Глава VI
"Доктор Зубер,
Мне очень приятно, что вы активно интересуетесь тем, как у нас все продвигается. Конечно, я ждал от вас совета, но не могу вас винить. Наверняка, вам нужна еще информация, прежде чем вы сможете сказать что-то окончательное.
Событие, которое мы все ждали и боялись одновременно, произошло на прошлой неделе, двенадцатого сентября. Все началось, когда солнце опустилось за Хрустальный холм нашего города. Мы с Хлоей не знали, к чему готовиться, поэтому просто оба написали завещания. Возможно, это был перебор. Также я попрощался со своей командой игрушек, и предупредил своих коллег по театру, что могу не явится на очередную репетицию по причине окончательной поломки. Они там все перепугались, но я хотел быть честным.
Итак, когда стемнело и по улицам стали носится ночные светлячки, Хлоя заметила, что ее живот стало прихватывать сильнее обычного и регулярнее. Я отвел ее в ванную комнату и приготовил несколько коробок с салфетками, и три стопки полотенец на случай Грязи любого масштаба. Не поймите меня неправильно, я уже не отношусь к Грязи, как к врагу. Это было скорее бессознательное решение. Также я расставил вязанные цветы Буравчика и ванильную выпечку на подоконнике, потому что хотел встретить новый приступ чего бы то ни было радостно и с праздником. Наша команда игрушек, узнав о грядущем, хотела стать свидетелями процесса. Подружки Хлои боялись за ее будущее, и не были уверены, что я смогу ее спасти в случае чего. Хотя я запретил им, они организовались в шествие и ходили вокруг дома Хлои начиная с пятницы, когда она только начала жаловаться на то, что живот прихватывает.
Ровно в одиннадцать вечера, когда выскочила кукушка на любимых часах куколки в гостиной, ее болезненные охи перешли во вскрикивания. Она просила разминать себе спину. Ее живот выглядел поистине огромным, и она сбросила с себя голубое платьице: чувства подсказали ей, что она хочет быть свободной. Я зашторил окна и протирал ее лоб платком. Потом минут через пятнадцать мы услышали резкий хлопок и между ног Хлои вытекла вода. Я обрадовался, не знаю чему, и похлопал в ладоши. Мне показалось, это как раз то, что должно было выйти. Но Хлоя продолжала потеть, устало глядя на меня, и я заметил, что живот не уменьшился, и все продолжается. Хлоя хваталась за живот каждые две минуты и скалилась, а он сжимался, словно что-то выталкивает, но никак не вытолкнет. Я заглянул Хлое туда, в то самое отверстие, и заметил, что оно стало гораздо шире. Что же там лезет? Я не мог знать.
Прошло еще полчаса, когда я усердно делал ей массаж и водил под руку по комнате. Мне казалось, это будет длиться вечно. Хлоя всхлипывала все чаще, и меня не раз посетила предательская мысль, что надо кого-то позвать. И я уже действительно собрался на выход, когда она схватила меня за руку и прорычала "Сейчас все произойдет!" так уверенно, что я поверил.
Она забралась в ванную и рычала, как чудовище. Я никогда не видел ни одну игрушку в таком состоянии. У меня дрожали руки и ноги. Я хотел стать незаметным и отойти подальше, чтобы наблюдать оттуда, но Хлоя крикнула, чтобы я держал руки на готове и поймал то, что из нее выйдет. Она завыла в потолок. Ее живот сократился, потом еще раз. И внезапно у нее между ног высунулся какой-то темный шар, обтянутый слизью. Я подставил руки. Мельком я слышал, как дверь ванны распахнулась и в ванную вошли другие игрушки, но был слишком сосредоточен на Хлое. Этот непонятный шар торчал из Хлои пару секунд, а, может, пару часов. Мне трудно сейчас сказать, но потом с новым криком Хлои он выскочил мне в руки, и оказалось, что это какое-то существо, потому что оно явно двигалось, а потом и закричало.
Я включил кран и подставил существо под струю, а потом выложил на полотенце. Остальные игрушки отшатнулись, а Хлоя взревела "Дай его сюда" не своим голосом. Я живо отнес к ней сверток и только тогда разглядел, что у существа есть лицо, глаза, рот, и оно… это было… это явно была новая игрушка, доктор Зубер! Но игрушка ли? Я не знаю!
Вроде бы это была кукла, но при этом у нее были не человеческие уши, а как мои. У нее были пропорции как у Хлои, но мелкая белая шерстка по всему телу, как у меня. Чтобы это ни было, пожалуй, оно было страшным, но также я не мог отрицать, что оно походило и на Хлою и на меня одновременно. Эмма-Губка позади нас завопила от ужаса.
Одинокий Пуп тряхнул меня за плечо и спросил, как мы теперь будем избавляться от этого? Я не понял его, и тогда он спросил второй раз.
Я всмотрелся в лицо существа: оно поджимало губки и терло лицо о грудь Хлои. Оно вдруг показалось мне таким маленьким и беззащитным. Оно было чудесным. Это был мощным опыт, доктор Зубер. Еще никогда в истории нашей Облачной страны игрушки не делали других игрушек. Нас всегда собирали в загородном Заводе роботы.
Я правда не знаю, для чего все это произошло, и как мы должны это использовать, но это было сильно. Это стало самым ярким воспоминанием моей жизни. Я сказал Одинокому Пупу, что мы не собираемся выкидывать существо. Я объявил им, что это новая игрушка, которая теперь будет жить вместе со всеми в Облачной стране. Кусок Ваты и солдатики похлопали, а остальные стали выражать возмущение. Мне пришлось их выгнать. Они сказали, что пойдут жаловаться мэру.
Пусть идут. Я что-нибудь придумаю. Двенадцатого сентября я кое-что понял о нашем мире, доктор Зубер. Я понял, что до Грязи он был мертвым, а теперь стал живым. Имейте ввиду – мне интересно ваше мнение, но вы меня уже не переубедите. Я кое-что собираюсь сделать на днях, на городской площади. Приходите туда двадцатого сентября в полдень и поддержите меня, если мы действительно друзья, как я считал.»
Глава VII
"Непредсказуемый доктор Зубер,
Эх, вчера вы меня сильно удивили. Поэтому это письмо будет последним, как дань уважения нашей несуществующей дружбе, которая, хотя и не существовала, сильно поддерживала меня. Парадокс, не правда ли?
Сегодня двадцать первое сентября, первый день раскола Облачной Страны. И я не считаю себя виноватым. Я только хотел, как лучше. Мне и в голову не приходило, что кто-то может умышленно распространять стыд и страх Грязи, как это делали вы. Вас не оправдывает то, что вы делали это по завещанию вашего отца, дяди и деда, которые знали, что однажды Грязь придет в этот мир. К слову, больше нет никакой Грязи. Ведь это я решил ее так называть. Лично для меня она стала новым проявлением Жизни, даром Чувственности. Но как бы я не называл дар, который получила наша страна, вас все равно не переубедить, не так ли?
Мне бы хотелось, чтобы события вчерашнего дня сложились по-другому. Чтобы, когда я пришел к мэру, мне бы не мешали игрушки, подосланные вами, облаченные во все белое. Или, чтобы ваш отряд не занял первым трибуну и не объявил горожанам, что я и моя команда желаем всем игрушкам зла и хотим всех запачкать. Вы переврали мои слова, и, хотя я был с вами честен, вы так и не поняли мою позицию.
Вы поступили подло, постоянно интересуясь моими планами. Не смотря на ваши усилия, все равно половина собравшихся поддержала мою команду игрушек. И, когда ваш отряд снял оцепление и ушел с площади, мэр все-таки вывесил на Сахарную стену площади новые правила. А потом мы станцевали вокруг Облачного Фонтана и весело брызгались друг в друга водой. Кнопка пробежала от мэрии к Фонтану с атласными ленточками, а потом куколка Зузанна раздала всем оставшимся яблочный кисель с ватрушками. Вы и ваши друзья могли во всем этом поучаствовать.
К слову о новых правилах: с этого дня все, кто сеют вокруг новой Жизненности стыд и страх, будут выплачивать штраф. Все, кто отрицают пришествие новой Жизненности, будут задержаны. Я рад, что мэр встал на правильную сторону.
Эта ваша теория, будто бы, если все игрушки разом согласятся, что нет никакой Грязи, и тогда Грязь исчезнет, наивны. Даже если это так, я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Наш мир был неполным, и теперь, когда игрушки впервые обрели возможность его почувствовать всем своим существом, вы хотите отобрать это. Да, на вашей сторону встала и Шуршилка, и даже учителя всех школ, но рано или поздно они передумают. Здравый смысл возьмет верх.
Вы всегда будете на шаг позади меня, доктор Зубер, потому что в отличие от вас я открываюсь навстречу новому, я доверяю, а вы сами себя ограничиваете и задерживаете. Надеюсь, когда-нибудь вы это осознаете.
И я не враг вам, как вы вчера высказались обо мне. Никто не собирается причинять вред вашему лагерю. Мы лишь хотим, чтобы нам не мешали.
Прикладываю к моему письмо засушенную закорючку из моего носа. Пусть она станет символом моих намерений.»
Из ребра
Серп не мог в точности сказать, из чьего именно ребра он вышел, но именно так он появился на свет.
Как это возможно? Вначале мужчине приходилось худеть, пока «ребра не начнут торчать»., Проводить пальцами по ребрам, словно ты на них играешь. Они должны были издавать глухой звук, словно ребра – это полые трубки. Затем три года ежедневных медитаций «ом», где мужчина, желающий зачать плод, буквально закладывает звук в ребро, какое выберет. Затем он чувствует, что ребра наполнены. И после, когда на весах становится в среднем, на 2,3 кг больше – едет в роддом.
Этот метод придумал Йахас Эрнандос, который очень долгое время проводил в экспериментальных медитациях. И, однажды, так совпало, он вез жену в роддом и сам ощущал себя тяжелее. Он попросил врачей сделать сканирование – он явно ощущал движение в ребрах, особенно нижних.
Они сделали снимок и потеряли дар речи.
Внутрикостная жидкость замещалась новой чужеродной материей, словно змеей, которая забралась внутрь.
Делать нечего – ребро пришлось удалять. Чужеродный объект – извлекать. Во время и после «родов» становилось ясно, что объект – это субъект, ничто иное как змееподобный ящер, или ящероподобный змий. И змий тут же заговорил, кивая на Йахаса.
– Я человеческий ребенок. Я родился.
Несколько медсестер упали в обморок, врачи взялись за сердце.
Это кто-то из разряда хладнокровных. Определить на данном этапе развития сложно: много наростов, и они перемещались по туловищу при сокращении мышц.
Йахас, проснувшись от наркоза, уронил взгляд на это существо, подошел ближе к стеклу. Он не мог просто так убить то, что вышло из его ребра, а вера дала трещину, хоть и держала крепко в своем седле.
Поэтому он договорился с врачами, что берет всю ответственность на себя, сказал, что «разберется» с последствиями, но обязательно будет отчитываться о своем состоянии.
– Да, надеюсь он тебя не съест, – сказал молодой практикант, пересмотревший «Чужих».
Йахас забрал жену из отделения. В этот день он праздновал рождение двух первенцев.
Но Серп сыном являлся не Йахасу, основателю «зми-эпохи», а Гебу. К тому моменту как Геб забеременел, практика медитативных беременностей стала нормой, а мужчины рожали наряду с женщинами, хоть и реже. Число ящеров составляло 8% от населения планеты.
Вот что было любопытно – из мужских ребер получались самцы ящероподобных, а из женских – самки.
Существа не развивались психически во взрослые особи,, они сразу рождались с памятью, мудростью и коммуникативными навыками. Умнее собаки, кошки, любого животного, они все же уступали человеку в психической стабильности. Они нуждались в человеке, в том, чтобы быть рядом, вечно зависимые от него.
Серп не помнил себя до того момента, как вышел из ребра отца. Он не мог понять, ради чего он вышел, но относился к этому с пренебрежением, так как многие из его «рода», да и сами земляне не осознавали и не спешили выяснять этот вопрос.
Серп рос прекрасным, красивым в классическом понимании этого слова, экземпляром своего вида: красные плавники в ряд по бокам, тонкие глянцевые усы, как у сома. Ростом с отца Геба, он, читая земной эпос, мог сделать вывод, что он нечто среднее между водяным китайским драконом сродни «Унесенные призраками» Хаяо Миядзаки, и водяным динозавром, что шествовал по планете много эпох назад.
– Я думаю, ты должен решить, кем ты хочешь стать, – говорил Геб. Ряд его научных открытий начался также после сорока, после первых родов Серпа, после принятия статуса отцовства, как и у Йахаса. До того Геб просто много медитировал. Словом, у них было много общего с основателем эпохи, – Я чувствую, что ты не растешь дальше, потому что не решил, кем будешь.
– Пустяки, – отмахнулся Серп и пошел в школу. Там его не замечали, словно каждый день по школе расхаживает рептилоидная тварь. Школа располагалась в спальном районе, поэтому Серп, один на весь свой класс, ощущал себя крайне обычным человеком. Все ящеры, в основном, стекались в мегалополисы, где страховая система обеспечивала новейшую здравоохранительную систему.
Соседка по парте обратилась к Серпу:
– Дэнил, ты не мог бы убрать свой хвост с моего портфеля? Спасибо.
Серп не нашелся, что ответить. Соседка даже не знала его имени, но так уверенно назвала его. Впрочем, он её имени тоже не помнил – все эти годы он циклился только на себе.
– Почему ты обратилась ко мне, как к Дэнилу?
– Так звали первого ящера, сына Йахаса, я думала, ты знаешь.
– Кем он был?
– Он превратился в динозавра, крепкого и мускулистого, ростом с яблоню. Красивый был экземпляр. А ты кем будешь?
– Да что вы все заладили? Я есть я.
Три года прошло. Отец заметил, что сын не вырос ни на дюйм.
– Ты затягиваешь.
– А ты меня, ч-черт, как корову молочную отращиваешь что ли? Тебе какое дело? Или тебе за лишнее мое мясо положен материнский капитал?
Отец замолк и отошел к окну.
– Прости.
– Я знаю, ты скучаешь по маме.
– Мы оба.
– Да, верно. Живи дальше ради нее, сынок. А то у тебя скоро хвост отвалится.
Отец не шутил. Вот уже третий месяц хвост Серпа становился все более сухим и серым, более твердым, словно пластиковая игрушка. Отец боялся, что при неосторожном движении, резко пойдет трещина и хвост отвалится.
Так и случилось. Выходя из машины в школу, сын резко захлопнул дверь, и та прищемила хвост. Мимо прошел одноклассник и доброжелательно кинул через плечо:
– Ничего, у тебя отрастет новый.
– Я в этом не уверен, – ответил Серп.
Все больше Серпу казалось, что он должен выбрать свою стихию. Но, дело в том, что ему не хотелось.
Он щелкал каналы по телеку, смотрел на других ящеров. Одни из них становились динозавроподобными, ходячими, летающими, плавающими, , другие – драконами размером с дом. Все это конечно круто, но есть ли в этом какой-то смысл?
По окончании учебы апатия Серпа никуда не улетучилась.
Хвост не отрос, усы отваливались, все плавники утратили цвет. В районе дома не находилось ни одного водоема, да его к ней и не тянуло. Хотя, если подумать, конечно тянуло, физически,а психически он просто хотел быть рядом с отцом.
В девятнадцать с половиной лет, когда надо выбирать университет, Серп стал совсем засохшим и морщинистым.
Геб нашел его на диване у телика, словно куклу.
Зрелище ослабшего сына его сокрушило. Геб так устал от потерь.
Геб отправился в лабораторию, чтобы выяснить, что с его сыном. Отец убивался, что дал ему слишком много свободы, и они никогда не заканчивали разговоры какими-то практическими решениями; все разговоры остались незавершенными.
Мать умерла при родах. Геб никогда не задумывался, что эта женщина и не была Серпу настоящей матерью. Лишь Геб нес ответственность за Серпа, за плод своего ребра. Мать тут вообще была не причем, это дело их двух – отца и его сына – ящера.
Геб читал много литературы.
Ночью в 02:55 он открыл сайт, где прочел давно известную информацию, что Ева появилась из Адамова ребра. А потом к ним пришел змей.
«Змей – это олицетворение демонизма».
«Неужели поэтому ящерам не стоит жить на Земле? – подумал Геб тогда. – Получается, хорошо, что мой сын умер? Нет, черт подери.»
Он не мог смириться.
«Смириться»… «Смериться» – от слова смерть» – записал он в свой ежедневник.
Геб поехал на встречу с Йахасом – первым отцом среди отцов ящеров. Геб хотел узнать все из первоисточника. Еле наскреб денег на поезд и рванул в загородный дом ученого.
Подъезжая, издалека Геб заметил ходящего по кругу динозавра в саду Йахаса. Это Расти, сын Йахаса – понял Геб. Динозавр крупный, мясистый, с красными прожилками, как у Серпа.
Геб поздоровался и зашел внутрь особняка. Он нашел Йахаса сидящим лицом к окну и наблюдающим за Расти. Йахас сказал:
– Не подумайте только чего, что я выгнал сына например. Просто он больше не влезает в дом.
Геб уселся в кресло. В комнате было тускловато из-за пасмурной погоды.
– А зимой?
Йахас не ответил. Он повернулся к рабочему столу и стал дописывать какой-то документ. Потом он сказал:
– Я получил ваше сообщение, Геб. Сочувствую.
– Да. Но это не отвечает на мои вопросы.
– Думаете, у меня есть ответы? Мой единственный вывод – наши бедные дети не имеют понятия, как жить и ради чего. Вы ждали, что ваш ребенок примет решение, но он чахнет. Поверьте, мой тоже чахнет, пока я не принимаю решение.
– Как глупо. Я бы хотел видеть в нем мужественность.
Йахас закинул ногу на ногу.
– Но они не мужчины, Геб.
– А кто же они?
– Существа, вышедшие из ребра. Инородные тела.
– Вот как.
– Да, именно. Если бы вы сказали, что он должен стать водяным драконом, он бы обрадовался и стал им. Он бы почувствовал силу. У него нет ответов о своей природе. Вы должны дать их ему.
Геб заплакал, открыто, без стеснения.
– Перестаньте.
Геб всхлипнул.
– Я все испортил! Я его уже похоронил!
– Это новая природа жизни, Геб. Успокойтесь. Хотите, я отдам вам своего сына?
– Как вы можете так говорить?
– Да поймите же. Он будет рад любому моему решению, вот увидите. Я помешан на исследованиях. Я страстный ученый и не могу в полной мере давать ему ту любовь, которую он заслуживает.
Глаза Геба прояснились.
– И вы не будете по нему скучать?
– Я буду вас навещать. Езжайте. Ваш кузов достаточно большой, чтобы поместить двухтонную тушу.
Вскоре, Геб и Расти стремительно неслись по шоссе. Расти высунул голову из грузового отделения на ветер, прикрыл глаза.
– Я так давно мечтал покататься на машине! – сиял он.
– У меня большой дом, – заметил Геб, и Расти ему улыбнулся. Оба почувствовали, как между ними проскочила искра.
Дома Геб предложил своему Расти залезть в бассейн. Серп всегда мешкался и, в итоге, отказывался. И тут Геб себя одернул и сказал:
– Давай, ты иди поплавай, а я сделаю ужин.
Он удалился, но потом подглядывал, как Расти потихоньку пробует воду. Через полчаса ящер уже бултыхался в водоеме, как счастливый пес.
– У тебя даже плавники отрасли, – засмеялся Геб, отпивая компот. Давно он так не веселился. Как, впрочем, и Расти.
– Правда? Я всегда о них мечтал, но не знал, как сделать. Какого они цвета?
– Красного, – Геб сглотнул.
– Вы скучаете по своему сыну?
– Теперь его нет. Я легко отхожу от потерь, если имею шанс исправить ошибку.
– Как это удобно.
– Не понял тебя, Расти.
– Это удобно – быть таким отходчивым. Это показатель здоровой нервной системы.
– Не издевайся. Теперь ты – что-то вроде моего сына. И я сделаю все, чтобы ты был счастлив и развился в настоящего красивого дракона.
– Да, я этого хочу, – Расти склонил морду в задумчивости.
Вскоре динозавр преобразился.
С новой стратегией, когда Геб принимал все решения сам, Расти рос с каждым днем. И вскоре им пришлось переехать. На свою зарплату исследователя Геб позволил себе выкупить ботанический сад с куполом, и в самой большой галерее разместил своего приемного сына.