! Конечно, нет!
Истошное мяуканье лучше всяких слов объяснило причину собачьей резвости. Старая любимая кошка хозяина Элис голосила вне себя от ужаса на весь дом.
– Стефани! Я побегу вниз ловить пса, а ты приведи циркачку! Пусть она забирает своего хищника, или он нас тут всех сожрет после Элис, -распорядился садовник, почувствовав себя окончательно на высоте положения.
Сейчас он восстановит порядок в доме. Хозяин отсутствует, и тогда обычно всем распоряжается домоправительница. Но, как известно, без настоящего мужчины… Ну ничего, вот удобный случай показать, кто чего стоит.
Кошачьим воплям в это время начал вторить испуганный женский голос. И Томас поспешил на выручку кошке и уборщице. А Стефани растерялась. Она заметалась, бросилась к окну, замахала руками, вскрикнула было, но тут же пробормотав что-то себе под нос, бросилась во двор. Через несколько минут, помогая себе руками и мимикой, она уже увлекла в дом маленькую артистку вместе со всей ее амуницией. Сурок послушно водворился в клетку, короб покатился по мостику, лязгнула решетка, маленькая процессия исчезла за дверью и через несколько минут все стихло. Только на тротуаре остался лежать забытый цветной коврик.
35. Обед в «Белом кентавре». Карты на стол!
Однажды Петр и Узбан сидели в клубе за ужином. И Фред охотно рассказывал. Он говорил о том, где растет настоящая лоза. И о засушливых годах, которые приносят, много горя крестьянам, а для виноделов – большая удача. В эти время некоторые сорта винограда, подсохшие и провяленные солнцем, дают ни с чем не сравнимые оттенки вкуса. Когда же Синица признался, что сам предпочитает полусухие вина, улыбнулся и заметил.
– Вы упоминали Мюнхен. В Германии делают прекрасные вина. Традиционно, конечно, любители предпочтение отдают сухим. Но есть там и сладкое вино, пожалуй, самое дорогое, их тех, что мне у них известны. Это…
Телефон, лежащий в сторонке на дубовом подоконнике, звякнул, а потом начал гудеть словно шмель. Фред извинился и отошел. Он негромко поговорил с кем-то, и Петр заметил, как его глаза заблестели, а на губах появилась ироническая усмешка. Наконец, он закончил разговор и сунул телефон в карман пиджака.
– Важные известия? – небрежным тоном осведомился Синица.
– Да, и очень любопытные. Я вынужден Вас срочно покинуть. Но в субботу, если Вы ничего не имеете против, я буду рад видеть Вас у себя вместе. вместе с друзьями! Вы получите письменное приглашение. Там будет и адрес.
Он опять улыбнулся, глянув на несколько растерявшегося Петра, распрощался и быстро вышел.
А на следующий день в офисе у Томкина раздался звонок.
– Деннис? – услышал он голос Синицы. – Здравствуйте, мне надо с Вами срочно посоветоваться. Я получил приглашение по почте на обед к Узбану в субботу.
– Здравствуйте, Питер. Я тоже! Я как раз собирался Вам позвонить и рассказать об этом, – немедленно отозвался тот.
– Чем дальше, тем интересней. Он же знает Вас только, как приятеля Эрика. Во всяком случае, так мы с Вами думали до сих пор.
– Потому я и забеспокоился. А Вас-то что удивило? Вы же видитесь регулярно и.
– Подождите Дэннис, я никак до главного не доберусь. Вы только послушайте, что он пишет. Сейчас, вот: «Дорогой Питер, в Лондон приехала моя дочь. По этому поводу мы устраиваем обед. Я и мои домашние будем рады видеть Вас в субботу в пять часов на Doughty Street 45 в особняке «Белый кентавр», где мы соберемся по поводу этого небольшого семейного торжества. Убедительно прошу Вас также уговорить мисс Lukery Kostina оказать нам честь своим посещением. Мои жена и дети горят желанием с ней познакомиться. Передайте ей, пожалуйста, также, что ее ждет самый сердечный прием от всех поклонников ее мастерства. С уважением, Ваш Фред»
– Ну, как Вам это понравиться? Выходит, он знает все? И Лушу бедную вычислил, несмотря на ее черные косички, имя-фамилию выяснил, да еще и. Не знаю, как это понимать – не то издевается, не то успокоить хочет – морду, мол, бить не будем, приходите! Он даже Вас пригласил, и я готов спорить, что он прекрасно знает, кто Вы!
Последовало молчание. Деннис пытался переварить услышанное. Наконец, он вздохнул.
– Питер, я думаю, нам следует принять приглашение. Я тоже не сомневаюсь, что он нас переиграл. И не нас, а прежде всего меня самого. Я и мои люди ничего не нашли. Ничего подозрительного вообще. Наружное наблюдение тоже ничего не дало. И вдруг такое! Он, наверно, приготовил театральное представление в духе Марка Твена. «Том Сойер не утонул! Вот он я – Том!» Ничего не поделаешь, надо уметь проигрывать. Я Вам верну аванс. Я.
– Да бросьте, Вы, Деннис. Я тоже „профи». И тоже прокололся. Надо понять, что нас ожидает. Не опасно туда теперь просто так явиться? И пусть все мое шесть чувств утверждают: нет! Но все же! Да еще Лу, детеныш. То есть, я хочу сказать.
– Я понял. Нет, тут как раз волноваться не стоит. Я веду подробную документацию, помощники будут знать, куда я пошел, когда и с кем. Кроме того, мы держались в рамках закона. У меня лицензия, вот разве только Лу, ее представление и.
– Слушайте, она в прошлом действительно на манеже выступала. Начала уже лет с пяти, а потом училище цирковое кончила. Это длинная история, но Луша, правда, артистка. Тут к нам не придерешься. А что ее в дом позвали, так их же никто не заставлял! И она ничего не украла.
– Да, согласен, в суде трудно будет доказать провокационное поведение.
– Господь с Вами, ну какие суды!
– Питер, Вы все время забываете, что Вы в Англии.
– Виноват, исправлюсь. Но пора принимать решение, и я готов. Мы идем!
На Доугти стрит троицу детективов встретила хозяйка, стройная моложавая женщина с густыми короткими, красиво подстриженными серебристо-седыми волосами. У нее было загорелое лицо и серые веселые ласковые глаза. Она приветливо представилась и предложила называть ее просто Джоанной.
– Так будет удобнее и для наших сегодняшних целей. Нас всех ожидает сюрприз. Но об этом расскажет за столом сам Фредерик. А вот, кстати, и он. Ну, я оставляю гостей на твое попечение, Фред. Пойду посмотреть, все ли в порядке в столовой, – сказала она.
Застучали каблучки, и Джоанна легко взбежала по лестнице на второй этаж.
Луша призвала на помощь весь свой артистический кураж, когда домоправительница и садовник, принялись ухаживать за гостями. Они помогали им раздеться, обносили напитками, меняли тарелки и подавали на стол. Впрочем, оба не подали вида, что ее узнали. А Луше со своей стороны было не трудно снова изобразить немую. Она ужасно стеснялась и предпочитала молчать.
Обед шел своим чередом. За столом сидели и двое детей Фредерика и Джоанны. Они оживленно переговаривались с тёмно-рыжей девушкой с большими серьезными голубыми глазами, которую хозяйка дома представила как свою племянницу Эвелин. Петр с интересом поглядывал на брата и сестру и думал.
Это, выходит, племянники Эрны? Ее сыну они. Так, если Эрна и Фред родные брат и сестра, то их дети в двоюродном родстве. Они кузены. Кузен и кузина Паши, которого никто из нас никогда не видел. Пора Пашей, между прочим, заняться. Куприяныч приедет когда-нибудь! И тогда мы все вместе должны серьезно поговорить.
– Рыба очень вкусная: и копченая, и эта другая, паровая. Надо будет спросить, как она называется. Лушенька, можно тебе положить? -обернулся он к ней. И тут же спохватился.
Э, а почему я не волнуюсь? И вовремя. Легкий застольный разговор о том, о сем стал стихать. Едва уловимое напряжение сделалось заметней. И тогда Фред оглядел присутствующих и начал не спеша.
– Мои дорогие! Все вежливо болтают и не задают вопросов. А ведь никто, даже Джоанна, не знает до конца, что я имею Вам сообщить. Я мог бы попробовать угадать, кто из вас, о чем думает. Мои дети, вероятно, спрашивают себя, почему отец напустил тумана. Он сказал, что у нас важное семейное дело. А позвал к обеду незнакомых гостей. Сами гости. Ну, Деннис, мой соотечественник, прикидывает, где был не прав. Не будет ли юридических последствий?
У Денниса после этих слов появилось на лице детское обиженное выражение. Он хотел возразить. Но все, посмотрев на него, невольно засмеялись, и он замолк.
– Деннис, успокойтесь. Я жаловаться не буду. Мы лучше посмотрим, о чем думает мой шахматный партнер Питер. Он спрашивает себя, как могло случиться, что какой-то виноторговец, сумел выследить его, юриста и владельца детективного агентства. Может, он преступник? Опытный, коварный, зловредный?
– Фред! Извините, я Вас перебью. Вы не угадали. Мне пришло в голову, что я, пожалуй, впервые в жизни, вижу «столовое серебро». Целый сервиз. До сих пор я об этом только читал в хороших книжках. И еще я думал о том, в каком родстве находятся Павел, сын Эрны, и Ваши дети, – вдруг с вызовом ответил Синица.
Сразу воцарилось молчание. Первой нарушила его дочь хозяев Линда.
– Папа, а кто такая Эрна? И что за Павел? Ты что-то понимаешь? Пожалуйста, объясни! – воскликнула она.
Следом из-за стола вскочил ее брат и возмущенно заявил.
– Нет, объясниться придется не отцу, а господину Siniza. Здесь за столом сидит моя мать. И Вы позволяете себе в ее присутствии говорить о другой женщине и ее сыне, который в кровном родстве с моим отцом! Что все это значит? Оскорбление или шантаж?
Теперь настала пора растеряться уже Петру. Разговор принял такой неожиданный оборот и эмоциональный характер, что он не успел и не сумел должным образом среагировать. Он даже сначала не сразу понял. А затем, когда смысл речей молодого человека до него дошел, когда стало ясно, как он понял слова, сказанные об Эрне и ее сыне.
Петру сделалось ужасно неловко. Он тоже вскочил, собираясь извиниться и, действительно, объяснится, но Фредерик Узбан его остановил. И тут же повернулся к своему сыну.
– Джордж, молодец, так и надо! Никому не спускай, если считаешь, что Джоанну обижают! Но на этот раз ты ошибся. Тут недоразумение. Давай, не будем спешить. Я всем вам расскажу о себе и других. Что знаю, конечно. А Питер дополнит, – на этот раз обратился он к Синице.
– Вы ведь, дополните, Питер? Или Вы меня до сих пор в чем-то подозреваете? Тогда скажите мне, в чем? Давайте прямо поговорим. Карты на стол, идет?
– Я согласен, – ответил несколько смущенно Синица. – Мистер Узбан! Фред, я подозревал Вас в том, что Вы похитили или организовали похищение своей сестры Эрнестины, дочери барона де Коссе, с неизвестной для меня целью. Я юрист, как Вы справедливо заметили. У меня в Москве детективное агентство. А в Лондоне я тоже обратился к специалисту. Он сидит перед Вами. Это Деннис Томкин. Должен сознаться также, что никаких подтверждений моих подозрений мы не нашли.
– Так, значит. У меня, правда, есть сестра? Какое непривычное чувство. Я наводил справки во Франции. Но никто не был ни в чем уверен, одни предположения! Так эта девочка там, в Кольмаре в особняке на фотографии. Господи, она могла же быть кем угодно! Ребенком этой женщины, например, ее родственницей или дочерью друзей. Никто не знал даже ее имени. Подумайте только – ни что это за ребенок, ни жив ли он сейчас, вообще ничего! Или, может, это не она? – взволнованно заговорил Фредерик.
Он впился глазами в Синицу, который закивал головой.
– Да, да! Она самая!
– Выходит, она их общая дочь и жива. Как это все удивительно! Но постойте, – нахмурился он и посмотрел на гостей. – Вы сказали, ее зовут Эрна. И. стоп, она – что? Пропала? А Вы думали, что я. Но для чего я должен был ее похищать? Нет, так не пойдет. Давайте по порядку. Я начну с самого начала.
И он рассказал просто и лаконично свою историю, которую мы уже знаем. И добавил.
– Я выкарабкался из грязи и бедности. Потом выучился и преуспел. Но был травмирован так глубоко, что сам едва это сознавал. Странно, но рассказ моей матери, вовсе не делающий ей чести, почему-то мне помог в этом смысле. Мне стало легче справиться с призраком Узбана. Этот -не отец! Пусть я никогда не видел настоящего – барона. А он не сделал ни малейшей попытки меня найти. Не проявил ни тени интереса ко мне.
Но к делу. Как бы там ни было, я выяснил, что история Шанталь Мишу – чистая правда. Мой адвокат побывал во Франции. А я хотел, когда во всем убедился, сменить фамилию, чтобы кожу сменить. Потом опомнился немного. У меня была уже своя фирма, репутация и имя в профессиональной среде. Такими вещами никак нельзя бросаться. Да и со временем я понял, что линька у меня на свой лад сама по себе произошла! Новая кожа была еще чувствительная и нежная. Что же, значит, мне требуется время. И я должен. Да, нет, я уже могу выкинуть из своей жизни и памяти проклятого Поля Узбан! А фамилия? Чем она виновата? У меня был дед – честный мельник. Тоже Узбан, и ничего! Так будет Узбан, дедов внук-виноторговец. Ну не могу же я сам себя назвать де Коссе! Барон Эрнестус не хотел меня знать!
Постепенно я расправил крылья и оттаял. А потом встретил Джоанну и женился. Так у меня с течением времени впервые в жизни появилась семья.
Дети мои обо всем этом не знали даже в общих чертах. Им было известно только, что папа из тех, о ком говорят «self-made-man». И это все. Трудное детство. Но это было давно. Я не любил вспоминать о моих родителях и юности. И это неудивительно, не правда ли?
Однако, время шло. Мать моя прожила довольно долгую жизнь для человека ее привычек, вдобавок, больного туберкулезом. Она была неукротимая женщина, не верящая ни в бога, ни в черта! После Узбана у нее не было ни мужей, ни детей. А в старости не оказалось близких совсем. И под конец она несколько смягчилась. Незадолго до смерти Шанталь стала иногда просить меня ее навестить. А когда я приходил, рассказывала об Эльзасе, о доме, где жили де Коссе, о семье Мишу. Она даже один раз, только один раз! проронила – знаешь, Фредди, мне очень жаль, что у нас с тобой сложилось так, а не по-другому!
Шанталь Мишу умерла не так давно. И я тогда вдруг почувствовал, что у меня больше не болит! Я примирился с ней и освободился от детских кошмаров! А вместе с тем, мои дети выросли. Я независим. У меня есть время, и деньги. Вот я и сказал себе однажды, что если мне любопытно взглянуть на город Кольмар, на дом людей, чья кровь волею судьбы течет в моих жилах, то почему бы и нет?
Я полагаю, вы знаете, что я так и сделал. Я приехал и увидел, все, что хотел. Встретился с теми, кого нашел. Узнал, что мой. что Эрнст де Коссе женился на девушке по имени Кира. Что он встретил свою жену во время войны. Я видел ее портреты на всех стенах. О девочке рядом я как раз мало думал. Когда я себя сейчас спрашиваю – почему. То не могу, пожалуй, внятно ответить.
Поймите, мной руководили только проснувшиеся эмоции и чисто человеческий интерес. Возможно, вам пришла в голову мысль о чем-то еще? Но сам факт моего происхождения сомнению не подлежит, он юридически установлен без моего участия. Мои теперешние финансовые возможности и скромная собственность в Эльзасе барона просто не сопоставимы. Так вот, кроме интереса… – Фред прервался. Он замолчал и задумался на минуту.
Установилась полная тишина. Иногда трещал фитиль свечки. Или скрипел стул, когда кто-то из слушателей привставал, чтобы ни слова не упустить.
Как вдруг раздалось истошное мяуканье. Сын хозяина дома наступил на кошку, бродившую под столом! Все сразу задвигались. Раздались охи и смешки, кошку принялись ловить и утешать. Обстановка несколько разрядилась.
– Да, о чем это я? – наконец вернулся Фред к своему рассказу.