– Оливия, детка! – восторженно воскликнула мама, как только Оливия вернулась домой. – Наконец-то мои молитвы были услышаны! – мама подошла к дочери и крепко прижала ее к себе. – Я выиграла сертификат на твое лечение! Ты станешь такой же, как и все! Ты рада? – она взяла Оливию за щеки и заглянула в глаза. – Ты не рада?
– Конечно, рада, – Оливия отстранилась, пытаясь собраться с мыслями. – Конечно, очень рада, мамочка.
– Но я же вижу, что что-то не так…
– Мне… Мне просто нужно переварить эту мысль. Я на самом деле очень…
– Мы завтра же выезжаем в клинику, – перебила мама.
– Я побуду у себя, – Оливия окончательно вырвалась из материнских объятий и убежала наверх к себе в комнату.
В доме через дорогу в одном из окон горел свет, за шторами мелькали темные тени, иногда среди них угадывался силуэт Джея. В комнате Оливии было темно, к тому же она наблюдала из своего любимого укрытия – из-за шторы, немного под углом, чтобы ее не было заметно.
– Все пропало, Джей, все пропало, – прошептала она одними губами, представляя, что он слушает ее.
Она хотела ему написать. Но писать в сообщении то, о чем она сейчас думала, казалось ей небезопасным. Где-то они ошиблись, повернули куда-то не туда. Бедная Натали, Джей ее предупреждал…
«Мама выиграла лечение для меня. Завтра мы едем в клинику», – спустя пару минут написала Оливия.
Она видела, как тень в окне напротив сначала металась из стороны в сторону, а потом вдруг замерла. На экране телефона высветилось, что сообщение прочитано. Джей не ответил. В его окне погас свет.
Следующим утром приподнятое настроение мамы казалось обратно пропорциональным настроению Оливии. Мама птичкой порхала по дому, собирая, как ей казалось, необходимые для поездки вещи. А в это время Оливия сидела на диване в гостиной и с ужасом пыталась сообразить, что же ей делать. Мама ее не трогала, на каком-то тонком уровне ощущая, что дочке нужно собраться с мыслями перед таким важным поступком и принять внезапно накатившую радость, которую она не может выразить из-за врожденной болезни.
«С Джеем тоже что-то случилось, наверняка то же самое, что и с Натали», – с ужасом думала она.
И вот теперь и ее упекут в клинику. Помнится, в прошлом году вот так же внезапно пропала Валери, но тогда никто не обратил на это внимания. Оливия даже и не задумалась, что с тех пор ни разу не видела ее в школе. Ну и где же тогда те дети, которые выиграли и получили радикальное лечение? Почему о них никто не говорит и почему их не видно в коридорах школы?
Клиника «Альфа-Зед» находилась в часе езды от города. Туда вели дороги среди живописных пейзажей, погода второй день стояла прекраснейшая. Оливия впервые в жизни ехала куда-то так далеко, и она с трудно скрываемым восторгом пыталась впитать в себя всю сочность красок, звуков и запахов мира через приоткрытое окно автомобиля.
– Детка, может, тебе прикрыть окно, а то заболеешь… – взволновалась мама.
– Нет, мам, все чудесно, – качнула головой Оливия.
– Но все же… Не хочу, чтобы ты еще и простыла, еще прохладно, – настаивала мама.
– Знаешь, сейчас это не то, о чем стоит волноваться, – ответила многозначительно Оливия, а сама подумала, что это наверняка последний раз, когда она может вот так во всей полноте воспринимать мир. Потом она станет нормальной, как все. В этом нет ничего плохого. Только если это лечение действительно излечивает таких, как она. На душе у Оливии было тяжело, но она верила, что мама не даст ее в обиду.
Мама настороженно взглянула на дочь и промолчала, наверняка списав ее слова на волнение.
Одноименная клиника корпорации «Альфа-Зед» находилась в чудесном месте, абсолютно располагающем к выздоровлению от любых недугов: здание окружал идеально ухоженный парк с покрытыми молодой зеленью кустиками, геометрически ровно выложенными тротуарными плитками и бордюрами, цветок к цветку высаженными первоцветами. Идеалистическую картину дополняло высокое солнце, освещавшее весь этот рай на земле.
Внутри дела обстояли так же: все чинно, правильно, улыбчиво и приветливо. На входе Оливию с мамой встретила симпатичная угловато-непропорциональная медсестра, быстро выяснила о цели визита и повела, слегка прихрамывая, длинными светлыми коридорами к некоему доктору Коржевскому.
– Доктор приезжий, заграничный, – поясняла медсестра на ходу, – вообще, это два доктора: господин и госпожа Коржевские. Они разработали новую экспериментальную программу, их заинтересовал ваш случай, пробудут они здесь недолго, как раз до завершения вашего лечения.
– А чем мой случай так уникален? – поинтересовалась Оливия.
– О, – протянула медсестра, искоса глянув на Оливию, – вам этот вопрос лучше задать непосредственно докторам. Могу лишь сказать, что у их ребенка такой же синдром, думаю, это и мотивировало их на поиски нового лечения… – и завела их в просторную светлую палату. – Располагайтесь, пожалуйста. Доктор скоро подойдет.
Когда Оливия с мамой остались в палате наедине, мама заговорила:
– Волнуешься? – и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ох, извини. А я безумно волнуюсь. Что же нам скажут? А вдруг откажут в лечении?
– Мам, пожалуйста, сядь и успокойся. Я уверена, что не откажут. А если даже и откажут, я постараюсь как-нибудь пережить…
Мама послушно приземлилась на кушетку рядом с дочерью.
Доктора Коржевские произвели вполне приятное впечатление. Они внимательно и учтиво расспросили Оливию о симптомах и программе лечения, сделали пару анализов, провели несколько тестов и спустя час оставили ее отдыхать в просторной, залитой солнцем палате.
– Результаты будут готовы через пару часов, тогда и будем говорить о плане лечения. А пока вы с мамой можешь отдохнуть здесь, вас позовут на обед, – доктор Коржевский растянулся в миролюбивой кривоватой улыбке и скрылся за дверью.
Оливию тут же потянуло в сон. Снились ей приятные, но не оформленные вещи, что-то светлое, чистое, свободное. Оливия впервые летала во сне. Кто-то говорил ей, что если летаешь во сне – значит растешь. Но Оливия-то уже выросла! В полете она себя чувствовала прекрасно как никогда прежде, и ей совершенно не хотелось просыпаться и реагировать на настойчивые призывы медсестры пойти на обед.
Но она сдалась и нехотя открыла глаза. Солнце уже перекатилось к другой стороне здания и теперь только вскользь проникало в палату через высокие окна.
Обед оказался отменным. Школьная столовка и рядом не стояла. Мама воодушевленно ворковала что-то о том, что в таком прекрасном месте с таким замечательным обслуживанием ее малютку точно вылечат. Оливия осторожно осматривалась по сторонам, качая головой в такт маминых вздохов. Здесь, как и во всех помещениях, было много пространства, а если поднять голову вверх, то можно было увидеть голубое небо через стеклянный потолок. И птиц, свободно парящих где-то там, высоко, где только буквально полчаса назад летала Оливия.
– Мам, пойду прогуляюсь, – сообщила Оливия, когда обед был закончен.
– Куда же ты пойдешь? Разве можно? – взволновалась мама, поднимаясь вслед за Оливией.
– Мне хочется прогуляться, я бы вышла на улицу, – и, не дожидаясь разрешения, как она это делала раньше, направилась к выходу.
День стоял поистине прекрасный. Казалось, таких дней никогда прежде не было в жизни Оливии. Она прошлась по дорожке из желтоватого мелкого гравия мимо кустарников. Ее не оставляло предчувствие, что все окружающее она видит таким образом в первый и последний раз. Ее вылечат. И она наконец-то станет такой, как все. Может быть, и Джея когда-нибудь вылечат. И когда-нибудь они снова встретятся с Натали, тоже здоровой и красивой, и когда-нибудь они будут смеяться со всего того, о чем говорили в школе, и все это будет далеким, нереальным, словно сон…
На входе ее снова встретила медсестра и настойчиво предложила проследовать в палату. И Оливия, уже чувствуя усталость, согласно кивнула ей в ответ и побрела к себе.
– Пап, я не могу тебе больше ничего сказать… – послышалось раздраженное из-за приоткрытой двери.
Голос Оливии показался знакомым, и она резко остановилась, притаившись возле небольшой дверной щелки.
– Джей, послушай, по-хорошему тебя просим, – говорил доктор Коржевский, – ты должен рассказывать нам обо всем, что ты узнаешь.
– Я уже все рассказал, ты ее уже упек.
– Ты об этой, как ее? Натали Стел… Стелло…
– Стеллис, – буркнул Джей.
– С кем она общалась? Кому она рассказывала? Ты вообще понимаешь масштабы угрозы?! – Коржевский повысил голос, и у Оливии все внутри сжалось. Ей все в одночасье стало понятным. И этот странный мальчик напротив – чутье ее не подвело, до его появления все было прекрасно, если бы не он… Вдруг ее сознание прояснилось, гнев нестерпимо забурлил внутри, распространяясь по всему телу и желая вырваться наружу. Оливия на секунду даже пожелала ворваться в кабинет и разобраться и с этим предателем Джеем, и с этим мерзким доктором, который упек Натали в клинику. Раздался сдавленный стон. Похоже, Джею от чего-то стало больно. Доктор резко и шумно встал со стула и направился к двери, поскрипывая подошвой обуви. Оливия испугалась, попятилась, шмыгнула за угол и притаилась, вслушиваясь в происходящее. Дверь захлопнулась, послышался щелчок замка.
Оливия ощутила себя в этой клинике словно в Аду, из которого нет пути обратно. Словно это был очередной подвиг, который она не смогла пройти. И доктора, и медсестры вдруг превратились из милых людей в кровожадных церберов, жаждущих навеки оставить ее здесь.
На следующее утро, такое же приторно солнечное и замечательное, как и вчера, Оливия стояла за углом школы. Как только она увидела неспешно идущего Джея, она тут же направилась к нему наперерез.
– Что случилось? – невинно округлил он глаза, когда Оливия с искаженным от злости лицом потянула его к парку.
– Я вчера была в клинике «Альфа-Зед», – начала Оливия, когда они, наконец, остановились под раскидистым, уже знакомым деревом.
– И? – все недоумевал Джей. Хотя Оливии показалось, что на мгновение в его глазах промелькнул страх.
– Я все про тебя знаю, Джей! Не прикидывайся дураком, – она толкнула его в плечо. – Как ты мог так нас предать? Мы тебе верили, ты такой же, как и мы! Это из-за тебя Натали неизвестно где… – Оливия еще раз толкнула Джея.
– По… Послушай, все не так…
– …И неизвестно, что с ней делают! – продолжала Оливия, не обращая внимания на попытки Джея остановить ее. – Это ты во всем виноват! Ну, вот и будь один такой, и пусть это все будет на твоей совести! – и из глаз Оливии покатились слезы.
– Все совсем не так, – Джей попытался взять ее за руки, чтобы она в очередной раз не толкнула его. Но Оливия успела залепить ему пощечину.
– Радуйся, завтра я ложусь на лечение, ты добился своего. Твой отец будет рад, отличного сына вырастил. Себе под стать. Двуличного негодяя.
Оливия бросалась этими словами в Джея, словно камнями. Она хотела, чтобы ему было больно. Чтобы было еще больнее, чем ей. Она развернулась и побежала к дому.
Джей лишь поднял ей вслед руку, желая остановить.
Дома Оливия с ходу отправилась к шкафчику, в котором хранились лекарства. Сквозь слезы трясущейся рукой она высыпала себе на ладонь горсть таблеток и запихнула в рот. Чуть ли не давясь, запила все водой. Совсем скоро наступило облегчение: эмоции понемногу стали притупляться, в голове снова появилась уютная ленивая вата, Джей, его двуличие, да и неизвестное положение дел с Натали перестали казаться какими-то важными. Ей завтра в больницу, завтра все закончится. Завтра наступит настоящее облегчение. Она должна успокоиться и подготовиться к поездке. Ей нужно думать о себе и своем здоровье. Оливия поплелась к себе в комнату на второй этаж. Ее полумрачная комнатка казалась ей действительным оплотом спокойствия и стабильности. Горел монитор. Оливия не торопясь села за стол, взялась за мышку. На почте снова пусто. Опустив страницу ниже, она заметила, что в папке спама находится какое-то письмо. Совершенно нехотя она щелкнула на папку. Ей вдруг показалось, что перед поездкой в клинику ей необходимо очистить всю почту от лишнего – скоро Оливия станет совершенно другой, она хотела начать все с чистого листа.
К некоторому, насколько это было возможным после приема жмени успокоительных, удивлению Оливии, письмо было от Натали. Пришло оно несколько дней назад, примерно тогда, когда подруга перестала выходить на связь. Оливия открыла его. И, изо всех сил стараясь сконцентрироваться на тексте, начала его медленно, слово за словом читать.
«Оливия, скорее всего, после этого письма мы с тобой больше никогда не увидимся. К нам уже пришли. Не трать время на мои поиски.
Я кое-что узнала из достоверных источников. Мы не уроды. Это я тебе уже говорила. Мы другая раса людей, которая приходит на смену преобладающей сейчас. Наши гены не дефектны. Наоборот, они более совершенны, они дают нам больше преимуществ во всех планах жизни. Мы представляем угрозу для людей прошлого, именно поэтому они так стараются держать нас на коротком поводке, делать из нас безвольных овощей. Процесс перехода начался довольно давно, и многие поколения людей прошлого уже смогли выработать систему защиты от нас. Но против природы и судьбы они не смогут идти вечно – мы возьмем свое, другой вопрос – какой ценой.
Вы с Джеем можете спастись. Бегите прямо сейчас. На север, в сторону З-их гор, к городу Герак-он, там вас встретит человек, с которым я переписывалась уже очень давно. Он один из нас. И, пожалуйста, верь Джею».
«Как за яблоками Гесперид, – отдаленно и устало мелькнуло в голове Оливии, – в неизвестные, далекие, опасные земли. Они пришли за ней… Как драконы, стерегущие вход…»
Оливия несколько раз перечитала письмо, прежде чем до нее стал доходить его смысл. Она медленно сползла со стула на пол, прислонилась к кровати, поджала к груди ноги и обхватила голову руками. От беспомощности ей хотелось плакать, но лекарства не давали ей испытывать какие-либо эмоции. Она пыталась придумать, что делать, но мысли путались, сбиваясь в тяжелые комья. Тело становилось все менее податливым. Она почти приняла свою участь, завтра все будет иначе. Завтра уже ни Натали, ни Джей не будут иметь для нее никакого значения. Она закрыла глаза, готовясь погрузиться в сон забвения. В черноте перед ее глазами мелькнуло одно острое крыло, потом другое, заплясали языки пламени, готовые облизать ее и съесть, и вдруг огромный птичий клюв ударил ей в лицо.
Оливия вздрогнула и открыла глаза. «Нет, нужно бороться», – тяжело и вяло проползла мысль в голове. Девушка из последних сил на четвереньках поползла в ванную. Ей срочно нужно было очистить желудок от лекарств. С большим трудом, но все же справившись с этим, она вернулась обратно и забралась на кровать. По ее наблюдениям, пик действия лекарств уже наступил, максимальный эффект держится около восьми часов, и все это время ее тело будет наиболее недееспособным. Ощутимо действие лекарств начнет снижаться только к четырнадцатому часу. Доза была колоссально больше той стандартной, эффект которой она умудрялась преодолевать самостоятельно. До утра ее организм не успеет справиться со всеми отрицательными действиями. Ей осталось только принять свою участь и отправиться завтра с матерью в клинику. Возможно, в ее транспортировке матери понадобится помощь кого-либо из знакомых.
Оливия не могла пошевелиться и просто смиренно закрыла глаза. Она снова летала. И теперь она была свободной гордой птицей. Голубое ясное небо открывало ей невероятные просторы для полета ее души. Солнечные лучи словно омывали ее от земной грязи, стряхивали наваждения. «Прости, Джей. Прости, Натали», – твердила себе свободная птица, купающаяся в воздушной солнечной высоте. Слезы катились из ее глаз. Но солнце иссушало их, лаская кожу, перья, мысли, душу…
Раздался звук смс-оповещения. Оливия резко села в кровати, за окном было уже темно, вдоль дороги через один горели желтые фонари.
От Джея пришло сообщение всего из двух слов: «Бежим. Сейчас».