Oris Maari: Ara Avalantis

Я подошла и обняла Ярика, нежно так, вслушиваясь в его… в наше сердцебиение. Тянуло к нему неимоверно, и я не могла более сдерживать себя, да и не видела тому причин.

– Это тяжело, говорить перед массами, нужно оттачивать это мастерство, но получается, что придётся поиграть в недоправду, потому, что чистую правду они пока не готовы принимать. Я эмпат и мне ложь доставляет физический дискомфорт. Здесь эмпатия открыта очень ограничено, поэтому просто крутит желудок и болит сердце, но если бы на полную… – я посмотрела Ярику в глаза, – хоть у меня на теле и нет шрамов, но о боли я знаю очень многое, – глядя на него, я невольно вспомнила о поцелуе и так нестерпимо захотелось повторить это, но я остановилась, не знаю почему, было не понятно можно ли, как он воспримет, – я не думаю, что мы тут долго пробудем. Пока ты общался со всеми, я говорила с Тьмой, и она подтвердила все мои предчувствия. Не принести в этот мир Равновесие, как этого хочется, оно так или иначе будет омыто кровью, и к этому нужно быть готовым. Так что надо будет ускорить моё обучение, завтра будет две тренировки, максимально жуткие, но оно принесёт свои плоды. А сегодня в полночь сделаем ритуал, – я вжалась в грудь Ярика, хотелось спрятаться там, в этом тепле живого присутствия, – а ещё меня пробирает до жути, с самого момента, когда села на тот трон, ощущение постоянной опасности так и гуляет холодком по спине. Тьма сказала, что Владыка всячески пытается достать нас, есть у него какой-то вариант проявление гнева в Романии, типа кровавый плачь статуй. И чую я, после того, как ритуал проведу, что-то подобное и произойдёт, главное чтоб не раньше этого, – какой же он красивый, я не могла отлипнуть от него, да и не хотела. Улыбка сама собой засияла, я расслабилась, хоть и осознала, что я не столь уж и крута, как полагала, но это и не важно, важно идти к цели держась за руки. Я не одна, мы вместе, а значит нужно быть просто более внимательной. Легче не будет, это уж точно, и впредь необходимо умело плести паутину слов, а значит слушать, что говорят.

Ярик молчал, обдумывая сказанное. Сейчас, под грузом происходящего, его лицо выглядело постаревшим, стали заметны морщины и даже, кажется, круги под глазами.

– «Мы не пробудем тут долго…» то есть ты хочешь покинуть моностырь? А куда? В смысле я найду место, где нам переночевать, и где нас скорее всего не найдут, но если мы покинем этот моностырь, какой наш конечный пункт назначения, куда нам идти? Если статуи в Романии действительно начнут плакать, это будет тяжелый удар, твой авторитет очень сильно пошатнется и решением коллегии мастеров тебя могут по сути, взять под арест, потому что кровавые слёзы – это сигнал о недовольстве Владыки своим Пророком. Надеюсь, что если это и произойдет, то не прямо сейчас.

Он посмотрел на меня и на его лице проскользнула тень, какой-то небывалой до селе улыбки.

– Ты так ко мне жмешься, что я испытываю двоякие ощущения…

Он осекся, видимо пожалев о том, что сказал, а потом и вовсе вздохнул, погрустнев.

– И я заметил, что я…я сам, словно, изменился. Как-то больше должно быть почтения в общении между Посохом и Пророком, больше возвеличивания, а я… смотрю на тебя, как на девушку жмущуюся ко мне и говорю так просто, без (он долго подбирал слово) без официоза. Ересь быстро меняет человека.

Я отстранилась, видимо всё-таки перегнула палку, стало грустно. Я не понимаю, как это… ну, что именно нужно, как эти отношения строятся. Что можно, чего нельзя. Это так, пугает, так страшно сделать что-то неправильно.

– Если ритуал не провести сегодня, то я могу не успеть вообще, а если проведу, кто знает, чем это обернётся. Но ты же сам говоришь, что если так получится, и Владыка проявит свой гнев, то меня изолируют от мира, что там дальше – допросы с пристрастием и… – я отошла, может так будет лучше, может моя эмпатия давит, слишком давит, хотя так тянет к нему, точно, двоякие ощущения какие-то, – Ярик, я сломаюсь, там под давлением этим, я долго не протяну. Бежать из монастыря сейчас, нет, не хочу, только если на то будет явная необходимость, просто чувствую, что эта самая необходимость скоро возникнет. Когда скоро по времени, не знаю.

Ересь значит всё-таки, ну да, для того кто привык к другим лекалам правды, то что я говорю, выглядит именно так.

– И… мне сложно подавлять это, ну, желания прикосновений, объятий, эм, как эмпату мне нужна тактильная связь, но если это давит на тебя, и всё слишком быстро, скажи, я буду стараться сдерживаться, – я выдохнула, – ты меняешься, потому что к тебе возвращается твоя цельность, твоя душа, словно пробуждается от долго сна, появляются всякие эмоции, чувства, сомнения, страхи…

В комнате стало очень холодно, как-то не привычно даже. Или это я мёрзла изнутри, хотелось сдвинуться с места, но я замерла, просто застыла, как статуя и почему-то боялась посмотреть на Ярика.

Ярик резко сдвинулся с места, сам подошёл и заключил меня в объятия.

– Нет-нет, на меня это не давит. Твои прикосновения приятны, даже очень, просто… ты юна и, наверное, многого не понимаешь (чувствовалось, как сложно ему подобрать каждое слово), просто я твой Посох, а ты мой Пророк и вроде наши взаимодействия прописаны чётко, ты приказываешь – я выполняю, но… ты словно бы хочешь чтобы я стал ещё ближе к тебе, да и если мы уже не служим Владыке, если мы занырнули в ересь с головой, то распространяются ли на нас до сих пор правила взаимодействия Посоха и Пророка, ведь это титулы Церкви Света, а мы… я хочу сказать…

Он крепче прижал меня к себе, словно боясь отпустить до того, как закончит выражать своё внутреннее смятение.

– Я хочу сказать, что ты можешь прикасаться ко мне когда пожелаешь, но я не знаю… не уверен… могу ли я прикасаться к тебе, если… ну, если я этого хочу?

И куда только делась моя способность понимать язык чувств. Хотелось надавать себе по голове, вот прям, тренировочной палкой. Я подняла на него свои глаза, мысленно вытворяя с ним такое… что, казалось, ещё чучть и начну умолять его прикоснуться…

– Да, д-да, я… – казалось, язык совсем не слушался, – даже очень да, прикосновения для эмпата это, это… особенно твои прикосновения, эммм… если б ты знал, как я чувствую, это просто не описать словами, всю палитру оттенков, всю эту глубину и красоту, и мне очень не хватает твоих… прикосновений, – а теперь было жарко, даже слишком, но лучше так, чем холод, – официоз это там, для них, потому что, по сути, я ни какой не Пророк, мы Ярик, становимся одним целым. Хранители Равновесия – пара, всегда – двуединица. Точка в центре круга, где мы вместе. Помнишь, я сказала, что в тебе моё Сердца, а во мне – твоё, это буквально означает, что наши сердца бьются в единой мелодии, соединяясь в одно целое, – и я растаяла, иначе это чувству, ну ни как не назовёшь. Это было так, так… так, неописуемо, я даже и не подозревала, что моё тело может чувствовать такую глубину.

Ярик посмотрел мне прямо в глаза, и не отрывая взгляда, провел своей рукой по моей спине, по бедру и нырнул ладонью под платье. Лицо его было сосредоточенным и напряженным, он всматривался в меня, готовый в любой момент отдернуть руку, он словно неуверенно проверял, где находятся границы дозволенного. Теплая ладонь с грубой шершавой кожей поглаживала бедро и осторожно смещалась к ягодице, периодически возвращаясь назад. Я резко вдохнула и пискнула, неловко, неуверенно, но мне было приятно, что-то внутри засияло. Так вооот, как вспыхивают звёзды внутри. Я затаила дыхание, потом выдохнула и ощутила мурашки бегущие по коже, вчувствовалась глубже, и мне просто хотелось, чтоб это продолжалось, хотелось, чтоб он не прекращал, гладил, прикасался, хотя не скрою, стало страшно, иногда всплывали жуткие картины трагедии, которая со мной случилась, но я разделяла, и мне хотелось отодвинуть былую боль, убрать её из этих потрясающих трепетных моментов. Да, я не знала что делать, что будет дальше, такого ещё не случалось, но я безумно хотела Ярика, хотела всецело отдаться ему, и я расслабилась, позволяя этим красивым и желанным ощущениям раскрываться. По телу пошла мелкая дрожь и пульсирующие вибрации снизу вверх.

Поняв, что так можно, Ярик обхватил мои ягодицы двумя руками, притянул к себе вплотную и поднял меня, как пушинку, я буквально повисла на нем, интуитивно обхватив его ногами. Он отнес меня на кровать, не переставая смотреть в глаза, положил и медленно стянул с меня платье, легким движением сбросив с себя свой плащ. В темноте этого не было видно, но когда он лёг рядом, я ощутила его сильно возбужденный, твердый, жадно пульсирующий член, упирающийся в мне в бок. Он мягко поцеловал меня в губы, я ответила на поцелуй, приподняв голову, мне хотелось ещё, я потянулась к его губам, неловко, неумело, но коснулась их, впитывая вкус и тепло, а затем Ярик устремился ниже, лаская губами шею, плечи и спускаясь к груди. Одной рукой он продолжал поглаживать и сжимать мою ягодицу, а другой осторожно трогал то моё лицо, то волосы, то опускал её и проводил шершавыми пальцами по соскам.

Тело стало содрогаться и выгибаться от волн нежности, что будоражило сознание, я не могла сдерживать стоны, и не сдерживала. Меня наполняло таким блаженством, такой желанной лаской и негой… я не могла связанно думать, я просто отдавалась этому, неловко прикасаясь к телу Ярика, гладя его спину, такую горячую, сильную, усеянную шрамами. Я прикасалась к его рукам, к шее. Я действовала импульсивно, по внутреннему отклику… Губы Ярика достигли моей груди и теплый язык начал играть с моими острыми сосками, танцуя вокруг них, покачивая их, а затем на них смыкались губы, оттягивая и нежно посасывая, что отдавалось внизу какой-то щемящей силой, усиливающей желание слиться воедино. Обе руки прошли по моим бедрам, и Ярик мягко раздвинул мои ноги, нависнув надо мной, как гора. Его член пульсирующим жаром требовал удовлетворения, но он замер, оторвался от ласки моей груди и заглянул в лицо, в темноте поблескивали только его глаза, и нельзя было различить выражение лица.

– Ты… готова?

Я попыталась сказать, но получилось лишь застонать, слова и язык не хотели шевелиться, привычным образом. Я провела пальцами по лицу Ярика, по губам, и всё-таки сложила вихрь чувств в слова.

– Да, да, я хочу тебя Ярик, я готова, – я сказала это тихо, нежным шёпотом. Ладонь застыла на его щеке, трепетно соскальзывая к ключице, я замерла, внизу всё сжималось и разжималось, как будто внутри меня происходила какая-то невероятная магия. Нам говорили, что первый раз это неприятно и больно, но сейчас, нет, сейчас мне было плевать на боль, в моей жизни её столько, что я научилась быть с ней в союзе. Всё моё тело изнывало от жажды единства с Яриком, хотелось стать одним целым, впустить его в себя, позволить коснуться своей души, и прикоснуться к его, словно бы сплавляя Храмы двух миров.

Ярик всем телом, как волной нахлынул на меня и его член резко вошёл. Больно было лишь в первую секунду, внизу всё сжалось, обхватывая невероятно жаркий твердый член, но секундная боль прошла и стали раскрываться совсем другие чувства, волны вибрации пошли по всему телу, а внизу казалось, разгорается всё больше и больше, приятный жаркий огонь. Мы двигались вместе, как одно целое, напоминая две схлестнувшиеся волны и его член внутри меня порождал вспышки удовольствия, сотрясающие всё тело, в животе всё приятно сжималось и разжималось, сознание затопило наслаждение, хотелось чтобы он вошёл, как можно глубже, я чувствовала каждый сантиметр когда он входил и двигался обратно и снова… очень хотелось кричать от такого кайфа, Ярик уткнулся лицом между грудей и с каждым волнообразным движением целовал то одну, то другую. По венам текла плазма вперемешку со звуками, потом перед глазами рассыпалось много, так много огней, таких ярких, – en esta h`es, en esta h`es, я вижу всё, я вижу всё, я вижу в… – а дальше был взрыв света, и хотелось весь этот свет отдать Ярику, влить в него эту сладость. Такого света я ещё не ощущала никогда, не знала о том, что существует такое… наполняющее и абсолютное. Абсолютное и переполняющее…

Тело сжалось и затем расслабилось, неожиданно сильные нижние мышцы, о которых я и не подозревала, сокращались так мощно, что мне казалось, я сжимаю его член слишком сильно, но Ярик хрипло застонал от удовольствия, и всё сразу стало хорошо, всё, как и должно быть. Перед глазами плыли круги, по бедрам стекало что-то теплое, тело успокаивалось, но жар и не думал проходить. Ярик двинулся назад и его член со смешным хлюпающим звуком вышел из меня. Сразу захотелось немедленно восполнить эту пустоту, казалось, что без этого твердого жара внутри, стало невыносимо пусто, хотелось ещё… и ему тоже. Он перевернул меня на живот и сильными властными руками поставил в странную позу, когда верхняя часть тела почти лежала, а нижняя была задрана вверх, как у собаки. Этим рукам хотелось подчиняться… а потом его пульсирующий член снова вошёл, но на этот раз медленно. Ярик устроился сзади, и теперь член входил под другим углом, от чего ощущения казались новыми, ещё более необычными и невероятно приятными. Его руки крепко держали бедра, и я могла только стонать при каждой накатывающей волне его движений, становящихся всё более резкими и жесткими, уже совсем не нежными, но почему-то ещё более сладостными, пронизывающими и горячими…

Вторая вспышка света тоже была другой, эти ощущения сокращения и расслабления всего тела были более глубокими, не такими частыми, но более сладкими, и я сама не заметила, как начала громко стонать, во весь голос. Ярик ловко подтолкнул ко мне подушку, и я в импульсе инстинктов просто зажала её зубами, чтобы сделать стоны тише. Было очень жарко, между ног всё было мокрым, Ярик отстранился и просто положил меня на себя, я ощутила терпкий густой запах пота, и это тоже было безумно приятно, телом овладело оцепенение, которому не хотелось сопротивляться. Мы оба тяжело дышали и просто лежали, грея друг друга теплом наших тел.

– Благодарю, Лионесса. Мне… очень этого хотелось. Тебе понравилось?

– Да, очень, это так… – я вздрогнула положив свою ладонь на его разгоряченный торс, – переполняет наслаждением, феерией счастья, которого я никогда не испытывала, – я улыбалась и ощущала себя звездой, которая впервые засияла так ярко. Да, точно, сестричка именно так и говорила, что это чувство – способно создавать звёзды, – это всегда так, всегда настолько приятно? Мне хотелось этого, но я не знала, как и что делать, было слишком страшно… ну, что может это рано ещё, вот так и сразу… – эмм, слова такие нелепые, я впервые чувствовала, как всё моё тело омыто невероятным сладким нектаром, которому нет в словах места. Внутри вообще от былого страха ни чего не осталось, ни сжатости в теле, ни боли, ни какой-то тревоги, только этот таинственный свет, незримый для глаз, но видимый сердцу.

– Скажи, для тебя это было особенным, это было как-то иначе, чем раньше?

Глава 6

Ярик посмотрел на меня с огромной нежностью во взгляде и открыл рот, чтобы ответить, но его прервал громкий колокольный звон, тревожный и резкий. Ещё неприятнее было то, что буквально через мгновение с улицы раздались крики. Ярик был уже на ногах и стремительно одевался, с тревогой оглядываясь на меня.

– Одевайся, быстро. Это звонница скорби, такое бывает, если убили первоинквизитора или, если заплакали статуи. И то и другое для нас не несёт ничего хорошего.

Я буквально соскользнула с кровати, вытерлась одеялом и разве что успела накинуть на себя то же платье, в котором была и обуться, тело, будто реально гудело и движения давались не просто. Блиин, только бы не статуи, нет, слишком рано, пожааалуйста, пусть это будет что угодно, только не Гнев Владыки.

В коридоре уже было шумно, доносились обрывки реплик «Её нужно очистить…", «Владыка недоволен…", «Пророк молится, нельзя вмешиваться…", «У неё не белые глаза…", «Нам велено никого не пускать…» А потом раздались хлёсткие звуки ударов. В коридоре верные мне охранники сдерживали бушующих коллег. Ярик подошёл к шкафу на смешных ножках, что-то с щелчком нажал и он откатился в сторону вместе с фрагментом пола, открывая узкий проход куда-то вниз. Я последовала за ним. Было темно, но узкий коридор был прямым и никуда не петлял. Последний свет померк, когда шкаф с щелчком встал на место за нашими спинами. Теперь я только слышала Ярика и чувствовала его руку, которой он держал мою и тянул меня за собой. Предчувствие не обмануло, да и когда такое обманывало эмпата. Было дико до дрожи в ногах, но я старалась быть максимально спокойной, паника, никогда не помогает, так и не к чему давать ей силу.

– Когда в комнату ворвутся простые охранители, они подумают, что ты ещё где-то на территории монастыря, им не известен этот ход. Но если хоть кто-то из мастеров тоже принял решение ополчиться на тебя, скоро в этот ход хлынут отборные инквизиторы в погоню. Твоя келья – келья для особых гостей и этот ход был создан для экстренной эвакуации или тайных вылазок. Мне о нём рассказал Савелий, как только я стал твоим Посохом. Ведёт он за городскую стену, но нам нужно будет двигаться дальше и двигаться быстро, надеюсь, ты готова пробежаться. И… если можешь – приглуши сияние своих глаз, в темноте оно будет нас выдавать.

– Если бы я знала, как приглушить сияние глаз, приглушила бы, – я замялась, – на счёт пробежаться, это я за, чувствовала, что что-то случится, хорошо, что есть этот потайной ход, и главное, что ты рядом.

Дальнейший путь до конца длинного каменного коридора мы проделали в молчании. Иногда стены были покрыты неведомо как выживающим в кромешной темноте мхом, иногда были влажными от сочащихся грунтовых вод, но наконец, Ярик остановился.

– Если на той стороне нас уже ждут, то тебя арестуют, а меня, скорее всего, убьют сразу, ведь я буду драться до последнего. Поэтому… – он обнял меня и поцеловал, крепко прижимая к себе – … может быть, это последний раз в жизни. Я благодарю тебя за нежность.

Я не видела в темноте его лица, света глаз было недостаточно, но внутри всё сжалось. Нужно было что-то сказать, но в горле встал комок слёз, и я просто погладила его лицо, пытаясь через прикосновение передать всё-всё. Он что-то нажал и с тихим щелчком открылся выход. В нос ударили запахи прохладной ночи и застоялой воды, мы вышли неподалеку от городского рва. Задвинув дверь-камень на место, Ярик побежал прямо через чье-то ржаное поле, увлекая меня за собой.

+ – Мы можем сделать твои глаза чёрными как ночь, мы можем наполнить их собой, только позволь и мы сделаем тебя незаметной в ночи. +

+ – Тьма, не трогай моего серебра, оно священно. +

Мы бежали по полю, было темно, небо заволокли тучи. Ночь не была тихой, её разрывал колокольный звон и крики со стороны города, кажется, кричали простые жители, дурное знамение породило панику. Поле закончилось, и начались деревянные хижины, более крепкие и богатые, чем дома в деревне Мыколы, но всё же уже не каменные строения. Здесь тоже люди не спали, на центральной площади посёлка собрались мужчины и женщины, яростно споря и размахивая факелами. Ярик держался тени и нас никто не заметил. Как оказалось, он бежал к конюшне. На бегу посохом размозжив голову сторожевого пса, который только-только собирался залаять (сила удара была чудовищной). Ярик с треском выбил дверь и вывел двух лошадей. На треск тоже никто не отреагировал, конюшня была далеко от центра, где стоял гвалт, и одни перекрикивали других, а сторожевой пес не успел предупредить селян о краже.

– Верхом ездить умеешь? Если да – тогда за мной. Если нет – садись на мою лошадь, поедем вместе.

Я оторопела, и уставилась на необычное создание расширенными глазами.

– Н-н-нет, ни когда не видела даже, – я слегка замялась, – как на неё з-залезть?

Ярик действовал грубо и жёстко. Он просто резко оторвал меня от земли и усадил на лошадь, а затем запрыгнул сам. Вторая кобыла осталась стоять на месте, а мы двинулись вперед, обдуваемые холодным ветром. Я сидела ближе к шее лошади, Ярик сидел за мной, как бы полуобнимая меня сзади. Руками он держал поводья, а на дорогу смотрел из-за моего плеча.

– Если ты первый раз на лошади – лучше так. Нам нужно быть максимально быстрыми и если бы ты сидела сзади – могла бы упасть. Так неудобно, зато надежно, – голос его был напряжен и сосредоточен, он вглядывался в темноту, ведя лошадь по извилистой тропинке и непонятно как ориентируясь в округе.

– Я могу применить зелье, чтобы видеть в темноте?

– Применяй всё что есть, всё необходимое, что посчитаешь нужным. Вообще какие-то запреты мои можешь забыть, – да, было очень неудобно так сидеть, но это мелочи, – я эм, вообще, такое создание вижу впервые, – я осторожно погладила лошадь по шее.

Ярик начал применять разные химически штуки. Он глотал пузырьки один за другим, некоторые жидкости даже слегка светились. Когда он закончил от его тела исходил ощутимый жар, как от близкого костра, а сердце билось с чудовищной скоростью. Изменился и голос, он стал более густым и басовитым.

– Моя задача – доставить тебя в безопасное место. Ближайшее такое – Леснячее, деревушка, сгоревшая в прошлом году. Новые жители там так и не появились, в народе считается дурным местом, естественно поверья о призраках, но для нас главное – там найдется хоть какая-то крыша над головой, и там нет людей. А уж затем можно будет подумать, что делать дальше. Возражения есть?

Моё сердце билось в синхронии с сердцем Ярика, и это было непривычно, сложно сконцентрироваться и дышать. Я прижала ладони к груди, будто пытаясь руками приостановить сердцебиение.

– Поехали в эту деревушку, ни каких возражений нет, – я задумалась, – Ярик, зови меня просто Лионесса.

– Как скажешь, Лионесса.

+ – Тьма, что случилось в мире, это Гнев Владыки, или что-то другое? +

+ – Да, он самый, мы чувствуем, как рыдают статуи и как мечутся в агонии ужаса светлые души, как им страшно, как они терзаются мыслями о собственных маленьких грехах перед лицом разгневанного Владыки. Началось… мы в восторге. +

+ – Ох, мне б твой восторг. У меня ни копья, ни навыка боя, и круга теперь нет. Но да, кто ж говорил, что будет легко. Ну, Владыка! Устроил тут, так устроил…+

+ – Мы можем стать твоим оружием, если позволишь. Мы забавляемся сидя на твоем плече, но мы способны на большее, мы можем стать смертоносными для твоих врагов, мы можем стать копьём, пронзающим сердца, только позволь, прими нас в свои руки, пусть руки пропитаются нами, станут нами, и мы станем твоим оружием. +

+ – Нет, Тьма, ни какого влияния. Мне нужно моё оружие, и моя Сила. +

+ – Мы чувствуем недоверие, мы удивлены. Разве мы сделали что-то, чтобы заслужить недоверие? Мы лишь предложили помощь, нечто более эффективное, чем самая хорошая палка с лезвиями. Мы в замешательстве. Наше предложение эффективно, почему Хранитель отказывается? +

+ – Палкой с лезвиями управляю Я, лично Я. Это не недоверие, это перестраховка. Я всё ещё намерена принести Равновесие. Сама принести, своими руками. +

Тьма замолчала. То ли обиделась, то ли просто решила, что диалог завершен. Ярик вел лошадь по всё более густому лесу и наконец, когда лошади стало тяжело продираться сквозь кусты, мы достигли пункта назначения. Сначала я не поняла, почему мы остановились, кромешная тьма не позволяла увидеть что-то кроме собственных рук, но затем Ярик взболтал какую-то пузатую колбу и жидкость в ней начала светиться тусклым зеленым светом. Её приходилось часто потряхивать, чтобы свечение продолжалось, но в этой темноте и такой химический фонарик сгодится. Сам Ярик впрочем, кажется, отлично всё видел. Он легко спрыгнул с лошади, помог мне слезть и уверенно пошёл куда-то в темноту, велев ждать около лошади с колбой в руках. Её свет делал всё вокруг каким-то особенно могильным и призрачным.

Стало как-то не по себе, было до дрожи неуютно, а Ярика отпускать туда одного вообще не хотелось… В груди нарастал ком негодования, будто почву из-под ног выбили. Грусть вперемешку с яростью и гневом, и не пониманием, куда двигаться дальше. Я подняла глаза к небу: – «Равновесие, вызываю к тебе всем своим существом, ответь, дай знак, мне очень нужна твоя Поддержка и Помощь. Этот мир нуждается в тебе, как никогда». Из темноты раздался оглушительно громкий и противный металлический скрип, затем ещё раз. Лошадь тревожно шевелила ушами и издавала смешные фыркающие звуки, поворачивая вытянутую морду в сторону звука из темноты. Наступила тишина, но внезапный треск и грохот заставили спину покрыться мурашками. Химический огонек в колбе был предательски тусклым и освещал разве что густую траву вокруг, да встревоженную лошадь. Хотелось побежать к Ярику, но было темно, вокруг меня был свет, но его было мало, чтоб быть уверенной, кричать было тоже опасно, раздирающее чувство. Всё тело трясло, сильно, и от холода, и от нахлынувших смешанных чувств…

Темнота сжалилась и отступила, впереди засиял ровный и куда более яркий жёлтый свет. Это возвращался Ярик, продираясь через куски заборов и кустарники, держа в вытянутой руке ручной фонарь со свечой за грязной стеклянной дверцей.

– Я осмотрел деревню, почти всё сгорело дотла, но нам повезло, осталось то, что, кажется, было коровником. Там достаточно прочная крыша, а ещё я нашел фонарь и немного свечей, пригодятся. Пока можно расслабиться, мы заночуем здесь. Возражения есть?

В жёлтом свете фонаря тусклый свет химической жидкости в колбе казался совсем затерявшимся, и стоило перестать её трясти – облегчённо погас.

– Возражений нет, – я выдохнула, и ещё раз посмотрела на небо, абсолютно чёрное.

С помощью Ярика я пробралась вглубь сгоревшей деревни. На краю освещенного пространства можно было видеть покосившиеся остовы домов или внезапно встретить среди кустарников участки земли, засыпанные пеплом. Лошадь Ярик привязал к металлическому шесту, у подножия которого лежал на боку проржавевший колокол. Видимо в пожаре сгорело то, что удерживало колокол на шесте. Внутри продолговатого коровника было сыро и пахло гнилой древесиной. Ярик вновь оставил меня стоять на месте, но теперь уже с более-менее нормальным фонарем, а сам начал обустраивать стоянку. Откуда-то приволок два дырявых мешка и набил их листвой и травой, соорудив неплохие лежанки, притащил ветки и доски от какой-то мебели, несколько камней и вот уже готово место для костра. Пламя охотно накинулось на древесину, я наконец села на мягкий мешок от которого пахло свежесорванной травой и посмотрела на разгорающийся костер. Это было почти уютно. В свете костра стало заметно, как выпитые зелья повлияли на Ярика. Мышцы бугрились и ходили ходуном, словно он постоянно танцевал танец живота всем своим телом, жгуты мышц пульсировали даже на шее. Голыми руками он выпрямил какой-то кусок металла, словно это был пластилин и приспособил его для поправления деревяшек в огне. А глаза по размерам стали, чуть ли ни в два раза больше привычных и непонятно было, действительно ли это так или только, кажется.

Тепло костра и запахи сделали своё дело, я успокоилась, как ни странно здесь было куда больше свободы. Я и забыла уже этот вкус. В монастыре я была, как будто закрыта от дыхания природы и самого мира. Сейчас меня расстраивало лишь собственное бессилие, слабость и растерянность. Я встала и подошла к Ярику.

– У тебя есть небольшой и острый нож? Пусть ритуал я пока не могу провести, но небольшую молитву вполне.

Ярик замялся.

– К сожалению нет. Когда я был инквизитором-карателем, мог брать не только необходимое, что предписано, но и всё, что сочту нужным, в том числе клинок и нож. Но после того, как я стал твоим Посохом, мне с новым облачением соответственно статусу, выдали более церемониальный набор инструментов и ни ножа, ни клинка среди них не было.

Он подкинул деревяшку в огонь и тяжело вздохнув, уставился на языки разгорающегося пламени.

– Ладно, и без ножа сделаю, – я присела рядом, – многое изменится, когда ты увидишь высшие сферы Равновесия, только бы найти теперь где-нибудь серебряный круг. Без круга не выйдет ни чего, это как, ключ и замок, я пока что всего лишь – ключ, – я улыбнулась, потом поднялась и подошла к костру, опустилась на колени, и стала петь, старалась петь тихо, не в полный голос. Звуки – это коды, руками я сплетала коды мира, обращённые к сферам Равновесия, как меня учили. После того, как молитва закончилась, я нащупала тонкую прядку волос и резко дёрнула, было больно, но нужно что-то отдать огню, он проведёт коды в мир, закрепит их. А дальше, необходимо просто наблюдать и видеть.

Я замерла в ожидании эффекта, но, кажется, всё оставалось по-прежнему, абсолютно ничего не произошло. Ярик заинтересовано наблюдающий за моими действиями, почему-то стал заглядывать мне в лицо.

– Это были интересные движения, я таких не видел, но что они тебе дали, кроме повышенной яркости глаз?

Я проморгалась, но всё равно не чувствовала в себе никаких изменений, а вот Ярик со стороны явно видел, и поняв по моему поведению, что я не ощущаю того же, запоздало пояснил.

– Ты когда делала движения руками – начала нарастать яркость сияния твоих глаз и сейчас они у тебя горят в несколько раз ярче, чем прежде, наверное, даже могут посоперничать в яркости с костром. Выйди из коровника на секунду и в темноте, я уверен, ты сама увидишь отблески этого серебряного света на предметах, настолько он яркий. Тебе это удобно, это не больно? Может… может я могу чем-то помочь?

Я улыбнулась. Значит вот он и знак, отклик мира изнутри наружу.

– Эта молитва направлена к Равновесию этого мира, оно тут было, давно правда, и я не понимаю, что с ним случилось, – я осмотрелась вокруг, ни чего необычного, – яркость глаз, значит, стала больше. Я верю, что со стороны это заметнее, и это тоже знак, маленький отклик, мне нужен был хоть какой-то отклик, потому что я в растерянности. Не ожидала, что Гнев Владыки будет таким скорым, – я задумалась, глядя на пламя костра, – тебе самому-то не больно от всей этой химии? Она мощно влияет на тело, моё сердце это чувствует, да и внешне весьма заметно.

– Боль есть, но она… приятная, побудительная, подгоняющая, хочется что-то делать, тело полно энергии, его распирает. Сейчас это то, что нужно. Тебя нужно накормить, а значит нужно найти еду и сделать это быстро. Оставайся здесь у костра и постарайся не уснуть в ближайшие 15 минут. Если что-то заметишь, какую-то малейшую опасность – громко кричи. Поесть тебе необходимо, даже если ты от стресса не голодна, телу нужны силы, потому что завтра нас ждет дорога.

Я ощутила, просто ощутила, что не стоит ему уходить. Это, как холодком повеяло.