В ее части города для женщин имелись четкие рамки действий. Им запрещалось брать на себя тяжелую нагрузку. Их рабочий день был урезан. Затем они шли в мужскую часть и участвовали во вдохновляющих танцах для мужчин, оказывали психологическую поддержку, обнимали и любили.
Вместе с ней в цехе работали Хороя и Сенза, которые в земной жизни существовали как мужчины, но на Годии пожелали воплотиться женщинами. От них Тенли не слышала жалоб. Они были полностью довольны всем. Их только иногда смущало чувство некой ностальгии по Земле. Или, если точнее, стыда за то, что они стали счастливее, чем были.
– Как тебе Годия на этой неделе? – спрашивал Лойс при очередном созвоне.
– Я рада, что отработала очередную сумму, правда, – смущенно отвечала она.
– А что ты скажешь про деревья, растущие по модулям? – в вопросе Лойса чувствовался скепсис.
– Знаешь, Лойс, я… Я уже не знаю.
Он нервно отхлебнул кофе, поперхнулся и вытер набежавшую струйку с подбородка. Тенли сказала:
– Ты прав, это чертовски непривычно. И ты мой психотерапевт. Мне казалось, ты должен меня поддерживать. Но последнее время после наших сессий у меня остается осадок, словно я что-то неправильно делаю.
– Я хотел бы, чтобы ты думала своей головой.
– Я все равно приехала сюда с концами, – возмущенно сказала Тенли, – Даже если здесь ад, в моих интересах же убедить себя в том, что это наилучшее для меня место! Разве не так?
Лойс помолчал, а потом объяснил по слогам:
– Теперь твои показания влияют не только на твою жизнь, девочка моя. Все, что ты скажешь, используют для привлечения других землян. Ты стала отправлять положительные отчеты о своем пребывании там, и я не понимаю, что с тобой происходит. На Годию отправятся не только старики. Теперь уговаривают всех – женщин, и даже детей. Разве ты хочешь, чтобы они отказались от Земли?
Тенли разозлилась и попросила прервать связь. Она тоже не могла себя понять, но и врать ей не хотелось. С тех пор, как она прибыла на Годию, она обретала все большее счастье, и пока не могла понять, в чем причина. Да, здесь нет озер и рек, и мокрых поцелуев страстных влюбленных, но не все новое – зло. Ведь так?
Тенли отправилась в корпус Науки, узнала, где можно поговорить с одним из нейроразработчиков, который в свое время был заведующим отдела по разработке годийских тел. Его звали Мерик Грид, и он сидел в светлом кабинете, выходящем на переднюю прогулочную площадь у корпуса. Сам он относился к мужскому типу С-4: с довольно большой головой, глазами, и такими же тонкими пальцами, как у Тенли. И, надо отметить, как мужчина, он совершенно ее не привлекал, о чем предупреждала инструкция: каждому типу нравился более всех соответствующий им тип. Как бы там ни было, Тенли спросила о том, что ее ужасно волновало: каким образом ученые воздействуют на ее мозг, и почему ей вдруг все здесь очень нравится.
– Это опосредованное влияние, Тенли, – взмахнул руками Мерик.
Она кивнула.
– То есть вы не отрицаете, что оно есть? Как вы могли? Как это низко с вашей стороны!
– Подожди-подожди, ты даже не выслушала. Все происходит в пределах разумных норм, черт возьми. Мозг у нас по-прежнему работает по всем законам природы, и механизмы воздействия на него тоже максимально учитывают его биологичность. Все что здесь придумано – базируется на законах природы.
Тенли скрестила руки на груди. Она была в замешательстве.
– Я не уверена, что понимаю вас. Я не вижу здесь ничего земного.
– Мы еще на Земле начали изучать человеческий мозг давным-давно, не так ли? – он взглянул на часы, – Я не хотел бы опоздать на обед, поэтому объясню, как смогу. Если ты что-то слышала о принципе работы гормонов, то здесь они продолжают работать ровно также, как и на Земле. Нам известно, что человеческий мозг поощряет себя дофамином, когда у нас что-то получается. Или вырабатывается эндорфин, чтобы смягчить боль. Или окситоцин. Его наш мозг вырабатывает, когда мы чувствуем себя в безопасности, или когда природа заинтересована в том, чтобы мы привязались к чему-то. Об этом ты ведь слышала?
Тенли кивнула. Она стояла у его рабочего стола, но не могла сесть от напряжения. Мерик продолжил:
– Исходя из того, что мы узнали о своем мозге на Земле, мы выстроили взаимодействие с телом здесь, но улучшили некоторые механизмы, всего-навсего. Когда землянин занимался деятельностью, которая у него получалась, он скорее всего начинал эту деятельность любить, потому что мозг подкрепляет такие действия дофамином: природе ведь выгодно, чтобы человек развивался в своих талантах. Но на Земле очень сложно было определить, к чему человек склонен. На Годии мы упростили эту модель и создали известные тебе типы. Ты и на Земле могла заметить, что человек с широкими губами имеет больше склонностей к пению и речевым навыкам, чем тот, у кого маленький рот.
Профессор рассказал, что в проекте существует план «отката». Они допускали небольшую вероятность неудачи проекта, и она лежала в области чувства ностальгии. Воплощенные на Годии люди могли слишком переживать из-за оставленного за спиной прошлого, просто потому что объем нового слишком велик и происходит мгновенно. Это могло вызывать непредсказуемые психологические реакции. Ученые подготовили на этот случай пачки документации, обеспечивали способность оказать психологическую помощь высшего порядка. Вывозили колбы с оплодотворенными яйцеклетками, чтобы по первому требованию «Верните меня назад, на Землю!» растить человеческий организм для неудовлетворенного «годийца». Но пока никаких срывов зарегистрировано не было.
– Не раскисай, Тенли, – сказал Мерик, – Мне сложно предоставить какие-то доказательства. Ты можешь почитать книги о ходе всего проекта, если заинтересовалась. Но я уверен, что ты не станешь углубляться, потому что твой тип хоть и любит физические детали, но терпеть не может информационные детали. Поэтому мне важно, чтобы ты ухватила общий образ.
– Да. Да, я ухватила, спасибо, – поспешно сказала Тенли.
– Но если нет, то в библиотеке нашего корпуса ты в любое время можешь попросить все материалы, – Мерик игриво уставил на нее указательный палец, – И по средам. По средам у нас проводятся обучающие лекции. Так или иначе, если бы ты немного подождала, то в следующих выпусках инструкции к твоему телу появились бы эти данные в доступной для тебя форме.
– Понятно, – с сомнением сказала Тенли, – Но как мне поверить, что нам… не пудрят мозги?
Мерик всплеснул руками и сложил их домиком перед собой на столе:
– Никак, черт возьми. Вам, простым людям, придется довериться. Такова наша жизнь. Вы доверяете врачам. А я вот должен доверять повару в столовой, что мне в ягодный суп не подложат яд. Наше общество стало слишком развитым, чтобы один человек был в состоянии вместить в себя опыт всего человечества. Приходится доверять людям. А на Земле было иначе?
Он продолжал смотреть на нее с широкой улыбкой, и девушка торопливо вышла и закрыла за собой дверь.
Этот визит не развеял ее сомнения. «Возможно, – решила она, – сменится несколько поколений годийцев, прежде чем мы сможем увидеть пагубные последствия этого непредсказуемого эксперимента и предупредить землян.»
Уже в следующую среду, когда она пришла на открытую лекцию, она услышала, что наука смогла учесть какую-то часть этих рисков. На сегодняшний день ученые использовали Искусственный Интеллект, базирующийся на алгоритмах, который условно называли Оракул – с его помощью они прогнозировали развитие тех или иных путей развития проекта и проверяли поведенческие реакции колонии на несколько веков вперед, а затем устраняли найденные ошибки. Тенли поразилась их дальновидности и вышла с лекции в глубоком удивлении или восторгом. Сама из себя она мало что представляла – «винтик» в системе, который толком не учился в школе и даже не мог себя полностью обеспечить жильем на Земле. Поэтому не могла не восхититься теми далями, до которых ученые дошли в своих исследованиях, используя весь опыт человечества.
Тенли продолжила жить и приглядываться к этому удивительному миру, созданному человеческим мозгом. Который был создан земной природой. Она находила приятной эту мысль о природном происхождении всех технических достижений.
Наряды и уход за собственным обликом входил в круг обязанностей Тенли. Ей предназначалось гораздо больше косметических средств, чем другим типам тел. Часа два или три в день у нее уходило на уход за телом: промасливания всех суставов, шлифовка поверхностей разных частей тела, эстетическая раскраска лица, рук и ног. Поначалу Тенли это раздражало, но, как со многим, что происходило на Годии, вскоре ей начинало это нравится. Хотя она не видела в этом ни капли биологичности. Материалы и ткани на Годии были совершенно другого порядка. Ощущения лежали вообще в другой плоскости. Но в конечном счете приносили положительные эмоции, которые ей были хорошо знакомы с рождения на Земле: радость, восторг, интерес, предвкушение, счастье, умиление, удовлетворение, благодарность.
На следующей неделе девушке предложили попробовать вступить в отношения с мужчиной, и она была очень взволнована, потому что первая беременность у нее была без взаимодействия с мужским телом. По инструкции она знала, что существует годийский секс и разного вида ласки, о которых у нее было очень смутное представление. Ее земной опыт тоже не был богатым в этой сфере, но очень положительным, поэтому и теперь Тенли по привычке настроилась скептически: что могли придумать ученые более совершенное, чем слияние двух влюбленных на Земле?
Тем не менее, она не стала отказываться, потому что уже давно чувствовала одиночество. В рекомендациях стояло тридцать свиданий, на которых секс запрещался, но предлагались все более раскрепощенные поцелуи, объятия и ласки. Также она знала, что стратегия с 30 свиданиями предлагалась исключительно для комбинации ее типа с мужским типом Т-5. У других пар были другие советы. И, конечно же, ее удивило то, что она согласна со многими советами, и они были для нее психологически комфортны. Как оказалось, для Кета, ее нового спутника, эти правила тоже казались приятными. Они вместе посмеялись над тем, что кто-то должен терпеть год, а кто-то – лечь в постель на первом свидании, и уже тогда между ними проскочила искра. Тенли ощутила также и укол раздражения: неужели ученые могли управлять и влюбленностью? Но с каждым новым свиданием ее стало непреодолимо тянуть к Кету, так что на тридцатом свидании она уже находилась в некой священной эйфории и полуобморочном состоянии, когда он донес ее до кровати и вступил с ней в близость. Пожалуй, это был самый большой коктейль гормонов, который соединился в ней за все пребывание на Годии. Ее охватило космическое понимание, что именно с ним, с Кетом, она хочет провести жизнь. Частью разума она понимала, что слишком уж глобальные выводы она делает, слишком поспешные и эмоциональные, но в его глазах и поведении она видела то же самое. Все, что они делали вместе, казалось важным, каждый момент – уникальным.
Да, это была та самая влюбленность, которую ей подсыпали в обеденный суп. Она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину, и теперь ее накрывало наслаждением даже от этой мысли. Даже если это был сон, он казался настолько сладким, что она была готова продать родных, прямо как Сайфер в первой части «Матрицы» – за зыбкую надежду вернуться в матрицу и продолжить прекрасный сон.
– Это ужасно, – смеялась она, – Я стала злодейкой.
Впервые после своего пребывания на Годию, в анкете она отметила галочками все пункты: она сообщала, что полностью счастлива и ставила свою подпись под вопросом, готова ли она порекомендовать это место другим землянам. Ученые связывались с контактами ее друзей и родственников и высылали приглашения на Годию, возглавляемые видеозаписью, где Тенли восторженно рассказывает о своих впечатлениях.
Девушка все-таки боялась после этого заглядывать в свою почту, чтобы обнаружить, согласился ли кто-то перейти по ссылке и вступить в программу переселения. Она боялась увидеть там лица знакомых, и первый месяц после того, как она стала расписываться под ключевым вопросом анкеты, никто не отзывался. Но позже Алия, садовница соседки, ответила на ее приглашение, и затем Томис, ее муж. И Тенли помнила, что у них было двое детей-погодок. Теперь Тенли знала, что появились люди, которые приняли решение именно из-за нее. Именно на ее совести будет их судьба.
С тех пор, как Тенли поговорила с Мериком Гридом, она тщательно следила и за настроениями окружающих. Она видела, что часто устраиваются мероприятия в стиле «ретро» в память о Земле, и сама всегда их посещала. Годийцы зажигали газовые свечи на концертах, вешали плакаты земных поп-звезд, изучали земную историю. Ностальгия присутствовала в сердце каждого годийца в той или иной степени. В узких кругах люди любили вспомнить прелести человеческих тел, и ими же пугали детей: соплями, слезами, кашлем, ушной серой и потом. Особо раскрепощенные изготавливали сувениры в этом ключе: украшения в форме капелек, которые клеятся к глазам, спреи, чтобы имитировать пот, волосы для выращивания и расчесывания. Тенли периодически что-то себе покупала.
Печаль годийцев не переходила в хроническую депрессию. Ее называли «голубая печаль», поскольку Земля считалась голубой планетой. Социологи ввели праздники: дни памяти Земли: 25 сентября, когда было произведено первое перевоплощение; день Земли 10 марта, день начала весны и другие. Большинство годийцей ходили на все мероприятия.
И все же среди всего многомиллионного населения Годии произошло ряд неприятных инцидентов, когда перевоплощенный годиец не мог привыкнуть к изменениям. Такие сумасшедшие посвящали свою жизнь оплакиванию земной жизни. Они снимали трансляции, призывая землян остановится и прекратить вылеты на Годию, устраивали взрывы в космопортах. Обычно такой годиец проживал пару лет в муках и попытках достучаться до общественности, а затем шел на добровольную эвтаназию. Их было всего тридцать два человека, но мир не мог не обратить на них внимание.
– Я объясню феномен ностальгии так, как я его понимаю, – сказала Тенли на конференции для новых воплощенных в 77 году по годийскому летоисчислению, – это эффект совести. Порой в нашем подсознании создаются лишние артефакты долга. Это когда мы ничего не должны, но нам кажется, что долг есть. Сознательно мы не собираемся его выплачивать, – Тенли передвинула микрофон ближе к динамику своего голоса, – поэтому наше подсознание находит способ искупить вину. Я считаю, что всем нам стоило устроить памятный вечер и как следует масштабно проститься с Землей своевременно. Я говорю о ритуале, который мы должны были провести до переселения в годийские тела. Нам стоило ввести определенный ритуал прощания, и сделать его нашим культурным достоянием. Тогда бы удалось избежать смерти Дрюса, Матоя, Шефнера, – Тенли зачитала имена тридцати двух погибших с двумя перерывами на глоток масла, – В остальном я хотела бы, чтобы вы проголосовали за утверждение отправки последних землян на Годию. В Кирске, на Земле, сейчас проживает около полумиллиона последних землян – золотой фонд человеческих тел, которым было запрещено переселение до получения последних результатов исследований. Когда они пройдут перевоплощение, не останется ни одного живого человеческого тела, за исключением стран третьего мира, которые отказались участвовать в программе. И я ставлю свою подпись за то, чтобы им было разрешено стать годийцами.
Тенли отошла от кафедры и расписалась в воздухе напротив плазменного щита с соглашением. Ее роспись вспыхнула в воздухе и отразилась надписью в документе. Годийцы заскрежетали деталями коленных суставов: они поднимались со своих мест и шли к щиту, ставили свои подписи, а затем выходили из корпуса, радостно переговариваясь. В числе слушателей был правнук Тенли.
У фасадных стен здания он нашел свою прабабушку, чье пластиковое тело блестело новизной, будто в первый день ее прибытия на Звезду.
Тенли с правнуком вместе направились в заводскую столовую на подзарядку, где их ждал Кет и остальное семейство. Площадь и дорогу перед ними освещал зелено-фиолетовый закат.
На небо уже вышли все пять ночных светил.