Cергей Костырко
«Книжное обозрение»
«Всяк дар в строку»
Из июньских новостей: «За два часа до окончания крупнейшего в Америке книжного форума («Бук Экспо Америка – 2012) здесь состоялась презентация оренбургского пуховязального промысла. Повод к такому показ – выход пятой но счету книги, посвященной оренбургскому пуховому платку…» Пять книг, а надо бы шесть: Анатолий Санжаровский рассказал об этом чуде так, что аж досадно стало – эх, не вяжу. Только вот его «Оренбургский платок» до Америки не доехал: половина и без того скромного тиража подарена была детским домам и библиотекам Оренбуржья. А ведь это повесть всей жизни. Во-первых, потому что писалась она, но словечку прирастая, больше 35 лет – с 1974-го но 2011-й. Во-вторых, потому что книга эта – целая жизнь мастерицы из села Жёлтое Анны Фёдоровны Блиновой, рассказанная ею самой. Ну – почти: «Я даже не могу теперь представить, что бы у меня, у залётного воробья, и подучилось, вяжи я свой «Платочек» от третьего лица. А сочинять от имени Анны Фёдоровны. было очень интересно».
На «Страницах биографии» «Дорога к платку» автор рассказывает, как всё начиналось: «Я ездил-ходил из села в село. Я просто смотрел, как вяжут пуховницы, и не приставал с разговором о житье-бытье. Он сам неволей выскочит. Мне важней было… Откровенно говоря, я толком не знал, что именно мне нужно было. Но я ясно знал одно: мне не нужно то, что уже было. Была гора очерков. Всё в тех очерках ах да ах, сиропных умилений воз, а душе улыбнуться нечему. Мне хотелось поймать дух радости, что лилась из-под спиц». А его героиня, уже в самой повести, – поддакивает: «Ну, вот представьте, как писатель мудрёно подбирается к своей книжке, Так и платошница часом подступается к узору. Боже упаси, и узкой мысли не держала уравнять книжку с платком. Вовсе нет. А всё ж что-то такое сродственное, неминучее да и водится, ежели говорить про самое про начало. Из ничего не сладишь чего».
А того «чего», из которого повесть слажена, – в избытке. Тут, кроме ремесла, и любовь, и замужество – «за кого и думать не думала», и учёба, и работа – «За свою жизнь навязала я платков до Луны. Посверх трёх тыщ. С кульманский вагон, поди, будет». И война. И долгое, не судьбой навязанное, а сердцем выбранное вдовство: «Мужа, пускай и награждённого могилой, любя не покидают…»
А каждая главка, из русской пословицы растущая, – на вкус ягодка, на слух – музыка. «Доброму роду нет переводу» – утвердил в послесловии Валентин Курбатов. И добавил о стиле: «…старые женщины ещё и говорили тем прекрасным языком, который бережётся по русским селам (…) Чаще писатель, будто остерегаясь этой яркой, внешне не правильной, но крепкой и ладно подогнанной, как крестьянская одежда, речи, переводит её в привычное русло литературного языка, уходя к несобственно-прямой речи, где можно при гасить слишком пёстрые краски, так напоминающие старые деревенские лоскутные одеяла». Нет-нет, здесь эта пестрядь лоскутная – сплошь! Уютная и тёплая, красивая и ладная, грубовато-озорная… Совсем как героиня: «…дурёка тот поп, что крестил, да забыл утопить».
Мастерством всю свою трудную жизнь прожила, без работы едва не обезножела, да платок спас, – и всё остановиться не может: «Отгоревала я вся. Отошедший уже человек… А платки-то всё поманеньку наковыриваю. Не могу оторваться от этой сахарной погибели». И смену себе вырастила. Оно и понятно! Оренбургский платок – он и есть оренбургский платок. И сравнивать не с чем. Хоть в обручальное колечко продевать, хоть мигрень с ревматизмом врачевать, хоть беспокойное дитя заворачивать – всё хорош. Даже, пишут, переломы быстрее срастаются, спасибо ланолину, содержащемуся в пухе местных коз. А ещё он сносу не знает и живёт долго. Он вообще – живой. «– Бабушка, а сколько живёт платок? – тихо спрашивает Надя. – Да ему, как и нашему роду, нет переводу. С годами разнашивается… Снежок, дождик ли – ещё больше пушится, растёт. Дожди ему, что хлеб человеку. А дожди не обходят нас, Надюшка…'
Ольга ВОРОНИНА(Газета «Книжное обозрение» № 18 от 3-16 сентября 2012 года. Страница 7. Рубрика «Русская проза. Рецензии».)
Дорога к платку
Я, Санжаровский Анатолий Никифорович, русский, прозаик, член Союза писателей Москвы, родился в семье ссыльных переселенцев в субботу 10 сентября 1938 года в заполярном селе Ковда Кандалакшского района Мурманской области.
Мои родители, неграмотные воронежские крестьяне, за отказ вступить в колхоз были незаконно репрессированы в 1934 году и высланы на спецпоселение за Полярный круг. Для работы на лесозаводе. Тогда же, заодно с ними, за четыре года до рождения, был репрессирован и я. Через 62 года, в 1996 году, реабилитирован вместе с уже покойными родителями. В настоящее время являюсь членом Московской Ассоциации жертв незаконных репрессий.
Отмотали наши северный срок – ан подают на блюдечке с каёмочкой южный.
И наша семья выкатилась в Западную Грузию. В Махарадзевский (сейчас Озургетский) район.
Родители корчевали леса на косогорах в местечке Насакирали, разводили чай.
Я закончил насакиральскую восьмилетнюю школу, затем в городке Махарадзе – среднюю.
И всё свободное от школы время я работал рядом с мамой на чаю. Копал междурядья, формовал чайные ряды, собирал чай.
Естественно, о детях, работающих на чаю, была и моя первая газетная зметка.
Вот эта.
В газете заметка разлилась на полных двенадцать строк. Кто бы мог подумать, что, начав с этих двенадцати строк, я добегу до двенадцати томов первого Собрания своих сочинений, изданных в Москве?
Я заочно закончил факультет журналистики Ростовского университета в 1966 году.
В газетах и журналах проработал долгие годы. Из них три года был редактором в центральном аппарате Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС). Первый рассказ «Песня солнечных спиц» был опубликован в газете «Известия» (Москва) первого января 1978 года. Печатал я прозу в «Литературной газете», в журналах, в частности: «Наш современник», «Молодая гвардия», «Подвиг», «Огонёк», «Подъём», «Воин России», «Крестьянка», «Смена», «Студенческий меридиан», «Пионер», «Крокодил».
А первая повесть…
Начиналось всё так.
Много-много лет назад мой «Оренбургский платок» стоял уже в очередном номере журнала «Октябрь». Прочитал я вёрстку и затосковал. Разве у меня выплеснулось именно то, что я хотел?
Я забрал «Платок» из журнала.
И уехал болтаться по оренбургским весям.
Я ездил-ходил из села в село. Я просто смотрел, как вяжут пуховницы, и не приставал с разговором о житье-бытье. Он сам неволей выскочит. Мне важней было… Откровенно говоря, я толком не знал, что именно мне нужно было. Я ясно знал лишь одно: мне не нужно то, что уже было. Была гора очерков. Всё в тех очерках ах да ах, сиропных умилений воз, а душе улыбнуться нечему. Мне хотелось поймать дух радости, что лилась из-под спиц.
Хороший подарок поднёс-таки мне Божечко в Жёлтом – встречу с Анной Фёдоровной Блиновой. Старенькая. Одна в хатке. Как ни люби спицы, но они большие молчуны. Послушать тебя послушают, не откажут. Да в ответ единого словечка не подадут. Лишь поблёскивают себе белыми улыбками и помалкивают.
А тут целый приблудный писарчук наявился!
Мы проговорили день и почти всю ночь. До пяти утра. Я влюбился в свою миленькую Анну Фёдоровну, и после свидания с нею многое во мне стало на свои места.
В частности, я утвердился во мнении, что не нужно бояться писать не только рассказы, но и повести, и романы от имени своих героев. Я даже не могу теперь представить, что бы у меня, у залётного воробья, и получилось, вяжи я свой «Платочек» от третьего лица. А сочинять от имени Анны Фёдоровны мне было очень интересно. Мы как бы несколько поменялись ролями. Она рассказывала-диктовала мне свою историю, а я лишь слушал и прилежно записывал гтовенькое. И когда она запиналась, замолкала, я в нетерпении торопил её:
– А дальше? Дальше что?
Я считаю, что рассказ от имени героя убедительней, выигрышней, и такому рассказу у меня всегда больше веры.
Об этом своём «открытии» я даже разбежался написать статью в «Литературную газету» под лозунговым названием «Дайте слово Герою!» За статью я, правда, не сел. И слава Богу. Ну чего навяливать кому-то свою волю?
Под конец встречи Анна Фёдоровна хитровато подпихнула мне листок с афоризмом Александра Духновича:
«Безбрачество есть широкая пустыня, в которой заточенный человек блукается, всегда иская что-то, да и того не находит, за чем пряжет».
Я прочитал и спросил, что это за намёк.
– А что тут намекать? Я всё думала, всё убивалась, пока мы говорили… Вам за тридцать, а вы всё один да один. Ну куда это годится? Не будете вы больше один. Без невесты вы от нас не уедете. Тут вот соседка… Хор-роша! Фёдорова… Оля…
Уехал я из Оренбуржья всё-таки без Оли, но не без Гали.
Всякое похвальное усердие чревато… Нежданно доусердствовался я на платочном фронте до личного счастья. В скитаниях по милой оренбургской сторонушке познакомился я со своей будущей женой.
Прожили уже сорок лет.
Лёгкое у Анны у Фёдоровны слово…
Мой заново перепаханный «Оренбургский платок» передали в журнале «Наш современник» на рецензию критику Ольге Александровне Авдеевой.
Как-то недели через две шатнулся я в Кусково поразмяться на велосипеде и позвонил ей из телефонной будки.
Спросил, как повесть.
– Прекрасный язык… Прекрасный характер… Ваша Анна Фёдоровна просто как живая! – в радости сказала Ольга Александровна.
– А мы с трупами не работаем! – весело ответил я.
– У вас получился превосходный собирательный образ оренбургской вязальщицы.
– Именно к этому я и стремился.
«Платок» с колёс пошёл в ближайший номер «Нашего современника».
Свою первую повесть «Оренбургский платок» я отправил на суд классику русской литературы Виктору Петровичу Астафьеву.
Вскоре вернулась моя рукопись. Я побоялся сразу вскрывать бандероль и на неделю запер в стол под ключ.
Дорогой Анатолий Никифорович!
Повесть хорошая. Прочитал я её с большим удовольствием, многое было для меня ново и внове. Дай Вам Бог и далее удачи, здоровья и радости в работе, а Вашим близким всякого добра.
В. Астафьев
27 августа 1979 г.
г. Вологда
Этот отзыв классика русской литературы, написанный на тетрадочном листке в клеточку, решил мою судьбу.
Я бросил газетно-журнальную беготню.
Стал писать только прозу.
Впервые повесть «Оренбургский платок», как я сказал, была опубликована в журнале «Наш современник». Затем по ней была сделана радиопостановка, которая на протяжении одиннадцати лет часто шла по первой прогамме Всесоюзного радио и всегда вызывала массу восторженных откликов слушателей. Насколько мне известно, повесть прозвучала по Всесоюзному радио 21 раз. В 1979 году была признана одной из лучших литературных передач года.
Повесть «Оренбургский платок» я посвятил Виктору Астафьеву, предварительно получив на то его письменное согласие.
В 1985 году московское издательство «Молодая гвардия» выпустило первый мой сборник повестей «От чистого сердца» (тираж 100000 экземпляров).). Предисловие к книге написал известный критик Валентин Курбатов, ныне член Совета по культуре при Президенте Российской Федерации.
В книгу вошла и повесть «Оренбургский платок».
«Оренбургский платок» – моя радость и боль. Первый вариант я написал быстро. Да вот потом… Вот уже почти сорок лет не могу я отойти от этой вещи. Первоначальный вариант «Платка» увеличился в восемь раз. Ведь, пожалуй, не было такого дня, чтоб не вписал я в повесть что-то новое. По слову, по предложению, по абзацу, по главке… И так постоянно долгие годы. Последнюю запись я внёс в книгу в марте 2015 года. А начиналась работа в далёкие семидесятые прошлого века…
Трупно писать о талантливых пуховницах грешно.
«Принято считать, что первой зарубежной выставкой, на которой были представлены оренбургские пуховые платки, явилась Лондонская выставка 1851 года. Это событие получило название Великой выставки промышленных работ всех народов. Она проходила с 1 мая по 15 октября 1851 года в лондонском Гайд-парке. Выставка оказалась необычайно популярной: ее посетило около шести миллионов человек! Это около трети населения Британии того времени. Более того, такой ажиотаж привел к тому, что впоследствии проведение подобных мероприятий стало регулярным и получило название Всемирных выставок (ЭКСПО). Проводятся они до сих пор…
В официальном каталоге выставки 1851 года были обнаружены три (!) платка из Оренбургской губернии. Это представляет интерес в связи с тем, что в российских источниках обычно указывают только на два экспоната. Итак, ими и их авторами, согласно каталогу выставки, были:
№ 198. Казачки из Оренбургской губернии (производители). Спряденный козий пух и шаль из козьего пуха.
№ 282. Жена казака из Оренбургской губернии (производитель). Шаль из белого козьего пуха.
№ 358. Прасковья, Ольга, Мария, Аполлинария и Александра Бондаревские из Оренбургской губернии. Шаль, изготовленная из козьего пуха, и подаренная указанными персонами ее императорскому величеству, императрице России, которая любезно прислала данный платок на выставку.
Автор одного из безымянных платков – Марья Зорина из станицы Верхнеозерной, о которой написала в своей книге известный оренбургский искусствовед Ирина Бушухина. Авторов другого безымянного экспоната установить не удалось…
Как видим, европейская публика впервые познакомилась с оренбургскими платками в 1851 году на первой Всемирной выставке в Лондоне. Уже тогда платки обратили на себя внимание и были удостоены специальных наград. В 1862 году на второй Всемирной выставке в Лондоне и 1897 году в Чикаго оренбургские платки были отмечены медалями. В 1958 году в Брюсселе платки оренбургских мастериц получили Большую серебряную медаль. Оренбургские пуховые платки экспонировались на Всемирных выставках в Канаде (1967) и Японии (1968), на международных ярмарках в Алжире (1969), Сирии (1975), Греции (1976), Франции (1977), Англии (1979), Австрии (1980), Испании (1981), Индии (1982), Германии (1985) и т. д. Выставки пуховых платков, подготовленные Оренбургским музеем изобразительных искусств, видели во Владимире, Вологде, Подмосковье, Астане, Берлине, Цюрихе, Стокгольме, Риме…»
Из книги Ирины Бушухиной:
«Самый большой платок на 1000 петель размером 3,5 на 3,5 метра в начале 30-х годов ХХ века связал Ермолай Федоров – дядя известной оренбургской пуховницы Ольги Федоровой. Жил он в селе Желтом и был регентом в церкви – руководил женским хором и сам прекрасно пел. Женщины, глядя на то, как он вяжет, удивлялись, что спицы при этом у него практически не двигаются – такие маленькие петельки делал мастер…»
«Однажды спицы спасли жизнь известному в Желтом вязальщику платков Леонтию Максимову. Он не только сам вязал платки, но и поставлял продукцию желтинских мастериц купцам для продажи. В 30-е годы его за такую деятельность отправили в ссылку. Сохранилась легенда, что Леонтий Максимов связал платок столь необычайной красоты, что Сталин приказал его освободить, удивившись таланту мастера и невесомости ажурного пухового полотна, хранящего тепло. Леонтий вернулся в село и продолжал вязать…»
«Женщины обычно вязали платки уже поздно вечером. Чтобы не уснуть, у мастериц в Желтом есть свои секреты. Сон отогнать помогала погремушка. А делали ее из сухой трахеи гуся, насыпали внутрь пшено или горох, соединяли в кольцо, а на кольцо наматывалась пуховая пряжа. Мастерица вяжет, нитка тянется и заставляет греметь горошины…»
Не первый век льётся по планете слава об оренбургских чудесницах. Вот что писала самая крупная американская газета «Нью-Йорк Таймс» ещё в декабре 1897 года:
«Среди тех хороших вещей, что подопечные Санта Клауса, наши мамы, сестры и жены, уже начали готовить к рождественским праздникам, нет ничего более замечательного, чем талантливая работа российских крестьянок.
Есть один маленький уголок, где разместились работы крестьянок из России, в том центре отличных подарков и женской работы, на Женской Выставке, как раз на углу Пятой авеню и Тридцатой улицы… Российский уголок выставки представляет собой независимое хозяйство, управляемое маленькой русской девочкой, старающейся представить работы своих соотечественников в Америке. Имя этой юной леди – мисс Вера Полякова, но о ней чаще говорят как о “маленькой русской девочке” за ее мягкость и нежный голос…
…Почти посреди России есть один городок пуховязальщиц, подъезжая к которому можно услышать шум веретен… Пуховязальщицы живут в Оренбургской провинции, по имени которой и называют платки. Они сделаны из тончайшего пуха коз, выбранного из шерсти. Далее прядется тонкая пряжа, и платок вяжется двумя обычными вязальными спицами. Четыре месяца требуется женщине, чтобы связать 4-ярдовую паутинку. Она настолько мягка и тонка, что сразу три таких паутинки можно пропустить через обручальное кольцо. А чтобы связать палантин длиной 10–12 ярдов и шириной в пол-ярда, нужно работать всю зиму… Эти изделия очень прочны и их можно носить веками.»
(Из статьи «The Russian Lacemakers» газеты «The New York Times» от 12 декабря 1897 года.)
В наши дни многие артистки из Штатов уезжают с гастролей по России с тёплыми сувенирами. Так, Мадонне на концерте преподнесли легендарный оренбургский платок ручной работы, белого цвета, с вышитыми цветами.
Голливудской актрисе Шон Янг, запомнившейся по роли Айседоры Дункан в сериале «Есенин», посчастливилось получить легендарное изделие от артистической четы Безруковых.
«Чтобы Шон Янг не простудилась, Безруковы подарили ей оренбургский пуховый платок… Шон Янг пошутила, что, видимо, от такого же платка и погибла Айседора Дункан. Но Безруковы ее успокоили и удивили тем, что этот объемный платок проходит сквозь обручальное кольцо», – писал “Московский комсомолец”.
А Лара Флинн Бойл увезла на свою Родину оренбургское пуховое… пальто! Такой подарок сделала актрисе дизайнер Алиса Толкачева, пишет женский журнал «Клео.ру» и добавляет: «Очевидцы говорили, что Лара, во время фестиваля напоминавшая своей неприступной холодностью Снежную королеву, совершенно растаяла, примерив подарок, мгновенно стала улыбчивой и доброй.»
Оренбургский платок – отличный подарок.
К певице Людмиле Зыкиной, исполнительнице песни «Оренбургский пуховый платок», оренбуржцы относятся с особой теплотой. Во время концерта в Оренбурге ей преподнесли платок ручной работы. Связала его пуховница Кусжанова.
Перед концертом в Оренбурге, как писала газета «Твой день», популярная певица Валерия вместе со своим супругом Иосифом Пригожиным купила в фабричном магазине четыре белых палантина для подарков своим французским друзьям: «Буквально на днях я лечу во Францию для записи нового англоязычного альбома, – сказала Валерия. – Думаю, знаменитые платки придутся по вкусу моим заграничным друзьям. Я давно полюбила творение оренбургских пуховязальщиц и могу смело сказать, что их работы могут конкурировать даже с самыми именитыми марками одежды.»
Последний свой юбилей знаменитая Анни Жирардо отмечала в России. Естественно, кинозвезда не осталась без подарка. Как писала «Российская газета», актриса Наталья Селезнева подарила Жирардо оренбургский пуховый платок: «Русские актеры тесно связаны с Францией. Русские влюблены во французскую культуру. И нет такого русского актера, который бы не сыграл Мольера… Вам тепло в России. Вас согревают русские сердца…»
Извечно прекрасен труд оренбургских мастериц.
13 октября 2013 года в Оренбурге на празднике платка собрались в зале филармонии 669 пуховязальщиц от 6 до 80 лет, чтобы зарегистрировать новый рекорд – самое массовое пуховязание на спицах.
В течение пяти минут все участники непрерывно должны были вязать, ни на что не отвлекаясь.
Пять минут – и рекорд был готов! Он вошёл в книгу рекордов Гиннесса.
«Сохранение многовековых традиций народного искусства – не просто наш долг перед предками. Это абсолютно необходимое условие нормального духовного развития общества».
Мне дорога двадцать седьмая книжка в серии «Библиотека «Огонёк» за 1990 год. Та книжка – мои переводы с украинского сатирика Василя Чечвянского, к которому в далёкие тридцатые дважды приезжали Ильф и Петров с предложением переводить их на украинский. Чечвянский ничего не успел сделать: вскоре он был расстрелян как враг народа.
Сперва я перевёл непроходного Чечвянского для себя. А отпустя четверть века всё-таки издал свои переводы в «Библиотеке «Огонька». Репрессированный сам на протяжении 62 лет, я выхватил из небытия репрессированного и лишь посмертно реабилитированного Василя Михайловича Чечвянского, этого украинского Зощенко, и первым подал его русскому читателю. Уцелевший русский репрессированный вынес из забвения расстрелянного репрессированного украинца.
В разное время о моей прозе добро отзывались Виктор Астафьев, Егор Исаев, Василий Белов, Борис Можаев, Сергей Чупринин, Валентин Курбатов, доктор филологических наук Александр Фёдоров…
В частности, Егор Исаев ещё в 1983 году написал такое предисловие к моей повести «Жених и невеста»:
На протяжении четырёх лет в каждом номере журнала «Юный натуралист» я вёл рубрику «Азбука народной мудрости». В этой рубрике был опубликован почти целиком сборник народных изречений об окружающем нас мире «Русская краса» (первоначальное название «Природы краса»). Над этой книгой я работал 47 лет. Книжка «Красное коромысло через реку повисло» выдержала уже три издания. Общий тираж её составил около полутора миллионов экземпляров.
В восьмом номере московского журнала «Подвиг» за 2010 год была опубликована моя грузинская поэма «Кавказушка» (первоначальное название «Генацвалечка»). С нею я стал лауреатом Всероссийской литературно-художественной премии «Золотой венец Победы» за 2011 год. (Москва).
Удостоен диплома Международного литературного конкурса «Белая скрижаль – 2011».
О моём однотомнике «Избранное» (Москва, 2010), куда был включен и «Оренбургский платок», о достоинствах моей прозы писала и «Литературная газета» на полосе «ЧИТАБЕЛЬНО! ЛГ» («Литгазета», №№ 11–12 от 30 марта – 5 апреля 2011, страница 7). Речь о рецензии «Любовь превыше всего». Как информировала «Литературка» на первой странице 26 апреля 2011 года, «гриф «Читабельно!» ставился только на книги, противостоящие рыночной стихии, защищающие честь и достоинство русской и мировой литературы».
Вот эта рецензия.
С однотомником «Избранное» я был номинирован на Бунинскую премию 2011 года.
Первое отдельное издание повести «Оренбургский платок» вышло в московском издательстве «Художественная литература» в 2012 году. Половину тиража этой книги я безвозмездно передал в благотворительных целях библиотекам детских домов, школ, техникумов и вузов Оренбуржья.
Повести: «Оренбургский платок», «Жених и невеста», «В Батум, к отцу» и роман «Сибирская роза» ЛитРес в 2008 году разместил в интернете в разделе «Классическая проза».
Я автор двух трилогий: «Мёртвым друзья не нужны» (о раскулаченной крестьянской семье) и «Высокие дни» (о первых трудных шагах России к новой демократической жизни); дилогии «Подкарпатская Русь», романов и повестей: «Сибирская роза», «Репрессированный ещё до зачатия, или Стакан распятой земли», «В Батум, к отцу», «Колокола весны, или Герой из книги рекордов Гиннесса» и других, многих рассказов и публикаций (около тысячи).
Пятитомная трилогия «Высокие дни» – одно из самых крупных художественных произведений в России. В трилогии 2584 страницы.
Первое Собрание своих сочинений я выпустил в двенадцати томах. Сейчас выпускаю второе Собрание уже в шестнадцати томах. Один том целиком отведён моим переводам с украинского, белорусского, польского, немецкого.
Теперь и мои собственные сочинения, переведённые на иностранные языки, выходят за рубежом.
Моя жизненная позиция. Ты не люби Россию оптом. Ты люби сына своего, люби дочь свою, люби жену свою, люби родителей своих и делай всё, чтобы жилось им счастливо. В этом и будет высшее проявление твоей любви к России.
Анатолий СанжаровскийМосква
