Он хотел еще что-то сказать, но передумал.
Когда я лег, я все же услышал скрип двери: – Я… я еще приду.
– Ага. И Вселенную с собой захвати.
Тот, неожиданно для меня, согласился.
Наступила тишина и я предался сновидениям.
***
Всю ночь какая-то чертовщина снилась. То я ходил по лесу, то бывал на дне моря.
Я ходил по разным дорогам: каменистым, песчаным, усыпанной плиткой и наоборот, притоптанной чьими-то ногами травой. Наблюдал за изменчивостью цвета неба, но неизменным было лишь солнце. Где бы я не находился – эта звезда всегда светила одинаково и не думала угасать.
Я видел, как осушались реки и заполнялись водой пустыни. Сворачивались горы, а ямы наполнялись щебнем. Леса разрушали пожары, склоны – оползни. Ледники таяли, а цветы умирали от отсутствия дождя.
Почему я так назвал этот в меру спокойный сон? Да потому что меня не покидало какое-то угнетающее состояние. Чуть позже, я понял: я всегда был один. Что бы я ни делал, и где бы я не находился. Я всегда был наблюдателем. Без сожаления. Без участия.
Погода реагировала на мои внутренние колебания, даже когда я находился вне сознания. Всю ночь шел холодный дождь, превращая впадины асфальта в большие емкости грязной воды.
Мыслей не было. Никаких.
Я понимал, что превращаюсь во что-то холодное и нелюдимое.
Долго не мог проснуться. Раскачивался плоть до самого завтрака. О тренировках не шло и речи. Ни нужды, ни пылкого желания.
Преодолев себя, я все-таки встал и оделся.
Выйдя из кабинета, я обнаружил Ингу. Давно ее не подмечал. Даже порадовался ее присутствию.
– Доброе утро.
– Доброе, – ответила она, – ты нужен в библиотеке.
– Вот так сразу? Не покушав?
– Хм, черт. Некогда. Там такое… ох, в общем, сейчас сам увидишь.
Меня даже холодом обдало. Не то чтобы мне было что скрывать. Я все равно записываю в тетрадь все происходящие события и про Волшебника умалчивать я не стану. Яна и так спалила мой побег, что толку-то. Но спокойствия не было, почему-то…
Они сидели друг напротив друга: Яна, которую охраняли Игорь и Жабик и какая-то незнакомка со своей толпой. Некоторых я даже узнавал, мы их устраняли раньше. Видимо, после удаления памяти, им снова внедряли в голову положенный догматизм. А вот тех, кого лично чистили от частиц хаоса – не было. Волшебник, к слову, тоже стоял там, позади других. Мы сразу же встретились взглядами и молчаливо поздоровались.
– А вот и он, – представила меня Яна, – живой и здоровый. Как видите, с ним все в порядке. Присаживайся. Как видишь, у нас сегодня гости. Неожиданно, да? Я сама не планировала приходить сегодня, но раз такое дело…
Теперь я был бодр: – Что происходит?
– Позволь мне представиться. – Сказала девушка, представлявшая другую сторону баррикад. – Меня зовут – Ксения. Я – говорящая со Всевышней. Это мои бравые воины, что разделили со мной путь: Отшельник, Шут и Волшебник. Впрочем, одного из них ты уже знаешь, так ведь?
«Еще бы не знать» – не без иронии подумал я.
Я устало вздохнул. Странно, что она для такой высокой должности выбрала себе приземленной имя. Да и, похоже, не я один так среагировал. Яна на секунду прикрыла глаза, а Инга, почувствовав духоту, и вовсе вышла из кабинета.
Она продолжила: – Я представляю собой подобие оракула. Я чувствую, что Вселенная говорит мне, а я исполняю ее волю.
Ее речь была медленной, проговаривала каждый слов с сияющим лицом. Блеск в глазах, словно отражение звездного неба. Ксения явно была увлечена своими заслугами, к которым, вероятно, очень долго шла. Такое без гордости к своему предназначению не проговоришь.
Видимо, Волшебник не знает, что такое «шутка». А я еще на себя грешил…
– Стало быть, Всевышняя велела нападать на моих учеников? – Спросила Яна, отхлебнув из расписной чашки.
– Нет. Это была крайняя мера. Ваши бойцы сопротивлялись нашей благодетели.
– Правда? Мирные жители тоже? Палками, наверное, вас тыкали?
Нашему лидеру нужно отдать должное. Видимо, она от природы была неподатлива на разные ухищрения и манипуляции. Даже хорошим тоном не проймешь. Не то чтобы это хорошо, но такое умение бывает полезным.
Та стиснула зубы, но тут же пришла в себя: – Нам очень жаль, если мы смогли ранить ни в чем неповинных жителей. Мои бойцы обучены, но свирепы. Не терпят, когда кто-то встает на нашем пути.
Яна нехотя кивнула. Лицо же было напряжено, а губы свернулись бантиком. Нарочитый скептицизм, одним словом. Что б не думали, что им все с рук сойдет.
Обе настолько спокойны, словно не люди, а фарфоровые куклы.
– Я ведь правильно понимаю, что ты пришла сюда не сожаления высказывать? Тогда давай переходить к сути. Мальчик здесь. Он чувствует себя как дома. Мы заботимся о нем, у него всегда есть еда, вода и крыша над головой.
– Верно, но к чему это…
– Он не пойдет с вами. Никуда. – Ее голос отозвался эхом по всему кабинету, словно тот был пуст.
Молчание.
Так называемый «Шут», что-то шепнул своей наставнице и она продолжила: – И все-таки, позволь мне высказать свою позицию.
Яна, скрестив руки на груди, оставалась непоколебимой.
– Слушаем.
Ксения смотрела на меня. Она была высокая, стройная. Светлые длинные волосы заплетены в аккуратную косу, ногти бережно подточены, а к пиджаку не липла ни одна пылинка. Создавала вид опрятной, даже щепетильной в вопросах гигиены, барышни. Мне было бы приятно на нее засматриваться, если бы не один нюанс, который значительно портил все вышесказанное. Она смотрела на всех будто свысока. Вообще ей даже здесь будто было неуютно. Не могла прикрыть свое брезгливое отношение к этому «захолустью». За все это время она даже не притронулась к чашке чая. Если бы умела, то и пола ногами не коснулась бы.
Она встала из-за стола и медленно расхаживала по кабинету: – Я не знаю и не могу знать, что наговорила тебе о нас наша бывшая соратница, но я все-таки начну с важного. Мы для вас – не враги. И таковыми никогда не были.
Я понял, что она вела диалог со мной, поэтому я решил подключиться к разговору: – А кем я должен вас считать?
– Кем? – Не без удивления спросила она. – Ох, а как вы называете себя?
Яна одобрительно кивнула, когда Жабик посмотрел на нее.
– Мы называем себя «блюстителями». – Сказал он с такой серьезностью, что я даже не поверил своим ушам. Такая формулировка нарушала наше общее соглашение. – Потому что мы наблюдаем за порядком в школе и устраняем частицы хаоса. Соблюдаем все законы Вселенной.
Ксения даже заплескала руками: – Какое прекрасное название! Главное – оно отражает суть! Блюсти порядок – не так-то… просто… – Я заметил, как Жабик цокнул, закрыв глаза, а Игорь сжал кулаки. Они двое точно не фанаты жеманных жестов. Наш лидер оставался трезв и неподкупен: – Мы же называем себя – «Избранными».
Я посмотрела каждому из этой делегации в лицо. Волшебник только слегка покраснел, остальные же сохраняли гордый вид.
– А разве «избранный» – это не кто-то один? – Спросил я. – Мне всегда говорили, что…
– Ох, это все плоды узости вашего мышления! Ты, оказывается, так многого не знаешь. Видишь ли, – она встала прямо напротив меня, – избранным делает тебя не врожденный талант или высокие статы. Избранным могут быть все! Достаточно только захотеть!
Я прищурил глаза, так как не мог доверять ее словам, но решил не рубить сгоряча: – Одного желания достаточно?
– Разумеется! Все начинается именно с него. Так указала Вселенная! Давным-давно она захотела создать мир и вот мы здесь. Мы могли бы не существовать, но она решила иначе. Ты уже, своего рода, избранный!
– Но… если все уникальны, это не означает, что никто не уникален на самом деле?
– Это не так. Никто не может быть не уникален. Ты когда-нибудь видел снег?
– Я знаю, что такое «зима», но не уверен, что видел когда-либо снег.
– Видишь ли, он состоит из кучи маленьких звездочек. Их называют снежинками. Есть теория о том, что эти маленькие кристаллики между собой не имеют аналогов. Каждая из них хотя бы немного, но различна со своими собратьями. Люди – это такие же крупицы, состоящие из воды. Ты – тот, на кого указала Вселенная. Ты – путеводная звезда в мире, который постепенно поглощает тьму. В твоих силах благословить эту землю. Окропить ее водой и взрастить цветы. Это твоя судьба. Это твоя настоящая сила.
– Раз так, то… чем занимаются избранные? Мы здесь, потому что охраняем святость законов. Какова ваша роль?
«Бравые воины», которыми она хвалилась еще несколько минут назад, начали переглядываться между собой. В их лицах читался немой вопрос.
– Мы выполняем волю Вселенной.
Она смотрела на меня голубыми, как небо, глазами и улыбалась. Странно, но мне больше не хотелось отвечать тем же. Даже задавать вопросов не было желания, какая там жажда избрания? У меня будто внутри что-то перегорело. Точнее, будто цепи сломались. Я стал свободен, но что делать с этой волей я не знал. Меня не научили быть свободным. Я могу в любой момент последовать за ней, но окажусь тем самым в другой ловушке – убеждениях об исключительности. Не знаю, почему я так уверен в этом. Наверное, слова барда еще отдавались болью в моей душе. Абстракция. Ни души, ни идеи, ни истории… Вот оно как бывает. Иногда это не только холст, но и сам человек. Вроде бы красивая картина и имя у нее загадочное, но за ее витиеватым названием больше ничего не стоит. Только замороченное оформление.
– Что ж, в таком случае, я уже избранный.
Ее безжизненное бледное лицо, наконец, налилось румянцем. Заключив мои ладони в рукопожатии, я почувствовал сильный запах антисептика.
– Я знала, что ты выберешь нашу сторону! Признаться честно, мы…
– Мы все выбрали вашу сторону.
Она зависла ненадолго, пытаясь понять смысл вброшенного: – Т-то есть?
– Мы все тут избранные.
– Ам… кхм, подожди, ты, наверное, меня не так понял. – Она пускала смешки, словно от волнения. – Я не могу взять с собой вас всех, ты…
– Нет, все верно. Мы все захотели и стали избранными. А еще мы захотели и приняли ту сторону, в которой сейчас находимся. Мы остаемся здесь.
Разжав объятия, она принялась потирать руки, словно та в чем-то уляпалась.
– Я не могу одобрить такой ответ. – Ее голос стал судорожен, а глаза смотрели куда угодно, только не на меня. – Т-ты должен стать частью нас. Ты нужен НАМ! Т-ты… ты…
– Здесь я нужнее. Да и к тому же, окропить землю я могу и не выходя со школы.
Жабик сдавил смешок. Игорь стоял прямо и смотрел в потолок в ожидании завершения этого цирка.
Она покраснела от гнева и хотела, что-то крикнуть, но Яна остановила ее, положив руку на плечо: – Он сказал свое слово и вряд ли откажется от него. А вас, ребят, я попрошу нас оставить. Мне нужно поговорить со своей некогда коллегой. Один на один.
Мы вышли первыми, а троица чужаков даже не шелохнулась. Их лидер одобрительно кивнула. Ответив тем же, они все же вышли в коридор.
Девушки закрылись. Голос Яны был громок, но ничего конкретного расслышать не удавалось.
– Может, по своим делам пойдем? – Забыв о всякой серьезности, сказал Жабик. – Не то чтобы мне не хочется знать, чем вся эта суета закончится, но… это их дело. Да и тошнит меня от запаха спирта. Знал бы, перед приходом специально извозюкался в грязи.
Я, пусть и плохо, но сдержал спонтанный смешок, больше похожий на похрюкивание.
– Согласен. – Устало сказал Игорь.
Я пошел за ними, чувствую какую-то незавершенность.
– Ребят, – решился я, пройдя приличное расстояние, – а вы ничего не скажете по этому поводу? Все-таки ее слова… она, можно сказать, вас оскорбила и…
Они переглянулись: – Оу, ну, мы не ожидали, что ты так дерзко выскажешь все этой выскочке. – Начал земноводный. – Я даже не знаю, как тебя не уважать после такого! Ну, ты даешь! Да ты тот еще панк!
– К тому же ты не поддался ее влиянию. И… спасибо, что остался с нами до конца. От этих ребят, да и от Яны, можно много чего ожидать. Плохо не будет, но их фанатизм к хорошему не приведет.
Я удивился такому исходу. Я не совсем об этом хотел услышать, но раз такое дело…
Подумать только, меня похвалили…
Это превзошло все мои ожидания.
Впрочем, я взял во внимание его оговорку. Получается, мои товарищи тоже не питали любви к своей начальнице.
Более того, этим вечером я узнал немало подробностей взаимоотношений ее и Игоря. Оказывается, их мнения часто рознились. Называл ее «темной лошадкой» и фильтровал каждое ее обещание. А когда к ним присоединилась Саша в начале этого учебного года, так тому приходилось с ней ругаться и доказывать, что от нее не осталось ни крупицы хаоса. Да и лучник в команде не помешает.
Не знаю, доказывали ли ей что-нибудь, когда нашли меня, но некоторые моменты прояснились. Я понял, почему они попарно дружны между собой, но все же находились врозь. Если всех причесать под одну гребенку, это не значит, что все будут плясать под одну дуду.
Когда я хотел и сам выразить благодарность за их снисходительность и учтивость, мы услышали громкий и резкий хлопок на втором этаже.
Мы, пребывая в шоке, обменялись взглядами и незамедлительно поднялись, чтобы разведать обстановку. По дыму мы определили, что звук был произведен в кабинете химии.
Вооружившись, мы вбежали в аудиторию.
В круге из пороха, колбочек с настойками и пищевой содой стояла Полина. Вся в копоти, волосы растрепаны, не менее шокированная происходящим, чем все мы. Она держала в руках какую-то шарообразную ящерицу с подобием мелких по размеру крыльев на спине. Его выпуклые глаза косили, как у травоядного животного, а чешуя выглядела не тверже, чем у рыбы.
– Ч-что… т-ты… такое?… – Спросила она, пытаясь понять в какой глаз смотреть.
Глава 5
После этого диалога я перестал нормально спать. Мой режим был нарушен. По ночам я безрезультатно колотил чучело. Засыпал после обеда, но не больше чем на 3 часа.
Казалось бы, меня приняли, но я сам словно нос воротил. Я понимал мозгом, что не был одинок, но сердце не успокаивалось от этой мысли.
Я видел сны и тут же забывал их.
Когда мы тренировались, я чувствовал ненависть.
Удары летели мне навстречу. Теперь я мог отбиваться от них, и получалось это весьма неплохо. Не мастерски, не с ловкостью змеи, но мое тело перестало отрицать природную пластичность. Я перестал стесняться как-то показать себя.
Сухой и Полусухой, залечившие свои раны, даже похлопали в ладоши в знак одобрения моего прогресса. Я улыбнулся, но так… для галочки. Я не был рад их оценке. Мне это не льстило. Я даже перестал описывать бои в своей тетрадке, потому что они стали для меня обычной рутиной. Я сломался. Просто морально подавил былой пылкий дух.
Преодолел себя в глазах других, но… потерпел крах для самого себя.
Один сон я помню лучше всего. Я держал в руках деревянную палку, но не обработанную, как тренировочный меч. Отмахивался им от какой-то тени. Точнее, это был человек, но… я не могу описать детально, кто он и как выглядел.
Сверкала молния, шел сильный дождь. По округе доносился шелест листьев. Деревья раскачивались, обламывая стволы и ветки. Мои босые ноги утопали в грязи. Воздух был свеж, но холоден. Изо рта валил пар. Но я был сам не свой. Точнее, я оставался прежним, но более взрослым, как будто.
Человек начал что-то говорить, и я хотел занести самодельное оружие за голову, но в этот момент я проснулся. Весь в мыле, неприятно пахнущий. Я только продрал глаза, но уже стал себе неприятен.
Эта тень хотела подчинить меня себе. Она хотела… мое имя…
На улице стояла похожая погода, только без ветра и обильной влаги.
Я был плохим…
Не знаю почему. Что-то само подталкивало на этот вывод.
Я сидел в пустой столовой, но кусок не лез в горло.
– У тебя все в порядке? – Спросила меня обеспокоенная Маша.
Она знала, что я вынужден жить в закрытой школе, поэтому пришла в гости вместе со своим другом, чтобы угостить меня бутербродами.
– Честно? Не очень.
– Может, ты заболел? – Переглянувшись с ней, спросил Антон. Он был не менее заботлив. Даже жаль, что я не смог выдавить из себя хотя бы немного благодарности.
– Да не… – я скривил уголки рта, в надежде, что это сойдет за улыбку, – просто… период такой.
– Понимаю. Мне тоже бывает грустно.
Я чуть было не подавился от такой откровенности: – Тебе? Я думал, ты – душа компании.
– Да, но… какой ценой! – Да ему бы в театре играть с такими выразительными возгласами. – Ты знаешь, это нелегко поддерживать даже самый ненавистный разговор. Вот порой приходится через себя перешагивать. История: был у меня «друг», значит, так он мне свои стихи рассказывал. Не то чтобы они были плохие, но… Но с другой стороны, он не просил моей критики, понимаешь? Вот сидел и молчал. Пытался не ранить его чувства. И знаешь, что самое обидное? Он по отношению ко мне не испытывал то же самое.
– Неравноценная дружба, одним словом. – Включилась Маша.
– Вот-вот, да. Я это и хотел сказать. Я это к чему. Иногда ты даже не догадываешься, что на самом деле для кого-то ты пуст. Никто. Но делают вид, что ты важен, потому что ты – ценный ресурс для собственного самообмана. А бывает наоборот, человек пустой, а ты его переоцениваешь, чтобы он не догадался. Все смотрят на тебя по-разному. Одинаково хорош для всех ты никогда не будешь.
Мне понадобилась минута, чтобы собрать свои мысли воедино.
Теперь я запутался в себе окончательно. Точнее, я понял одну главную мысль: я никогда не узнаю кто я на самом деле. Почему? Мне просто никто не скажет об этом. Я услышу тысячу голосов, и все будут говорить разные мнения. Я – ученик, питомец, а быть может, даже чей-то друг, а кому-то – враг.
Я невесело хмыкнул.
Столько времени напрасно. Думать-думать и ни к чему в итоге не прийти. Какая ирония…
– Знаешь, я тут подумал. У тебя все-таки есть суперспособность.
Тот оживился: – Да? Какая же?
– Ты человек -… человек.
Он посмеялся: – И моя способность: совершать ошибки!
Я не смог подавить улыбку. Хорошо все-таки, когда собеседник понимает шутки.
– Но при этом осознавать их.
– Да уж, – не без печали подметил он, – а куда деваться?
***
Прежде чем пойти проведать Мару, мне нужно было выполнить ряд задач: изучить карту, разведать местность, прояснить все нюансы. В конце концов, мне нужен был подробный адрес. Раздобыть оказалось не так уж и трудно, спасибо Маше за это.
Вообще, мне хотелось бы обсудить свой поход с Яной, но, во-первых, ее не было, во-вторых, я усомнился в ее авторитете. У меня все никак не выходило из головы все это представление. Два экспоната в музее. Вроде бы люди живые, а не иначе как статуи.
Моросил дождь.
Подумать только, это был второй раз, когда я покидал территорию самостоятельно. Ни тогда, ни сейчас трепета не испытывал. Обычный долг и веление сердца.
Найти нужный дом – уже посложнее задача. Она находилась не более чем в километре от школы, потому путь был не долог, но… эти кирпичики словно под «копировать-вставить» сделаны. Да и номера надо было ухитриться поискать. Они обычно расположены в одном из углов, а его еще надо постараться не пропустить. Потому я больше вокруг, да около шагал, от того времени потратил больше, чем хотелось бы.
О гимназистах я даже не думал. Теперь я был способен защитить себя. В подсобке я выкрал легкий стальной меч. Перед походом я покрутил его в руках. Новые ощущения. Интересные. Он, само собой, был тяжелее кинжала. Как-никак, это оружие и длиннее и больше, выковано не тяп-ляп. Однако и охватывал он большие территории. Теперь врага можно было держать на расстоянии.
Да и после тех переговоров во мне прибавилось уверенности в себе. Я умел дерзить. Я смог отстоять свое право быть там, где мне хочется жить. Не разлучать меня с местом, к которому я привык, пусть эти стены мне и наскучили.
Кое-как я подобрал код к подъезду и поднялся на нужный этаж.
Я не догадывался о такой вещи, как дверной звонок, потому я постучался и тут же оговорился: – Это я.
Я услышал щелчки не менее восьми замков. Мара, закутанная в плед, открыла дверь. Похоже, она была напугана моим присутствием: – Как ты…
– Никого нет. Некому следить за мной.
Кивнув, она поторопила позвать меня в дом.
Я продолжил беседу, пока она закрывала вход.
– Ты очень бережно относишься к собственной безопасности. – Подметил я.
Но она оставалась невозмутимой. – Меры предосторожности. Не более.
Я не стал настаивать. Отряхнувшись от капель дождя, я снял ботинки, помыл руки, и мы пошли на кухню.
– Чай? Кофе?
– Не знаю, я… я не принимал таких зелий.
Кажется, я услышал подавленный смешок. А ведь я до этого пил только то, что мне выдавали в столовой. Обычно это была настойка из сухофруктов именуемая компотом. А, еще там была противная розовая жижа, название которой я благополучно забыл. Она и на вкус и на консистенцию была слишком противная. Сказки о ее пользе для пищеварения я и вовсе выкинул из головы.
– Значит, попробуешь кофе.
В доме было темно по вине скрывшегося за тучами солнца. Нигде не горел свет. Шторы были задернуты. Стены белые, но все равно, хоть глаз выколи, ненароком можно наткнуться на уголки мебели. Не думал, что она ведет настолько затворнический образ жизни.
– Ты здесь одна?
– Мои опекуны работают. Для них не существует каникул.
– Хм… Добывают золото?
– Типа того. Школа не всегда будет с тобой. Рано или поздно период приключений заканчивается и тебе нужно выбирать, что делать дальше. Увы, это необходимо – если хочешь выжить. Так что тебя сюда привело?
–Я… просто поговорить хотел. В последнее время так много всего произошло.
– Со мной?
Я пожал плечами: – Кроме тебя у меня никого… – Я заметил ее скептичный прищур. Та будто наперед знала, что я скажу. – Ну, почему бы и нет?
– Ох, ладно… Держи кружку.
Я отхлебнул этой черной жижи и чуть не поперхнулся.
– О, дождь апрельский! Что за…
– Ты и, правда, не знаком с этим напитком?
– Да как это вообще пить можно? Он же горький!… И горячий!
Мара пожала плечами: – Ну, не знаю. Взрослые балдеют.
Меня аж передернуло. Какой отстой! Впрочем, это заставило меня задуматься о будущем. Я жил здесь и сейчас и не задумывался, а что же будет дальше? Закончится еще один учебный год и мне придется выходить в свободное плавание. Меня уже не будут опекать другие, похожие на меня, ребята. Что я вообще буду делать вне стен школы?
– О чем задумался? – Прервала меня она.
– Да так. Кажется, больную мозоль расковырял. Ну, метафорично выражаясь. Я вообще в последнее время чувствую какую-то боль. Вот будто из той жизни, до потери памяти. Я не могу сообразить. Не могу выразить, что конкретно стало ее причиной. – Вопреки моим ожиданиями, она не стала подкалывать меня и даже перебивать. Внимательно вслушивалась в мои душевные потуги. – Я думаю, точнее, я боюсь, что на самом деле я сделал что-то плохое и… сам себе стер память. Даже сейчас я делаю что-то не то. Да, это звучит наивно, но… что если я специально не хотел помнить, кто я такой?
– Знаешь, – она хлебнула этой дрянной жидкости и немного подумала перед полным ответом, – а ведь это имеет смысл. И ничего это не наивно. Знаешь, я бы все на свете отдала, чтобы больше не возвращаться в деревню и не видеть эти лица, полные скорби и презрения. Неприятно, когда в тебе видят потенциал, а ты не можешь его воплотить. Тебе будто навязывают роль, которой ты не можешь соответствовать. Полина как-то обмолвилась, что существует настойка из пера василиска и еще каких-то трав, но немного поразмыслив, я поняла. Я не могу стереть себе память.
– Почему?
– Я уже нашла свое место в этом мире. От меня здесь многого не ждут. Свои пределы я оговорила сразу. Я просто умею обращаться с инструментом, не более. Никаких воскрешений из мертвых, никаких лечений болезней. Хожу, пою песенки, латаю небольшие раны. Вот и все. Этого достаточно, чтобы меня любили.
Я тяжело вздохнул: – Жаль, я не могу похвастать тем же. Иногда мне кажется, что на самом деле, искренне, меня вообще никто не любит.
Ответа не было.
Насупила печальная тишина.
– А что-нибудь еще ты помнишь?
Я пересказал ей тот самый сон, разве что про погодные условия промолчал: – … и так я проснулся. Даже не представляю, кем был этот человек.
– Может, это не человек вовсе?
– О, нет, он самый. Он стоял на двух ногах… вроде. Я не чувствовал, что он хочет убить меня. Или устранить. Не знаю, что тут правильнее произнести. У него были планы на меня. Я… был нужен, но не в хорошем смысле слова. Правда, я тоже шел к нему с намерением. Я не защищался от него. Это не была самооборона.
– И все же ты не знаешь наверняка.
– Я так чувствую.
– Хм…
В этой тишине и темноте я не сразу понял, что так напрягало мой мозг. Это был тик часов, которые висели на стене. Их громкий стук отдавался эхом, а потому время, казалось, идет медленнее.
– Когда я перешла сюда, Яна рассказала мне интересную теорию. Я ее вскользь упоминала. Думала, что ты в курсе, но судя по всему, она тебя не посвящала. Есть такая устоявшаяся мысль: Любое, даже самое неаккуратное, действие имеет последствия. Если ты где-то когда-то раздавил бабочку, она не сможет долететь до своей стаи, а те, в свою очередь, лишившись лидера, не полетят в другие края и не опылят цветы. Из цветов не опадут семена. Из семян не вырастут новые растения. Оно умрет и канет в лету. Я это к чему, может, у тебя была цель, но кто-то, метафорично, раздавил тебя? Может, ты нес тайное знание, но тебе препятствовали?
– Тогда, получается, ты спасла меня, но я не могу продолжить путь. Я все еще без памяти.
– Неудивительно. Если бы я была твоим врагом, я бы стерла то, что для меня невыгодно.
– Ужасно запутанно. Эта ситуация выглядит еще абсурднее.
Она предпочла не обращать внимания на мое резкое замечание: – Говоришь, ты, будто, был взрослее, так?
– Да.
– Но сейчас ты ребенок. В теле ребенка, по крайней мере.
– На что ты намекаешь?
Она встала из-за стола и начала бродить по кухне: – Ты не помнишь своего имени. Ты не помнишь вообще ничего, кроме смутных событий, являвшихся во сне. Это очень… недостоверные воспоминания. Ты мог просто насмотреться фильмов и вообразить что-то подобное…
– В том-то и дело, что я не припомню похожих сюжетов. Клянусь.
– Тогда… ох, нет… нет-нет, это невозможно.
Она закрыла лицо ладонью, будто на нее резко свалилась вся дневная усталость.
Я забеспокоился за ее состояние: – Ты в порядке?
– Я… я ведь первая увидела тебя в той яме.
– Да, отчасти я здесь из-за этого. Мне приятно поговорить с тобой, но я хотел бы послушать, что ты скажешь по этому поводу.
Она посмотрела на меня и снова села за стол.
– Меня тогда послали на поляну выполнить один квест. Мне нужна была эпическая кружка Грааля. Говорят, она делает любой напиток святым. Да и опыт не помешал бы. Так вот, как ты уже знаешь, это был период «Великой меланхолии». Мы сами так назвали его. Изначально, я испугалась тебя, когда нашла эту выемку. Я думала, там лежит кто-то намного старше меня. Когда я позвала на помощь ребят, чтобы они вытащили тебя, я не поверила своим глазам. Я подумала: «Может, из-за плохой погоды мне померещилось что-то не то». Там, как оказалось, лежал обычный мальчик среднего роста, да еще и на вид погодка. Я тогда помялась, неудобно было перед ребятами. Так и объяснила, что обозналась. Правда, они особо не расспрашивали. Отнеслись к моей спешке с пониманием. Мы итак прибыли спустя пару часов. Я все боялась, вдруг тебя дождем затопит или кто другой тебя обнаружит. В общем, теперь ты тут.
– Стало быть, это могло и не померещиться?
– Я все еще не могу отрицать это, но я не понимаю тогда еще больше. Как это могло получиться? Ты просто взял и принял другую форму?
– Может… быть… Та девушка, которая главная из гимназии, тебе ведь докладывали, что она приходила к нам договариваться на мир? – Она кивнула в ответ. – Так вот, она сказала, что «непогода» – это самое малое на что я способен. Мне, конечно, неловко такое говорить тебе, да и я сам в это не верю, но…
– Ты способен благословить и наказать?
Я пытался подавлять растерянность, но тщетно: – Д-да… Ты знала?
– Нет. Точнее… Ах, они ведь и правда те еще сектанты. Больные на голову люди. Ох, дождь… В общем, эти гимназисты почитают старое верование. Мне в детстве рассказывали такую легенду, что до появления первых людей, Вселенная создала Героя. Это он создал землю и указал путь до цивилизации. Когда появились люди, он стал их учителем и научил их жить, как бы глупо это не было сказано. А когда земляне стали передавать знания сами, из поколения в поколение, они перестали в нем нуждаться и тогда Вселенная забрала Героя себе на небо. Он превратился в созвездие и наблюдал за своим наследием с высоты. Но некоторые маги до сих пор не могут найти покоя. Есть те, кто стремится завладеть великой силой того самого, что был послан созидать.
В этот момент у меня бешено заколотилось сердце. Я понимал, к чему она клонит, но старался удержаться на стуле.
– Ты ведь… не хочешь сказать, что я – тот Герой?
– Я думаю, что они так считают. Многое указывает на это. Себя ты не помнишь. Что делал – не знаешь. Та яма… Ты будто с небес свалился как метеорит. Твои способности – это вообще что-то невообразимое. Они хотят заполучить тебя, чтобы просто оставить себе. Как трофей. Как легендарный лут или артефакт ценный. Их не интересует твоя жизнь и твои потребности. Им нужно твое благословение, чтобы оправдать ценность своих убеждений. Просто потому что они считают себя высшей расой. И потому твоя сила – должна принадлежать им. Прости, что я цинично отталкиваю тебя от них, но… я хочу, чтобы ты знал это. Ты имеешь право быть предупрежденным. А насчет Героя – это, конечно, миф. Сказка, которую рассказывают детям по ночам. Есть другие варианты, кем ты мог бы являться, более приземленные и реальные. Даже тем же магом. Но пока мы имеем то, что имеем. Поверь, если кто и не хочет тебя пугать этим, так это – я. Однако я не могу тебе не поведать об этом, понимаешь?
– Конечно. Понимаю. Знаешь, ты… ты первая, кто мне худо-бедно объяснил, что к чему. Я даже не задумывался, почему меня готовы… хм…
– Порвать на две части? Да, к сожалению, если бы была такая возможность, они бы тебя и в клочья разодрали. Кто не желает заполучить избранного?
Я выдохнул: – Это жестоко…
– Да, знаю.
Я встал, чтобы помыть кружку. Выйдя в прихожую, я начал обуваться.
– Ты точно не хочешь стереть себе память?
Немного подумав, Мара ответила: – Не. Раньше я была Мария, а теперь у меня другая жизнь и окружают меня другие люди. Какой смысл? Да и о своих ошибках порой лучше не забывать.
***
Нас окружила толпа.
Хоть хилерша и вызвалась проводить меня, но помочь в данной ситуации она ничем не могла. Да и не имел морального права спрашивать с нее защиту.
Некоторых из них я уже видел тогда, в библиотеке.
Я достал из инвентаря оружие: – Я думал, что уже отказал вам.
– Не пытайся сопротивляться! – Сказал стоявший позади толпы уже знакомый мне Волшебник. – У нас приказ и мы…