– От скатерти один соблазн… Вот иду я, – рассудила она, – и жую железные караваи, и обрела землю, обрела тебя, Дьявол. А была бы у меня скатерть-самобранка, окружали бы меня люди жадные и до чужого завистливые. Интересно, а откуда на скатерти еда берется? – не желая с ней расставаться, поинтересовалась она у Дьявола.
– Если в одном месте не убудет, в другом не прибудет! – ответил он уверенно. – Мало разве людей еду готовят? Ворует! Скатерть в сундуке лежала, не в ходу была у Бабы Яги, а Баба Яга не дура. Если бы с нее пить-есть можно было, неужто бы не пила и не ела? А если к врагам попадет, враз нагонят, перекусывая на ходу. Это нечисти все с неба падает, а для человека только сыр в мышеловке бывает бесплатным. У тебя еще два железных каравая не съедены.
– А какой подвох? – не унималась Манька, встряхнув скатерть и расстелив на земле. И сразу наполнилась скатерть-самобранка богатой снедью, и вином, и заморскими фруктами.
– Смотри: кубки дорогие, вся посуда злато-серебро, на каждом кубке корона царская, икорка красная и черная, осетрина и поросенок в сметане с яблоками… Богатого человека обидела или вампира разорила? Склоняюсь к первому, но не исключаю второе. Первое, таких царей, чтобы человеком был, уже нет, тогда скатерть во временном пространстве шутки шутит, и получается: прахом она тебя кормит! – Дьявол встряхнул скатерть, и еда исчезла. – Думаешь, в животе у тебя кроме земли что-то останется, если еда нарисованная или в прошлом стыренная? Это вампиру прах съедобен, а у человека силу отнимет. Если второе, то вампиры могут и яду подсыпать. На чужой каравай роток не разевай.
– Сам бы поел с нее и понял, как она работает, – возмутилась Манька.
– Это ты к чему? Травиться мне предлагаешь или Богу Нечисти с руки нечисти вкусить? Как мне ее потом судить? – поперхнулся Дьявол, оскорбленный ее предложением до глубины сознания.
– Понять! – уперлась Манька, свернув скатерть. – Может, я хорошую вещь изведу, а потом раскаиваться придется! Сам же потом варваром назовешь!
– Всегда будешь! – уверенно ответил Дьявол. – Где ты еще такую найдешь? Каждый раз, как железный каравай в руки возьмешь, будешь жалеть о ней. А найдет на тебя чирей, не спрашивай потом, откуда взялся! Полено и вода нерукотворные, а скатерть – рукотворная, и еду свою с чужого стола берет! Откуда знать, кто этот стол готовит?
Манька тяжело вздохнула и поняла, не было у нее скатерти и не будет. Расстелила ее над костром, и сразу заметила, как со скатерти сошла краска, а сгорела она не сразу, сначала расплавившись, как драконий шип.
– Вот видишь! – пристыдил Дьявол. – Скатерть из драконьей шерсти соткана! С нее только вампиру есть или оборотню, а человек внутренности лишится!
– Резонно! – согласилась она, помирившись с Дьяволом.
В огонь отправились сапоги-скороходы из драконьей кожи. У врага ноги и без того были скорые – но предсказуемо, а в сапогах уже непредсказуемо. Блюдечко с голубой каемочкой, по которому катилось золотое наливное яблочко, и все царство-государство как на ладони просматривалось.
Все, да не все!
Блюдечко ни в какую не пожелало показать Благодетельницу и ее дворец. Не блюдечко, а настоящий шпионский жучок избирательной направленности. Не желало оно признавать существование вампиров, в упор их не видело, а ее сразу срисовало, да еще такой жуткой уродиной. Накаливание блюдечка над огнем выявило, что сделано оно было из когтя дракона. Сначала разошлось на три отполированные части, ровно подогнанные друг к другу, и только потом расплавились. И шапка-невидимка, наверное, тоже была сделана из драконьей кожи и шерсти. Враг мог стоять за спиной, а она бы не увидела, а к нечисти, по мнению Дьявола, с такой лучше не соваться, нюх у оборотней, которые вампиров охраняли, почти как у волка, шапкой-невидимкой их не проведешь. Отправила Манька в землю часы, которые могли на один час в радиусе километра обездвижить всякое живое существо из крови и плоти. Так и прятаться не надо: пришли, забили насмерть и ушли. Вампиры так и делали: обездвиживали и пили кровь, а после человек ничего не мог вспомнить.
Манька вдруг поняла, что именно часами остановили время, когда она потеряла сознание. Очнулась, времени вроде мало прошло, думала обед, а пришла домой – ахнула, давно уж вечер поздний!
И невиданной красоты диадема, украшенная всякими камнями самоцветными. Эта вещица оказалась опаснее меча и прочих безделиц. Манька видела, что у некоторых покойников ровненько срезана черепная коробка. Стоило взять диадему в руку, хирургический инструмент сразу начал вибрировать, из основания выступили острые зубцы, и он все пытался поворотиться вокруг оси. Он на раз вскрывал человеку прикрытое костью серое и белое вещество, где хранилась полезная и не очень информация.
Обручальные перстень с печатью льва и кольцо поменьше на внутренней стороне с шипами. Кольца Маньке показались удивительно знакомыми, будто она носила такое. Палец вдруг отозвался болью. Манька попыталась вспомнить, но на ум ничего не пришло, и все же она на всякий случай взяла это на заметку.
Абсолютно бесполезное для нее зеркальце, которое твердило замученным голосом, что нет на свете красивее и желаннее девушки по имени мечта, и что живет та девушка в высоком тереме в палатах белокаменных.
Манька сразу поняла, что это не о ней. «На кой черт такое зеркало, в которое не посмотреться?!» – подумала она, кидая его в костер.
И вдруг зеркало стало ругаться мужским голосом, открывая в ней кучу мерзости из неблаговидных поступков. И пока не сгорело, она стояла на вытяжку, руки по швам, хлопала глазами, слушая о себе правду. Расслабиться она смогла, только когда зеркало треснуло сразу в нескольких местах и тоже начало плавиться, оставив вместо себя много черного пепла, который еще долго чадил и летал над поляной.
В огонь отправился ковер-самолет. Он стоял в углу на чердаке, перевязанный подарочной перевязью. Был у этого ковра порядковый номер и опознавательный знак, с управлением пилот-автомат.
Когда очередь дошла до трех других ковров, вышитых шелковыми и шерстяными нитками, местами изъеденных молью, с которых краска почти сошла, серых и с кровью, Дьявол неожиданно вмешался, заметив на одном ковре интересные похождения некой девушки, обутой в железные башмаки и с котомкой за спиной.
– Не находишь сходства? – он расстелил ковры на земле.
Маньку сравнение не растрогало, и она напомнила Дьяволу, что ничто на земле не вечно, и отмыть их уже, наверное, никто не сможет. И ткнула в место на ковре, где девушка кланяется старухе-горбунье, которая подает ей то самое блюдечко, гребень, и какой-то клубок.
– Я упустила свой шанс, ни Бабы Яги нет, ни зеркальца, ни блюдечка… – она залезла в сундук, вытаскивая ворох вещей. – Где этот гребень?.. А, вот он! – вытащила она вещицу из белой кости с тремя бриллиантами и одним изумрудом. – Думаешь, вампир Благодетельницу на меня поменяет, если я его на этот гребень выменяю? Тут еще веретено есть, украшенное не хуже сабли… – она потрогала острый конец и отдернула руку, когда веретено дрогнуло, пытаясь ее уколоть. – Не думаю, что найдется принц, чтобы меня в этом лесу разбудить! Разве что Благодетельница соблазнится всеми этими побрякушками.
– Зачем ей соблазняться, они и так ей принадлежат, – засмеялся Дьявол. – Баба Яга ее мать, и все, что у Бабы Яги – ее наследство. Вот уж я посмеюсь, когда она предъявит тебе счет за порчу ее имущества!
Манька закусила губу. Получалось, что она опять разоряла Благодетельницу. Волосы встали дыбом. По какому-то роковому стечению обстоятельств, чтобы она ни делала, все во вред той, к которой с мирными намерениями шла.
Заметив ее бледность, Дьявол рассмеялся.
– Я тебе удивляюсь! Ты бедствуешь в ее поисках, и перепугалась насмерть, когда представился шанс поворотить обстоятельства, чтобы она тебя искала. А тебя не удивляет, что Баба Яга хранила столько всего, о чем люди только в сказках слыхали? Истории обычно умалчивают, о чем могла бы поведать сама Баба Яга. Как она до такой жизни докатилась, как людоедом стала.
– Удивляет, но Бабы Яги нет.
– Попробуй по коврам разобрать, что там на них напечатано. Вдруг это одна из тех историй? Никогда нельзя упускать шанс заглянуть в рукопись, если она попала в твои руки. Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал великий пророк, до смерти напугавший всех Благодетелей. Ну, хотя бы для того, чтобы не повторить судьбу Бабы Яги. Ведь как-то она докатилась до такой жизни.
– Ладно, уговорил, – нехотя согласилась Манька.
Облив ковры пенной водой, долго шоркала щеткой, пока рисунки не стали читабельными. И увидела, что на каждом ковре была рассказана история.
Первую историю она знала, вот только «жили долго и счастливо», несомненно, к истории приложил народ. Девушка встретила старуху-горбунью, низко ей поклонилась, и дала та девушке блюдечко с голубой каемочкой, гребешок, цены немалой, зеркальце, клубок перед нею бросила. И пришла девушка во дворец, и положила глаз на доброго молодца, который в первой части полетел от нее израненный, обронив по дороге перо. Но он ее или не узнал, или видеть не пожелал, а только посмотрел холодным взглядом и выставил из дворца, потому что все, что у него было, принадлежало Благодетельнице: расставаться с материальным благополучием в его планы явно не входило. На этом история первого ковра закончилась.
На втором ковре та же девушка идет по белому свету, роняя слезы, а вокруг всякая нечисть увивается и козни ей строит. И приходит она в место, где горит неугасимое полено, избы вокруг колодца ходят, еще Дракон, прикованный к столбу железному – маленький, голодный и злой. И заключают они с той девушкой договор: он помогает ей убить Благодетельницу и ее благоверного, а она за это избавляет его от соседства с поленьями и в колодец плюнет, чтобы Дракон мог воды испить и силушку себе вернуть. Девушка с радостью соглашается: плюет в колодец и прячет полено в печи одной из изб.
– Наверное, это было там, где я колодец вернула в естественное состояние, – предположила Манька. – Только там народ часто бывает, поэтому она в другое место перебралась. Мне другое интересно, почему Дракон оказался изгоем? Разве он не должен Благодетельницу охранять?
– Ну, бывает такое, что вампир на вампира поднимается, здоровая конкуренция – двигатель прогресса. И тот побеждает, чьи драконы сильнее.
На третьем ковре вдруг снова появляется добрый молодец, не забытый героиней ковровой трагедии, чтобы упросить ее уговорить дракона послужить ему и Благодетельнице, которая в это время наблюдает за избушкой на курьих ножках со своею свитой из кустов. Но девушка оказывается не так проста: раздевает она добра-молодца, прикладывает к его сердцу крест, а потом еще для надежности протыкает осиновым колом, выносит мертвое его тело и бросает под ноги Благодетельнице, которой ничего не остается, как с этим телом убраться восвояси. А на последнем рисунке, в углу, эта же девушка ткет ковер, роняя горькие слезы.
– Это баба Яга о себе поплакалась? – разочарованно выдавила Манька.
– Теперь ты знаешь, откуда взялся огонь неугасимый и избы на курьих ногах.
– Не знаю, – не согласилась она. – То есть знаю только, откуда Баба Яга узнала про вампиров и железо, но откуда взялось полено и изба? И дракон вызывает много вопросов. Что за зверь такой, что все части тела ядовиты и против человека настроены?
– Ну, тогда еще много об этом было литературных произведений. Посидела, подумала и решила, что лучше вампиром стать, но душу-то сгубила и не вернешь уже, чтобы сгубить, как положено. И стала она по белу свету собирать разные безделицы и налаживать контакты с нужными Благодетелями…
– Да уж, в народной памяти Баба Яга именно такой персонаж – и хороший, и плохой. Половина говорит одно, половина другое. Не буду портить ей репутацию, – решила Манька, свернула все три ковра и бросила их в огонь.
– На тебя добра не напасешься! – проворчал Дьявол. – Откуда добру взяться, если у тебя копеечка к копеечке не прикладывается?! Не было бы вампира, так и произведений искусства не осталось бы. Взять икону Йесиной Матушки. Столько лет хранят ее в подземелье, за пуленепробиваемым стеклом, при температуре и влажности, которая даже от дыхания кодируется, а попади она в твои руки, пропал бы шедевр!
– Эта та икона, на которую все помолились и Золотой Орден повернул вспять?
– Она самая…
– Странная история… Почему же в другое время вороги иконы не пугались? От крепостнического рабства икона не бунтовала, и против греха оказалась бессильна.
Дьявол рассмеялся.
– Это сейчас принято думать, что Золотой Орден славил Пророка, но тогда его мало кто знал. На что Ордену нести просвещение, если просвещение уже состоялось? Коленопреклоненный народ, признавший Спасителя Йесю, был явным тому доказательством. И как вампиру не чтить икону, которая вывела его в люди?
– Меня эти ковры в люди не выводят, – отрезала Манька, бросая ковры в огонь.
Ступу с метлой избы прежде в щепу разбили сами, по очереди на ней потоптавшись. Но ящик с инструментами, которые враз сделали Маньке скамейку и стол, и новую кровать, и всякие кухонные шкафчики, да так умело, будто лучшие мастера трудились, отправить в костер не дали. И как увидела она, что стоило избе квохнуть, инструмент сам собой уложил себя в ящик и полетел через чердачное оконце в избу, сразу догадалась, что набор «умелые руки» Бабе Яге не принадлежал, а прикладывался к избам.
После этого она начала еще и с избами советоваться. Подобрали избы ткацкий станок, и прялку, и кухонные принадлежности: поддоны для выпечки, ножи и чугунки, и глиняные горшки, и сами сундуки, украшенные такой же резьбой, как колодцы с живой водой. Никто инструменту и прочим умным вещам не обрадовался больше, чем она: в жизни могла больше не искать ни слесаря, ни плотника, ни прочий рабочий люд, который переводил ее материалы и путем сделать ничего не хотел. И вскоре все это ей очень пригодилось.
– А что с избушками делать? – спросила она, когда со всем разобрались.
Она оглянулась и заметила, что избы встряхнулись, поднялись на ноги и тоже засобирались. И тут была ее земля. Ветви неугасимых поленьев пустили корни, обогрели землю, но как-то по-осеннему, нерадостно, пятнами, не трогая могилы.
– До Неизведанных Гор, может, и проводят, так нам же веселей, – ответил Дьявол. – Избушки от Бабы Яги независимые были, плененные просто, так что ты для них избавительница от тяжкого рабства. А в лесу они не пропадут, они тут все стежки-дорожки знают, как свои куриные три пальца. Они к полену привязаны, и теперь, когда поленья в земле проросли, избы одной ногой на моем поле пасутся, – Дьявол посмотрел в небо, которое было на удивление ясным. – Скоро полнолуние начнется, а мы еще из леса не вышли, – он с тревогой покачал головой. – Нам бы до гор добраться, там бы мы затерялись, а тут пропадем… – сразу после Нового года и пропадем!
– А что, полнолуние? – Манька беззаботно пожала плечами, но напряглась. Если Дьявол озаботился полнолунием, наверное, была причина, но как-то пережили то, которое только-только закончилось.
– Ты пока трупы хоронила, бегал тут оборотень, все чего-то вынюхивал. Думаешь, избам было интересно смотреть, как ты испражняешься? Это они тебя от опасного зверя прикрывали. Был тут недолго, ушел быстро. Зверем он за неделю до человеческого жилья доберется, и сразу сообщит, что Матушка Ее Величества не углядела за избами, украли их, с цепи спустили. Кинутся к Бабе Яге, а ее нет. И сразу подумают, что с нею что-то нехорошее приключилось. Отправят сюда отряды оборотней. Понятно, что с оружием, освобождать пленных, вертать назад украденное.
– Оборотни?
Манька мгновенно побледнела, молча пожирая Дьявола глазами. Взглянула на небо, прикинув время. За месяц можно далеко убежать. Немного успокоилась.
– Наверное, Бабу Ягу искал, она что-то говорила про охотников.
– Так что на следующее полнолуние в гости прибежит вся стая, а может и не одна, если Баба Яга не выйдет на связь, – ехидно не то позлорадствовал, не то порадовался новым испытаниям Дьявол. – А она не выйдет. Вампиры не знают, что случилось – это плюс, и, скорее всего, на ее поиски отправят всякий сброд из местных. Объявить, что нет больше той, которая всю местную нецивилизованную нечисть на коротком поводке держала, без веских доказательств Их Величества вряд ли рискнут, им нужно подготовиться, вернуть бразды правления в надежные руки, которые бунта не допустят.
Манька молча смотрела на Дьявола, переваривая услышанное.
– Стая? – голос куда-то пропал, и из горла вырвался сдавленный хрип.
– Ну, рано или поздно тебе придется с вампирами и оборотнями столкнуться, так что будем готовиться ко встрече. Я ж тебя предупреждал, что за все свои козни придется держать ответ. Жаль, не успели добраться до гор, там могли бы спрятаться. Небольшой, но шанс был бы. Извини, Маня, но скоро, наверное, эпопея наша закончится. Немного жаль тебя, привык, наверное.
Дьявол посмотрел в сторону запада, где должны были быть Неизведанные Горы.
– А их нельзя победить? – без всякой надежды спросила она, понимая, что несет какую-то нелепицу. Как можно победить стаю здоровых сильных оборотней?
– Ну-у – неопределенно протянул Дьявол, задумчиво почесав макушку. – Убиваются они только серебром и живой водой. Вода есть, но как заставить ее пить? Да и на сколько оборотней хватит твоей бутыли? А серебра у нас нет. Хотя… если они в чистом поле нападут, никакое серебро не поможет.
Манька проследила за его взглядом, обратившись в ту же сторону. Где-то там, у подножия гор, была дорога и люди.
Может успеют?
Только с чего людям прятать ее от оборотней?
Или Дьявол думал, что путь их будет лежать через горы?
О горах ходило много легенд, и мало кто вернулся оттуда. Поговаривали, что за первой горой еще много гор, и каждая хуже первой. Что было за второй, толком никто не знал. И даже если она поторопится, могут ли горы укрыть ее? Разве что набредут на серебряные рудники, где все стены пещеры сплошь серебряные. Вряд ли оборотней остановила бы обычная гора, если они могли за ночь преодолевать такие расстояния. Чтобы оборотни ее не нагнали, ей нужен не один месяц, а все четыре.
Ох, на беду она провозилась с избами, потеряв три недели. Возможно, именно по этой причине Дьявол не слишком обрадовался, когда взялась за лечение изб. Но Манька не корила себя: и она, и избы чувствовали боль одинаково, и если суждено умереть, стоило ли жалеть о том, что перед смертью хоть кому-то помогла? Она вопросительно посмотрела на Дьявола, и по его расстроенному виду поняла, что горы, скорее всего, тоже не вариант.
– Посмотрим, – сказал он, подтолкнув к ней собранные из посохов санки, нагруженные скарбом. – Горы к нам ближе не станут, если будем здесь оборотней бояться. Месяц на «что-то придумать» у нас еще есть. Может, найдем по дороге какое-нибудь укрытие. Если выживешь, я и тогда не расстроюсь.
Глава 16. Преддверие бури
– А что оборотни собой представляют? – поинтересовалась робко Манька, когда прошли оттаявшую землю, и снова оказались в сугробах. Начала декабря и вовсе оказалось аномально снежным, будто попали на крайний север, местами снега намело по самую верхушку деревьев. Пронизывающий ветер набивал снежную крупку за шиворот, бросал в лицо, заставляя жмуриться. Ох, как не хотелось ей возвращаться в этот собачий холод.
– Ну, скажем так, люди с раздвоенной личностью. При одной – обычный с виду человек, при второй – самый что ни на есть зверь. Стражи вампирских ценностей, самые верные их фанаты: выследить, задрать, орган вырезать… – миллионы уничтоженных рукописей, миллионы жизней, миллионы трагических судеб, когда человек посчитал их людьми. Но в обычной жизни вполне себе культурные и страшно ненавидят бескультурных и неотесанных. Ты, вот, старухины пожитки сожгла, а они бы ни в жизнь не позволили себе такое варварство. И между собой у них бы произошел примерно такой разговор: «Конечно, она не представляет ценность этих вещей!», или «Она же не собирала эти вещи с такой любовью, как бабушка Яга!», или «Дай ей электрическую лампочку, она бы ее разбила – это ж тормоз прогресса!». Так что ни в одной ипостаси полюбить тебя они не смогут.
– Это что, на меня люди нападут? – испугалась Манька.
– Оборотни! Помазанники Помазанников! – отрезал Дьявол, помогая ей выбраться из сугроба. – Честное слово, они у меня и нечистью бы не числились, если бы вампиру не угождали.
– А если я успею в горах спрятаться?
– Конечно, дальше третей вершины ни один оборотень еще не рискнул сунуться, но до третей вершины нам за три месяца не добраться. Зима, однако, там сейчас снега побольше будет. Впрочем, оборотни, обычно, и в лес далеко не заходят. Здесь, кроме тебя, людей нет, разве что браконьер какой, что им тут делать? Но вампир пошлет – и пойдут. Хоть в лес, хоть за третью вершину. Думаешь, Их Величества, не захотят посадить на кол, когда узнают, что ты с Матушкой Ее Величества сделала?
– И что делать-то? – в отчаянии всплеснув Манька руками.
– Ну, если все еще собираешься добраться до Идеального Человека, придется их убить. Всех. Избавиться от свидетелей. Или умереть – тоже выход. Уж они-то точно сомневаться не станут, – ответил Дьявол, заранее предполагая, что Манька сочтет его гадом.
Дьявол остановился, решив сделать привал. Достал из котомки термос, разлил горячий чай по кружкам, протянул одну ей.
– Это же не свинья в полбани, ей там и поворотиться-то места не было, и не Кикимора, которая людей в болоте топит! – Манька, покрылась испариной, которая тут же неприятно охладила замерзшее тело. Отпила горячий чай, но даже он не помог избавиться от ощущения какого-то потустороннего кошмара. – Ты что, сдурел? Я не собираюсь становиться убийцей!
– Самозащита – не убийство! Оборотень – человек, управляемый зверем, и зверь, управляемый вампиром. Вспомни разбойников, много ли в них человеческого? Прежде, чем куда-то сунуться, вампир выведет строем оборотней, и эти звери будут искать твоей смерти… Мы почти дошли до конца леса, нам за третью вершину, а там… – махнул Дьявол рукой, воткнул ветку в землю, и отвернулся, всматриваясь в туманную и заснеженную даль впереди.
Ветка загорелась, и Манька протянула к ней озябшие ладони. Она и сама знала, что до гор почти дошли. Здесь начинались предгорные возвышенности: сопки, плоскогорья и много скальных выходов на поверхность, а когда выглядывало солнце, на размытом горизонте видела неровности острых пиков.
– Может, сдадим органам правосудия, пусть привлекут к ответственности нерадивых хозяев, которые за животными не смотрят, – в сердцах бросила она, глядя в ту же сторону. Спасение было так близко, но еще так далеко! – Дьявол, я становлюсь каким-то ужасом… Я не могу воевать с людьми.
– Поздно! Война началась. И потом, это не мы к ним придем, они к нам. К тебе. За твоей кровушкой. И белый флаг тебе не поможет. Ну, никакого терпения на тебя не напасешься! – не выдержал он, в сердцах выдернув из ее ладони крышку от термоса и завинчивая ее. – Кстати, не трать время на суды. Органы правосудия как раз состоят из оборотней. Тебя же на бабки разведут и посадят. Спаситель сказал: разберись до суда. Или помирись. Или сделай так, чтобы враг до суда не дошел – все отдашь до последнего кодранта.
– Кто они, и кто я?! Я не могу воевать со всем миром!
– Мне бы нечисть казнить, но за что, если умно живет? Дурака проще сжить со свету, чтобы не мучился, – он смерил Маньку раздраженным взглядом и с досадой отвернулся. – Потом удивляетесь, почему мир несправедливо устроен. Правильно он устроен! Человек навсегда отказался принять нечисть, как нечто не соответствующее природе в целом.
– Раскричался, – обиделась Манька. – Ты вечность живешь, а и то многого чего не можешь. Лучше б деньги научился печатать, все была бы какая-то польза!
– Я умею, только непомерное их количество ведет к их обесцениванию. Деньги на то и деньги, чтобы оставаться предметом вожделения. Ну, ладно, – смягчился Дьявол, закрывая тему о своей ограниченной дееспособности. – Вспомни убитую девочку. На счету каждого оборотня не одна, и не две жертвы. Для них человека убить, все равно, что муху прихлопнуть. Разве может обычный человек прийти на чужую землю и убивать ни в чем не повинных людей за интересы вампира? А оборотни могут, и убивают. В образе человека он, скорее всего, не примечателен ничем – обычный обыватель с дурным характером. Многие из них понятия не имеют, что они оборотни и в полнолуние надо в зверя превращаться. Просто вдруг ни с того ни с сего выйдет наружу ярость – и готов человека разорвать. Некоторые утоляют ярость в доме своем, а в люди выйдет, масла масляней, некоторые на людей набрасываются, но выбирают обычно слабых, некоторые в армию записываются, чтобы ему за убийство еще деньги платили и медали давали. И ни один оборотень не нападет на хозяина. Все, кто сюда пожалует – придет по зову вампира. А вампир – существо безжалостное. Скажи спасибо, что человек для вампира недоразвитое существо, на поесть, на попить, а то бы людей уже давно не осталось. Я, вот, сколько уже пытаюсь озарить Благодетельницу, что ты полноценный враг и ей бы стоило отнестись к этому серьезнее, но в мыслях ее ты умерла уже. Гадает только: сама собой, Кикимора утопила, или Матушка побаловала себя мясцом. Маня, я не по своей воле на твою сторону встал, я здесь беседую об оборотнях, потому что Помазанница своей беспечностью и самоуверенностью выбора мне не оставила, так что пользуйся моментом.
– Ну! – в глазах Маньки отражался только ужас, и никакое понимание не светилось.
– Как ты можешь обезопасить себя в лесу от зверя-вампира? Он анализирует, как человек, думает, как человек, знает, как вампир, нюх и зрение у него звериные, сравнимые разве что с волчьими.
– Мне с ними договариваться что ли? – не поняла Манька.
– Мань, – голос прозвучал таким тоном, когда Дьявол совсем любви к ней не испытывал. – Пойми, оборотни будут охотиться на тебя. Вампир им руки развяжет… Ну так стань сама охотником, зря мы с тобой столько готовились, каждый день по лесу бегали и прыгали? А вдруг тебе повезет? Разве нечего тебе защищать? А земля? А избы? А правда твоя? Кто-то собирался задорого сложить голову, ну так сложи задорого! Они, конечно, численным превосходством возьмут, зато умрешь, как герой, а я о тебе кому-нибудь поведаю.
Манька взвалила котомку за плечи. И тут же снова провалилась в снег по пояс.
– Ты сумасшедший! – сквозь зубы, процедила она.
– Я бы так о тебе подумал, – недовольно проворчал Дьявол, подставляя руку. – Поверь, даже вампиры искренне воют, когда оборотень прикладывается зубами! Редко, но бывает, когда вампиры между собой разбираются, что объектом охоты становится один из них, – он вытащил ее и поставил на твердое место, отряхивая с куртки снег.
Манька с неприязнью оттолкнула его. Самые страшные рассказы о Дьяволе подтверждались: падает она во все тяжкие все глубже и глубже, и мысленно уже готовилась сдаться на милость властям, содрогнувшись, когда представила, как ее насаживают на кол.
Но Дьявол не собирался сдаваться.
– Для вампира оборотень – идеальный слуга: не надо кормить, поить, выгуливать, дал денег, он о себе позаботится, позвал – и ластится у ног. Полнолуние – час оборотня, в это время они убивают хладнокровно и безжалостно.
– За всех положено наказание, просто не всех убийц могут найти.
Дьявол рассмеялся.
– А как же Баба Яга? Убила не одну сотню человек, а кто ее пожурил? А кто ищет почку человека, которая вдруг пропала? Кто ищет вампира, который взвалил на человека непосильную ношу, подтолкнув на самоубийство? Это по вампиру весь мир слезой умывается, а убийц человека искать никто не станет. Сходи на кладбище да посмотри, сколько там безымянных могил. Людей в таких могилах много больше, чем крестов над ними: привезли и свалили в яму, как мусор.
Манька осеклась. Хоть и ненавидела она Дьявола в этот момент, но он говорил то, что сама видела. Первым делом списывали на самоубийство, не получалось, начинали искать крайнего. Доводили дело до суда, а там оказывалось, что у крайнего железное алиби, о котором забыли упомянуть. Органы долго думали, что с этим делом делать, даже если свидетелей было пруд пруди, для властей недостаточность улик была на лицо. И пылилось это дело до закрытия, пока срок давности не закончится. С вампирами – все с точностью наоборот. Откуда у органов только силы брались, чтобы поднять на ноги все государство! Подозреваемые признавались даже в том, что о себе не подумали бы, да так быстро и горячо, что сразу становилось ясно, что преступники тоже люди, и совестливые – много добрых слов звучало в их адрес, когда удивленные родственники и знакомые пытались понять, как оступился человек.
– Между тобой и Благодетельницей стоит все народонаселение государства! – напомнил Дьявол. – И это народонаселение не будет с тобой церемониться. Два пути у тебя: вернуться и умереть, или забить насмерть всех, пока не одолеют. Достойная была бы смерть! Я бы так и сделал.
– Я же не собираюсь убивать Благодетельницу… Согласна, за Кикимору и Бабу Ягу, наверное, мне положено какое-то наказание… Устроила самосуд… Но я защищалась! Они даже не люди, как оказалось, а не пойми что, две безумные старухи… Но смерти я точно не заслужила. Я не животное, в конце концов, чтобы со мной так поступать!
– А чем вы отличаетесь от животных? – усмехнулся Дьявол. —Разве что руки приспособлены к рыночным взаимоотношениям да хвост вышел в люди, но принцип выживания тот же. Было человеку одиноко, и дал ему душу и ближнего, а не учел, что наложение двух земель, которыми образуется пространство, позволяет человеку мастерски видеть выгоду. Животное территорию глазом зрит, и человек глазом, а того не понимает, что глаз у него четыре. Смотрит на огород соседа и в мыслях уже занимает его территорию. И это не человек виноват, это свойство земли заполнять собой все пределы. И если у человека еще какой-никакой тормоз есть – другой человек, который болью останавливает его, то нечисть ездит без тормозов. Не имея души, человек хуже животного. Высокоразвит, не спорю, я предполагал сделать его похожим на себя, и сразу понял: а Бог-то не самое благородное существо – он территорию свою метит.
– Мне чужого не надо! – осадила Манька Дьявола.
– Надо. За тем и идешь, – парировал Дьявол. – Жизненного пространства захотелось.
– Я за своим иду! – взорвалась она.
– Уже не твое. Мешают, значит, оспаривают, своим бы никто не помешал пользоваться.
– Я не буду… Убивать… Людей! – гордо произнесла Манька.