3
Чтобы сделать первый шаг куда-то,
нужна женщина и стены с цветными обоями,
и пол с тёплыми плиточками.
Квартира вбирает в себя:
голоса птиц и людей,
а также тени всякого света.
Ночью в квартире светится окно,
мигает огонёк телевизора,
высоко дышит женская грудь.
4
Потом мы возвращаемся,
всегда поздно, иногда
изрядно во хмелю и окончательно поздно.
Тогда квартира сдавливает нас,
делает квадратными
или яйцевидными.
Если не успеваем открыть форточку,
мы выламываем окно
и дышим морозным воздухом.
5
Чтобы услышать из кухни
анекдот или запах лука,
нужно войти с улицы
с охапкой сирени,
пустой головой
и раскрытой грудью.
Жизнь улицы часто разбивает
лицо и руки себе
о дребезжащие стёкла квартиры.
6
Запах поджаренных подсолнухов
напоминает о земле и солнце,
о полевом разнотравье.
Однако мы запираем двери,
выключаем электрические приборы
и газовую плиту на ночь.
Оставляем только свет в прихожей,
для какого заблудившего странника?
для кого, опоздавшего к ужину?
7
Это не дождь
из стихов Верлена,
это влажные глаза женщины.
Одна в квартире;
пыль и мухи поедают стены,
безмолвие искривляет пространство.
Мужчина не вернётся,
он оставил пальто
и горький запах табака.
8
Это комья сырой земли
приносят птицы в клювах,
чтобы укреплять гнёзда.
Скоро появятся птенцы
и будут метаться под окном
и о чём-то своём визжать.
Мир – это тоже квартира
с бесконечно открытым окном
с обеих сторон.
9
По крыше стучит дождь,
ветви липы просятся в окно,
если оно не выше четвёртого этажа.
Если вы молоды,
часто звенит телефон
и скрипят двери,
петли которых надобно смазать
подсолнечным маслом,
купленным на местном рынке.
10
Квартира нам нужна для того,
чтобы однажды оттолкнуться
и сделать первый шаг куда-то.
Потом мы возвращаемся,
чтобы услышать из кухни
запах поджаренных подсолнухов.
Это не дождь.
Это комья сырой земли
по крыше.
13 июня 2014 г.
***
Яблонь тихие свечи,
свет под божеской стражей…
Мы одни. Вечер. Вечность.
Остальное не важно.
14 июня 2014 г.
3. Из книги «Обочина»
2014-2017 гг.
***
Мешает молчанье за дверью войти,
чужие ботинки, развалище хлама,
холодное в узкую щёлку «прости».
Мне выйти мешает оконная рама,
на раме цветущие вдруг криптогамы
и липа, прилипшая к раме. Расти.
26 июня 2014 г.
***
Не в зуб и не на хрен
жизнь катит сегодня, и вот
зашибленный ангел
немых на майданы зовёт.
История – сука
и хочет взаправдашних жертв.
Рождается мукой
рассвет, в селитре и желт.
Под свастикой солнца
могилами зреет земля.
Фальшиво поётся,
фальшиво живётся, друзья.
Август 2014 г.
***
Пока из нас не выросли грибы,
и не закрыла их хозяйка в банки,
возьми кредит в каком еврейском банке,
уйдём по океану, может быть,
на землю сказочного детства. Там
спит на экваторе гиппопотам,
над головой смеётся солнце Ра,
пьёт газировку из оазиса жираф.
Давно убиты, мы живём в посёлке.
И вовсе не хреново, есть уют.
В соседях всё берёзы, белки, ёлки.
Ну те, что не стреляют и не пьют.
Август 2014 г.
***
Сегодня ты сидишь в восьмом ряду,
кричишь ремарку Гамлета из зала,
игра невыносима, как в финале
глухие звуки в Чеховском саду.
Сегодня ты играла бы не так
и не на сцене, где мешает рампа.
Овальное лицо в овальной рамке,
достойная эпохи чистота.
Всё русское и вкривь и на авось,
всё празднества, где надобны сюжеты,
посредь зимы кощунственное лето,
в тупом угаре в рельс забитый гвоздь.
23 авг. 2014 г.
***
В гостях у старой ведьмы. За вином
за словом слово красится беседа.
Зайдёт на огонёк Елизавета,
ея сестра. В три голоса поём.
Завечереет. Свечи разожжём.
Ночной туссон под видеокассету.
Размазан гением на полный том
сюжет в строку. Из Ветхого завета.
29 ноября 2014 г.
***
Здесь не бегают звонко трамваи,
здесь колышется рыжая рожь,
выйдешь в степь и сколь хочешь поёшь,
выйдешь в сад и сберёшь урожаи.
В поле, где кобыла гнедая,
у пруда, где серебряный ёрш,
хорошо, что ты не читаешь,
не рисуешь и чашки не бьёшь.
А размажет ландшафт непогода,
мы в камине полено зажжём.
И бледнеет Сапфо в переводах,
Вера Павлова – на родном.
5 декабря 2014 г.
***
На улицах, скукоженных в пакеты,
с отходами домов и резким лаем
авто, трамваев, с омерзеньем утра
с опухшим солнцем после пьяной ночи,
с ленивой перестрелкою морозца
с упрятанным под бронь дрожаньем тел, –
встречаешь иногда немых прохожих,
сроднившихся тенями с тенью стен,
с глазами, выжженными до затылка,
толкаемыми ветром в спину,
держащими в руках авоську
с завёрнутым в газету тормозком,
на коем писано убористым петитом,
что жертвы все оправданы и святы.
И рядом две с убитыми колонки,
с «их» стороны колонка более.
17 декабря 2014 г.
***
Давно ли знали осень вот такою,
знобит листы, колотит чернозём,
в падучей пену кружит водоём,
и дождь рыдает строчка за строкою.
Дню оборванцу нечего терять,
уже растратил яркость и длинноты,
и дрозд собрал, ушёл, грибные ноты,
оставив нам простуженную ля.
И стеклодувы выдували зря
из жёлтого песка тепло и море.
Прикушена прищепкой на заборе
последняя декада ноября.
22-23 декабря 2014 г.
***
Дневной луны тоскливый, праздный свет,
на остановке грязных птиц ватага,
стучит трамвай, по-зверски семьсят лет
вбивает в землю век страны и мой,
и осень пахнет под вечер весной.
Мир палкой щупая под каменной стеной,
идёт слепой, прислушиваясь к шагу.
27 декабря 2014 г.
Дислокация
N стала сукой, перешла в ислам,
там нефть и золото и по утрам
минет, хотя ей всё едино:
Биг-Бем ли, минарет,
но, в общем, скука…
Мой резидент, с перестановкой мест
в связи как в мировой системе,
и в нашей перманентной так, –
один внимание влекущий факт –
есть балаган. Прокатанная схема.
Хотя иные варианты есть.
Итак, бедлам. Но с нашей режиссурой,
иначе снова станет властью хам.
Здесь надо типа биотуалета – срам
дабы прикрыть, всегдашние посулы,
коктейли Молотова, патриоты, биты,
костры, тюльпаны, сладкие Лолиты,
анархо-революционный рост;
и хаос в полисе, и в головах хаос.
Больших, влиятельных от некоторых лиц
пошли, идут заманчивые ссуды,
бюджет пополнился на 30 единиц,
нам заказали тексты от Иуды.
Жратва и зрелища, и шабаш, игры слов,
шагов реальных и конкретных кроме.
Словарь: «Смещение костей при переломах».
И от меня: «Смещение умов».
28 декабря 2014 г.
***
Говорить никому не закажешь,
говори днём и ночью и даже
там, где голос не слышен уже
даже Господу, чуть с придыханьем,
нажимая на мягкое «жэ»,
в электричке, бегущей туда ж,
где не тесно от наших пропаж
и созвездия вместо рекламы.
Мне не больно, уютно, притом
я сдружился с лохматым котом,
мел сдирать, малевать пентаграммы
мы гуляем на пятый этаж.
Если даже и выбиты рамы,
дом стоит, прилетай, не промажь.
29 декабря 2014 г.
Верлен незащищённый
Свернуться в грусть
и нам швырять оттуда
по слову, крохам
вечность. Может, тайна
ему известна более, чем стыд.
Пусть плешь ребёнка
отражает слово, пусть парит
над столиками в баре,
кружками, филе, над потрохами,
над нашими квадратными глазами.
Наш Вифлеем
испорчен запахом вина и пота.
Так и ушёл, таким,
каким нашли его однажды, –
незащищённым,
меж мокрыми ногами
пьяной шлюхи
с билетом сумасшедшего
в кармане,
едва успел запрыгнуть на корабль,
на тот, что в юности
ушёл, но без него, куда-то в море.
Теперь без паспорта,
без су под мышкой,
на повозке,
запряжённой тройкой ангелов,
вдаль увезли, ввысь подняли,
избавив от безумия земного.
31 декабря 2014, 1-2 января 2015 гг.
***
Наши тени по плинтусу бродят,
там где мышь штукатурку грызёт.
Ангел пьян, Рождество на исходе,
небольшая надежда в народе
оживает и снова живёт.
Принесла хлеб и соль, свечи, спички,
размела тротуар у ворот.
Вновь за старое взялся народ –
пьёт и курит, курит и пьёт,
ходит в церковь в костюме приличном.
Оживает подарками ель,
чудь молчит, и где-то стреляют,
баритон осторожного лая
поднимает ночную метель.
И метёт без конца и без края.
9 января 2015 г.
***
Только слово и знает ответ
на семь радостей и на семь бед,
перепуганным надо смириться,
в семь – укол, в два пятнадцать – обед
и всегда воплощение в лицах.
Кто с какой стороны баррикад?
Слева Моцарт и Бонапарт,
справа док, санитары и яд,
и смирительная рубаха
с рукавами надёжней госстраха.
Посмотрели кино и стоят.
Так стоит на развалинах время.
Так снега покрывают деревню,
и людей, и дыханье. Так пат
возникает и спит снегопад.
Наконец, здесь присутствует мера
заражения словом, к примеру,
выражение взгляда на сколь
полно вашу являет боль
и наличие жизни в теле?
28-29 января 2015 г.
***
Весна. И, как обычно, грязь,
шипят носы меж пальцами, что гуси,
ещё снежок на паперть звёзды трусит.
И предлагает женщина смеясь:
«Возьми престол с разбегу, юный князь!».
30 января 2015 г.
***
Я не спешил, покуда не стреляли,
не падали огрызки кирпича
в мои глаза, в твои глаза свеча
не капала, и не темнели дали.
Я сразу вырос из своих калош,
едва узнал смещение пространства
в квартире. Огневая астма
топтала грудь, а крышу била дрожь.
Но уходило всё за горизонт –
огонь и трубы, боль ушла последней.
И ты сказала: «Это страшный сон», –
и руки опустила на колени.
31 января 2015 г.
***
Вот: сегодня приснилась метель,
и сидим, чтоб во тьме не теряться,
тело светит, как почки акаций,
и хотелось подруге признаться,
ладно, обморок, не теперь.
Закурил бы, но я уже бросил,
и запил бы, да банка пуста,
и поел бы, ревнитель поста,
и предал, как Иуда Христа
и сгноил полстраны, как Иосиф, –
вот и фотка моя семь на восемь.
Исчезаю, как ёжик в туман,
на губе с огоньком сигарета,
двести граммов – святая диета,
и в ладони ржавеет монета.
Всё иное – стихи да обман.
1 февраля 2015 г.
***
Солнце марта в феврале,
словно спирт в пивном бокале,
виноградники устали
жить под снегом, сели-встали,
отряхнулись, и пропали
шторки снега на стекле.
Небо голубей и выше
голубей подняты крыши
расписных твоих домов,
пишет женщину Брюллов,
тот, что ставит женщин выше
грязных улиц и дворов.
10 февраля 2015 г.
Гессе. Натюрморт
с лицом и слезами
Скрючившись, дрожа и
смеясь от боли,
он переходил черту.
«Другого раза не будет», –
кривились его губы,
а глаза с забитыми в них гвоздями
растекались слезами по зеркалу
и умирали в последнем
рисунке художника
углем по белой странице
томика стихов Ду Фу.
14 февраля 2015 г.
***
Жизнь без меня твоя не будет полной,
как книжная без книг, пустая полка,
без спирта фляга, разговор без понта,
не на ногах резиновые боты.
Жизнь без тебя моя не будет сладкой,
как полка книжная без должного порядка,
как дом без крыши, так, пустая кладка,
без мака грядка, без креста оградка.
Жизнь без обоих нас совсем пустое –
ночлег в степи, без тёплого постоя,
стихи без рифм, вожди без паранойи,
Вселенная без драчки, вся в отстое,
кровать без скрипа, джинсы без плейбоя…
11 марта 2015 г.
***
Кто может ещё кроме нас с тобой
в квартире этой вольно жить? Кто кроме
меня с тобой? На улице хоронят,
так много в чёрном бархате гробов.
Спешат, чтоб вовремя в подвал успеть
до новых взрывов. Можно бить посуду –
никто не удивится, скажут: «Треть
от дома нашего осталось, будем
спокойны, терпеливы». Стало даже
поменьше стрельб и дыма, может быть,
снаряды кончились? А чтобы нас убить,
разбей квартиру прежде. А то как же?
31 марта 2015 г.
***
Премерзкий тип, боль Иудеи,
храни вас от него, евреи,
сатрап от Рима, зол, притом
шиза, к тому ж склероз рассеянный…
Но он беседовал с Христом.
12 апреля 2015 г.
***
Продался сладкий с красным боком плод –
и щёлкнет в жёлтых клавишах аккорд,
и всё пойдёт по нотам, так как надо,
от хлеба пот и кровь от винограда,
зрачком раскрутишь павший небосвод,
прости, родная, я был жлоб и жмот,
а ты во всяких негораздах рядом,
и выпив спирту, Готфрид Бенн, анатом,
посадит розу в розовый живот.
17 апреля 2015 г.
***
В глазах буквицы соснового неба,
язык посылает слово под нёбо,
былинок иероглифы на ягодицах,
на груди две груды лепниной лепы.
Читаю слева направо, переворачивая страницы
справа налево.
Ты сама ляжешь
на ягодицы и лопатки,
берег реки станет пляжем,
ветер – сладким.
На тёмное лоно
звезда положит лучи.
В ночи
птица стонет.
Ложись валетиком,
закрой цветиком
божий шрам,
срам, шарм.
Как разводят напёрстки,
разведи ноги,
лезвия ножниц,
всё просто:
даром от Бога,
сладко от дьявола,
от тёщи – ватное одеяло.
14 мая 2015 г.
***
Бог образ дал
и дьявол разум.
И тот зажал,
и тот промазал.
2015 г.
***
Вернулся, неприметный, на дела
людские смотрит: слива родила
у хлева, Пётр закинул невод
в водохранилище, слепое небо
аэроплан колышет облаками,
и Каин в братскую могилу камень
кладёт.
3 июля 2015 г.
***
И он прощал.
Жизнь потеряла чувства,
подсела на вину,
зависла на любви,
и кровь едва тащилась
в старых венах.
Назон обрюзг,
ел сытно и обильно,
писал стихи
и не хотел домой,
тоска была утоптана,
как тропка
от варварского сада до реки.
И он прощал.
Под сердцем не болело,
она пряла, читала книги, пела,
они играли рядом во дворе,
у дома дерево росло ветвясь,
и падали плоды в траву и грязь.
И облако вчерашнее летело.
И он прощал.
Враг прежний братом стал,
боль обросла хрящом,
и не болело
потерянное под наркозом тело;
и сколько было рёбер –
кто считал?
И он прощал.
Апостолы от скуки
зевали в норах. Симон крест тащил
(чудовище уже умыло руки).
И Иоанн, купив пузырь чернил,
остригнув стволик медоносных лилий,
писал Евангелье со слов Марии.
4 августа 2015 г.
***
Когда устанешь, рисуешь волны
мозгокружительного размера,
и будет ветер, штормами полный,
как стих, ведомый слепым Гомером.
И отправляешься в путь с Одиссеем
бороться с чудищем и прочей хренью,
и та, пропавшая в ночи осенней,
сидит у моря, стирая зрение.
И ты, плешивый и гениальный,
смешав победы и поражения,
вернёшь потерянное расстояние
на грудь в ладонях от спящей женщины.
15 августа 2015 г.
Весна. Сон. Пробуждение
Деревья днями тяжелели,
зевал в остатках сна карниз,
опухшим увальнем неделю
сползали крыши с тёмных крыш.
За выдохом положен вдох
и снова все пути – к Парижу.
Как у Бодлера: жёлтый дом,
летают ласточки и стрижи.
За радостью бредёт тоска,
всё выжигает ниже паха,
и видишь мир всей плотью, как
в Рахманинове слышишь Баха.
Но во всю голову возник
звук, отдалённый от искусства,
и Данте, хмурый проводник,
нас призывает оглянуться.
2015 г.
***
Сто страниц прочитал Пастернаковой книги
и заснул на сто первой от шума метафор.
Мне приснились поэта нужда и вериги
и что я клеветник и пасквилей автор.
И с паучьими жалами серые мухи,
они ели поэтов и кровь их сосали,
собирались в союзы, вздымали руки
и кричали «Варавву!» из тёмного зала.
18 октября 2015 г.
***
День Христос и земля Мария
отсияли и спят.
Спят апостолы, каждый свят.
Спит священник, и дремлет Пилат.
Спят евреи. Варавва распят.
Над горою раскинул крылья,
спит космический аппарат.
15-16 октября 2015 г.
***
Гребёт Михалыч дворик грёбаный
и, гений чистой простоты,
он с божьей матерью на «ты»
и с её сыном, подло проданным.
Он рассуждает: «Рассуждать
не смог бы бог с таким приколом,
когда б его читать-писать
учили в нашей средней школе.
Что в наше время войн и смут,
когда – блиндаж твоя квартира,
и пастухи не поднесут,
ни закуси волхвы, ни мирры.
Что не дорезал царь Урод,
распнут уродцы на майдане,
и прячет миномёт в кармане
заместо ”фигушки!” народ».
И не приветствуя террор,
и тиранию не приемля,
метёт с утра Михалыч двор,
как бог господь волною землю.
25; 28 октября 2015 г.
***
Я наг, я ваш король
из современной сказки,
моя забавна роль,
моё лицо без маски.
Мои дворцы без крыш,
мой хохот до упаду.
Я вечен, как малыш,
который знает правду.
11-12 ноября 2015 г.
Продолжая наблюдения
1
Теперь каждый дождь – снег,
каждый огонь – пепел,
всякий орёл – перепел,
губ паралич – смех.
Каждый щенок – дог,
тёплый камин – лето.
Утром восходит бог
жизни, вечером – смерти.
2
Приговорённый к смерти
пока не повешен, – жив.
Старцы и дети
равно боятся лжи.
Пчёлы и майский мёд –
жизни сладкая смета.
Приговорённый к смерти
до приговора мёртв.
17 ноября 2015 г.
***
Теперь мне всё – стрельба и взрывы:
пробег ночной локомотива,
пульс глубоко под костью лобной
и первый дождь строкою пробной.
Война опустошает ставки:
пустой состав на полустанке,
пустой рукав, пустой сапог
и храм, где жил весёлый бог.
20 ноября 2015 г.
Зима в городе
Под утро полоумел свет,
решётки рам садил на ноты,
сифонил чайником кларнет,
и кашляли дверьми фаготы.
В загоне розовый трамвай,
авто и снег с кабиной вровень.
Стащив под ухо крыши край,
раскинув крылья, спит Бетховен.
21 ноября 2015 г.
***
Когда мы опомнились, верное время
ушло и пропало где-то за Рейном.
За ним потянулись птицы и звери,
бежали слоны, раздвигая деревья,
пустыни копытили дикие лошади,
пустели дома, баррикады и площади,
спешили волхвы, пастухи и пророки,
слепые и просто не знавшие сроки,
торговцы, священники, матери, мытари,
при храме теряющий зренье и силу
забывшийся старец, Анна, Мария,
цари и тираны, случайные люди –
кому-то напомнить, что были и будем.
30 ноября 2015 г.
***
Тарковского строка на языке.
Глухая ночь и месяц на реке,
как сумасшедший
с бритвою в руке.
И никого. И нечего бояться.
Я так и шёл, переплетая ноги,
Арсения читала ночь в восторге,
ласкали горло брадобрея пальцы.
И сумасшедший с бритвою в руке
шагал за мной и не тонул в реке.
2016 г.
Гражданская
Её называют
гибридной, гробовидной, блядской.
Чтоб не называть братской.
13 апреля 2016 г.
***
В мои окна-глаза
смотрит осень,
льют дожди,
воду пить идут лоси.
Моя комом блин плоть
матраса площе.
Сломал стол столяр,
сделал плотник плот.
Поплыла, в общем.
Ну а лавра привой,
пук петрушки, корона,
как трусы, свисает
вниз головой,
Боже мой!
с твоего балкона.
19 февраля 2016 г.
***
Уверенных двенадцать градусов
в конце апреля.
Сучки из почвы повылазили
и спины греют.
Цветки взошли голубоглазые
из перегноя.
И насекомые по-разному
нас беспокоят.
Селяне технику готовят,
серпы, орала.
Жена сняла с меня пальто и
постирала.
22 апреля 2016 г.
***
Не старо, не ново,
крепче растёт полова.
День восходит, как слово.
Вслед за конём – подкова.
Дом – под кровлей.
Я – за язык.
Ты – за мову.
Как бестолково…
6 мая 2016 г.
***
Док мне дал на полгода «еас».
А я прожил ещё шесть.
То ли талой воды жесть.
То ли бог есть.
2016 г.
***
Ах ты, сука-весна, растревожила,
а я думал, что всё уже прожил я.
Не курю и полгода тверёзый я.
Застрели меня почкой берёзовой.
18 мая 2016 г.
***
Глоток воздуха строчке
и нужен, быть может,
чтоб читатель успел продышать:
«О Боже…»
1 июня 2016 г.
***
Начнём с Ваших ног,
умирая со страху.
Смерть есть Бог,
по Баху.
Вас взбодрит виски?
Яйца афроамериканского какаду?
С пивом вчерашняя пицца?
Человек спит на ходу,
по Ницше.
Меня окрыляет
открытый Ваш текст,
игральница на флейте.
Музыка тоже секс,
по Фрейду.
21 июня 2016 г.
***
Улыбается Ваня Мане,
улыбается Маня Ване.
Тёплая вода в ванне.
19 июля 2016 г.