Сны и реальность Саймона Рейли

Часть 2. Глава 2. Куштовина

– Может, он с ума сошёл, с ума сошёл, с ума сошёл? – тараторила Сорока.

– Да нет, он в своём уме, в своём уме, в своём уме! – долбил Дятел.

(с) Сергей Козлов

Саймона и Карсилину держали в больнице ещё неделю, и они пропустили свой выпускной. Что не шибко их расстроило. Случившееся с девушкой считали чудом, об этом писали в местных газетах, приходили брать интервью у врачей и Карси, но та им ничего определённого не говорила. Также её расспрашивали следователи, пытаясь выяснить, что же произошло тогда на крыше.

***

И вот – самое начало июля. Время, когда солнце греет усерднее, чем обычно. Когда птицы поют свои трели особенно радостно, а прохожие изнывают от жары, не наблюдая на небе ни облачка.

Саймон проснулся, неохотно поднялся и задёрнул зелёную штору, чтобы солнце не разливалось по всей комнате своими ослепительными лучами.

Ведь вчера был трудный день. Он ходил подавать заявление и копии документов в институт на экономический факультет ЗГИ (Зебровский Государственный Институт). Должны взять, по крайней мере, экзамены сдал хорошо.

Вдруг на тумбочке затрезвонил мобильник, дрожа, он пытался подползти к самому краю. Но был спасён от падения:

– Алло. Кто это?

– Саймон! Это я! У меня проблемы! – закричал из трубки незнакомый голос.

– И кто же ты?..

– Балда! Димка Морквинов, твой лучший друг.

– У тебя голос какой-то странный.

– Конечно. Я не в своём теле сейчас нахожусь!

– Как это?

– Это всё Серебринка со своей статуэткой!..

– А как тебя угораздило поменяться с кем-то телами?

– Я же говорю, это все – статуэтка! – разозлился Морквинов. И поведал свою историю.

***

Димка ждал её на набережной. Солнце припекало голову, и ужасно хотелось пить. Серебринка опаздывала.

Наконец, когда девушка, держа тяжелую бронзовую статуэтку, соизволила появиться, Морквинов недовольно буркнул. Слов девушка не разобрала.

– Я тоже рада тебя видеть, – кивнула Серебринка.

– Зачем ты хотела со мной повидаться?..

– Ну, во-первых, не с тобой одним. А где твои друзья?

– Карси и Саймон? Ну, они вчера заявление в институт подавали, я им ничего про тебя не говорил…

– А ты с ними почему не пошел?

– Ну, сама подумай, какой из меня экономист. Я в ТУЗ (Технический Университет Зебровска) поступил на сантехника. Только не смейся.

– Ладно-ладно, сантехник это – достойная профессия. Не каждый сможет так героически прочищать засоры в раковинах и ремонтировать ржавые трубы в ванной. Трубопровод – дело тонкое!

– Сильв, ну пожалуйста, не издевайся! – простонал Димка.

– Я тут вот по какому вопросу обращаюсь. Дело в том, что мне надо сплавить ненадолго эту бронзовую статуэтку, пусть пока у тебя полежит, – Серебринка передала Димке статуэтку.

А эта штука была очень тяжелой.

– Что это за ерунда такая? – поинтересовался Димка, вглядываясь в эту вещь, не вызывающую доверия. Там изображался пузатый старец, почему-то без правой руки.

– Не «ерунда», – отрезала Сильв, – а древнежипский божок.

– А, ну тогда понятно! – хмыкнул Димка, хотя ему было ничего не понятно.

– Жипс – государство не с Колльди, – произнесла Серебринка деловым тоном, заметив, что до Димки так суть и не дошла, а если и дошла, то какая-то искривлённая.

– Вы опять с Зольтером по параллельным мирам путешествовали? – Дима даже не удивился.

Зольтер Золотский, кстати, приятель Серебринки, тоже колдун, в чьих жилах текла эльфийская кровь. Только волосы у него короткие и золотые, в отличие от Сильв. И предпочитал он одеваться во всё позолоченное. Если честно, никто из друзей не знал, сколько им обоим лет, выглядели они на восемнадцать; три года назад, когда Саймон с ними только познакомился, Серебринка утверждала, что ей двадцать, но он в это не верил. Ведь если Сильв и Золотский – эльфы, то и лет им должно быть очень много. Неизвестно, почему они скрывают правду.

– Ты же знаешь, это моя работа! Давай, я тебе лучше объясню, что это за божок. А то сделаешь со статуэткой что-нибудь бредовое! Тебе же известно, что я собираю только волшебные артефакты… Так вот, это изображение Геуча, бога сознания и воли. Я не испытывала на себе воздействие его магии и тебе не советую. Просто поставь божка куда-нибудь в тёмное укромное местечко и никому не показывай. Потом Золотский придёт и заберёт… когда-нибудь.

– А ты знаешь, в чём заключается волшебство статуэтки?

– Не имею понятия! Вот, Зольтер доставит статуэтку куда надо, там её изучат, и потом об этом поговорим.

Серебринка замолчала и посмотрела на лодочку, скользящую по реке Зебре. Довольный пенсионер закидывал удочку, спешить ему было некуда. Вот он – один из примеров безмятежности.

– Это всё, что ты хотела сказать? – терпеливо спросил Дима, ожидая, когда Сильв налюбуется пейзажем.

– А?.. Чего?

– Я говорю, это всё, что ты хотела мне сказать?

– Конечно, Димочка, можешь идти.

– Пока! Золотскому привет передавай!

– Ну пока, – попрощалась Сильв, развернулась и пошла в обратную сторону.

Димка долго глядел ей вслед, пока она не перешла дорогу и не скрылась за поворотом. Затем, словно опомнившись ото сна, он вздрогнул и, казалось, только сейчас осознал всю тяжесть бронзовой статуэтки, которую уже минут десять держал в руках.

***

Дальнейшие его действия были примерно такими:

Он прошёл где-то половину пути до дома от набережной, оставалось свернуть направо возле магазина «Ваша свежесть», где продавались исключительно морепродукты: оптом и только для честных предпринимателей; и пройти через площадь.

Вдруг около тротуара, чуть не обрызгав Димку водой, затормозил шикарный серебристый автомобиль марки «Химбарачи» с тонированными стеклами. Оттуда вышли два совершенно лысых персонажа в длинных жёлтых шортах и в широких серых футболках с жёлтыми надписями: «Глобус КоФФш». Их лысины при желании можно было использовать как зеркало, наверняка бы вы там разглядели застрявший у себя в зубах укроп.

Вслед за мужчинами появился низенький вспотевший паренёк, телосложения колобка. На его большой голове красовалась довольно-таки маленькая кепочка. Глаза закрывали большие очень тёмные очки. Носил он точно такой же наряд, как и у тех двоих. Только футболка – без надписи.

Этот юноша являлся солистом группы «КоФФшики». Группа малоизвестная, но, несмотря на это, уже пользовалась популярностью. В основном у некоторых школьников, которые принадлежали к субкультуре, называющей себя «Мэ». Откуда точно вытекла эта «субкультура», сказать сложно. Лучше бы она поскорее втекла в какую-нибудь канализацию и благополучно забылась молодёжью Зебровска. Так же неизвестно, откуда у них такое название. «КоФФшики» выступали под ужасную музыку, которую и музыкой сложно назвать, да и петь они совсем не умели. Все песни были примерно такого содержания:

Захотел пораньше я лечь спать,

Ночью меня сбросила кровать,

Только тихо ойкнул я во сне

И смотрю, чьи зубы на стене.

Точно не мои, вам говорю,

Я свои на тумбочке храню…

Знаменитый поэт девятнадцатого века, Эдвард Холодрыгинский, если б услышал хоть одну их «песню», слёг в больницу с инфарктом и потрясением сознания.

Солиста хвалёной группы все звали Глобус КоФФш. Но это псевдоним некоего Глеба Ковшова, шестнадцати лет. Просто, когда коверкаешь своё имя и фамилию, начинаешь круто звучать. По крайней мере, этого придерживается субкультура «Мэ».

Теперь о главном.

Димка с удивлением остановился и посмотрел на автомобиль. Двое мужчин в жёлтых шортах, телохранители Глобуса, зашли в «Вашу свежесть» покупать креветок к праздничному столу. Отцу Глеба исполнялось сорок девять лет. Он питался исключительно морепродуктами и никакой другой пищи не признавал.

Димка уже собирался завернуть за угол, но Глобус окликнул его:

– Эй, неряпь, где купил такую потрясную статунэтку?

«КоФФшики», как и течение «Мэ», очень любят новомодные слова, также они их коверкают, изобретая неологизмы, переставляя фонемы так, что родной язык признавать отказывается. По крайней мере, слова бездарных песен «КоФФшики» придумывали всем понятной речью. «Неряпь», кстати, распространённое у «Мэ» обращение к человеческим существам мужского рода. Женских особ звали «нервушками».

– Один учёный подарил. У него полно таких в коллекции, – ответил Морквинов.

– Лушай, – предложил КоФФш, – может, продашь по дешёвке, фринтиков за двести?

– Ещё чего! – возмутился Димка, не подозревая, что перед ним стоит начинающая звезда шоу-бизнеса, да и не зная, как разговаривать с представителями течения «Мэ». – Я не собираюсь её продавать!

– Тебя бажа мушит! – ехидно улыбнулся Глобус, намеренный торговаться до последнего.

– Никакая баржа меня не глушит! – запутался Димка.

– А если я дам вдвое больше? Четыреста фринтиков… – сказал паренек вроде понятно.

– Не продаётся!

– Пятьсот!..

– И не надо со мной торговаться!

– Орош, семьсот! И это моя последняя енца.

– Нет! – хоть некоторые слова Димка не понимал, но с карьерой торговца решил повременить, да и Серебринка Сильв не одобрит, если её трофей вдруг пропадёт.

– А в руках подержать ножмо?

– Отвяжись! – буркнул Димка. И что этот парень так к статуэтке прилип? Может, в беднягу вселился дух древнежипского божка?..

– Может, я хочу поставить его на фракш в студию, где записываю лондакт-иски!

– Зачем?..

– Как это?! Я присмотрел в твоей стутанэтке хороший латисман для своей группы «КоФФшики»!

– А играть вы с коллективом только на нервах умеете? – Димку эта ситуация начинала раздражать. Впрочем, вру. Этот тип его уже пять минут злил.

– Ты ещё скажи, что про Глобуса КоФФша чинево не лышал!..

– А это кто? Солист твоей группы?

– Это я! – рявкнул Глеб (он же Глобус).

– Тебе опасно давать в руки статуэтку! Ненормальный!

– Это я-то схип?! Нарываешься!

– Слушай, оставь меня в покое!

– Ну продай стутанэтку! Неужели жалко? Назови енцу!

– Да жалко. Можешь дотронуться, так уж и быть.

– Болешн! – воскликнул Глеб и дотронулся до статуэтки двумя руками. – Какая прелесть!

А духу статуэтки, Геучу, богу сознания и воли, нравилось слушать комплименты, особенно если они касались его. И божок не смог устоять перед соблазном проявить свою магию. А сделал он следующее: когда фраза Глобуса была изречена, статуэтка тренькнула один протяжный раз и выпустила фиолетовый туман. Туман становился гуще, и вскоре Димку и КоФФша накрыл с головой. Глобус попытался отлепить свои руки от статуэтки, но руки, похоже, приклеились намертво. Затем вспыхнуло что-то, не могу сказать что. И оба юноши потеряли сознание…

Когда Димка пришёл в себя, то увидел склонившегося перед собой охранника Ковшова, который пытался привести его в чувства.

– Вы чего? – не понял Морквинов.

– Как это «чего»? – басом ответил охранник. – Глобус, ты в порядке?

– Я же не КоФФш! – Димка понял, что в руках нет статуэтки, и поднялся на ноги.

Тут он осознал, что внезапно как-то сильно располнел, да и футболка явно не его.

– Ты, что? Глобус, что с тобой творится?

– Я не Глобус.

– Глеб, перестань дурачиться!

Димка посмотрелся в витрину магазина и ахнул: вместо него там отражался Ковшов! Статуэтка поменяла их с Глобусом телами.

– Только не это! – испугался юноша.

– Ты чего, живот болит? – обеспокоено спросил охранник. – Полезай в машину, там разберёмся.

Но в этот момент настоящий Глеб открыл глаза и поднялся, растягиваясь в широкой улыбке:

– Смотри, Шапик, какая чудесная статунэтка! – и для пущей убедительности помахал статуэткой перед носом охранника.

– Отойди от меня, неряпь, – рассердился Шапик.

– Шапик, ты меня пугаешь!

– Отвяжись!

– Ты чего? Я же Глобус!

– Да какой ты Глобус?! У нас уже есть один КоФФш. А у вас, неряпь, наверное, раздвоение личности!

КоФФш посмотрел на Димку и крикнул ему:

– Лушай, ты, сомазвонец! Я настоящий Глобус!

Он даже чуть не бросился на Димку с кулаками, но, понятное дело, Шапик схватил его за шиворот и оттолкнул. Ковшов чуть не упал в лужу, но смог удержать равновесие. Он посмотрел на своё отражение в луже, и отчаянный вопль вырвался из него:

– АААА! Что рабисходит?!

Странно, но даже шоковое состояние не заставило его прекратить выражаться на сленге «Мэ».

– Не знаю, юноша, но вы мешаете нам отъехать! – ответил Шапик.

– Он украл моё ело! – догадался Глобус и запустил в Димку бронзовой статуэткой. – Верни его! Ровь! Шорохитель! Ваблан!

Дима увернулся от статуэтки, грозившей ударить его по колену, и встал около машины. Вид у него был растерянный, он не мог собраться с мыслями, чтобы принять здравое решение. Да и что можно было придумать в таком случае? Да и что значат странные слова, которые изрекает этот сумасшедший, поменявшийся с ним телом?

Одно он знал точно, ему хотелось поменяться обратно. И неважно, каким способом.

Из «Вашей свежести» вышел второй охранник и положил в машину на заднее сидение ящик креветок. Затем он хотел спросить так называемого Шапика, что это они всё топчутся, но Глобус опередил:

– Пеларий, ты-то хоть монипаешь, кто я?!

– Нет, – озадаченно ответил Пеларий.

– Знаешь, по-моему, этот парень только что пытался убить Глобуса! – Пожаловался Шапик. – Надо отправить этого психа в психушку! А ты, КоФФш, садись в машину, а то тебя и так чуть не покалечили!

Димка послушался и сел в «Химбарачи» на заднее сидение рядом с ящиком креветок, пахнущим морем.

Охранники тем временем схватили настоящего КоФФша, связали его и вместе с бронзовой статуэткой запихали в багажник.

– Да как вы смеете!.. – прокричал Глобус, пока ему в рот не засунули старый носок и не захлопнули багажник.

– Это для твоего же блага! – рассудил Шапик, и оба охранника сели в машину.

Да, это был самый кошмарный день в жизни Глобуса!..

Наконец они доехали до ворот Центра Психических Отклонений.

– Сиди тут! – приказал Шапик Димке. – Мы скоро.

И вместе с Пеларием вышел из машины. Они вытащили связанного КоФФша из багажника, Пеларий перебросил его через плечо, а Шапик ядовито произнес:

– Ну вот ты и дома! Там тебя так ждут!

– Мема… а! – промычал возмущённый Глобус. – Уф… ие… меа! Фы… ме иеее… маа! А маа… ф… уф… оам!

– Да не брыкайся ты так. Тебе там понравится!

– Мее… меаа! А ме иф!.. А ме иф!.. О фа… е… еа! О фа… е!..

Мычание КоФФша и хихиканье его охранников стихло. Димка понял, что пора уносить ноги. Он попросил у водителя ключи от багажника, сказал, что там лежит бутылка с водой, а жажда замучила. Достал из багажника бронзовую статуэтку, вернул ключи, быстро перебежал на противоположную сторону дороги и сел на первый попавшийся автобус…

***

Саймон терпеливо, не убирая мобильник от уха, выслушал историю, а затем спросил:

– Ты сейчас где?

– Ну уж точно не дома! – возмущённо перебил Дима. – Кто ж меня в таком виде узнает!

– И всё-таки?

– На автобусной остановке. Там ещё таксофон возле ларька.

– Вообще-то таких остановок в городе сотни, если не больше. Можешь сказать конкретнее? – начинал раздражаться Саймон.

– Возле твоего дома!

– Никуда не уходи, я мигом!

Димке ждать долго не пришлось. Уже через десять минут его друг был на остановке. Правда, он бы не узнал Дмитрия Морквинова, если бы тот его не окликнул. «Ну у тебя и вид!» – улыбнулся Саймон, разглядывая своего влипшего в очередную историю приятеля. Округлое тело КоФФша никак не было похоже на щупленькое, слегка смуглое Димкино. «Спасибо за комплимент!» – съязвил Димка, не оставшись в долгу.

– Всегда, пожалуйста! – усмехнулся Саймон и прошёлся вокруг него, с интересом разглядывая, потом остановился, почесал подбородок с деловым видом и изрёк: – Н-да, проблема.

– Ещё какая! – внял ему Дима, пытаясь не терять спокойствие. – А теперь будем думать, как вернуть моё тело.

Он же не останется в таком виде навсегда?

– А что думать? Просто надо заехать к КоФФшу в клинику и заставить прикоснуться к статуэтке, – предложил Саймон, догадываясь, что может быть ещё одно взаимодействие с божком должно помочь ситуации.

– А как я выберусь оттуда, когда приму собственное обличие?

– Сделаю тебя невидимым, – уверенно заявил Саймон, ткнув себя в грудь, всё-таки Димка с чародеем разговаривает.

– Надеюсь, – выдохнул тот. Ситуация прекращала казаться безнадёжной. Он вернет своё тело и ему не придётся садиться на диету, чтобы похудеть и быть привлекательным для девушек.

Добравшись до нужного места на автобусе, юноши вскоре оказались возле ворот, за которыми располагалось жёлтое каменное здание психлечебницы. Саймон, как и обещал, что-то поколдовал и сделал Димку невидимкой, и они оба перелезли через забор, благо тот был не очень высоким. К счастью, во дворе никого не было. Пустовали маленькие деревянные скамеечки, расположенные возле желтоватых кустов, выстриженных в форме снеговиков.

Прогулявшись немного по двору в поисках парадного входа, они нашли таковой и вошли. Обстановка была очень скромная. На стене холла не было даже часов.

– Вам куда? – спросила дама-санитарка, явно не желающая пропускать Саймона. Димку она не видела.

– К вам тут сегодня одного парня привезли, который утверждает, что он Глобус КоФФш… – уверенно начал Саймон, понимая, что ему сейчас придётся импровизировать на ходу.

– Это очень сложный случай. Этот человек опасен для общества, – ответила дамочка, не стесняясь раскрывать такую информацию.

– Ещё не установили его личность?

– Нет. А вам зачем?

– Хотите, я помогу в этом разобраться?

– Вы кто такой будете?

– Как, вы меня не знаете? Я начинающий экстрасенс… Регистр Регистрович Регистров! Я даже в «Противостоянии Экстрасенсов» участвовал, – Саймону пришлось приплести сюда одну известную передачу, которую очень любила смотреть тётя Ира. Хотя даже ёжику было понятно, что добрая половина участников не обладала никакими способностями.

– Странное имя…

– Конечно. В нашей деревеньке… Стулово каждый первый Регистр, – врал Саймон, ослепительно улыбаясь и излучая обаяние, – Вот и меня так же назвали, чтобы не упускать традицию. Мой дед обладал экстрасенсорными способностями, и его дар передался мне. И вот, я здесь, чтобы помогать людям.

И он ей подмигнул. Димке хотелось сказать другу, что тот переигрывает, но он промолчал, чтобы не выдать себя.

– Это мило, – заметила дамочка, поправив свои очки и проникаясь симпатией к юноше.

– А то!.. Так вы мне покажете, где находится тот, кто считает себя КоФФшем? Я исцелю его от болезни, вот увидите!

– Конечно, покажу! – и дамочка поднялась со своего места, готовая вести Саймона по длинным темным коридорам.

– Благодарю.

И вот она провела их по коридору, затем – по лестнице, затем – по ещё одному коридору. Потом повернули направо и остановились перед бежевой дверью. Остальные двери по какой-то неведомой причине были белые.

– Ну, удачи, – шепнула дамочка, открывая замок.

Дождавшись пока туда прошмыгнет Димка, Саймон вошёл в помещение. На кровати в облике Морквинова, в смирительной рубашке, сидел Глеб Ковшов. Он одарил вошедшего недовольным взглядом, видимо, ставил его в ряд где-то между инфузорией-туфелькой и эвгленой зелёной и крикнул:

– Я Глобус КоФФш! Почему мне никто не верит?! Выпустите меня отсюда!

– Спокойно, – призвал Саймон, боясь, что тот сейчас разойдётся и будет его не заткнуть. – Я знаю, кто ты такой.

– Конечно, это я!

– Успокойся. Остальные не хотят тебе верить…

– Очему?! – в его речи снова проскользнул сленг «Мэ».

– Они не верят в магию, даже если чудеса происходят у всех под носом. Не хотят этого замечать. Для них магии не существует, хотя доказать то, что этого явления нет, они тоже не могут. Вот поэтому, ты и считаешься психом. Но это, конечно, не так.

Димка хлопнул себя ладонью по лбу, считая, что его друг сегодня как-то слишком разговорчив, при том что Саймон с трудом выносил длительные беседы с незнакомыми и малознакомыми людьми. Но Димка не знал, что наш юный чародей мог отлично входить в роль, если того требовала ситуация, и находить подход к людям. Почему-то бледный светловолосый юноша с пронзительными синими глазами вызывал у людей доверие, и те могли непроизвольно рассказать ему чуть ли не всю свою жизнь, даже если это – простая продавщица, встреченная при походе за хлебом. Только Саймон этим редко пользовался.

– Ненавижу магию, раз она сотворила со мной катое! Это ужасно! – Коффш был близок к панике, и ему ужасно захотелось поделиться с нежданным посетителем своими опасениями.

– В этом нет ничего ужасного. Бывают и похуже вещи.

– Какие?

Саймон знал, какие. Смерть близких, отсутствие друзей, невзаимная любовь, невозможность самореализоваться…

– Не будем вдаваться в подробности, – с трудом сдержавшись, чтоб не выразить своё отношение к субкультуре Глеба, отрезал юноша. – Могу помочь тебе вернуть прежний облик.

– Авда! – воскликнул КоФФш. – А ты что, колдун?

– Почему сразу «колдун»? – передёрнулся Саймон, – я могу быть и чародеем.

– А разница какая?

– Большая, – ему не хотелось объяснять.

– А если мне интересно?

Казалось, будто Коффш решил, что они мило беседуют за чашечкой чая.

– Я не для этого сюда пришел, – отказался Саймон, вспомнив, что он же всё-таки интроверт и эта беседа его выматывала, – Давай лучше я с тебя чары сниму?

– Ага, развяжи сначала!

КоФФш встал, юноша развязал ему рукава смирительной рубахи и саму рубаху снять помог.

Затем Саймон тихонько подозвал Димку и взял у него статуэтку, которая тут же обрела видимость. Глобус вскрикнул: статуэтка вызывала в нём не самые лучшие воспоминания.

– А ты уневен, что оно мне надо? – жалобно проскулил Глобус.

– Перестань трястись! Встань спокойно и держи статуэтку! – приказал твёрдым тоном Саймон, если тот не перестанет, придётся перейти к политике запугивания. Ведь это жизненно необходимо – поменять их телами обратно. Трусость тут явно не помощник.

КоФФш осторожно взял бронзовое изваяние, при этом вид у него был такой, что, казалось, он закричит: «Убери от меня это!» Димка тоже прикоснулся к бронзовой фигурке и сказал: «Произнеси статуэтке какой-нибудь комплимент».

– Азем? – не понял Глеб, думая, что это говорил Рейли.

– Надо, чтобы подействовало.

– Ну хорошо, хорошо.... – Глобус откашлялся и произнёс, чувствуя себя полным идиотом: «Ты такая… красивая… гируфка». Ничего не произошло, только шевельнула рукавом смирительная рубаха, лежащая у него под ногами. КоФФш огорчённо уставился на Саймона, словно тот был продавцом поддельных вещей, и ожидал объяснений.

– Ты недостаточно старался, – объяснил чародей. – Надо это с чувством произнести, а не так монотонно, как ты.... И, желательно, слова не искажать.

– Ты что, издеваешься? – возмутился Глобус. – Не буду я этого делать!

– А что тебе остается? Может мне уйти?

– Нет! Не оставляй меня с этой куштовиной наедине!

– Тогда сделай то, что я прошу.

Ковшову пришлось подчиниться. Он выговорил с притворным удовольствием: «Ты такая прелестная, статуэтка!» Правда, последнюю букву в слове «статуэтка» он произнёс с некоторым визгом. Саймон ухмыльнулся, глядя на него, это было забавное зрелище.

Древнежипский божок снова напустил на всех Густой фиолетовый туман, и снова Глеб с Димкой потеряли сознание.

Когда Глобус очнулся, туман уже развеялся. Он встал на ноги и посмотрел на своё отражение в зеркале. КоФФш видел в зеркале себя родимого и радовался:

– О, да! Я опять в себе! Моя душа в моём теле! – это были первые строчки его будущей песни, хита мирового шоу-бизнеса. Пережитое сегодня он точно не забудет.

Саймон в это время поднял с пола статуэтку и придирчиво осмотрел. Эту штуку нужно держать подальше от людей.

– Асибо за всё! – благодарил Глеб, прокручивая в голове замысел новой песни.

– Да ладно. Ничего особенного… – ответил Саймон, прерывая бурю благодарностей. – Димка, ты где?

– Здесь, кажется, – отозвался голос Морквинова. – По крайней мере, надеюсь на это.

– А кто такой, этот газадочный Димка? – поинтересовался КоФФш, проникаясь к своему спасителю симпатией.

– Он мой ручной невидимый Барабашка, – бросил Саймон, решив пошутить над ним и нагнать таинственности. – Когда-то был духом статуэтки.

– А как он выглядит? – заинтересовался Глобус.

– Не знаю, его же не видно. Хотя, что-то подсказывает, у него есть длинные клыки…

В этот момент Димка почувствовал, что должен вставить реплику. Ему не хотелось, чтобы Глобус был снова напуган.

– Я сам себя не вижу и не представляю, на что похож.

– Как это грустно, не видеть самого себя… – пробормотал Ковшов.

– Почему сразу «грустно»? Может, мне это нравится? – перебил Димка.

– Всё, Дима, пойдем! Мы сделали всё, что могли, – решил Саймон, раздражаясь. Они и так провели здесь больше времени, чем рассчитывали.

Когда они подошли к двери, КоФФш крикнул:

– А как же я?

Он даже побоялся, что снова превратится обратно и его так никто и не узнает.

– Ты остаешься тут, – распорядился Саймон и приоткрыл дверь, пропуская Димку.

– Это ещё ачемуп?

– Выпустят они тебя, не беспокойся. А с нами нельзя. Всё, пока! Если что, ты меня не видел, договорились?

Глеб Ковшов кивнул, зная, что он у него в долгу.

Юноши вышли, а дамочка, которая ждала их снаружи, заперла дверь.

– Ну что? – поинтересовалась она.

– Всё! Вылечил! – воскликнул Саймон, и та расплылась в улыбке. – Было очень приятно с вами сотрудничать.

Дамочка смотрела на него с восхищением. Ей хотелось взять номерок у этого молодого экстрасенса. Она даже успела поймать себя на мысли, что её потянуло на тех, кто помладше, но справиться с собой не могла. Она проводила их до выхода, и, когда решилась окликнуть, Саймон, к счастью, уже вышел на улицу…

***

Плитс Шпаклевич, начинающий театральный режиссёр, а также муж Марии Радужниковой, с самого утра был в хорошем настроении. Сегодня его любимой бирюзовой пуделихе Трапеции исполнялось пять лет. Эту собаку он любил даже больше, чем жену, только Мария, к счастью, не догадывалась об этой маленькой несправедливости.

По случаю праздника Плитс решил испечь вишнёвый пирог. Только до этого Шпаклевич ничего, кроме макарон, сам не готовил.

Получилась откровенная гадость, а не пирог! Во-первых, Плитс вместо сахара добавил очень много соли, придал пирогу нелепую форму, похожую на чьё-то сплющенное лицо, полил сверху вишнёвым джемом. Пирог вдобавок ещё и подгорел, к тому же вместо корицы Плитс посыпал своё творение перцем.

Когда стол был накрыт и все сели за него, в том числе и две собаки: пуделиха Трапеция и Ленди (собака Карсилины), – и разрезали пирог, в дверь раздался звонок.

– Мы кого-то ждём? – удивилась тётя Маша.

Карсилина, отложив вилку, направилась открывать дверь.

– Привет! – на пороге стояли Саймон с Димкой, причем Морквинов держал в руках бронзовую статуэтку, которая и без приложения в виде него была странной.

– А у нас праздник, – сообщила Карси, радуясь тому, что они пришли. – Вы как раз вовремя!

– Отмечаете успех очередной постановки Плитса? – поинтересовался Саймон, проходя в прихожую и снимая ботинки.

– Нет. День рождения Трапеции, – ответила Карсилина.

– У каждого режиссёра свои странности, – заметил чародей, Плитс, видимо, один из самых необычных режиссёров, он даже фонд защиты дождевых червей открыть хотел. А что, Саймон бы пожертвовал ради прикола туда маленькую часть первой стипендии, ну просто крошечную.

– Привет, юноши! – поприветствовал Плитс, выглядывая с кухни. – Проходите и угощайтесь.

Тут его критический взгляд упал на статуэтку:

– Хотите преподнести это произведение искусства в подарок моей собаке?

– Нет. Мы ей лучше косточку как-нибудь занесем, – опроверг его предположения Саймон, хотя идея избавиться от статуэтки в пользу Трапеции показалась заманчивой. Может, кто-нибудь поменяется с собакой телами?

– По правде говоря, статуэтка мне не очень понравилась, – пробасил Шпаклевич. – В качестве декорации в театре я бы это не использовал! И где вы приобрели сию дешёвую безвкусицу?

– Не знаю, где её Димка откопал. Честно, не спрашивал.

Наконец все были за столом. Но Плитс вдруг вспомнил какую-то важную деталь, достал из шкафа маленькую синюю свечку, вставил её в кусочек самодельного пирога и пододвинул к Трапеции. Та удовлетворённо тявкнула.

– Ну, Трапи, пора загадывать желание! – воскликнул Шпаклевич, восхищённо глядя на собачку.

– Вы думаете, она действительно способна задуть свечу? – засомневался Димка.

– Раньше задувала, – сказал Плитс, хлопнув его по плечу, отчего тот чуть не подавился салатом.