– Взаимно, – лаконично ответил ей Стефан.
Игнис слегка кивнула в сторону Калеба и организовала вопросительный взгляд по поводу целесообразности нахождения его персоны в этом месте и в это время. Стефан быстро её успокоил.
– Это со мной. Он мешать не будет.
Калеб состроил самую радостную улыбку, на которую способен человек, и тоже совершил этот приветственный кивок, но, правда, с большим размахом, и строгий приветственный жест обратился чуть ли не реверансом. Игнис оставила этот финт без внимания.
– Ладно, идёмте.
Она направилась к широкой двери, Калеб и Стефан без вопрос последовали за ней. Преодолев массивные двери библиотеки, они двинулись вглубь здания, и в то время, как Стефан опасливо озирался, разглядывая книжные шкафы и тусклые дубовые столы, Калеб одухотворенно следил за движениями Игнис и глупо улыбался.
Игнис тоже была лицеисткой, а Калеб был в неё долгое время беспощадно и всепоглощающе влюблен, как может быть влюблен человек со столь романтичным взглядом на жизнь, что принялся писать стихи в таком отвратительно прозаичном мире. Корпусы лицея делились на женский и мужской, но у их учеников и учениц была возможность встретиться в лицейской библиотеке или во дворе. Они тоже встретились однажды: Игнис по случайности сильно зарядила ему кулаком, когда он попытался с ней познакомиться. Калеб усвоил урок на всю жизнь: не подкрадываться к ней со спины. Ну и влюбился заодно.
– А я не знал, что ты тоже будешь! – пытался он начать диалог, пока они шли. – Я Калеб, кстати. Ну, мы виделись. Помнишь? Ты меня еще так ударила! Там.. До сих пор вмятина!
Дабы подтвердить свои слова, он ощупал свой подбородок на предмет излишних впадин, но Стефан быстро его одёрнул:
– Я тебя умоляю, помолчи.
Игнис не ответила, поэтому диалог дальше не пошёл, да и к тому времени они уже подошли к еще одним загадочным дверям библиотеки, которые располагались в каком-то закоулке меж стеллажей. Наверное, иному человеку такое специально не найти. Девушка одним лёгким движением их отворила, словно они были невесомы, и перед ними предстала лестница, ведущая вниз. Она отошла чуть в сторону, пропустила парней, а сама вошла последней, затворив за собой дверь. Ненадолго лестничный проём погрузился в темноту: впереди уже виднелся тусклый свет, проходящий через просветы железной калитки. Уже совсем скоро и её они преодолели.
Они оказались в широкой подвальной зале.
– Мы здесь, – коротко бросила Игнис, закрыв за собой калитку.
Комната, открывшаяся перед ними, словно стремилась задушить их каменными стенами. У стен притулились книжные шкафы, в свободных местах висели какие-то древние картины, двери уходили, видимо, в другие архивы, а у самой дальней стены стоял чей-то бюст: отсюда было не разглядеть, чей. В самой середине располагался длинный стол, а единственным источником света был стоявший на столе подсвечник. За столом уже сидели люди. Все они тут же повернули головы и уставились на вошедших. Кроме одной. Стефан сразу заприметил её взглядом.
Она была юна, но её руки уже были испещерены морщинами. С поникшей головой сидела она на краю стола: не было видно даже лица, но ощущение было что оно неописуемо красиво. Её черные волосы были подобны зияющей пропасти, в которую хотелось провалиться без остатка. Всё-таки и она кинула мимолётный взгляд на вошедших, но, встретившись им со взглядом Стефана, быстро укрыла его.
Всего в комнате, не считая новоприбывших, было пять человек, все они заняли свои аккурат пять стульев, оставались еще четыре. Игнис усадила Стефана и Калеба тоже к краю стола и села сама подле незнакомки: они тоже обменялись взглядами. Долгое время в комнате стояла тишина, словно все присутствующие боялись говорить вслух. Безликие образы таращились друг на друга в гнетущем молчании, но самое время было представляться и отделять себя от других членов коллектива. Иной раз, это отлично получается без имен.
– И где же он? – закономерно поинтересовался интеллигентного вида русый парень лет двадцати с пенсне на носу и козлиной бородкой, которая только придавала ему возраста и снобизма.
Вот первый: образованный и разумный, но слабохарактерный.
– Скоро прибудет, – тихо молвила юная черноволосая девушка.
– А что, без него мы никак не начнём? – вступился еще один тип бойкого вида, как-то заговорчески посмотрев в сторону Калеба и Стефана. Он, казалось бы, вообще был их ровесником: только намного крупнее.
Второй: сильный, но грубый, жаждущий драки
– Мальчики, вы разве не знаете? – возникла блондинка, всё это время старательно поправляющая свои меха. Она имела манеру растягивать гласные в словах и производила впечатление столичной кокетки. – Такому импозантному мужчине, как он, надо задерживаться! Так, чтобы мы его ждали, затаив дыхание.
Третья: очаровательная, но глуповатая.
– Ладно вам, господа, еще даже не восемь! – вальготно протянул последний присутствующий член ячейки. Он был настоящий пижон и держался соответственно: всё в нем выдавало высокий достаток, хорошие манеры и присущее подобным ему господам высокомерие в отношении всех вокруг. – Явится вот-вот, как часы пробьют.
Четвертый: харизматичный, но инфантильный, не задумывающийся о последствиях.
Игнис, уже известная им, молчала. Она была пятой: собранной, но чёрствой. Черноволосая девушка также ни слова не сказала больше: видимо, ожидала чего-то судорожно. Она была красивой, но такой несчастной, словно печаль неистово захлестывала её с головой.
Калеб с интересом рассматривал присутствующих, а затем потянулся и шепнул Стефану, усмехнувшись:
– Похоже, это-таки кружок… Только театральный.
Сборище явно было эксцентричное, и Стефан ощутимо напрягся, разглядывая присутствующих. Слишком много в них было аристократичности и отчужденности для тех, кто борется за права угнетенных. Как-то по-другому он представлял этих борцов за справедливость, но сказать ни слова не мог. Еще этот таинственный девятый участник… Калеб, наоборот, получал удовольствие: вот он-то явно теперь не жалел, что пришёл, пожирая глазами собравшихся господ.
Черноволосая девушка повернулась к двери, около которой мостился бюст, и снова едва слышно произнесла:
– Идёт.
Стефан хотел было спросить, кто, но дальновидно промолчал, чтобы не привлекать сильно много внимания. Сейчас ему прояснят и эту деталь.
Пламя на свечах задрожало, словно порыв ветра ворвался в комнату. Стены, должно быть, похолодели еще больше. Трепет пронзил с ног до головы подвальную залу: казалось, сюда сейчас войдет какой-нибудь император тьмы и свершит инквизицию. Такая примерно была атмосфера.
Дверь отворилась, и в комнате из ниоткуда образовался силуэт. Стефан ощущал на коже благоговение перед таинственной сущностью: хотя, казалось бы, в комнате очутился человек. Он медленно прошелся вперёд и приблизился к столу: свет упал на него и теперь можно было узнать, к какому архетипу принадлежит он в этой веселой компании. Калеб сразу заприметил одну особенность: их (особенностей) у него вообще не было.
Ни характерных предметов гардероба, ни особенной гримасы на лице. Он был столь обобщён, что, казалось, тотчас смешается со стеной. Стефан мог поклясться, что уже точно видел на ком-то этот сюртук, а Калеб – что точно видел уже у кого-то такую улыбку. Часы пробили восемь, и деревянная птичка вылетела оттуда, громко визгнула пружинами, а затем спряmалась обратно, предоставив все пространство комнаты собравшимся.