Место под солнцем

Глава седьмая. Фуад. Настоящее

Весна 1977 года

Алжир

Валентин остановил машину у ворот нужного дома и посмотрел на Фуада поверх солнцезащитных очков.

– Пойти с тобой?

– Нянька мне не нужна. Жди здесь.

Фуад опустил стекло машины и прислушался к наполнявшим жаркий полуденный воздух звукам.

– Что будем делать, если Аднан тебе откажет? – задал следующий вопрос Валентин.

– Сражаться до последней капли крови. Я не уступлю ему ни сантиметра земли моего города. И не допущу, чтобы все, построенное за эти десять лет, обратилось в пыль.

– Я вижу здесь только одну проблему: Халиф думает, что это его город. Всего и делов – объяснить ему ситуацию так, чтобы он понял. А опыт подсказывает, что в таких ситуациях он сразу хватается за нож.

Прикурив от спички, Фуад вышвырнул ее на тротуар.

– Он превратился в чучело, насквозь больной. Раньше он мог задать трепку всем нам, но те времена канули в лету. Ливий Халиф Хиббинс умер в тюрьме. Мужчина, с которым я говорил вчера, на него не похож.

В ответ Валентин пожал плечами. Следующие несколько минут в салоне машины царило тягостное молчание. Фуад курил, отгоняя от лица сигаретный дым, и смотрел на выкрашенную белой краской дверь каменного дома. Тот, с кем он говорил вчера ночью, и вправду не походил на Халифа, но ему ли не знать, как обманчива бывает внешность, особенно в случае этого человека. В памяти Фуада сохранился образ высокого элегантно одевавшегося мужчины с аристократичными чертами лица, широкой открытой улыбкой и холодными серыми глазами. Ливий мгновенно располагал к себе и мужчин, и женщин. Появляясь в комнате, где присутствовала толпа людей, он привлекал всеобщее внимание, и вокруг него быстро собиралась куча поклонников. Он знал, какие шутки в ходу в высшем обществе, а какие можно рассказывать клиентам или женщинам. Словом, умел себя преподнести.

Халиф отрастил волосы и короткую бороду, полностью преобразившую лицо, двигался не как хищник, а как смертельно уставший человек, но не утратил ни капли внутренней силы, и одного его взгляда было достаточно для того, чтобы собеседник отвернулся. А еще Ливий Хиббинс умел с помощью пары метких слов показать любому его место. И с удовольствием продемонстрировал это бывшему заместителю. Свою наглость он тоже не растерял. Фуад решил, что ее, этой наглости, в нем стало еще больше. Выйти из тюрьмы, за несколько часов обзавестись бабой и сидеть в ее доме с видом царственной особы, отдавая распоряжения рабам. Халиф оказался в своей стихии. Если опасного человека упрятать за решетку на десять лет, а он так и останется несломленным, то после освобождения станет втрое опаснее.

– Нужно было убить его в тюрьме, – заговорил Фуад. – У нас был шанс. И мы упустили его благодаря тебе.

Валентин поднял руки, признавая свое поражение.

– Видит бог, я пытался. И не раз.

– «Пытался» и «преуспел» – две разные вещи. Что может быть проще, чем прирезать человека в тюрьме, мать твою? Особенно в здешней, где надзиратели смотрят в сторону, если принести им блок сигарет?!

– Последнему, кто пытался его убить, Халиф переломал все пальцы на руках, – напомнил Валентин. – А надзирателю, который это допустил, перерезал подколенные сухожилия. И всадил бы нож в шею, не явись приятель надзирателя вовремя. Кстати, тому тоже досталось, три шва на морду накладывали, до сих пор страшный, как атомная война. Подобные новости распространяются быстро, жить хочется всем. Ливий ходил, как хренов король, и никто не смел к нему прикоснуться. Ты давно живешь в этом мире и знаешь здешние законы. Иногда нужно переломать кому-нибудь пальцы для того, чтобы тебя начали воспринимать всерьез. А Халиф переломал столько пальцев, что давно потерял им счет. Мое мнение остается прежним: попроси у него прощения и скажи, что хочешь вернуться. Не думаю, что он простит тебя в ту же минуту, зато оставит в живых. Рано или поздно он возьмет свое, это дело времени. Наши люди вернутся к нему. Все вернется к нему. Он станет еще сильнее. Разве тебе было плохо, когда ты сидел по правую руку от него и пил налитое им вино? У тебя было мало денег? Мало женщин? Мало власти?

– Завали пасть, хренов трус. Управу можно найти на кого угодно, пусть бы и на самого дьявола. Если у меня получилось перетянуть на свою сторону большую часть его людей, я способен на все. Да и поздновато идти к нему на поклон, не находишь? Со временем он может простить мне и тюрьму, и то, что я заправлял здесь в течение десяти лет. Но бабу запомнит навечно. Почему вы не могли решить все полюбовно?

Валентин потер плечо и поморщился так, будто там была еще не зажившая рана.

– Я объяснял тебе тысячу раз. Чертова сука достала пистолет. Обращаться с ним она умеет, при мне стреляла по бутылкам в сумерках – и ни одного промаха, кошка проклятая. Что нужно было делать? Ждать, когда она прострелит мне башку? Отнять у нее пистолет? Она достала бы нож. К такой женщине нужно посылать не пятерых мужчин, а целую армию! И то не факт, что армия с ней справится. Правильно русские говорят: муж и жена – одна сатана. А ведь они даже женаты не были.

Фуад сделал последнюю затяжку, выбросил сигарету и плюнул в окно.

– А тебе с Халифом, конечно же, было хорошо.

– Конечно. Все были на своих местах, все получали свой кусок. А за отхваченный палец я на него не в обиде, сам виноват. – Валентин помолчал. – Я с тобой во всем, что бы ты ни решил, но знай: подыхать в ближайшие несколько лет я не планирую.

***

Одна из жен Аднана, завернутая по самые глаза, проводила гостя в кабинет, сумрачную комнату с тяжелыми занавесками на окнах и пушистым ковром на полу. Хозяин сидел на подушках у стены, прикрыв глаза, и пил охлажденное вино, заедая его фруктами.

– Голоден?

– Нет, спасибо, – ответил Фуад.

– Иди, Фатма, – кивнул Аднан жене.

– Да, мой господин.

Когда женщина ушла, прикрыв за собой дверь, хозяин дома отставил бокал с вином и выпрямил спину.

– С чем пожаловал?

– Халиф вышел из тюрьмы.

– Знаю. Он пригласил меня на ужин. Я успел соскучиться по его застольям. Вино льется рекой, еда великолепна, любая дурь на выбор, приятные собеседники, полуголые танцовщицы живота, каждую из которых ты можешь оттрахать в любое время, а если они тебе не по душе, хозяин найдет что-то получше.

– Меня он не приглашал, остается довольствоваться воспоминаниями.

– А ты бы пригласил на ужин человека, который сдал тебя полиции?

Фуад передернул плечами.

– Если бы я не сдал его полиции, он рано или поздно нарвался бы на неприятности. Мы оба знаем Халифа, он это умеет.

– Так чего ты хочешь, дитя мое? Чтобы я поговорил с Ливием и выпросил персональное приглашение?

– Ты должен нас рассудить. Никто не хочет доводить ситуацию до открытого конфликта. Ты отошел от дел и стал судьей, но это твой город, и ты заинтересован в том, чтобы на его территории не проливали кровь.

Аднан облокотился на подушки.

– Не припомню, чтобы брал у тебя в долг, Фуад. Следовательно, я тебе ничего не должен.

– Я хочу, чтобы ты нас рассудил.

Кивнув, хозяин взял с большого блюда горсть темных ягод и отправил их в рот.

– А что по этому поводу думает Ливий?

– Он пойдет мне навстречу. Воевать со мной он не будет, ему это невыгодно. У меня впятеро больше сил, и они прекрасно организованы. В его распоряжении жалкая кучка людей, забывших, что такое дисциплина. Да и он сам уже не тот. Я видел его вчера ночью дома у Тары. Мы перекинулись парой слов.

Прожевав ягоды, Аднан сделал большой глоток вина.

– И я даже знаю, что он тебе сказал. «Ты веселился десять лет, сынок, пришло время собирать игрушки и возвращать королевство папочке». – Собеседник улыбнулся погрозил ему пальцем. – Ливий Хиббинс даже из тюрьмы держал вас за яйца, а теперь ухватит покрепче – и уж точно не отпустит. Он способен прижать всех к ногтю даже с тремя соратниками. Один из твоих ребят узнал о том, что Халиф снова здесь, рассказал остальным – и у них затряслись поджилки. Здоровая реакция, страх полезен, он свидетельствует о наличии инстинкта самосохранения. Ливий таковым не располагает, и я ему об этом говорил не раз, это его беда. А твоя беда – гордыня, дитя мое. И когда-нибудь она сведет тебя в могилу.

– Так ты нас рассудишь?

– При условии, что Халиф даст согласие. Но до того, как ты к нему пойдешь, давай поразмышляем. Что вменяется ему в вину? Власть над этим городом, которую он получил по праву. Немного чревоугодия, чуть-чуть разврата. Невоспитанная, но очень красивая женщина, которую он слишком редко бил плетьми. Любовь к дорогой одежде, деньгам, удобствам…

– Он отымел Тару, – встрял Фуад.

– После десяти лет в тюрьме я отымел бы первую встреченную женщину, а такую эффектную мадам – так тем более. В плане дам вкус у Ливия изысканный, но вряд ли он спрашивал у нее, кто она, до того, как затащить в постель. Да и не думаю, что она сопротивлялась. Тара – умная девочка и понимает, что таким мужчинам лучше давать все, что они попросят, и не упрямиться. В противном случае они возьмут свое силой, и ей будет не до смеха. А что мы имеем в твоем случае? – Аднан начал загибать пальцы. – Ты предал человека, который доверял тебе как брату. Забрал все, что принадлежало ему. Убивал его людей. И – на сладкое. Убил его женщину, пусть и не своими руками. Эоланта была той еще ведьмой, но Халиф ей дорожил. Он имеет полное право убить тебя, твою бывшую жену, твоих детей и всех твоих людей. Хочешь суда? Будет тебе суд. Отойдя от дел, я дал слово уважать всех, кто переступает этот порог, и слово держу. Но если ты совершаешь ошибки, нужно брать ответственность за последствия. Ты ошибся, а теперь пожинаешь плоды. Ты мог убить Халифа в тюрьме. Мог придержать коней и не зариться на чужое. Мог прийти к нему с опущенной головой и покаяться. Но ты принял другое решение. Собирай заслуженный урожай.

Глава восьмая. Сезар. Прошлое

1962 год

Алжир

– До сих пор не понимаю, зачем ты поехала со мной. Я высказался ясно. Это деловой визит.

– В хорошем обществе на мужчин, которые приходят на званые ужины в одиночестве, смотрят косо. Эльдара по понятным причинам не согласилась бы тебя сопровождать, и ее место заняла я.

Сезар бросил короткий взгляд на сестру и вновь сосредоточился на дороге. До города оставалось немногим больше тридцати километров, но он, всегда любивший быструю езду, то и дело притормаживал, ссылаясь на плохую видимость и надвигающиеся сумерки.

– Хочешь посмотреть на друзей и коллег Ливия Хиббинса?

Эоланта достала из сумочки зеркало и помаду.

– В том числе. А еще мне нравится общество Аднана. Он интересный мужчина.

– Что ты сказала своему новому ухажеру, попросив недельный отпуск?

– Ты весь на нервах, братец. Следи за дорогой.

Пальцы Сезара вцепились в руль так, будто он был спасательным кругом, за который хватается утопающий.

– Это не мое дело, Эоланта, но ты творишь глупости.

– Женщины часто творят глупости.

– Только не ты. Объясни мне, что происходит. Я беспокоюсь о тебе. Что за история с Леоном Кадаром, и с чего вдруг ты воспылала к нему такой страстью?

Подкрасив губы, сестра убрала помаду и достала щетку для волос.

– Ты лезешь туда, куда не следует, Сезар. Мы давным-давно договорились не обсуждать личную жизнь друг друга. Я не говорю тебе, что семья плохо сочетается с твоей, с позволения сказать, профессией, а ты не говоришь мне, с кем следует спать.

– Прошу тебя, Эоланта. Ты всегда была воплощением спокойствия и здравого смысла. Крутила мужчинами, как хотела. А теперь ведешь себя так, будто в тебя вселился бес. Не метишь же ты на место этого тюфяка? Хочешь отравить его и сесть в кресло начальника тюрьмы? Но зачем ради такой глупости выстраивать столь сложные комбинации и трахаться с ним целых полгода? С Леоном Кадаром, первые боги тебя побери! Ты не могла найти более достойного мужчину? Не того, кому я мечтаю перерезать горло?!

Эоланта неспешно причесывалась, поглядывая в зеркало.

– Если тебе так хочется перерезать ему горло, не буду мешать. Но сперва я от него кое-что получу.

– Что именно?

– Подписанный приказ о досрочном освобождении Ливиана Хиббинса.

Сезар ударил по тормозам, и жалобно завизжавшие шины на мгновение потеряли соприкосновение с дорогой. Он остановился на обочине и проводил взглядом проехавший мимо автомобиль.

– Не делай вид, что это стало для тебя сюрпризом, – вновь заговорила сестра, продолжая причесываться. – Думаешь, я расспрашивала тебя о нем по просьбе Леона? Собирала компромат, о котором он мечтал? Пусть засунет свои мечты о смертной казни в задницу. А даже если бы что-то получилось, приспешники Аднана Саркиса прирезали бы и его самого, и всех его родственников.

– Ты сошла с ума, Эоланта. Если кто-то узнает об этом, ты попрощаешься с карьерой.

– Нужных высот я уже достигла. Да и особого желания работать под началом мужчины, который трахается как пятнадцатилетний девственник, не испытываю. Изображать страсть, которой нет – тяжелая работа.

Лицо сестры оставалось расслабленным и спокойным. Только сейчас Сезар заметил, что в ее образе появилось что-то незнакомое, одновременно настораживающее и притягательное. Свет, который мог бы исходить от мадонны, реши она наплевать на свои обеты и совратить очаровательного юношу. Она сидела на расстоянии вытянутой руки от него, но ее мысли были далеко.

– Женщины – настоящие стервы, да, Сезар? – с улыбкой спросила Эоланта, взбивая прическу. – Они могут воспользоваться тобой для того, чтобы добиться внимания другого. Вам боги даровали силу, нам – коварство.

– Как тебя угораздило влюбиться в мужчину, которого ты знаешь только по фото? Да не просто влюбиться, а заварить ради него такую кашу? Господи, Эоланта! Ты же… ты же… – Он воздел руки к потолку. – Не могу поверить. Такая история могла случиться с кем угодно – но только не с тобой!

– Почему, братец? Я сделана из железа? Из камня? Ты полюбил смертную женщину и женился на ней, хотя клялся, что преподнесешь свадебное украшение только темной эльфийке. А я влюбилась в заключенного. Мы стоим друг друга.

Сезар завел успевший заглохнуть двигатель и вырулил с обочины на дорогу.

– Моя жена не продавала ни героин, ни людей.

– Ты всегда говорил, что хочешь видеть рядом со мной мужчину, который сможет меня защитить.

– Не знаю, что до защиты, но затащить тебя в болото, откуда нет выхода, он сможет. Подобные отношения не раз начинались и заканчивались у меня на глазах. Вы принадлежите к разным мирам, Эоланта. Ты не знаешь его. Он не знает тебя. Вы как огонь и лед. Они могут существовать по отдельности, но уничтожат друг друга, если сойдутся вместе.

– С возрастом ты становишься таким патетичным, Сезар.

– Если бы наша семья исповедовала старые ценности, я бы женился на тебе. И тогда ты не сотворила бы и тысячной доли тех глупостей, которые успела совершить за свою относительно недолгую жизнь.

Эоланта закрыла сумочку и со скучающим видом уставилась в окно.

– Не обманывай себя. Ты был бы несчастен, а я творила бы глупости тайно. И это доставляло бы мне удовольствие.

– Я тоже не любил Ниэнну, но отец решил, что я должен жениться на ней, а его воля для меня свята. Боги распорядились так, что она умерла, и я нашел другую женщину. И во второй раз женился по любви.

– Ты постоянно на кого-то оглядываешься, Сезар. На отца. На друзей. На коллег. А я ни на кого не оглядываюсь. Я делаю то, что хочу, к худу или к добру. Если я захочу творить глупости, то я их буду их творить, и ты мне не помешаешь. В конце-то концов, не ты ли так часто повторяешь, что женщины от крови первых богов сами выбирают себе мужчин?

– Ты выбрала не того мужчину.

– Все лучше, чем до сих пор не повзрослевший мальчик, по поводу и без повода вспоминающий папочку и святой долг.

– Он приходится отцом нам обоим, Эоланта. Будь в тебе чуть больше покорности, ты бы выказывала ему уважение.

– Приберегу покорность для твоих высокопоставленных друзей. Я должна буду подносить им вино? Или у Аднана для этого есть слуги?

***

– Миледи. Вот так сюрприз. Я ожидал увидеть супругу вашего брата.

– Беременность дается ей тяжело, она временно отказалась от путешествий, месье Саркис. Рада встрече. Вы замечательно выглядите.

Аднан поцеловал Эоланте руку и похлопал Сезара по плечу.

– Вы задержались. Проблемы в пути?

– На дороге была авария, пришлось объезжать. Прошу прощения за задержку. Надеюсь, гостей не слишком много, и они не успели проголодаться всерьез.

– Надеюсь, что успели, – рассмеялся хозяин. – Я люблю, когда мои гости едят много и с аппетитом. Прошу следовать за мной.

Дом восточного короля работорговцев был обставлен в традиционном стиле: невысокие столы, ковры и шелковые подушки. Богатство Аднана бросалось в глаза, но Сезар, которого чрезмерная роскошь обычно тяготила, нашел это уместным. Их с Эолантой проводили в трапезную, большую светлую комнату с высоким потолком. На полу возле круглого стола сидели двое мужчин и одна женщина, совсем молодая, на вид – почти подросток.

– Господа, знакомьтесь, – заговорил Аднан. – Сезар Нойман, наш иракский коллега. Леди Эоланта, его младшая сестра. Насир Амари, самый юный из моих подопечных, – кивнул он на одного из гостей, темного эльфа с задумчивыми черными глазами. – А этого джентльмена зовут Фуад Талеб.

Рыжеволосый мужчина вежливо кивнул, но тепла в его зеленых глазах не прибавилось ни на йоту. Перед тем, как пожать протянутую Сезаром руку, он помедлил, будто задумавшись.

– Рад знакомству, – искренне улыбнулся Насир, отвечая на рукопожатие.

– Вы не представили нам прекрасную госпожу, – напомнила хозяину Эоланта.

Аднан посмотрел на сидевшую за столом женщину.

– Это леди Насрин, супруга Фуада. Вы должны его извинить. Он задумчив вовсе не потому, что не хочет выказывать вам должное уважение. Мужчине, который женился три недели назад, хочется проводить вечера с любимой женщиной, а не за столом, где ведут скучные деловые разговоры. Взгляните на нее, леди Эоланта, и вы все поймете. Восхитительный нежный цветок, созданный для того, чтобы хранить семейный очаг.

– Очень приятно, миледи, – слабо улыбнулась Насрин. – Вы красавица.

Ее французский акцент был едва заметным, но Сезар его уловил. И Эоланта, как выяснилось спустя мгновение, тоже.

– Сколько вам лет, леди Насрин? – спросила она по-французски.

Фуад и Насир, судя по всему, не знавшие языка, недоуменно переглянулись.

– Восемнадцать, моя госпожа. Леди Эоланта, – тут же поправилась миссис Талеб.

– Вы хорошо говорите по-арабски. Давно здесь живете?

Щеки собеседницы порозовели.

– Меня увезли из родного дома, когда я была еще девочкой.

– Думаете, я торгую детьми? – обратился к Эоланте Аднан. – Я прожил долгую жизнь и сотворил много чудовищных вещей, но даже у меня есть границы. Она похожа на рабыню? Я устроил одному из своих подопечных хорошую партию, только и всего. И прилично за нее заплатил. Если бы не я, она продолжала бы ублажать богатых клиентов в борделе. А теперь она замужем за богатым мужчиной, покупает себе украшения и платья, живет в хорошем доме и ни в чем не нуждается.

– Что на тебя нашло? – понизив голос, спросил у сестры Сезар.

Бросив короткий взгляд на Фуада, Эоланта опустила глаза.

– Я плохо переношу дорогу, месье Саркис. Поверьте, я не хотела оскорбить вас.

– Тогда, думаю, вам следует отдохнуть и подышать свежим воздухом. Можете поужинать на балконе, погода сегодня отличная. Возьмите леди Насрин с собой. Вряд ли вам будут интересны мужские разговоры. Я распоряжусь, чтобы слуги принесли еду.

Когда сестра и Насрин вышли из комнаты следом за одной из жен Аднана, закутанной по самые глаза, Сезар опустился на подушки возле стола.

– Мимо нас прошло что-то важное? – осведомился Фуад. – К сожалению, я не знаю французского.

– Тебе не помешало бы его выучить, – заметил хозяин, разливая вино. – Займись этим в ближайшее время. Если, конечно, ты не передумал и хочешь участвовать в том деле, которое мы обсуждали. Ваше здоровье, господа.

Насир пригубил напиток и, отставив бокал в сторону, принялся за жаркое с бараниной и луком.

– Мы часто вспоминаем про Ливия, – сказал он, глянув на Сезара. – Надеюсь, у него все хорошо.

– Насколько я слышал, дела у него идут прекрасно.

– Если не думать о том, что он сидит в тюрьме строгого режима и попал туда благодаря вам, – вмешался Фуад.

Сезар пожал плечами, поливая кускус¹ в своей тарелке овощным бульоном.

– Вы правы, доля моей вины в этом есть. Но никто не заставлял Ливия везти героин через границу, на которой не было наших таможенников. И я его об этом предупреждал.

– Плевать я хотел на ваш героин. Меня волнует другая сделка. Та, которой я занимался чуть ли не двадцать четыре часа в сутки на протяжении нескольких месяцев. Знаете, каково это: объяснять озабоченным клиентом, что женщин они получат нескоро?

– Знаю, друг мой. Я объяснял то же самое наркоторговцам, которые употребляют собственный товар. Они родную мать готовы убить за дозу.

– А о том, как закон карает работорговцев, вы знаете? Это вам не пять лет за героин. Это в лучшем случае лет пятнадцать, а в худшем – смертная казнь. Благодаря вам мою голову чуть не сунули в петлю. Каково?

Аднан слушал беседу гостей, не торопясь притрагиваться к еде.

– Фуад принял эту историю близко к сердцу, – пояснил он. – Когда-то Ливий помог ему, одолжив деньги и обеспечив работой, и между ними завязалась крепкая дружба. От себя могу добавить, что вред, нанесенный случившимся, на первых порах не казался мне серьезным, но время обратное. И дело не в деньгах, а в том, что мы потеряли большую часть наших связей на французской границе. Тамошняя полиция встает на дыбы, услышав слово «работорговля». А на французскую границу мы традиционно возлагаем большие надежды.

– У меня есть связи с французской таможней, – сказал Сезар.

– Поэтому мы вас и позвали, – вновь заговорил Фуад. – Мы хотим, чтобы вы помогли нам провернуть кое-что. Дело будет прибыльным для обеих сторон. Большую часть работы сделаем мы. Ваша роль – обеспечить надежный коридор на границе. И, если получится, на части здешних границ. С этим, насколько мне известно, у вас тоже не будет проблем. Пока мы подготовим товар и утрясем последние детали, Ливий выйдет из тюрьмы. Он останется в Ираке и договорится с прошлыми покупателями. Лить мед в уши недовольным клиентам он умеет.

– То есть, вы хотите повторить несостоявшуюся сделку.

– О нет, друг мой. На этот раз нам предстоит кое-что покрупнее. В противном случае мы бы к вам не обращались.

– А рот у вас не треснет от такого большого куска?

Фуад громко расхохотался.

– Боитесь, что Ливий в очередной раз выкинет какой-нибудь фортель? Не переживайте, все будет работать как часы. Голова у него, может, и горячая, но он учится на своих ошибках, особенно если речь идет о бизнесе.

– Да, я заметил. Человек, большую часть жизни проведший в тюрьмах, конечно же, учится на своих ошибках как никто другой.

– Это правда, – подал голос Насир. – Кроме того, срок за работорговлю Ливий отбывал лишь единожды, в Штатах. Да и там дело было шито белыми нитками, и после пересмотра его признали невиновным.

– Выпустили за хорошее поведение, – уточнил Фуад. – Они там лояльные.

Аднан, перед которым до сих пор стояла пустая тарелка, посмотрел на Сезара в упор.

– Что решили, дорогой друг? – спросил он. – Я не смогу посвятить вас в финансовые детали, не услышав ответа.

– Меня устраивает все, помимо одной мелочи. Мне не нравится этот рыжеволосый джентльмен.

Фуад насмешливо вскинул бровь и допил вино.

– Нравлюсь я тебе или нет, но мы в одной лодке, сынок.

– Еще раз назовешь меня сынком – и получишь нож под ребро.

– О, да у месье Ноймана есть яйца? Выйдем и побеседуем, как взрослые люди? Или я получу нож под ребро прямо здесь, в доме, где тебя приняли и накормили, как дорогого гостя?

– Меня приняли и накормили как дорогого гостя, но это не дает тебе право говорить все, что вздумается.

– Прекратите, – вмешался хозяин. – Фуад, обращайся к месье Нойману с должным уважением. Сезар, я не хочу слышать угрозы в своем доме. И по-прежнему жду вашего ответа.

– Я согласен.