Глава 17
Алекса недоуменно уставилась на вещи в коробке. «Почему вещи проверяющего отдали мне, ведь мы не родственники?», однако едва она задала этот вопрос, сердце её остановилось. Под шарфом и перчатками лежала всего одна вещь – маленький портрет. Алекса ещё не поднесла его к глазам, однако уже точно знала, кто на нем изображен. Она знала это давным-давно.
На портрете присутствовали три человека. Две женщины – одна молодая, а вторая лет сорока – стояли рядом, а мужчина средних лет сидел за письменным столом. Алекса перевернула фото и прочитала:
– Моя дочь Сабина, жена Лола и я. Нью-Йорк.
Алекса с желтыми, как солома волосами, взрослая Софи и располневший проверяющий, смотрели на неё с фотографии. В горле застыл крик. Теперь те газетные вырезки, протянутые ей Софи, перестали выглядеть бессмысленно. «Ту девушку тоже звали Сабина, – подумала Алекса – Ту, которая в итоге повесилась. И проверяющий назвал меня Сабина. Так Сабина – это я?». Мозг судорожно пытался найти объяснение и раскалывался от мысли: «Это наши точные копии». Но не успела она полностью принять данного открытия, как похолодела от ужаса.
– Это мы копии.
В ту секунду время словно остановилось.
Она снова перевернула фото. Алекса не знала, что такое Нью-Йорк, но ужаснуло её не это, а оглушивший вопрос: «Как называется наш поселок?».
Потом она увидела знакомые родимые пятна у двух женщин и маргаритки в руках Сабины, а последней точкой стало имя на единственной книге, лежащей перед мужчиной – Кен Баррет. «К.Б.» – оторопела Алекса.
Удивительно, но почему-то все эти ужасающие открытия не стали для Алексы полной неожиданностью и более того, ей даже стало как-то легче. Несколько минут она сидела неподвижно. В голове проносились все события прошлых дней, все странные слова, сказанные проверяющим, все нелогичные моменты. Глубоко и облегченно вздохнув, она впервые за несколько дней громко рассмеялась:
– Да уж, писатель ты не важный, конечно – не в силах успокоиться, смеялась Алекса – А я ведь догадывалась, что что-то тут не так. Все эти внезапные появления то Стива, то Нейтана, моё полнейшее непонимание собственных чувств, пустой чердак…Ты специально сделал его пустым или просто не успел дописать?
Алекса не могла подавить вырывавшегося из груди смеха.
– А с полупустыми номерами в гостиницах? Не хватило фантазии? – задала вопрос Алекса, смотря в потолок – Молчишь значит. Хотя зачем отвечать, если и я так всё знаю.
Алекса замолкла, прислушиваясь. Но в холле больницы стояла тишина.
– Ты убил её. Убил собственную дочь.
Перед ней возник проверяющий, сказавшись сквозь нервозный смех: «До сумасшествия ему далеко, но мыло и веревки стоит спрятать».
– Ты ведь знаешь, что я в курсе, верно? Что ты сделал такого, что она сдалась? Что она осмелилась наложить на себя руки? Неудивительно, что ты мучаешься чувством вины. Однако все твои бравые «убей меня» ничто. Если бы ты действительно хотел, чтобы я убила проверяющего, то не оставил бы всех этих подсказок и уж точно не превратил свою копию в сумасшедшего. Убить потерявшего разум человека! Каким низким нужно быть, чтобы совершить подобное? Ты знаешь, что я не такая, а значит тебе нужно что-то другое. Прощение.
Алекса ещё раз поднесла к глазам семейную фотографию. Девушка на фото смотрела в камеру, но складывалось впечатление, что её взгляд устремлен куда-то дальше, сквозь объектив, фотографа и всё материальное. Она присутствовала на фото физически, но духовно уже блуждала где-то далеко. Её не удивила маленькая белая маргаритка-брошь на груди девушки.
– Её больше нет, но я ещё здесь – вновь заговорила Алекса, не отрывая взгляда от фотографии – И я прощаю…
Алекса сглотнула. Образ брата и его попытки стать достойным доверия сестры нестерпимо жалили и мучили её гордыню.
– Я прощаю себя за то, что сотворила с родителями, с братом, с самой собой – выдавила она, словно Джим сидел рядом в качестве отпускателя грехов – Я прощаю тебя, Кен Баррет за то, что сначала создал, а затем разрушил мой мир. И я прощаю тебя от имени твоей дочери, которая сказать «Прости» уже не способна. Ты сделал меня своим палачом, но палач отказывается покарать тебя. Я не злодей.
Она обратила взгляд в потолок.
– Видишь, я нашла сил простить и тебя, и себя, но вот главный вопрос: ты сможешь себя простить?
Алекса посмотрела перед собой и внезапно увидела Джима. Он стоял напротив и смотрел на неё мягким, добрым и в то же время призывающим взглядом. Его правая рука лежала на сердце, указательный и средний палец касались ключицы. Её глаза наполнились слезами, грудь разрывали восторг и радость, и стало вдруг безмятежно легко. Не отрывая взгляда от брата, боясь моргнуть, Алекса повторила знак и улыбнувшись, добавила: «Моя жизнь в твоих руках».
И вдруг всё вокруг завертелось и закружилось. Потолок стал полом, а пол потолком. Краски смешались между собой, цветное стало белым, а белое цветным и в тот самый миг, когда Алексу накрыл первый приступ тошноты, она резко упала, ударившись головой обо что-то твердое и холодное.
***
Сначала восстановилось зрение, выхватившее четкий образ белоснежного облака, а следом и слух пришел в норму. Свет ослепил её яркостью, но она уловила перед собой движение нескольких человек. «Черт, если это рай, то приглушите свет, пожалуйста».
– Ну ты и грохнулась – услышала она до боли знакомый задорный смех.
«Джим?!» – пронеслось в голове Алексы скоростным экспрессом.
Она попыталась резко встать, но ноги словно сковало чем-то тяжелым. Она удивленно уставилась на прикрученный к ногам сноуборд.
– Давай ты постараешься ездить, как цивилизованный человек, а то родители меня убьют – сказал Джим, схватив Алексу сзади и поставив её на ноги.
Алекса уставилась на брата широко открытыми от удивления глазами. «Это он? Невозможно. Я ведь видела его бледное, неподвижное лицо». Но этот живой, румяный Джим совершенно не походил на свою холодную копию, упокоившуюся в гробу.
– Джим… ты живой – сказала она, сжав его руку.
– Ну, конечно, живой. Видимо сильно тебе досталось.
Алекса не могла оторвать взгляда от лица брата. Слышать его смех, улавливать жизнь в каждом вдохе и выдохе, видеть его полным силы и энергии – стоило ли просить для счастья большего? Голова раскалывалась, но Алекса не обращала на боль внимания. Мысли барахтались в месиве из воспоминаний о проверяющем, Стиве и кладбище. Она поднесла руку к разбухшей от дум голове.
– Ох, блин, точно получу от мамы – приговаривал Джим, обеспокоенно смотря на сестру.
– Мама? Они ведь давно погибли.
– Ну всё, они меня точно убьют. Ты что снова видишь нереальные вещи? Вот вернутся они со своего очередного круиза и разорвут меня на части. Если к тебе вернулось то, что прошло еще лет десять назад, мне несдобровать.
– Десять лет назад?
Мимо них прошли двое незнакомых сноубордистов.
– Гости курорта, только сегодня действует 20-ти процентная скидка на серию свитеров «Санта-Клаус и зимние виды спорта» – услышала она зазывающий клич Стива и радостное в их сторону – О, ребята, привет!
Сам он стоял в красном свитере, а на груди у него красовался Санта Клаус в горнолыжной маске и со сноубордом, выполняющий какой-то рискованный финт. Увидев данную картину, Алекса улыбнулась и снисходительно вздохнула. «Что же всё это значит?».
– Где проверяющий?
– Проверяющий? Кто это?
Алекса смотрела на улыбающееся лицо Джима, которое больше не терзала печаль, на Стива целого и невредимого, на слепящий снег, на лес и небо. «Так это был сон? А может мимолетное видение?» – подумала она. Мимо пролетел сноубордист похожий на Нейтана и улыбка на её лице слегка померкла.
Неожиданно два белых вихря закружили её и она снова грохнулась на снег.
– Ох, прошу прощения – сказал темноволосый парень, ослепив её своей улыбкой.
– Вообще-то здесь нельзя стоять – произнесла нотацию подъезжающая к ним девушка, которой даже не потребовалось снять маску, чтобы Алекса узнала её. Достаточно властного и капризного голоса.
– Белоснежка! – радостно воскликнула Алекса.
– Прошу прощения. Моя сестра сильно ударилась головой.
– Бывает – уже мурлыкающе добавила Софи, в упор смотря на Джима.
Алекса посмотрела на них. Взгляды Софи и Джима встретились, но сейчас покраснела не только Белоснежка. Алекса резко отвернулась, игнорируя саднящую в груди неудовлетворенность.
Она переключила своё внимание на Нейтана, смотрящего на неё с уже знакомым восторженным интересом. Невинность его глаз очищала. «Сон то был или параллельная реальность, какая разница, если все, кто мне нужен здесь» – решила Алекса.
Она посмотрела сначала на парня, потом на его руку и, скрыв свою счастливую улыбку за шарфом, вложила свою руку в его ладонь. Никто не слышал, как она про себя сказала: «Спасибо».
Эпилог
– Мистер Баррет, подошёл клиент по вопросу семейного наследства, он ожидает в приемной – сказала секретарша.
Кен ещё раз пробежался по написанной главе и смахнув слезу, закрыл книгу. Наклонившись под стол, он нащупал коробку и придвинул её к себе. В коробке лежало с десяток толстых конвертов с адресами издательств и его фамилией. Единственная изданная книга стояла у него на полке – он издал её на собственные средства.
Кен на несколько секунд замер, держа в руках рукопись, после чего взгляд его упал на фото белокурой девушки в рамке под грудой конвертов. Подняв дрожащей рукой фото и всмотревшись в родное лицо дочери, он не сдержался и заплакал.
Лишь спустя минуту он смог успокоится. Бросив рукопись в коробку, он пнул её обратно под стол и всё его существо сосредоточилось на фото. В нем не осталось больше боли, вины и страданий. Единственные слова, пришедшие ему на ум, были «Сабина» и «Спасибо». Ещё раз взглянув на фото, он аккуратно поставил его на стол и в первый раз за многие месяцы глубоко, свободно вздохнув, пригласил в кабинет клиента.