Место под солнцем

– Темная ночь – темные гости.

– Это ты о себе, Ливий? Да, пожалуй. Тебя я ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.

Фуад Талеб подошел к собеседникам, мягко ступая по ковру, и остановился в нескольких шагах.

– Не хочешь подняться и поприветствовать старого друга?

– Извини, нога побаливает. И поясницу ломит.

– Уважению, как я погляжу, тебя в тюрьме так и не научили.

Мужчина со всклокоченной рыжей шевелюрой и ярко-зелеными глазами, которого Халиф когда-то называл своим заместителем и считал лучшим другом, уже хотел было опуститься на ковер, но в последний момент взял невысокий деревянный табурет. На востоке попытку сесть выше гостей и хозяина расценивали как плевок в лицо, но Ливий благоразумно промолчал. Во-первых, потому, что он находился в чужом доме. Во-вторых, потому, что Фуад еще не начал высказывать накопленные оскорбления, и тратить нервную энергию впустую не хотелось.

– Принесу кофе, – вымученно улыбнулась Тара и, вскочив на ноги, исчезла за дверью.

Халиф прилег, опершись на правый локоть.

– Ты похудел и постарел, – заметил Фуад. – И что это за старые драные шмотки?

– Ну, а ты все хорошеешь и хорошеешь. До сих пор куришь, надеюсь?

– Держи.

Фуад бросил на ковер пачку красного «Marlboro» и позолоченную зажигалку. Не отрывая взгляда от лица гостя, Ливий достал сигарету и закурил.

– Кто бы мог подумать, что Халиф падет так низко? Ты живешь в квартире шлюхи и выпрашиваешь у меня курево. Мы поменялись местами. Когда-то я ползал перед тобой на коленях, выпрашивая работу.

– Именно поэтому ты работал на меня, а не наоборот. Я никогда и ни перед кем не ползал на коленях. Если мне были нужны деньги, я доставал их сам.

Беззлобно рассмеявшись, Фуад оторвал кусок лепешки. Несмотря на жару, он был одет в деловой костюм из белого шелка. На ногах – отполированные до блеска туфли с узким носом, алый галстук на черной рубашке закреплен бриллиантовой булавкой. Больше никаких джинсов, из которых он в прежние времена не вылезал.

– Верно. И чаще всего отнимаешь эти деньги у других. Равно как и товар.

– За товар я всегда плачу. И за твой тоже заплатил. Или я его подпортил? Вроде бы девственницей она не была, и на ее теле нет ни единого синяка. Можешь раздеть при мне и проверить лично.

Фуад прожевал лепешку, заел ее последним ломтиком сыра и налил себе стакан воды из стеклянного графина.

– Ты научился стильно одеваться, – продолжил Ливий, затягиваясь и выпуская дым через ноздри.

– Да. – Собеседник любовно погладил лацканы пиджака. – Статус обязывает.

– Наслышан. Как тебе корона? Достаточно бриллиантов? Не тяжеловата?

– Жизнь похожа колесо, Халиф. Сегодня ты наверху, но оно постоянно крутится. Если не знаешь, как удержать позицию, рано или поздно окажешься на дороге в грязи. Когда-то ты был королем и правил достойно. Но твое время ушло, и ты уступил место наследному принцу. Миру нужна свежая кровь.

– Я дал тебе работу, сукин сын. Ты сидел за моим столом, был самым желанным гостем в моем доме. Так ты меня отблагодарил? Сдал полиции?

Вернув пустой стакан на ковер, Фуад примирительно поднял руки.

– Давай будем честны друг перед другом, Ливий. За некоторое время до того, как угодить за решетку, ты… как бы это помягче? Слегка обнаглел. Ты только и делал, что жрал в три горла заморские фрукты и сладости, пил самые дорогие в мире вина, спал на шелковом белье и трахал бесконечных наложниц. А мы делали всю работу. Когда ты имеешь других, будь готов к тому, что кто-нибудь отымеет тебя. Что до полиции… – Он сделал неопределенный жест. – Скажем так: этот вопрос был вынесен на голосование, и решение приняли на основе мнения большинства. Ты не умеешь проигрывать, Халиф. Это твоя слабость. Смирись и будь хорошим мальчиком. Ты проиграл.

Ливий встал, поморщившись от боли в пояснице. Фуад поднялся навстречу. Халиф был выше собеседника почти на голову, но тот уверенно смотрел ему в глаза, расправив плечи и вздернув подбородок. Все можно решить прямо сейчас, не затягивая и не усложняя. Свернуть голову. Ударить в шею ножом, с ювелирной точностью найдя сонную артерию – одно из множества полезных умений, которые осваивает цепляющийся за жизнь заключенный. Но легкую смерть нужно заслужить. Сучонок достаточно старался для того, чтобы у него отняли это право.

– Мне нужны деньги, сынок. Уверен, по старой дружбе ты подкинешь мне работенку.

Глаза Фуада потемнели. Мысли смертных Халиф читать не умел и не нуждался в этой способности: все, о чем думали люди, было написано у них на лице. Человек, которому он когда-то доверял, как самому себе, пытался принять решение, но в уравнении насчитывалось слишком много неизвестных. Наконец Фуад расплылся в довольной улыбке и протянул руку для того, чтобы похлопать Ливия по щеке, но он сделал шаг назад и наклонился, туша недокуренную сигарету.

– Тюрьма хорошо повлияла на тебя, Халиф. Смирение – это добродетель, и она украшает любого. Надеюсь, ты не слишком страдал от сексуальных домогательств других заключенных? Расслабился и отдался процессу, получая удовольствие?

– Увы, мы не сошлись в предпочтениях. Я люблю долгие прелюдии, а они чересчур нетерпеливы. Пару-тройку раз мне пришлось поставить кое-кого на место и посидеть за все хорошее в одиночной камере. На этом проблемы закончились, и я наслаждался покоем и уважением.

Фуад расстегнул пуговицу на пиджаке и наклонился для того, чтобы взять с блюда еще одну лепешку.

– А знаешь, что во всем этом самое любопытное, Халиф? Тебя не было здесь хреновых десять лет, но кое у кого при упоминании твоего имени до сих пор трясутся поджилки. Они произносят его шепотом, так, будто ты появишься из воздуха и вспорешь кому-нибудь живот. – Он поднял указательный палец. – Но скоро они увидят, что ты работаешь на меня, и все поймут.

Ливий почтительно склонил голову.

– Жду твоего решения.

– Присмотрю тебе квартиру. Не хочу, чтобы ты ютился в этой дыре, да еще и в компании дешевой шлюхи. В конце-то концов мы друзья.

Фуад сделал несколько шагов к двери и добавил, полуобернувшись:

– А, и еще кое-что. Извини за Эоланту. Окажись она послушной девочкой, мы бы поимели ее разок-другой и отпустили в целости и сохранности. Но у тебя что ни баба – так ведьма, Халиф, уж не знаю, каким шестым чувством ты их выбираешь. Им бы ошейник с шипами и на цепь посадить, а не спать в одной постели с мужиком.

– Король выбирает женщину себе под стать, сынок, и знает, как с ней обходиться. В противном случае ему нужно думать не о троне, а о теплом молочке, которое приносит кормилица.

– Тунисские работорговцы, которым я ее отдал, разберутся. А тебе, Халиф, я бы посоветовал выбирать слова. Ты живешь в моем городе и собираешься на меня работать.

Ливий сел на ковер и положил под спину пару подушек.

– Вижу, что мастер, изготовивший тебе корону, перестарался и сделал ее слишком тесной. Мозг функционирует не так хорошо, как следовало бы. – Он вытянул ноги и прикрыл глаза. – Если ты решил, что я буду на тебя работать, ты заблуждаешься. Если ты думаешь, что я безропотно проглочу все, что ты мне сейчас сказал, ты серьезно заблуждаешься. А если ты веришь в то, что это твой город, ты полный идиот.

Фуад расхохотался.

– И что же ты сделаешь, Ливий? Все, чем ты когда-то владел, принадлежит мне. Я мог бы предположить, что ты захочешь отнять это, но не вижу войска за твоей спиной. Прежний Халиф прирезал бы любого за пару неуважительных слов, а ты даже не достал нож.

– Ума у тебя так и не прибавилось, сынок. Все должны делать свое дело. Солдат воюет, полководец руководит сражением, а император сидит в замке, изредка обращаясь к войску со стен с напутственными речами. Если солдат надевает мантию властителя, империя обречена. Иди, иди. Как бы молочко не остыло.

Тара появилась на крыше через несколько минут после того, как Фуад удалился, кипя от злости. Ливий сидел без движения, не открывая глаз, и пытался сосредоточиться на обдумывании сложившейся ситуации, но мысли то и дело переключались на другое. Он может вернуть себе и деньги, и власть, и людей, но Эоланта потеряна навсегда. Эта женщина без раздумий пускалась в любую авантюру, наплевав на законы. Носила лохмотья и спала на голом полу, когда Халиф с трудом наскребал денег на скромный ужин. Одевалась в меха и обставляла их алжирский дом шикарной мебелью, когда дела пошли в гору. Его люди называли ее «Эоланта-султана», и она в полной мере оправдывала свой титул. Высокая статная красавица с копной иссиня-черных кудрей, сияющей молочно-белой кожей и янтарными глазами, воскресшая воительница древности. Королева с характером львицы, из-за которого они с Ливием часто и бурно ссорились, но всегда засыпали в одной постели.

Всем, чего Халиф добился за эти годы, он был обязан Эоланте. Она поддерживала его, когда он боролся за свое место под солнцем. Не отходила ни на шаг, когда он думал только о следующей дозе морфия, с которым слишком близко подружился в тунисской тюрьме. Эоланта знала о нем все, хранила самые постыдные секреты, была рядом в минуты слабости и триумфа. Он мог попытаться найти ее, но вряд ли она осталась в живых. Работорговцы любят послушных женщин и умеют ломать тех, кто сопротивляется их воле. Ливий и сам это умел, но подобных Эоланте уже встречал. Они режут вены, пьют яд, выпрыгивают из окон – но сломать себя никому не позволят.

– Трупов не видно. Дружеская встреча прошла хорошо?

Халиф дернулся, как от удара плетью по лицу. Эльфийка ойкнула, чудом удержав принесенный стакан с кофе.

– Не подкрадывайся ко мне со спины.

– Извини. Вот кофе. Сахар я не положила, так что…

– У тебя есть машина?

– Нет. Могу одолжить у Хадиджи. Но за бензин придется заплатить. Куда поедем-то? Далеко?

– Около часа пути отсюда. Навестим моего приятеля.

– Посреди ночи? – с сомнением изогнула брови Тара.

– Старые друзья иногда приходят в неурочный час, особенно если они десять лет просидели в тюрьме.

Глава четвертая. Сезар. Прошлое

1958 год

Багдад, Ирак

– Я думала, последняя шахта, где добывали зеленые алмазы, закрылась три века назад.

– Будем считать, что я нашел одну из них и выкопал камни собственными руками ради тебя. Но на самом деле я достал их у знакомого ювелира, который торгует редкими драгоценностями.

– Спасибо, милый. Колье чудесно.

Эльдара погладила подушечками пальцев сине-зеленые камни в оправе из темного золота и повернулась к стоявшему за ее спиной Сезару.

– Когда придет твой гость?

– С минуты на минуту. Я уже говорил, но повторю: ты не обязана это делать.

– Такова традиция, верно? Женщина хозяина подносит вино важному гостю. Она одета скромно, не смотрит в глаза и являет собой пример послушной мусульманской жены.

– Аднан – не мусульманин, а мы пусть и на востоке, но имеем право выбирать, каких традиций придерживаться. Ты не должна подносить кому бы то ни было вино. Это унизительно.

Женщина взяла его под руку.

– Люди унижают себя сами, – мягко сказала она. – Вино можно подносить с видом служанки или с видом королевы. Даже если на тебе скромная одежда, и ты не смотришь мужчинам в глаза.

– Ты права, мой свет.

– Боишься, что я ему понравлюсь, и он меня украдет? – улыбнулась Эльдара. – Он работорговец, не так ли? Говорят, они тащат все красивое, что плохо лежит. Как сороки.

– У него две жены, и третьей в ближайшее время он обзаводиться не планирует.

Она склонила голову, будто прислушиваясь к мыслям, и приложила ладонь мужа к своему животу.

– Ему не нравятся такие разговоры. Вот увидишь – он вырастет настоящим дикарем, который будет кидаться с ножом на каждого, кто плохо говорит о женщине. Или, не дай бог, поднимет на нее руку.

Сезар наклонился к ней и поцеловал в лоб.

– Почему ты думаешь, что это мальчик?

– Мне снятся сны, – с мечтательной улыбкой ответила Эльдара. – Волосы у него будут золотыми, как у меня. А глаза – янтарными, как у тебя. Я вижу его почти каждую ночь. Он гуляет по цветущему саду и звонко смеется. И говорит, что ему не терпится посмотреть на этот мир.

– Все хотят посмотреть на этот мир. А потом понимают, что он уродлив и несправедлив. На каждую минуту любви приходится год ненависти, а на каждую минуту счастья – десятилетия горя и боли.

– Зачем ты так говоришь? Это неправда!

– Это правда. И каждый раз, видя детей, я думаю о том, имеем ли мы право давать им жизнь. Приводить их в мир, где люди убивают других только потому, что чей-то бог якобы истинный, а чей-то – нет, и где все лгут, от политиков и дипломатов до тех, кого ты считаешь друзьями.

Тяжело вздохнув, Эльдара опустилась на стул возле туалетного столика.

– Ты сможешь научить его быть сильным.

– Тот мир, в котором живу я, еще более уродлив, чем мир с общепринятыми законами и правилами. Надеюсь, он не захочет повторить мой путь.

– Но ты так хотел наследника…

– Каждый мужчина хочет наследника. Стотысячный способ потешить свое эго. Похвастаться перед друзьями послушным мальчиком, который прекрасно учится, играет в шахматы и побеждает во всех соревнованиях. А потом идет на войну и умирает за чужую правду. В лучшем случае. А в худшем возвращается оттуда и до конца своих дней шарахается от каждой тени. Я повидал таких мальчиков, можешь мне поверить, и знаю, о чем говорю. Их отцы говорят о том, что сыновья были героями, но какой толк от слов, если сыновей нет в живых? Я не собираюсь учить своего сына быть сильным. Я хочу, чтобы он был мудрым и осторожным и как можно чаще прислушивался к голосу здравого смысла. Чтобы он понимал, когда нужно отступить, а когда достать оружие. И чтобы он был достаточно умен для того, чтобы делать последнее пореже.

– Дети учатся на примере родителей, а не на основе их советов.

– Тогда твой муж будет подавать твоему сыну плохой пример.

Эльдара открыла пудреницу и взяла большую пушистую кисть.

– Нашему сыну, – уточнила она. – И твоему наследнику, что бы ты ни говорил. Что этот глупый серый мир, населенный трусливыми законопослушными гражданами, может противопоставить твоему миру, яркому, притягательному, полному соблазнов и легких денег? Миру, в котором живут по правилам дикой природы: сильный получает все, а слабому не достается ничего? Как ты думаешь, какой мир он выберет, глядя на тебя? Окончит университет и станет клерком, будет горбиться за печатной машинкой до конца жизни? Или захочет носить дорогие костюмы, покупать своим женщинам бриллианты и каждый день доказывать окружающим свою силу? Молчи, Сезар. Я не хочу слушать.

– Я не тащил тебя под венец силком. Ты сама сказала мне «да». И знала, на что идешь.

– Надеюсь, месье Саркис не слишком рассердится, если я нарушу восточную традицию и не поднесу ему вино. Сегодня вечером мне хочется побыть одной.

***

Впервые Сезар увидел Аднана Саркиса несколько лет назад. То был высокий смуглокожий мужчина, которому, как сказали бы смертные, не так давно перевалило за сорок: лицо до сих пор кажется молодым, но призрак увядания уже подошел вплотную и заглядывает через плечо. Иссиня-черные волосы с легкой сединой Аднан стриг коротко, почти по-военному, одевался с элегантной небрежностью – стиль, который могут позволить себе только очень богатые, потому что им удается балансировать между вычурной роскошью и лохмотьями – и говорил по-арабски с мягким приятным акцентом. Он всегда был предельно вежлив и обходителен, мог поддержать любую беседу, но одна деталь его облика настораживала Сезара. Золотисто-карие глаза, казавшиеся чересчур неподвижными и пустыми для красивого благородного лица с живой мимикой. Привычка Аднана смотреть в упор, не мигая, заставляла не готового к такому испытанию собеседника ерзать на месте и чувствовать себя бабочкой, которую вот-вот проткнет иголкой увлеченный коллекционер. Так смотрит тот, в ком давным-давно не осталось даже тени эмоций, будь то радость или горе. Внутри лишь пустота. Но в пустой кувшин, как известно, можно налить больше вина, чем в полупустой или полный. Иногда мудрость заключается в том, чтобы позволить себе опустеть.

– Ваш повар – настоящий кудесник, – похвалил Аднан, откладывая вилку. – Лазанья великолепна. Я не раз бывал в Италии, но такого восхитительного блюда еще не пробовал.

– Благодарю. К слову, он француз. Родился в крохотной деревеньке без имени и начал осваивать кулинарное искусство с шести лет. Говорит, что другие дети мечтали стать врачами или солдатами, а он мечтал только об одном: изучить лучшие рецепты всех кухонь мира в совершенстве, чтобы потом изобрести собственные блюда. И они превзойдут все, что до этого попадало на чью-то тарелку.

– Он темный эльф?

– Как ни странно, смертный, пусть и с примесью темной крови. Вроде мать у него светлая эльфийка. Или отец. Еще вина?

Аднан кивнул, и Сезар наполнил бокал гостя.

– Янтарное. Откуда вы его взяли? У вас есть виноградники?

– Это подарок отца. Он присылает ящик янтарного вина на именины каждого из своих детей.

– Кого нужно поздравить?

– Кантару, младшую из моих сестер.

Гость с улыбкой поднял бокал вина.

– Пусть первые боги даруют прекрасной леди Кантаре долгие дни и удачу в любви.

– В любви она и без того чересчур удачлива. Поклонников столько, что можно собрать целую армию и с ее помощью захватить всю Европу.

– Но только не сердце вашей младшей сестры?

Сезар улыбнулся и позвонил в серебряный колокольчик.

– Несите сладкое, – сказал он появившейся в столовой служанке.

– Да, господин.

– Если моя сестра и собирается замуж, – обратился хозяин дома к Аднану, – то после следующей смены темных вех.

– А та, что постарше? Вы уже подыскали ей супруга?

– Эоланте? Про таких в древности говорили «женщины от крови первых богов сами выбирают себе мужчин».

Аднан сделал еще один глоток вина, вернул бокал на стол и приложил к губам салфетку.

– Жаль, что ваша супруга не почтила нас своим присутствием.

– Она решила провести вечер в одиночестве. Беременность дается ей тяжело, а мысли о трех пережитых выкидышах настроения не улучшают.

– Долгожданный ребенок. У вас уже есть дети, не так ли? От первой жены? Я помню, вы приезжали ко мне вместе.

– Да. Две девочки, близняшки. Они учатся во Франции, приезжают домой на каникулы.

Служанка поставила на стол два тирамису в хрустальных стаканах и шоколадный пирог.

– Господа пожелают кофе? – спросила она.

– Крепкий и без сахара, – кивнул Аднан.

– Господин? – посмотрела служанка на Сезара.

– Воды с лимоном, пожалуйста.

Гость взял миниатюрную ложечку и принялся за тирамису.

– Простите, что говорю с набитым ртом, но в жизни не ел ничего вкуснее. Еще немного – и я переманю вашего повара к себе.

– Я готов расстаться с ним, если это укрепит нашу дружбу.

– Ваша первая жена была очень красивой женщиной, – вернулся к прежней теме Аднан. – Воспитанной. Настоящей леди. Почему вы расстались?

– Она покончила с собой через полгода после рождения детей. С темными эльфийками такое часто случается. Послеродовая депрессия. Говорят, что первые боги не просто так даровали им узкие бедра. Они пришли в этот мир для того, чтобы быть воинами, а не матерями.

– Примите мои соболезнования.

– С тех пор прошел не один год, я почти не думаю о ней. Вряд ли я когда-нибудь ее забуду, но это осталось в прошлом. Она подарила мне дочерей. О большем я не мог и мечтать. На этом мы закончим обсуждение моей личной жизни и перейдем к обсуждению дела, ради которого я вас пригласил.

Мужчина, которого в половине стран Ближнего Востока называли восточным королем работорговцев, с обстоятельным видом доел тирамису, принял из рук вернувшейся служанки крохотную чашку кофе и улыбнулся.

– Излагайте, Сезар.

Хозяин дома сохранил спокойное выражение лица.

– По моей вине сорвалась крупная сделка, которую ваши люди пытались организовать не один месяц.

– В чем заключается ваша вина?

– Вы шутите, Аднан? – не выдержал Сезар. – Я уверен, что вам доложили подробности!

– Я хочу услышать вашу версию, – ответил гость, принимаясь за шоколадный пирог.

– Ливий Хиббинс нашел клиента, который пожелал купить крупную партию героина. Мы не успели заменить сотрудников таможни нашими людьми, но он все равно повез товар через границу.

– Что значит «крупная партия»?

Сезар сделал глоток воды и посмотрел на лужицу под шариком ванильного мороженого, которым был украшен пирог.

– Десять килограмм.

– Итак, Ливий потащил через границу десять килограмм героина, зная, что шансы на успех фактически нулевые. До сих пор не понимаю, в чем заключается ваша вина.

– Я мог его отговорить.

Аднан медленно вернул ложечку на тарелку.

– Вы близко дружите с Ливием?

– Он гостеприимный хозяин и интересный собеседник. В остальном наше общение ограничивается деловой сферой.

– Расскажу вам, как мы познакомились. Нас представил друг другу Умар, мой старший брат. Они с Ливием встретились в тюрьме, когда тот отбывал свой первый срок. Приводит его Умар и говорит: «Смотри, какого мальца я для тебя нашел. Из него выйдет толк». Ливий тогда был совсем пацаном: худой, как щепка, одет в лохмотья, волосы до плеч, мордашка смазливая, как у девки. Я сперва подумал, что братец решил надо мной подшутить. И говорю Ливию: «Ну, малыш, кое-где шепчутся, что ты хочешь стать королем?». А он смотрит мне в глаза без тени улыбки и отвечает: «Нет. Я уже король». Брат расхохотался и уточнил: «Ты на востоке, приятель. Королей тут нет, только халифы». Ливий сказал, что этот титул его устроит. Через несколько недель так к нему обращались все. Сперва смеялись, но быстро поняли, что с парнем шутки плохи. Я на своем веку встречал упрямых ребят, но такого безумца Великая Тьма мне еще не посылала. Кто-то уклоняется от ударов судьбы или опускает голову, а Ливий бьет ее в ответ. Получает за это по лицу и бьет снова, в два раза сильнее. Вы думаете, у вас получилось бы его разубедить?

Под внимательным взглядом Сезара Аднан снова взял ложечку и вернулся к пирогу.

– Я слышал, вы хотите сделать его своим преемником.

– Возможно.

– Я не смогу вернуть вам потерянные деньги, но могу помочь ему выйти из тюрьмы. Моя сестра…

– … работает старшим надзирателем, мне это известно. Она готова рискнуть должностью и свободой, а, может статься, и жизнью ради спасения незнакомого мужчины, пусть и вашего друга?

– Это будет непросто, но она сделает все, что от нее зависит. И даже чуть больше.

– Вы благородный мужчина, Сезар. Когда-нибудь это сыграет против вас.

За столом воцарилось тягостное молчание. Аднан доел пирог, отставил тарелку и откинулся на спинку стула, допивая кофе.

– У меня двое сыновей, – заговорил он. – Изнеженные дети, которые вряд ли смогут зарабатывать на жизнь самостоятельно в ближайшем будущем – разве что если произойдет чудо. Они так послушны, так покорны моей воле, что порой меня тошнит. Ливий – мой третий сын, хотя между нами нет кровного родства. Тот сын, о котором я всегда мечтал – и которого так и не смог воспитать. Упрямый дерзкий мальчишка с дрянным характером, убежденный в том, что ему по праву рождения принадлежат оба мира, и каждую минуту думающий только о том, как поскорее обрести эту власть. – Аднан сделал последний глоток и с задумчивым видом заглянул в чашку. – Таких детей, Сезар, можно воспитать только одним способом. Как можно раньше научить их тому, что такое ответственность. За себя и за других. А ответственность, друг мой – это наказание, которое следует за проступком. Ливий сидит в тюрьме не впервые, и вряд ли этот срок будет последним в его жизни. Не мешайте ему получать необходимое воспитание.

– То есть… вы не хотите, чтобы Эоланта ему помогла?

– Она может испечь для него домашний пирог. Хотя, если верить слухам, Ливий вскоре сам испечет для нее пирог с почками Гасана Хабиба. Мальчик он самостоятельный и может защитить не только себя, но и других.

– Вы не хотите навестить его? Я могу это устроить.

– Если вы поставили ребенка в угол и бегаете к нему каждые пятнадцать минут, в наказании нет никакого смысла.

– Вы правы. Еще кофе?