– Алексей, как чувствуешь себя?
– Паршиво, Глеб, – глухо отозвался я.
– Может, всё-таки поговорим? У руководства к тебе много вопросов.
– Пока ещё я сам себе руководство. Ни одного начальника в радиусе полусотни миллионов километров. Неплохо, да?
– Неплохо, – устало согласился Гущин. Наверное, всё же беспокоится обо мне по-настоящему. Хочется верить. Мы ведь целую вечность знаем друг друга.
– Я как-то читал, что душа весит двадцать один грамм, представляешь?
– Душа?
– Да. Какой-то доктор проводил исследования. В момент смерти тело человека становится легче на двадцать один грамм.
– Лёша, – после паузы произнёс Гущин – и я прямо почувствовал, как он взвешивает каждое слово, чтобы не сказать чего-то лишнего, что может мне не понравиться. – Это не доказано. Никакого научного обоснования нет.
– Может, пока нет. А когда-нибудь появится.
– К чему вообще эти разговоры о душе?
– Помнишь про лишние восемьдесят четыре грамма?
– Да.
– Их четверо, Глеб. Четверо.
Решение пришло в один миг. Я будто очнулся от долгой спячки. Пальцы застучали по клавишам. Конечно, я не мог отключить Роба. Но мог задержать, выгадать для себя хотя бы пару лишних минут.
– Лёша, что ты делаешь?
Я отключил связь. Хватит разговоров. Пора действовать.
Отстегнул ремень и оттолкнулся. Когда на Земле поймут, что я задумал, они могут приказать бортовому компьютеру меня убить. Но меня сейчас больше заботит, что могут сделать тени с Титана, чтобы меня остановить.
Не думать. Не чувствовать. Никак не выдавать себя.
– Не везёт мне в смерти – повезёт в любви, – затянул я песню, смакуя каждое слово, не давая никакого шанса другим мыслям.
Я добрался до скафандра – он автономный, не зависит от Роба, и там есть приличный запас кислорода. Мне хватит.
Голова закружилась в тот самый момент, когда я влезал в скафандр. Вот вам и беспокойство о моём состоянии! Кажется, бортовой компьютер включил экстренную подачу кислорода. Подышишь таким какое-то время – уснёшь. А если воздух не станет нормальным, то и не проснёшься.
Хотя кислород – это отличная идея! Надо бы выпустить его ещё больше.
Да, на этом корабле всей автоматикой управляет Роб. Но конструкторы оставили возможность вручную влезть пилоту в любой отсек. Прекрасно, пришло время наконец-то показать, кто здесь капитан.
Изо всех сил я налёг на вентиль. С трудом, миллиметр за миллиметром он начал поддаваться. Я рассмеялся, представив вытянувшиеся лица сотрудников центрального управления полётами. «Зачем он хочет израсходовать весь кислород?» Скоро они поймут.
Динамики в моём скафандре взвыли. Закричали разными голосами, перекрикивая друг друга.
– Майор Суприн, выполняйте приказ!
– Алексей, успокойтесь, у вас стресс…
– Лёша, прекрати сейчас же!
Я сломал микрофон. Теперь не смогу сказать им ничего. И это хорошо, а то вдруг захотел бы объясниться напоследок. Только окончательно убедил бы всех в своём сумасшествии.
– Алексей, что ты творишь? Лёша! Остановись, ты слышишь меня? Лёша! – Гущин аж охрип от собственного крика.
Прости, Глеб. Я спасаю тебя. Всех вас.
– Лёша, я думаю, что в атмосфере Титана было какое-то химическое соединение, которое теперь вызывает у тебя галлюцинации. Ведь всё это началось после того, как ты покинул Титан!
Хорошее предположение, Гущин. Правдоподобное.
Только тёмные тени, что скользят сбоку, слишком уж явные.
Я чувствую их беспокойство. Они тоже хотят меня остановить. Кажется, герметичный скафандр не позволяет им дотянуться до моего разума. Повезло. Надо бы выразить благодарность создателям этого костюмчика.