– Но почему?
– Тебе ведь нравится тот мотоциклист.
Полинка подхватила новый кусок пиццы. Она сейчас так была похожа на француженку – тельняшка, прямые темные волосы, красная помада, которая намертво прилипла к губам. Да еще и этот серый дождь за окном.
– С ним отдельная история, – попыталась улыбнуться, но получилось плохо. – Лучше ты мне скажи. Я нечаянно разглядела название твоей книжки. В подарок берёшь? У тебя завелся знакомый программист? Жду историй.
А вот у Полинки классная улыбка получилась.
– Нет, для себя. А подсматривать нехорошо…
– А там упаковка целлофановая, прозрачная, – оправдалась я. – Но это ведь совсем не по нашей области.
– Зато интересно. Может, я все же больше технарь, чем гуманитарий?
– С чего это ты вдруг решила, что ты технарь? Они же все чудики. – Что-то тут было нечисто, я сердцем чуяла. – Взять хотя бы моего Илью. У него так вообще изолированный мир, расположенный где-то в другой системе галактик. Наверное, на него насмотрелась? – попыталась пошутить.
– Да, насмотрелась на твоего Илью.
Игривость вдруг куда-то испарилась, и взгляд у Полины стал серьезным. Она продолжила:
– Я бы не стала рассказывать… Но раз у нас сегодня день откровений, и, поскольку я тебе доверяю… да. Насмотрелась.
– Что это значит? – Конечно же, я всё поняла сама. Но не сразу – потребовалось несколько секунд, чтобы осознать это внезапное откровение: – Тебе нравится Илья?
– Нравится.
Пришла Полинкина очередь всматриваться в дождь за окном.
– Никогда бы не подумала…
– Ты Пашу не заметила, – напомнила Полинка. – А я, наверное, еще более скрытная, чем он. – Чуть-чуть помолчав, она добавила: – Ты первый человек, кому я про это сказала. И, надеюсь, последний.
– А Илья?
– Что Илья?
Полина покраснела. Ее лицо вдруг показалось мне совсем белым – выделяются лишь темные глаза, красные губы и румяные щеки, как будто она пару часов гуляла на морозном воздухе.
– Ему ты не хочешь об этом сказать?
И тут же я вспомнила, как доказывала Пашке, что никогда и никому не признаюсь в любви, если не буду на сто процентов уверена, что меня не отвергнут. И вот, пожалуйста, переобулась на лету. Испугалась самой этой мысли – испытывать чувства, но при этом молчать.
Выходит, Пашка всё же был прав. А я ошибалась. Почему-то в последнее время так часто приходится осознавать свои ошибки.
– Мне достаточно того, что он просто есть, – Полинка помотала головой. – И ничего мне от него не нужно.
– Но как же так? – спросила я. Голос прозвучал неожиданно тихо. – Может, у вас могло бы что-то получиться? Он ни с кем не встречается, иначе я бы знала. Но… – И все еще я никак не могла полностью осознать Полинкино признание. – Вы ведь с ним даже не разговариваете. Только обмениваетесь колкостями.
– Поэтому я и говорю – не нужно ему об этом знать. Мне понравился образ. – Она во всем любит четкость и даже сейчас попыталась рационально объяснить свои чувства. – А образ – это еще не человек. Может, это и вовсе такая подсказка? – Полинка взглянула на меня. – Я в нем увидела тот идеал, которым сама хочу стать. И теперь знаю, в каком направлении мне нужно двигаться.
– Илья – далеко не идеал, – я помотала головой. – И им уж точно не нужно становиться.
– Ты и не могла сказать по-другому, – она фыркнула. Как будто бы всё пришло в норму, и мы вновь сидим и сплетничаем. Но румянец продолжал алеть на ее щеках – вспышка огня среди бескрайнего тумана. – Ты обещаешь ничего ему не говорить?
Я вдруг вспомнила, что у нас совершенно безобразным образом остывает пицца. И подхватила кусок, мимолетом заметив:
– Я была бы рада, если бы он обратил на тебя внимание.
– Ника. Я не смогу простить, если ты скажешь.
– Хорошо, – я улыбнулась, но как-то невесело. – Я обещаю не говорить, и, когда он тебя заметит, в этом не будет никакой моей вины. Вкусная пицца, хорошо, что ее выбрали.
– Да, вкусная, – Полинка кивнула.
С ее щек ушел румянец – осталась лишь мертвенная бледность. И тогда Полина сказала:
– Он на меня не посмотрит.
***
«как насчёт погулять в последний летний день?
ты, наверное, видел меня с подружками возле института. так вот, та, что со светлыми волосами – это Оля. а есть еще вторая, с темными волосами, высокая (я не буду называть имя). недавно мы с ней ели пиццу и болтали обо всяком, и тут выяснилось, что ей нравится Илья. да-да, тот самый наш общий знакомый, а кому-то еще и брат
она приказала мне молчать (приказываю тебе то же самое). и даже мысли не допускает о том, чтобы Илья каким-либо образом узнал о ее чувствах
и мне вдруг показалось это таким несправедливым
мне кажется, это великий дар – испытывать чувства. или скорее даже награда – значит, не такой уж ты плохой человек. а молчать о чувствах попросту глупо
(хотя сама я не так давно думала по-другому. а потом… в общем, ты оказался прав, тот мальчик все же признался мне в любви. и я подумала – о нет, как же так, лучше бы не признавался! а сейчас думаю, что он был прав, что не стал молчать)
я так корю себя за всю эту трусость. но ничего не могу с собой сделать. наверное, мне надо родиться заново, чтобы стать смелее, больше уже ничего не поможет
чувства – это то, о чем нужно говорить. они, что ли, дают дополнительную ось (или как у вас это называется по-умному?). поступки, слова, чувства, и вот уже плоский мир становится объемным
в общем, я все-таки скажу это.
Ник, ты мне нравишься.
я бы хотела написать это в стихах, самыми красивыми словами, но что-то в последнее время у меня в голове совсем нет никаких поэтических слов
ты мне правда нравишься, и я бы хотела видеться с тобой почаще. обещаю не молчать, а говорить без конца, пока у тебя не отвалятся уши и не заболит голова:) шучу…… мне кажется, у наших с тобой миров есть что-то общее. отправимся покорять эти дикие места вместе? на наше общее море, ловить самую непокорную волну…
но если нет, я всё пойму, прости за такое письмо длинное-предлинное, меня иногда заносит».
За окном – яркие звезды и луна красивая-красивая, как перламутровая жемчужина. Всё уже спят, даже Илья, лишь только я полуночничаю. Завершающая ночь августа – как пронзительный аккорд.
Я стерла всё, кроме первой строчки.
«как насчёт погулять в последний летний день?»
«прости, у меня не получится».
***
Тридцать первое августа.
Вот и закончилось лето, которое я так сильно ждала и на которое возлагала надежды. Вроде и много чего произошло за это время, а всё как будто без толку.
Подруженьки вдруг возомнили, что последний августовский день – это не печальное событие, а великий праздник, и придумали собраться втроем. Завтра начнется учеба, и видеться мы будем едва ли не ежедневно, но, сказала Оля, не по собственному желанию. Так что никакие возражения не принимались.
И всё-таки встретились мы именно возле института. Ну конечно, зачем усложнять себе жизнь и напрягать голову, если место встречи изменить нельзя. Часто приходилось видеть институт этим летом. Реже, чем хотелось бы, и всё равно часто.
На Оле было зеленое платье, яркое, как июль. А на Полинке – черная блузка с объемными рукавами и юбка в клетку. Они чуть-чуть опоздали, потому что вновь ждали друг друга в разных местах, шли из общежития. И все-таки такие они были яркие и разноцветные, что им можно было всё простить.
А я надела джинсовые шорты, в которых пробыла половину лета, и широкую серую футболку. Не очень-то мне хотелось наряжаться в этот безрадостный день.
Я обнялась с девчонками, и мы решили прогуляться. Сегодня было достаточно тепло, лишь только время от времени дул прохладный ветерок. Стоит наступить дню третьему или четвертому осени, как это тепло исчезнет без следа. Удивительно, что осень каждый раз приходит так внезапно.
Мне нечего было рассказывать девчонкам – всё, что хотела, я сказала Полинке два дня назад. По негласной договоренности мы решили хранить тайны друг друга даже от Оли. Оля бы посмеялась над тем, какие глупости волнуют наши души, но ничего более грубого не совершила бы. И тем не менее – не уверена, что мы без последствий переживем подобный разговор еще раз.
А Оля тоже оказалась сегодня удивительно молчаливой. Так что мы просто шли по аллее – отдельные листья уже начали желтеть. И время от времени обменивались фразами, которые мало что значили.
«Погода сегодня хорошая». «Да, неплохая».
«В институт завтра». «Да, там уже в первый день четыре пары».
А потом из-за очередного поворота появился высокий широкоплечий парень со светлыми волосами, и Оля расцвела. Он нас пока что не заметил, а, если точнее, смотрел он в противоположную сторону, явно слегка потерявшийся в пространстве.
– Видите, вот там? – Оля махнула рукой в его сторону и слегка замедлила шаг.
– Видим, – сказала Полинка. – И кто это?
– Костя…
– Тот самый Костя? – спросила я.
– Тот самый.
– И что он здесь делает? – пришел Полинкин черёд говорить.
– Думаю, ждет меня, – и улыбка такая радостная, будто Оля только что экстерном получила диплом о высшем образовании.
– Выследил? – ужаснулась я. – Маньяк.
Оля посмотрела на меня так, будто я только что сморозила несусветную глупость. И пояснила:
– Нет, это я пригласила. Подумала, что вы окажетесь чуточку дружелюбнее и захотите познакомиться.
Она выпрямила свою и без того прямую спину, заправила за ухо прядь волос, что выбилась из высокого хвоста. И поспешила навстречу возлюбленному.
Не то чтобы мне стало обидно за Илью – все-таки, у меня все еще остается подруга, которой он нравится. И тем не менее, если Оля так быстро смогла переключиться на кого-то другого, причем со всей искренностью…
Думаю, это попросту значит, что мне нужно за нее порадоваться.
– Костя!
Он обернулся, а на лице улыбка того же уровня интеллектуального развития, что и у Оли.
В общем-то, наша компания тут же оживилась. Оля с Костей болтали между собой, изредка задавая нам с Полинкой уточняющие вопросы. Мы чаще всего угукали или отвечали невпопад. И еще думали, действительно ли мы так здесь нужны… по крайней мере, я-то уж точно задавалась об этом беспокоилась.
А потом я разглядела знакомый силуэт вдалеке.
Точнее, два знакомых силуэта, и двигались они нам навстречу. Это был Ник – в той самой футболке с розами, которую я когда-то видела; волосы у него на голове были собраны. А слева от него шла девушка на голову ниже ростом. Я вдруг ее вспомнила – темно-русые корни волос, зеленые концы, я ведь уже видела ее давным-давно, в июле, когда мы гуляли в парке всей семьёй. А вдруг это та самая девушка, которая подарила ему кулон с волком? Или другая? Илья говорил, Ник пользуется у женского пола неплохим спросом.
– Там мой знакомый идет, – сказала я тихо. – Наверное, надо будет поздороваться.
Она красивая. Голубые глаза подчеркнуты длинными стрелками, большие губы – розовой помадой. И взгляд хитрый и чуть-чуть нахальный, а не грозный, как у меня. Обтягивающее черное платье выгодно подчеркивает фигуру. На месте Ника я бы тоже гуляла с ней, а не с собой.
И еще – ее ладонь с длинными темными коготками крепко держит его ладонь.
Мы остановились друг напротив друга, стенка на стенку. Нас больше – четверо. Но они сильнее – влияют на меня, как цветки, которые испускают яд, чтобы угнетать своих соседей. Лучше бы мы пошли по другой тропе парка или вовсе по другим местам. Чтобы я не видела его с ней.
Лучше не знать, чем знать, вот и ответ, только он мне уже не нужен.
Оказалось, волосы у Ника не собраны, а подстрижены. От длины осталось сантиметров пять, и та зачесана назад.
– Привет, – произнес Ник.
– Привет, – ответила я. – Сменил имидж?
Так захотелось коснуться его волос, проверить, какие они сейчас на ощупь. Но я не рискнула.
Смотрела Нику в глаза, гордо задрав голову. Июльская зелень. Вот какого они цвета, Пашка. Лучше бы я никогда этого не знала, и тем не менее, судьба сложилась так, что мне суждено было посмотреть в них однажды.
А вот касаний его губ мне узнать уже никогда не удастся – я поняла это четко и ясно, в одно мгновение.
– Есть такое, – ответил Ник.
– Это мои подруги, – сказала я. – Полина и Оля. А это Костя.
Его спутница представилась самостоятельно. Протянула мне руку, свободную от ладони Ника:
– Лера.
Я приняла рукопожатие – пальцы у неё оказались тоненькие.
– Мы пойдем, – предложила я, – не будем вам мешать.
И мир вокруг будто не существует вовсе, кружится, кружится, мы с Ником друг напротив друга, на карусели, а остальные перестали существовать, и я думаю – если мы сейчас уйдем, я еще нескоро увижу его; но, если мы останемся, мне с каждой секундой будет становиться всё хуже и хуже, заболит голова, закончится воздух. Я рухну прямо здесь, в самом центре карусели, которая ускоряется и продолжит ускоряться.
Я запомню. Светлые волосы (длинные, которые были у него, когда мы познакомились). Глаза, а если точнее, то взгляд: на поверхности озорная насмешка, под ней – интерес к познанию этого мира, а в глубине скрывается нечто искреннее и очень печальное.
Запомню и буду возвращаться – ибо именно он стал смыслом моего девятнадцатого лета.
А если бы мы остались друзьями? Было бы мне проще?
И плохо ли это, что друзьями мы остаться не можем, потому что никогда ими не были?
– Пожалуй, – заметила Лера. Я и забыла, что она здесь, совсем рядом. – Хорошей прогулки, ребята.
– И вам – приятно провести время. – Впрочем, не уверена, будто я действительно желала им нечто подобное.
Не помню, говорил ли кто-то что-то еще. Они бы успели обсудить абсолютно каждую вещь, начиная с вопроса о зарождении мира и заканчивая тем, сколько времени лучше варить макароны, ибо я все равно не обращала на посторонний шум никакого внимания – смотрела Нику в глаза.
Мы разошлись.
Будто кто-то сильный и беспощадный схватил меня за плечи – и в следующее мгновение мое тело оказалось вне карусели, а душа все еще продолжила кружиться. Где я? Кто я? За что именно я? Почему нельзя прятать мгновения в смолу, как насекомых, чтобы никакое внешнее воздействие не могло их разрушить?
– Это тот самый? – шепнула Полинка.
Я кивнула. И даже попыталось улыбнуться.
Мои ноги шли вслед за подружками, рот пытался вклиниваться в разговор (получалось невпопад), а голова думала, и думала, и думала о нем, вспоминая слова, когда-то сказанные или написанные, и приходила всё к новым и новым выводам…
«теперь понятно, почему ты не смог встретиться», – напечатала я, не сдержавшись. Думала, Ник ответит мне не сразу, если вообще ответит, но уже через минуту получила сообщение:
«а был ли смысл нам встречаться?»
«а не было?»
А ведь совсем недавно я едва не отправила ему то признание. Следует поблагодарить саму себя за нерешительность – хотя бы когда-то она сыграла мне на руку. Продолжила печатать:
«впрочем, ты прав. не так уж много смысла общаться с человеком, который сам не знает, чего хочет».
«и кто же этот человек? например, ты?»
Вы на него только посмотрите – каков наглец.
«например, я. а также, например, ты».
«что ты имеешь в виду?»
Сейчас или никогда.
«зачем звать меня на прогулку, а потом исчезать без объяснений? зачем то приближаться, то отдаляться, никак это не комментируя? мог бы ты сначала понять, что тебе нужно, прежде чем усаживать меня на эмоциональные качели и толкать со всей дури?»
«ого…..
ты не думала над тем, что я отдалился, потому что на той нашей прогулке тебе было неприятно находиться?»
«с чего ты так решил?»
«ты была закрыта».
«что ж, если ты готов быть абсолютно честным и искренним на _первой_ встрече…. это не значит, что все могут такими быть».
«нет, но я готов работать над тем, чтобы и мне, и моему собеседнику было комфортно».
«значит, я не готова? и со мной тебе было некомфортно?»
Я наделялась, он ответит – нет, но вместо этого Ник написал:
«да, и мне в том числе. чувствовался некий… холод».
Не сдержавшись, я фыркнула. Оля наконец оторвала взгляд от Кости, посмотрела на меня и спросила:
– Всё хорошо, Ника?
– Да, всё нормально. – И вновь уткнулась в телефон. – Тут просто появились вопросы… Кое-какие.
А Полинка продолжала смотреть на меня так, будто видела насквозь – все мои мысли, переживания и чувства. Впрочем, быть может, так оно и было на самом деле, я не рискну у нее спросить.
«окей, в таком случае – прости мне весь тот дискомфорт, который я заставила тебя испытать. хорошей тебе прогулки и неплохой жизни».
«спасибо. ничего страшного….»
Мне еще хотелось поинтересоваться, что он думает насчет нашего дальнейшего общения; и почему, обнимая меня, ходит под руку с другой девушкой.
Но никаких сил уже не осталось.
Прекрасно уже, что нам наконец-то удалось хоть о чем-то поговорить.
Жалею лишь об одном – что мы не сказали всё это, глядя друг другу в глаза.
***
– Ник забыл свой худи на вашей совместной прогулке. Он в этом честно признался. В отличие от тебя, Ника. – И в голосе сквозит разочарование. Илья нависает надо мной, грозный, как греческий бог, а в руках будто бы весы правосудия, на одной чаше – братская любовь и забота, а на другой – мой подлый обман.
– Да, – согласилась я. – Было и такое.
Илья, наверное, думал, что я начну яростно отнекиваться или хотя бы оправдываться, так что слегка растерялся. Спросил уже куда менее грозно:
– Почему не сказала сразу?
Никогда не думала, что буду мечтать о завершении лета. Но это тридцать первое августа выдалось таким долгим и болезненным, что я тянулась к первому дню сентября, как промокший под дождем человек тянется к огню. Мне так хотелось, чтобы все летние страсти остались наконец позади.
– Эта прогулка была не настолько приятным событием, чтобы делиться ей с окружающими.
И всё забылось – кролики, вероника, закат – перечеркнулось теми сообщениями Ника, в которых он наконец честно сообщил, что думает обо встречах со мной.
– Он тебя обидел, – не то спросил, не то констатировал Илья.
– Я просто слишком много себе придумала, – пожала плечами. – Не виноват же он, что я разглядела в нём того, на кого сама хотела бы стать похожа…
Илья присел на корточки, прямо напротив меня. Обхватил мои ладони своими и внимательно посмотрел в глаза. Я думала, меня ожидает длинная речь, полная добра и поддержки. Но вместо этого братец сказал:
– Ну и фиг с ним.
Я фыркнула.
– Невежливо как-то.
– Зато справедливо… – И все-таки получила порцию утешения: – Через много лет обернешься, а он уже не больше, чем одна из множества точек на горизонте. Подумаешь – ну вот, какая я была маленькая и глупая, зря расстраивалась.
– Ну спасибо.
– Ну пожалуйста. Всегда к вашим услугам.
И Илья щелкнул меня по носу.
Думала, этой ночью дам волю своим эмоциям, буду хлюпать носом и тереть глаза, а на утро встану красной и опухшей. Однако достаточно было прислониться к подушке, как я мгновенно уснула.
Снилось что-то радостное и красочное. Меня как таковой не было, и в то же время я являлась всем – шумела листвой, благоухала цветами, пчелой копошилась в траве.
Лето бывает разным. У меня вот такое получилось, и разве могу я назвать его плохим?
Столько материала – осмысливать теперь весь год, наблюдая, как желтеют и опадают листья, как опускается на землю снег… Ведь вечного лета не бывает – кроме того, в которое можно погрузиться, посмотрев Нику в глаза.
***
Учеба в институте несет на себе один существенный недостаток – совсем не оставляет времени на что-либо другое.
А ещё преимущество, и звучит оно точно так же.
Я, к слову, по итогу летней сессии заработала скидку на обучение в этом семестре. Если буду продолжать в том же духе ещё два семестра, то стану претендентом на бюджетное место. Но я себе такие глобальные цели пока не ставлю. Сейчас моя цель – дожить до весны.
Как-то неожиданно выяснилось, что в моей группе учатся не такие уж плохие девочки. Оля, спасибо ее интуиции, поняла, что между мной и Пашкой произошло что-то неладное, так что быстренько отыскала мне новую компанию. Не могу сказать, что эта компания была кратно лучше Пашкиной… но я больше пришлось по нраву винить себя в том, что заняла другое рабочее место, чем в том, что отвергла чувства, но продолжаю находиться так близко – запретный плод перед самым носом.
Впрочем, если первую пару недель у нас все еще было время болтать на перерывах, то потом я полностью погрузилась в учебные заботы и в большей степени проводила время сама с собой.
Пашка подловил меня однажды, дней через пять учёбы, когда я стояла в очереди к буфетной кассе. Это был короткий перерыв в середине лекции. Все мои подруги, и старые, и новые, не стали покидать аудиторию, а вот мне история зарубежной журналистики с кучей имен и дат не оставила совсем никаких шансов.
Пашка остановился слева от меня и устремил взгляд вдаль, как будто мы были совсем не знакомы. Пришлось здороваться первой.
– Привет, Паша.
– Привет.
– Проголодался?
– Немного.
Вспомнились мгновения, когда мы радостно бежали друг за другом, кружилось солнце, небо, голуби, и все вокруг было хризалитово-зеленым.
Как я уже говорила, это лето собирается преследовать меня долго, очень долго.
– Как тебе лекция? – спросил я.
– Интересно. А тебе?
Пашка соизволил все же посмотреть в мою сторону.
– Большой поток информации. Не успеваю осознавать.
Он пожал плечами. И, быть может, даже вспомнил, как весь прошлый год я жаловалась ему на учёбу. Подумал, мол, чего взять с нее, глупой.
Не стала больше задавать вопросы. Не хочет разговаривать, ну и ладно.
Буфетчица шустро обслуживала бедных-голодных, так что и очередь двигалась быстро. Перед нами оставалось человека два, когда Пашка вдруг заметил:
– И всё равно я не жалею, что попробовал.
– Что ты имеешь в виду? – уточнила я. Но, следуя традициям, прекрасно всё поняла.
Он будто и вовсе меня не услышал:
– Хотя, конечно, теперь непонятно, что будет дальше.
– Ребята, что заказываете?
Буфетчица будто бы слилась со стеной, которая и без того возвышалась между мной и Пашкой. И оттого эта стена стала шире раза в два, а то и три.
Пашка оплатил мой чай и булочку быстрее, чем я успела что-либо сообразить. И молниеносно исчез, ничего себе не купив. Уже подходя к аудитории, я различила его спину – Пашка поднимался к верхним рядам. Но догонять не стала.
Возник закономерный вопрос – жалею ли я? Жалею, что Пашка попробовал?
Но звонок прозвенел прежде, чем я успела на него ответить.
***
– Не надоело тебе еще с моей малышнёй возиться, Ничка?
Мы с мамой, как истинные аристократки, пили чай из фарфоровых блюдец и смотрели в окно. Всё происходило в точности так, как я предсказала. И за три недели сентября деревья успели сбросить свои наряды почти целиком; в воздухе теперь лишь изредка кружились запоздалые листья, и даже танец у них был неровно-нервный. А как иначе, когда берешься за работу в последний момент? Подозреваю, в прошлой жизни эти листья были студентами и до сих пор придерживаются давних пагубных привычек.
Зато какое светило солнце!
Рыжеватое, пьянящее, хотелось выбежать на улицу и пуститься в пляс.
Чайная лотерея выбила мне пакетик со вкусом кленового сиропа – вряд ли что-то могло лучше попасть в настроение. Сладковатым теплом он разливался внутри, и я, пожалуй, могла бы просидеть так сутки, а то и двое, даже не пытаясь встать из-за стола.
– Нет, не надоело, – я помотала головой. – Ничего сложного, но тебе все равно легче.
– Ну ладно… – протянула мама и посмотрела на меня коварно-коварно. – Ира – помнишь ее? – спрашивала, нет ли у меня знакомой начинающей журналистки, и я сказала, что одна, вроде бы, есть…
– Которая одежду продает? Помню…
Печальная красота, что творится за окном, отошла на второй план, и я сконцентрировала все свое внимание на маме.
– Ответить ей, что я ошиблась? – поинтересовалась мама.
– А что нужно делать?
– Писать красивые слова, – она пожала плечами, – совсем как ты любишь. Как там это называется… тренды… в общем, нужно, чтобы кто-то помогал вести соцсети. Ну, знаешь, написать что-нибудь трогательное про новую коллекцию, или про то, как подобрать размер, или про то, как одно-единственное платье может раза в три улучшить настроение. Конечно, не репортаж из жерла вулкана, и все-таки какой-никакой опыт. А у Иры, к тому же, много полезных знакомств, и она сможет продвинуть тебя дальше.
Сделав несколько глотков чая, я с сомнением посмотрела на маму.
С одной стороны, было бы и в самом деле неплохо попробовать. Работать с мамой – это одно. Увы, не все мои работодатели будут настолько же понимающими.
С другой стороны, это ответственность иного уровня, когда ты должен что-то чужому человеку, и в какой-то степени и от тебя будет зависеть, купят у Иры платья (поднять себе настроение) или пройдут мимо.
И еще – нужно будет синтезировать тексты не по велению души, а из-за обязательств. Смогу ли я? Тонкая грань – превратить хобби в работу и при этом гореть им не меньше прежнего.
– Обещала платить, – добавила мама. То ли неправильно растолковала мои сомнения, то ли решила подкинуть аргументов первой стороне, той, что «за». – И не нагружать сильно, потому что понимает, что ты учишься… У нее самой сын – студент, но с ним ты, насколько помню, не знакома.
Я кивнула. Я и Иру видела последний раз года три назад, когда она приходила к маме в гости.
Они учились когда-то вместе, в одном институте, пусть и работают сейчас в разных сферах.
– Он учится на маркетолога, – продолжила мама, – обещал заняться рекламой. Но с текстами, по словам Иры, ладит так себе, поэтому ты им очень нужна. Подумай, и, если надумаешь, можете встретиться завтра. Я предлагала Ире встретиться у нас, в неформальной обстановке, но Ира хочет сразу тебе показать, с чем придется работать. И угостить чашечкой кофе, как на настоящем собеседовании.
Всё это было, конечно, очень прекрасно, но меня беспокоил один момент.
– А если я им не подойду?
Мама покачала головой и посмотрела на меня с лёгкой насмешкой:
– Это они могут тебе не подойти. А ты у меня умничка. Подумай. Не захочешь ввязываться в эту авантюру, так и ладно.
…И вот уже я, прячась от дождя под зонтиком невероятно красивого малахитового цвета, иду от автобусной остановки на первую в моей жизни деловую встречу. Зонтик мне Илья подарил на восемнадцатилетние. Всю прошлую осень я насквозь промокала под дождем, а зонтик получила в ноябре, когда на землю уже начал падать снег. Полгода он ждал своего часа.
Встречу Ира (теперь, наверное, уже Ирина) назначила на три часа. Так что первую половину дня я маялась и кружила по квартире. Как назло, вся родня была дома, так что, в какую комнату бы я не вошла, в меня обязательно летели вопросы, чего это я так нервничаю (и почему не занимаюсь ничем полезным – это от Ильи).
Обидно будет, если сейчас меня развернут по причине недостаточной квалификации. Искали человека, который умеет работать с текстами, а приду я, весьма посредственная студентка…
– Ника, здравствуй! – Ирина встретила меня на перекрестке: справа торговый центр, слева жилой комплекс, а перпендикулярно им идет шоссе на три полосы в каждую сторону. Шумно здесь, людно – значит, и поток клиентов большой. – Ты так повзрослела, настоящая красавица!
– Здравствуйте, спасибо…
Всё утро пыталась вдолбить в голову, что я уже взрослая и уверенная в себе, но в одно мгновение про это позабыла.
– Предлагаю сначала заглянуть ко мне в шоурум, он рядом. Затем обсудим все в спокойной обстановке, и с моим сыном познакомитесь. Побежали?
А Ирина мне всегда нравилась. Приветливая и стильная. Впервые мы познакомились, когда мне было лет восемь – Ира вернулась в город, в котором училась. Тогда она и попросила называть себя Ирой и никак иначе. Не предполагала, наверное, что спустя десять лет я буду наниматься к ней в работники.
Даже сейчас, когда большинство людей предпочитает серые оттенки в одежде, она в красном пальто, на которое волнами спускаются рыжие волосы. Глаза зеленые, как у кошки, и хитрые-хитрые. Хочется оборачиваться ей вслед и смеяться над каждой шуткой. И еще – поблекнуть на ее фоне, слиться с городом в одно невзрачное пятно.
– Побежали…
Мы свернули налево, к жилым домам, и минуты через три поднялись на крыльцо. На ступеньках мерцали золотые блики – отражения от пайеток на вывеске шоурума.
– Алина, привет! – Ирина остановилась на пороге, чтобы я успела убрать зонтик. Сама она каким-то образом обходилась без него. – Ну и погодка сегодня! Как у нас дела?
– Здравствуйте! – Она была старше меня года на три, темные волосы собраны в хвост, большие глаза обрамлены пышными ресницами, которые делают их еще больше. – Все хорошо.
Они обсудили что-то еще – я не особо вслушивалась, поскольку рассматривала обстановку. Белые стены, золотой декор, одежда рассортирована по цветам и висит на изящных светлых плечиках. Грамотно расставлен свет, есть несколько больших зеркал, украшенных гирляндами и искусственными цветами – рука так и тянется сделать фотографию.
Кроме нас, здесь было еще четыре девушки, которые усердно выискивали что-то на витринах. Каждая – скорее ровесница меня или Алины.
– Алина, познакомься, это Ника, она будет помогать нам с продвижением в сети. Ника, представляю тебе Алину. Она даже лучше меня знает обо всем, что здесь творится.
– Привет, – Алина протянула мне руку. – Классные кудри!
– Привет, спасибо! – Я ответила на рукопожатие. – Приятно познакомиться. А мне нравится твоё платье. – Синее и короткое, оно выгодно подчеркивало фигуру. Я бы тоже хотела носить что-то подобное, но пока не решаюсь.
– Местное, – Алина мне подмигнула.
Мне кратенько показали ассортимент: одежда здесь и вправду была красивой и необычной, а стоила чуть выше среднего. Впрочем, за хорошую вещь такие деньги не жалко отдать… Ирина объяснила, что часть одежды они привозят, а часть шьют здесь, сами разрабатывая модели. И сообщила по секрету, что скоро собирается открывать филиал на другом конце города, чтобы клиентам было еще удобнее совершать покупки.
Как будто дела идут неплохо, и не так уж сильно я им необходима.
– Сейчас попытаюсь объяснить, что мне нужно от тебя, – наконец сказала Ирина. – Вон там, смотри, напротив – неплохая кофейня. Мой уважаемый сын обещал подойти к четырем, надеюсь, он не задержится – он очень старается не опаздывать, но, если честно, у него не всегда это получается.
Ирина совсем не походила на строгую начальницу: мне казалось, будто мы подруги, которые встретились после долгого расставания. И теперь вместе хотим захватить вселенную, а начать решили с магазинов женской одежды. Даже не знаю, хорошо это или нет.
Кофейня и вправду оказалась ничего себе такая. Хотя бы потому, что там было меню и официанты. И цены на кофе в два раза выше привычных (хотя мне и привычные цены кажутся слишком высокими, так что кофейнями я не увлекаюсь). Я выбрала себе капучино с ванильным сиропом, а Ирина – американо; официантка, еще одна молодая девушка, приняла заказ, и только тогда на горизонте появился тот самый сын Ирины, фотограф и менеджер, ради которого мы все здесь собрались.