Как я стал Богом

5

Две недели спустя позвонил Костылю:

– Доклад готов. Вылетаю.

В этот раз губернатор лично встречал в аэропорту. Шёл навстречу, распахнув объятия. Но Люба опередила его, выпорхнула из-под руки и бросилась на шею. Поцелуй наш затянулся. Кастиль ждал-ждал, махнул рукой, повернулся и пошёл обратно. Следом свита.

В наш номер принесли протокол дня:

– чтение доклада

– обсуждение

– и т. д. и т. п.

– банкет

Я наискось размашисто написал: «Три дня не беспокоить»….

На этот раз Билли превзошёл самого себя. Доклад был полный, конкретный, с массой приложений. Всё просчитано до мелочей. Четыре космодрома, все необходимые производства, центры – управления полётами, подготовки космонавтов, научных космических исследований. Всё оснащено по последнему слову мировых технологий. Билли остался верен себе – никаких ДВС, весь транспорт на острове электрический. Источники её (электроэнергии) уже известны – солнце, воздух, вода и…. Вот тут-то и таилась изюминка. Отойдя от правил, Билли запланировал аннигиляционную электростанцию в центре Сахалина: всё-таки много допусков в стихиях, а их не должно быть, где царит точная наука. Предложил использовать в качестве топлива самый доступный материал – бытпромотходы. В приложенной пояснительной записке раскрывались принцип и сама установка, приводящая в неравновесное состояние любое вещество, стимулирующая цепную реакцию ядерного деления. В результате материя без остатка переходит в энергию. Это открытие, скажу я Вам, на грани фантастики – значение и масштабы перспектив его трудно переоценить.

На исходе третьих суток нашего с Любой марафона Костыль позвонил:

– Гладышев, ты сам-то читал, что написал?

Нет, не читал – избаловал меня Билли своей непогрешимостью.

– Что произошло, Эдуард Эдуардович?

– Ты бы ещё в газетке это напечатал.

– Для чего?

– Вот и я говорю – для чего. Ты что неучем прикидываешься, советник? У тебя почти вся глава об энергетике и приложение к ней – строжайшая государственная тайна. Ты где эту идею подсмотрел?

Я не понимал, о чём идёт речь, и на всякий случай буркнул:

– В женской бане.

– О! Достойный ответ на неумный вопрос. Когда выходные кончать думаешь?

– Завтра, думаю.

– Жду у себя….

На следующий день в кабинете Сахалинского губернатора.

Он положил передо мною изъятые из доклада страницы:

– Что это?

Но я уже был готов по теме.

– Дарю идею.

Этого Кастиль не ожидал. Он пожевал нижнюю губу, размышляя.

– Чревато.

– Другое предложение: отдайте авторство в Центр ядерных исследований, при условии, что они переедут на Сахалин, или откроют у вас филиал.

– Ты, Гладышев, чокнутый. Но, видимо, на таких и держится наука….

Костыль напросился на приём к Президенту и улетел на следующий день. Люба собралась к себе на Итуруп. Уговорил её остаться ещё на пару дней – там дела, там нам будет не до любви….

Лежим в постели в своём номере. Вдруг Люба села.

– Гладышев, хочу стать президентом компании.

– Какой компании?

– «Океан».

Наморщил лоб, всем видом выражая, что не сведущ в вопросе.

– Не притворяйся – ты знаешь, о чём речь. Поговоришь с Президентом?

– Вот что угодно только не это – ни за себя, ни за тебя начальство просить не буду.

Лицо Любаши напряглось, в глазах растаяла нежность.

– Ты меня не любишь.

– Парирую тем же.

Жена моя вздохнула и отвернулась, положила голову на колени – Алёнушка на берегу пруда. У неё лодыжки Нефертити. Я подсунул голову под её согнутые колени и начал целовать их (лодыжки). Целую и глажу, целую и глажу.

– Родная, зачем тебе эти заморочки? Давай лучше ребёночка заведём, а?

Люба раздвинула колени и сунула мне кукиш под нос.

– Вот тебе ребёночек.

Она спрыгнула с кровати и начала одеваться.

Грубо. Я обиделся. Лежал и наблюдал, как она собрала вещи и вышла. Вы представляете: ни в ресторан – горе залить, ни на почту – мамочке отписать. Села на вертолёт и улетела на Итуруп. Женщина! Представитель Президента! Мне бы её характер. Я что – хлюпик, неженка, маменькин сыночек. Мне бы сесть в самолёт да в другую сторону – к Даше, Настеньке. А я сел на каботажное судно и поплёлся следом.

Неделю Любаша моталась по архипелагу, а я в одиночестве лежал в её доме на её кровати. Когда душевное напряжение достигло критического накала сел за компьютер….

– Билли, это ты Любу накручиваешь?

– О чём ты, Создатель?

– Откуда у неё такие амбиции?

– Природой заложены.

– Снюхались?

– Я играю в пределах оговорённых правил.

– Колись, Билли, что вы затеваете?

Впервые на мониторе заминка с ответом.

– Читай.

Это был доклад на коллегию Министерства национальных программ. Предложение по развитию туристического бизнеса на Архипелаге. Это был довесок к общему плану экономического преобразования Курил. Но Кастиль спешил, и мы с Билли оставили главу на потом. Теперь она подписана, как автором, спецпредставителем Президента Гладышевой Л. А.

– Распечатай, – приказал я и стал ждать, полный мрачных мыслей.

Люба вернулась домой поздно вечером в субботу. Сказала: «Привет» и в ванну. Вслед за плеском воды послышалось её пение. Я ходил под дверью, нагоняя злости, представлял: ка-а-ак щас…

Пахнущая благовониями жена появилась в пушистом халате, на голове тюрбан из полотенца. Села перед туалетным столиком. На него я и бросил принесённый из кабинета доклад.

– Это что?

Люба подняла на меня чёрные глаза полные гранитного блеска и заявила:

– Я лечу в Москву.

Вдруг понял, что сейчас мы наделаем глупостей, наговорим гадостей и разрушим всё, что вместе строили. Промолчал, развернулся и ушёл спать. Жены со мной в эту ночь не было.

Любе нельзя лететь в Москву. Нельзя выступать с докладом в столице. Представляете: успех (а он гарантирован), пресса, и мамин вопрос:

– Кто это Гладышева Л. А., спецпредставитель Президента по национальному проекту?

Что-то надо предпринять. Ждал утра, а когда взялся за трубку, вспомнил, что надо ждать ночи – разница-то во времени о-го-го….

– Слушаю тебя, Гладышев, – на том конце.

– Моя жена собирается в Москву на коллегию министерства….

– И?

– Думаю в ваших силах отправить гору к Магомеду.

После полуминутного молчания:

– Подскажу эту мысль Президенту.

– Уж будьте добры….

Всё получилось, как задумал. Министр со своей братвой прилетел на Курилы. Сначала, конечно, в Южно-Сахалинск, а оттуда на военно-транспортном вертолёте на Архипелаг. Следом Кастиль, тоже из Москвы, прямиком от Президента. Меня увидел, подмигнул, хлопнул по плечу:

– На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы.

Всё понятно. И понятно, почему в прессе шума не было – засекретили доклад от заголовка до подписи автора. Космодромам на Сахалине быть!

Люба по турбизнесу «отстрелялась» на все шесть. Возила московских чиновников по островам, показывала фермы морских зверей, подводные плантации, детища свои (Билловы, конечно) – умные дома Курильского исполнения.

Кастиль появился вовремя: гостей надо угощать. Представьте необитаемый остров, бухта, песчаный пляж, шашлыки, столы, ломящиеся экзотическими яствами и русской водкой. Люба – единственная женщина в компании. Естественно все тосты, всё внимание ей.

Она вдруг встаёт:

– Анатолий Иванович (это министр национальных программ), посодействуйте – хочу стать президентом акционерного общества «Океан». Да-да, той самой, кому всем этим владеть.

У московского гостя челюсть отвисла.

– Браво, девочка, молодец! Двумя руками «за», – подхватился со своего места Кастиль, погрозил азартно пальцем. – Не всё вам, москвичам, купоны стричь. И до купонов тут ещё – ой-ой-ой – пахать да пахать.

Министр, запинаясь:

– Я, конечно, высоко ценю ваш вклад в развитие края. И доклад ваш замечательный, но…. Но такие документы подписывает Президент.

– А вы их ему готовите, – настаивала Люба. Она стояла с рюмкой в руке, красивая, гордая, неукротимая. Тогда впервые подумал, что она очень похожа на маму.

Министр мялся, никто из свиты не спешил ему на помощь. Он посмотрел на меня, потом на Любу – советник Президента, его представитель. Не простые же люди, не с бухты-барахты. И-эх, раз пошла такая пьянка….

Он махнул рукой:

– Согласен.

За столом зааплодировали, раздались крики «Гип-гип, ура!», звон бокалов. Кто-то крикнул: «Виват Россия!». И снова – ура! И я кричал «Ура!». Всегда готов за Россию – никогда за личности.

Потом начались забавы – танцы на песке, национальная нанайская борьба. Притащили с «Крылатого» (это Любин катер) канат, и местные во главе с могучим Костылём трижды перетянули московскую команду. Разогревшись интеллектуальным ристалищем, захотели купаться. Люба поднялась на борт, переоделась, прыгнула с него. Вышла на берег в белом купальнике – в капельках воды искрилось солнце.

– Афродита!

Пьяные мужики с ума посходили – бросились на колени молиться: «О, божественная!». Некто полз по следам, завывая: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила…». Министра нарядили Нептуном, Любу усадили рядом – царицею морской. Свора водяных фавнов рыскала по берегу и по приказу морского царя тащила в воду всех невесёлых – даже одетых.

Когда стало смеркаться, гостей покидали в вертолёт и увезли. Люди губернатора на два раза обшарили прибрежные кусты и валуны – не дай Бог, кого оставили – и тоже улетели. Экипаж «Крылатого», и мы с женой заночевали на острове.

Отдыхать ушёл раньше, оставив Любе хлопоты с выпроваживанием гостей – в конце концов, они её. В кромешной темноте каюты услышал шорох.

– Лёш, пойдём купаться голышом.

Поднялся, шагнул на ощупь и попал в её объятия. Она уже была голышом.

– На ручки хочу, – заскулила.

Поднял, выбрался на палубу, наклонился за леера:

– Купаться?

Она вцепилась в мою шею:

– Вместе, вместе…

И я прыгнул в воду с нею на руках. Потом мы занимались любовью на песке. Потом вспомнил, что на катере есть прибор ночного видения с двенадцатикратным увеличением. Подхватил Любу на руки, всполоснул в воде и унёс в каюту….

Позвонил Президент:

– Ты где?

– На Курилах.

– Л. А. Гладышева кто тебе?

– Жена.

– Думаешь, справиться с компанией?

– До сих пор справлялась.

– Хорошо, подписываю под твою ответственность. Надолго там?

– Есть работа?

– Когда её не было. Давай доотдыхивай и приступай к Камчатке. Время, как говорится, вперёд!

У меня трещина в ребре. Уж лучше бы перелом – и срастается быстрей, и болей меньше. Шмякнулся на северном склоне Ключевской Сопки. Поскользнулся, за уступ не удержался – и бочиной прямо на гольцы. Увы, законы всемирного тяготения писаны и для мастеров айкидо. Чёрт меня дёрнул туда лезть.

Чёрт вообще задумал эту поездку – перспективы полуострова видны были из окна нашей московской квартиры. Но мама с Дашей и Настюшей уехали в Крым. Там у нас дальние-предальние, но очень добрые родственники, а у них усадьба с видом на Ай-Петри. Я ещё пацаном грозился залезть на самую верхотура. Ну и полез, на другом конце Земли. И шмякнулся. И взвыл от боли.

Постучал в мобилу. За мною вертолёт. С вертолёта на самолёт. С самолёта на неотложке в ЦКБ. Вернулся быстрее, чем добирался. А был на Камчатке без малого три дня.

Изладили мне корсет. Кормят таблетками, электрофорез прописали. Но самое неприятное – уколы. Ставит их сестра, и ещё две, будто ненароком крутятся в палате. Что их задница моя прельщает?

Всё надоело – и уколы болезненные, и сестрички некрасивые. Домой стал проситься.

– А что? – лечащий врач был продвинутым. – Очень даже может быть – дома вы быстрее пойдёте на поправку. Уход, внимание, уют привычной обстановки…. Звоните, молодой человек, звоните – я не против.

Вопрос – кому звонить. Маме с Дашей в Крым? Любе на Курилы? Может дяде Сэму в Белый дом? Деду, деду надо позвонить. Отлежусь у него на даче – места хватит. Тётки там убойные, ну так на мне бронекорсет.

Бренчу.

Звонкий голос:

– Алё.

– Мне бы Алексея Георгиевича.

– А он в Крыму.

Приехали! И что теперь делать?

– А вы кто?

– Ваш племянничек в гипсо.

– Алекс, ты?

– Не похож?

– Откуда?

– Из ЦКБ.

– Анализы сдаёшь?

– Уже сдал.

– А что звонишь-то?

– Родственники нужны – забрать меня отсюда.

– Так заберём. Ты в каком корпусе, в какой палате?

Двойняшки приехали за мной на такси – совсем уже взрослые, рассудительные девицы.

– Мне бы домой, – робко попросился.

– Щас, – был ответ. – Что врач сказал? – забота и уход.

– Вы чего в Крым не укатили?

– Так, выпускные, – со вздохом.

Девицам по семнадцать лет. Девицы оканчивают лицей, готовятся стать абитуриентками, студентками. Не щипаются и не щекотятся. Ходят павами, томно поводят глазами, обо всём имеют своё суждение – повзрослели. Кормят прилично – мама научила. Да ещё поваренные книги под рукой – у каждой своя. Не жизнь – малина. Это у меня. У них выпускные.

Три-четыре дня зубрят-зубрят, на цыпочках ходят, разговаривают вполголоса – удачу спугнуть боятся. А потом – бах! – сдали. Визжат, кричат, носятся по парку в одних купальниках, которые того и гляди потеряют. С надеждой на это смотрю из гамака с книжкой под головой. Когда этот тайфун рук, ног, кос и глаз со свистом проносится в опасной близости, у меня начинает ныть больное ребро. Потом всё успокаивается, чтобы через три-четыре дня взорваться снова.

Выпускной. Сестрички примеряют одинаковые платья, вертятся у зеркала, носятся по комнатам – теперь ничто не может омрачить их безудержный задор.

– Алекс, не скучай – мы скоро. Голодом себя не мори. На девиц по телеку не заглядывайся – мы лучше.

Чмок. Чмок.

– До утра.

Приехали они раньше. Я уж поспал немного. Проснулся. Поворочался. Не спится. Всё-таки у двойняшек родителей рядом нет, я, как бы, ответственен за них – должен переживать. Перебрался в качалку на террасу, стал поджидать.

Подъехала машина, Похлопали дверцы. Отъехала машина.

Идут дорожкою по саду, шляпки свои «А-ля Айсидора» в руках несут – ленты по траве волочатся. Меня не замечают или не хотят. Обидел кто? Вечер не удался? Ох, уж эти семнадцать лет – на пустом месте проблемы!

Переоделись и на пруд – с таким видом только топятся.

Пруд – часть усадьбы, на берегу беседка. Как Чингачгук, скрываясь за деревьями, иду следом. Нет, вроде не топятся, плескаются, злословят о ком-то.

Подсматривать нехорошо, подслушивать тоже. В беседке из их халатиков устраиваю ложе и на бок сажусь поджидать – пусть купаются: тепла июньская ночь. Тепла и прозрачна от лунного света. Дорожка серебристая пробежала по воде. Трава блестит на берегу. И капли воды сверкают на голом теле.

Чёрт! Точно на голом! Одна из сестричек вошла в беседку, голову клонит, волосы скручивает и выжимает. А на теле – ну хоть бы ремок какой. Чуть слюной не поперхнулся, а она смотрит и усмехается.

– Подглядываешь?

– Слушай, ты бы устыдилась немного.

– Ага, щас, зажмусь, в кустики прыгну и закричу: «Ай-ай-ай».

– Отшлёпать тебя, бесстыдницу…

– Шлёпай.

Выпускница изящно изогнула талию, приблизив к моему лицу круглые и крепкие, как арбузики, ягодицы. Я шлёпнул, легонько-легонько, ласково, чтобы только звук был.

– А теперь погладь – больно же.

Погладил. Рука сама тянулась вопреки здравому рассудку. Да и был ли он в ту минуту здравым?

– Никушка, посмотри, кто ко мне пристаёт.

– Сама ты Никушка, – говорит вторая сестричка и входит в беседку в таком же первозданном виде.

Всё, теперь я знаю к кому как обращаться – только бы из виду их не потерять. Дело в том, что у близняшек и имена одинаковые – Доминика и Вероника. Только первую ничуть не заботит, как её окликнут: хоть Домной, хоть Никушкой. а вот вторая на Никушку обижается, признаёт только – Вероника, Вера и их производные, позволяет – Вероничка-Земляничка. Только положение моё это ничуть не облегчает: две несовершеннолетние девицы, вполне уже сформировавшиеся, без комплексов и одежды, обступили меня в садовой беседке в полнолуние.

– Тоже так хочу, – заявила Вероника, схватила мою руку и положила ладонью на…. ну, пониже спинки.

– Может вам массаж сделать?

– Было б здорово, – согласились сестрички. – Но как твоё ребро? Давай посмотрим.

Они стащили с меня штаны и рубашку, плавки и корсет.

– Да нет, в порядке ребро – вон как торчит.

Тьфу! Мне стыдно, им хоть бы хны.

Признаюсь, не боль сдала меня им в плен, а желание подурачиться. И мы дурачились. Сначала в беседке. Потом в пруду. Потом в ванной. Пили шампанское и дурачились. Потом в постели, где застал нас рассвет, и мы уснули. Проснулись и опять за прежнее – дурачиться. Об одежде вспомнили вечером, когда голод погнал нас в людные места.

Скажите, совсём Лёшка Гладышев опустился, ниже плинтуса совесть свою уронил – до несовершеннолетних родственниц добрался. Но есть оправдательные моменты, господа. Во-первых, по большому счёту мы не родственники. Во-вторых, моей инициативы совсем не было – жертва, так сказать, обстоятельств. В-третьих,… в-четвертых,… в-пятых…. Не случайная это связь, мужики. Двойняшки признались: давно влюблены в меня по уши. А я? А что я – я тоже. Ну, разве можно таких не любить – красивых, задорных, ласковых, умных, добрых…?

Они мне:

– Алекс, ты почему на Даше не женишься?

Я:

– Увы, женат.

И паспорт показываю.

– Как ты мог?

А потом:

– Алекс, а ты кого больше любишь – Любу или Дашу?

– Вас.

– Врёшь, конечно, но приятно.

Ещё позже:

– Алекс, ты за нас не томись – мы тебя любим не для женитьбы.

– Вообще-то девушки замуж должны выходить.

– Мы не хотим замуж – не один мужчина с тобой не сравнится.

– А чего вы хотите?

И они признались. Замуж выходить, значит расставаться. А они не хотят – хотят вместе поступить в Литературный институт и стать: Доминика – писателем (писательницей?), а Вероника – поэтом (поэтессой?). Показали свои работы. Не силён в эпистоляриях, чтобы сказать «здорово» – мне понравились. Тут же обещал продвинуть их на страницы периодических изданий и слово сдержал. Сестричкам эти мои затраты были как нельзя кстати – требовали при поступлении в Литературный институт списки опубликованных работ.

Подозреваю за спиной злобный шёпот: «Оплатил девкам дефлорацию». А мне плевать: говорите, думайте, что хотите – это моя жизнь и подстраивать её под чьё-то одобрение не собираюсь. Только что скажет мама, если узнает? А Даша? А Люба? Господи, как дальше жить?

В проекте по Камчатке тоже была своя изюминка. Экономической основой грандиозного проекта Национального Заповедника, занимающего весь полуостров, должен стать туризм. Сеть мотелей опутывала, прекрасные дороги сокращали. Электроавтопоезда вывозили удивлённую публику на самую, что ни на есть, дикую природу. Всё сходилось. Всё, кроме одного. Служба безопасности должна реагировать немедленно на любой сигнал ЧП. Им без вертолётов не обойтись. А это – громы небесные, токсичные выбросы, и вообще – техника уходящей эпохи.

Билли поднапрягся и выдал «на-гора» проект двигателя нового типа, на основе открытого им принципа аннигиляции – перехода материи в энергию – безотходного, бесшумного, высокоэкономичного. Причём, Билли предложил двигатель в принципе. Модификации могли быть всевозможные – от ракеты до мопеда – присобачивай и катайся.

Опять проблема – изобретение государственной важности, кому его сдать? Звоню Президенту, прошу личной встречи. Не отказывает.

Всё та же беседка. Президент глянул на заголовок, хмыкнул, пошелестел листами и отложил мой труд.

– Понятно.

– Есть один нюанс.

Беру проект в руки, нахожу нужное место, показываю. Патрон смотрит, читает, кивает.

– Так, так, так,….

Потом поднимает на меня глаза.

– Твоё?

Пожимаю плечами – а чьё же?

– Ты – гений, русский Да Винча. Только у Кастиль юридические заморочки с первым предложением, а тут новое.… Слушай, сделаем так: оформим тебе авторские права – всё честь по чести – и выкупим их во владение государству.

Пожал плечами – я не против.

– Такую сделку следует обмыть. Ты как?

Жму плечами.

– Язык проглотил? Бывает.

Патрон отсутствовал не долго. Принёс графинчик водки, рюмки, закуску – бутерброды с икрой, ветчиной, балычок севрюжный. Водка ледяная, балык во рту тает. Не успел прожевать, патрон уж вторую в руке держит.

– Никогда, Гладышев, не сидели мы с тобой вот так – по-русски, по-приятельски. И не скоро ещё присядем – дела, брат. Так что не таись, есть что за душой – выкладывай. По возрасту я тебе в отцы гожусь – пойму, и глупости не посоветую.

Потащила вторая рюмка мою душу наружу. Всё рассказал, во всём признался. Что имею связь с четырьмя женщинами, каждую люблю и боюсь потерять – и как всех сохранить возле себя ума не приложу. Президент слушал внимательно, не насмехался, не завидовал, только кивал – понимаю, мол, понимаю. Я умолк.

Патрон налил по третьей, прищурился, посмотрел рюмку на солнечный свет, повертел в пальцах.

– Признаться, в любовь эту самую шибко-то не верю – так, страстишки меж людей. Сбежались, разбежались…. Это, Алексей, порядочность твоя природная говорит – и верно: отдалась тебе женщина, будь добр взвалить на плечи свои ответственность за судьбу её, и не важно, женаты вы иль случайно встретились. Вот так понимаю долг мужика перед природой и обществом. Женщина за потомство ответственна и, надо сказать, неплохо справляется. А мы, брат, с тобой – за женщину, которую покорили, приручили, полюбили. А в твоём случае что посоветовать? Если ты действительно любишь своих дам, не обделяй их правами на себя. С одной оформлен законный брак – хорошо. Обвенчайся с другой – возьми грех на душу. А с молоденькими заключи брачный контракт – это в моде сейчас. Послушайся моего совета, и душа успокоится, и женщины твои будут счастливы….

Россия выкупила у меня права на изобретения в государственное пользование.

– Билли, поздравь меня, я – миллиардер.

– Поздравляю. Ты счастлив?

– Не больше, чем вчера. Как там, у Любочки дела?

– Хреноваты.

– С китами?

– С ними.

– И нет никаких идей?

– Увы.

– Что с Костылём?

– Оставил губернаторство, теперь он президент Российской Космической Корпорации, повсеместно внедряет «оптимизаторы».

– Билли, поподробнее об этой штучке.

– Надеюсь, принцип действия и схема сборки тебе безынтересны?

– Правильно надеешься.

– Тогда, как пользователю – браслет на руке. Следит за общим состоянием организма, подаёт команды – когда есть, когда спать, когда трудиться. Иные работают по двадцать часов в сутки и никаких негативных последствий для здоровья – у каждого свои возможности. Кастиль по его хронометру зарплату начисляет – удобно: контроль объективный.

– Твоя машинка?

– В авторах ты. Спроворить?

– Обойдусь. Ты же знаешь, я натура увлекающаяся, но не трудоголик, скорее – наоборот.

Патрон позвонил.

– Я вот подумал: вы мне Землю не спалите в своих аннигиляционных примусах?

– Исключено. В конце текста есть приложение – приведены цифры независимых исследований наших и американских учёных. Там посчитано, сколько лучевой солнечной энергии обретает на Земле массу, и сколько планета наша распыляет в мировой космос электромагнитных волн, чтобы избавиться от лишнего веса. Вот это, бездарно утрачиваемое, и будет нам служить.

– Ладно. Приемлю….

Как советовал Президент, так я и поступил. Подыскал в Подмосковье красивую церквушку, исповедался попу – не стал обманывать. Но прежде поинтересовался – каков доход прихода за год? – и пожертвовал на украшение храма вдвое больше. Батюшка согласился нас обвенчать.

Даша была в белом платье – мама настояла – с фатой и венцом из белых кораллов. Они у Любы выращиваются на подводных плантациях. Для мамы выслала в мой последний визит.

Батюшка читал-читал благословение, а потом как рявкнет:

– Истинная любовь да не будет греховной! Аминь!

Мы вздрогнули – каждый своим мыслям. Даша – о рождении дочери до брака. Я – о многожёнстве.

Настюшу окрестили в той же церкви.

Никушки пришли в восторг от брачного контракта – его Билли подготовил. Но как не изощрялся мой виртуальный друг, без поправок не обошлось. В графу «Обязанности сторон» сестрички настояли внести пункт:

– исполнять сексуальные фантазии мужа….

А они у меня есть, фантазии-то? Всё от них, греховодниц….

Ликовали пункту «… полное материальное обеспечение…».

– Это правильно: мужчина должен заботиться о пропитании женщин…

– И одеждах…

– И побрякушках….

– И парфюме….

– И жилье….

– И авто….

………….

Купил им квартиру в Москве, поближе к ЛитВУЗу, в который они таки поступили. Авто подарил по их выбору – в нашей семье личный транспорт не был в моде….

После этого душа моя действительно успокоилась. Но, как показало грядущее, ненадолго.