– Шеф уже здесь… – произнёс Гарик озабоченно, кивнув на мощного красавца, – это его «гелик».
Здание офиса поразило меня своей солидной значительностью и несокрушимой мощью, напомнив резиденцию вице – магистра рыцарского ордена, существовавшего в средневековье в Старом городе, в центре столицы той прибалтийской республики, где я служил. Только башня – донжон отсутствовала… Мы направились к дверям. Они были прозрачные и двойные. А между ними, с двух сторон, я разглядел раздвижную решётку. В окнах первого этажа – тоже везде были декоративные решётки, но из очень прочных прутьев. Прямо за дверями располагался турникет, слева от него, за прозрачной перегородкой, находился ещё пост охраны. Два молодых парня богатырского вида – оба в чёрной униформе, но в беленьких рубашках под куртками, при появлении Гарика вскочили, и хором приветствовали его:
– Здравия желаем, Игорь Иваныч! – они тоже оказались вооружены.
– Здорово, ребята! – со сдержанной приветливостью отозвался мой друг, и, кивнув в мою сторону, добавил, – со мной, на работу оформляться.
Прямо перед турникетом находилась рамка металлоискателя. Со всех углов подозрительно поглядывали на входящих массивные камеры видеонаблюдения.
– У вас всё на полном серьёзе. Как в министерстве госбезопасности, – попытался пошутить я, поведя рукой вокруг.
– Москва, дружище – бандитский город. Безопасности много не бывает. Её бывает мало, но тогда уже ничего не исправить, ибо поздно… – туманно прокомментировал Гарик мою шутку в своём стиле чёрного юмора.
Мы поднялись по широкому лестничному маршу на третий этаж. Коридоры блестели чистотой, и были устелены ковролином, прижатым к полу с двух сторон медными рейками. Этакий стиль роскошного, но делового минимализма, без вычурности и аляповатости, царил здесь и чувствовался во всём. Вот, только, людей почти не видно.
– Офис с десяти работу начинает, – пояснил Гарик. – Некоторые сотрудники, правда, с девяти… А генерал – всегда рано приезжает. Документы подписать, биржевые сводки и новости по интернету посмотреть, пока никто не отвлекает.
– Впечатляющая у вас контора, – с робким уважением отозвался я.
– Ещё бы! – с гордостью проговорил мой друг, – считай, с половиной Европы работаем. И с Японией, и с Америкой. Одних переводчиков и юристов, знаешь сколько… – тут мы оказались у дверей, обитых дорогой тёмно-вишнёвой кожей, с изогнутыми блестящими ручками, и двумя сияющими табличками с надписями. Слева – «Коммерческий директор», справа – «Председатель совета директоров». А чуть выше, тоже справа – табличка поуже: «Приёмная». Гарик уверенно потянул на себя массивную дверь. Та плавно открылась. В просторном, светлом помещении сидели две миловидные секретарши в белых блузках, обе молоденькие, русоволосые. У каждой с левой стороны бейджик с именем и фамилией – крупными буквами.
– Здравствуйте, мои дорогие! – нараспев произнёс Гарик, и так умильно заулыбался, что казалось, вот-вот замурлычет котом. – Генерал у себя?
– Здравствуйте, Игорь Иванович! У себя, проходите, – задорно ответили девушки, и улыбнулись в ответ.
Я тоже робко с ними поздоровался, и с трепетом от волнения на грани истерики, прошёл вслед за Гариком в кабинет моего будущего босса.
Рассматривать подробно обстановку мне было некогда. Я обратил всё своё внимание только на хозяина кабинета. Он сидел за обширным столом, сосредоточенно глядя в громоздкий монитор компьютера, и задумчиво шевелил губами. Увидев нас, шустро выскочил из-за стола. Улыбаясь, энергичными, уверенными шагами пошёл навстречу, говоря грудным тенорком, и слегка гнусавя:
– А-а-а! Здравствуйте, товарищи офицеры, господа хорошие! – пожал руку Гарику, потом мне, глядя в глаза приветливо, но испытывающе. Ладонь у него была большой, крепкой, с толстыми пальцами, а рукопожатие – сильным и напористым. И сам генерал был широк в кости, хотя и приземист, но осанистый, полный, но не тучный и рыхлый – а весь, как бы сбитый. Большая, круглая, лысая голова с волосами по краям, нос картошкой. Такой он имел простецкий вид, что я моментально подумал: «Надень на него фуфайку, сапоги, а на голову кепку – вылитый колхозный бригадир»! Но на генерале сидел дорогой, отлично подогнанный под его фигуру костюм горчичного цвета, под ним – белейшая рубашка и галстук под цвет костюма, пришпиленный золотым зажимом. На левом запястье поблёскивали дорогие, массивные часы, а на среднем пальце – надето широкое обручальное кольцо. Запах дорогого и приятного одеколона витал в помещении, и вокруг генерала.
– Николай Иванович Адоньев. – доброжелательно представился он.
Я невольно вытянулся, приняв строевую стойку, и ответил ему, как на армейском плацу отвечают проверяющему:
– Данилов Александр Михайлович. Капитан запаса Вооружённых Сил.
– Да будет вам, Александр Михайлович, – засмеялся генерал, и с грустным вздохом добавил, – мы теперь все… Кто в запасе, кто – в отставке. Да-а-а, господа. Тридцать лет службы, две академии… Восемь лет сам преподавал! И сейчас – тянет. Не отвык ещё до конца, поверите старику, или нет. Ну, прошу, – он указал рукой на длинный стол, для совещаний, стоявший слева в его большом кабинете, где человек теряется в пространстве, кажется мелочью, среди богатства и шика обстановки. Мы с Гариком сели рядом друг с другом, а Адоньев – напротив нас.
– Расскажите о себе, Александр Михайлович. Коротко… – и генерал мельком взглянул на свои роскошные часы, – время пока у нас есть.
Гарик как-то странно на меня покосился, и заметно напрягся. Но Адоньев не обратил на это внимания, потому что в упор смотрел только на меня. Я рассказал, ничего не утаив, а Винт всё время, то беспокойно шевелил пальцами рук, то барабанил ими по столу. Генерал слушал внимательно, прищурив глаза, глядя без отрыва в мою переносицу. Потом, пожевал слегка губами, покивал головой, и задумчиво изрёк:
– Д-а-а! Как говорится: «Судьба играет офицером».., а могли бы сейчас… – тут он осёкся, и снова протянул многозначительно: Д-а-а! Ну, что же; за честность – хвалю. Больше всего ценю её в людях! Что у вас есть характер, стержень внутри – вижу, чувствую. Думаю, с вами мы сработаемся. А, Игорь Иванович, как ты считаешь? – хитро посмотрел на Гарика. Тот надул губы и развёл руками:
– Николай Иванович, я в своём друге ни сколько не сомневаюсь! Ручаюсь за него!
– Тогда – идите оформляться. Насчёт регистрации я сам позвоню нашим друзьям из милиции. Потом поезжайте, поселите Александра Михайловича в нашу гостиницу. Послезавтра, Александр Михайлович, вам уже на работу. И помните: за пьянство в рабочее время у нас увольняют сразу. Не взирая… – тут он закашлялся, и уже обратился к Гарику. – Игорь Иванович, по Геннадию… Звонили мои друзья, его бывшие коллеги… Не смог я им отказать! Оставил. Сам понимаешь, портить отношения с их конторой – нам не резон. Но предупредил: до первого залёта. И никакие, потом, уговоры – не помогут! А твой друг пока экспедитором поработает. Недолго, я думаю… Но уж, тогда моя совесть чиста будет! – с внезапным жаром закончил генерал, и стукнул по столу огромным кулаком, – я сам выпиваю, и могу много выпить, но на службе ни разу за тридцать лет себе не позволял! И с похмелья – никогда службу не прогуливал! Ну, ступайте, занимайтесь. Успехов вам, Александр Михайлович! Надеюсь, встречаться будем только по хорошему поводу…
Мы покинули кабинет генерала в разных настроениях. Я ликовал, а Гарик заметно призадумался.
– Что-то не так, Игорёк? – спросил я, не понимая такой внезапной перемены настроения у моего друга.
– Эх, мать моя Родина! – с досадой воскликнул он, вышагивая широченными шагами своих длинных ног, словно измеряя коридор по дороге в отдел управления персоналом, – ты понимаешь, Саня! Этот Гена – крокодил, меня так подставил недавно… Напился на работе! А он, как выпьет – сразу идиотом становится! Как будто головы, и вовсе нет! Приехали фуры из Польши с товаром, а этот скот – невменяем! Да ещё концерт на складе устроил! Охране его связывать пришлось! Все дела бросил, помчался сам принимать. А это – время! А время – деньги. За простой – отдельная плата. Стоимость вкладывается в цену товара, делает его дороже… А это – рынок, на рынке – конкуренция. Нам торговать себе в убыток – резона нет. Я влетел на деньги… Пусть, и не очень крупные, для меня сейчас, но всё равно – неприятно. Потом Геша этот на работу не выходил три дня. Ладно бы, простой грузчик был! Ведь заведующий складом, менеджер по продажам он, тварь такая! Генерал его велел гнать! А тут, друзья шефу из ФСБ позвонили, упросили оставить!
– А почему из ФСБ?
– Ха, почему! Гена в КГБ раньше служил. В пятом управлении… Потом управление это разогнали, как нас – политработников в армии. Гена мотался по всей Москве! Нигде его не брали, а если и принимали – то, после, за пьянство выгоняли. Его родственник в ФСБ сейчас – чин какой-то важный, попросил генерала нашего пристроить… Тот и пристроил, на свою голову. Вернее – на мою..! – и от злости лицо Гарика зацвело красными пятнами.
– А что это за пятое управление? И почему родственник его служить дальше не оставил? Почему не похлопотал за него?
– Потому и не похлопотал, что знал, видать, какой это ублюдок… А пятое управление, Саня, работало исключительно по диссидентам и иным нелояльным советским гражданам. ВУЗы курировало, военные в том числе, крамолу искало… А в основном: кто с кем пьёт, кто с кем спит, кто где пукнет… Шучу! Ладно, пойдём! Оформлю тебя, пообедаем, и поедем регистрацию ставить и заселяться. Твоё жильё совсем рядом с работой будет! Это для Москвы – огромный плюс!
Дом, где предстояло теперь жить, был большим, пятнадцатиэтажным. При Советах здесь находилось общежитие одного из самых крупных московских заводов, работавших, в том числе, и на оборону. Располагался дом в районе Н – ской улицы, и одноимённой оптовой ярмарки, образовавшейся уже во времена новой жизни последнего десятилетия двадцатого века. Гарик, пока мы ехали, объяснял: бывшее общежитие выкупил банк, в котором генерал состоял членом правления, и сдал в аренду армянской диаспоре. Армяне сделали из него гостиницу, и разместили там поначалу своих соплеменников – беженцев из Азербайджана, а потом – стали селить и других армян, приезжающих в Москву за лучшей жизнью.
– Я там был, наподобие неофициального директора, – объяснял мне Гарик, – за проживание не платил, порядок поддерживал, с властями контакты по разным вопросам имел… И за это – мне кое-что в карман капало! И властям – понятное дело… Поселишься в комнате, где мы раньше с Наташкой жили. Я ничего оттуда забирать не стал. Пользуйся, Саня. На заводе мы арендуем помещения под склады, на очень выгодных нам условиях. За это в гостинице живут некоторые из работников, и платят они – мизер. Кое-какие участки в цехах и бюро – ещё работают. Охрана – наша. Один из ЧОПов генерала. Будут потом подчиняться тебе, так сказать, в оперативном отношении, когда Гену уберём… Вот и приехали! – неожиданно закончил он разговор, выворачивая руль налево, и заезжая на площадку перед этим самым домом-гостиницей. Вход в высотку представлял собой застеклённый холл, снаружи, на выложенном плиткой «пятачке», плотно толпились молодые, и не очень мужчины – все, как один кавказской внешности. Увидев Винта, они, словно гонимые ветром листья, дружно двинулись к нему. Обступили, загалдели наперебой, каждый о своём. А я, внезапно, всей кожей ощутил, какую-то тёмную энергию, исходящую от этого скопления. И мне стало, на миг, даже жутко… Говорили в основном, на вполне приличном русском языке, но кто-то – и на ломаном. Глядя на это, мне вдруг вспомнилось, гоголевское, про Ноздрёва: «…совершенно, как отец среди семейства», и я фыркнул со смеху. Напряжение прошло.
– Тихо! – зычно прервал разноголосицу Гарик, – теперь вместо меня здесь будет вот этот господин! Его зовут Александр. Все вопросы – только к нему! Никаких Самвелов-мамвелов! Если я только узнаю, что вы тут опять разборки какие-то затеяли – все из Москвы тотчас уберётесь! – и уже, обращаясь ко мне, громко продолжил, – они тут без меня решили выяснить, кто главный теперь будет! Передрались, с поножовщиной. ОМОН приехал. Шесть «пазиков» вывезли народа – на депортацию. Генерал еле-еле уладил…
Я подёрнул плечами, не зная даже, как реагировать на происходящее, просто ничего не понимал. А Гарик продолжал, между тем властно:
– Сурена мне сюда! Живо!
– Гарик-джан, уже позвали… – с лёгким акцентом отозвался немолодой седой армянин, – сейчас придёт.
И действительно, откуда-то торопливо шагал статный мужчина, высокий, русоволосый, сероглазый и носатый. Издали он подобострастно выкрикивал:
– О, Игорьваньич! Зачем нэ сказаль, что приэдишь? Вай, ара!
– Это Сурен, – обращаясь ко мне, пояснил Винт, – я его здесь назначил, временно, вместо себя. А тут, какой-то авторитет подпольный ещё завёлся – Самвел… В общем, перессорились они! Я так думаю, что решили выяснить, кто круче: ереванские, или бакинские… Ты с ними не церемонься. Не будут понимать – звони нашему милицейскому другу, он сразу управу найдёт, – и уже обращаясь к Сурену, – смотри, Сурик, и запоминай! Это Александр. Главный теперь тут он! Всё-всё – только через него! Жить будет в той же комнате, где я жил раньше.
Сурен заулыбался, схватил мою ладонь двумя своими, начал бережно трясти:
– Рад знакомству, Саша-джан! Я – Сурик… Сурен Хачатрян. Друг Гарик-джан! Кафе здэсь мой – вон, видишь? Заходы всэгда! Гость будэшь! Прашу, сичас заходы, Гарик-джан, Саша-джан! Хлеб-соль кушать будем, коньяки пить будем, водки пить будем…
– Хлеб-соль потом! – сурово оборвал хозяина кафе Игорь, – нам нужно Александра сначала разместить, потом работу ему показать. Где Мимоза? Пусть тащит постельное бельё в мою, вернее, теперь уже, в его комнату, и уберёт там заодно… Мы поехали на работу к Саше… Через час вернёмся. Действуй, Сурен!
– А, что за мимоза? – удивлённо поинтересовался я, когда мы вновь сели в машину к Игорю.
– Ни «что», а «кто»! – со смехом ответил Винт. – Мимоза Степановна Барсигян… Комендант гостинцы. Ранее – доцент кафедры английского языка Бакинского университета. Очень дельная женщина, Саша! Ты прислушивайся к ней!
– И она станет убирать в моей комнате, и бельё притащит, Игорёк! – возмутился я
– Нет, конечно! Найдёт, кому поручить! Но, встретит она тебя на высшем уровне, увидишь! Мимоза Степановна – идеал кавказской женщины. Жаль, что замужем… – и Гарик, как-то странно и печально вздохнул.
Проходная завода, где находились склады нашей компании, оказалась действительно недалеко. Можно было бы свободно пройтись пешком. Перед автомобилем Винта ворота плавно открылись, нас встречал бугай-охранник, с резиновой дубинкой на поясе, вооружённый пистолетом. Одетый по форме, опрятно, так же, с бляхой на груди. Игорь вышел из машины, я – тоже.
– Как дела, Николай? – бодро и, одновременно вальяжно, спросил Игорь.
– Без происшествий, Игорь Иваныч! Приняли пять фур. Последняя разгружается. Ещё три на таможне. С польскими номерами, – чётко, стоя навытяжку, доложил служивый. Военный порядок и строгая субординация здесь чувствовалась во всём…
– Гена – как? – продолжал Винт строго.
– Пока трезвый… Держится!
Игорь покивал головой, пробормотал недовольно себе под нос:
– Хорошо, если держится… – указывая на меня, объявил: – Новый наш сотрудник, будет экспедитором на Л – ской ярмарке. С перспективой на повышение. Скорое повышение…
Охранник понимающе кивнул коротко, протянул мне свою мощную ручищу, и представился чётко:
– Старший смены охраны – Николай Черноиваненко.
– Александр Данилов, – отвечал я, а Гарик поправил:
– Александр Михайлович… – и многозначительно поднял брови.
Затем он загнал свою машину внутрь территории, припарковал на небольшой площадке возле проходной, и пояснил мне:
– Сначала зайдём в бюро пропусков, оформим тебе мандат, а потом пойдём с коллективом знакомиться.
Ворота огромного склада были распахнуты настежь, оттуда тихонько, словно крадучись выкатывался громадный тягач «Scania», таща за собой на прицепе фуру, размером с вагон, а молодые парни нетерпеливо протискивались с боков автомобиля – гиганта, спеша на перекур. Увидев Игоря, они несколько смутились, нестройно пробормотали приветствие, и поспешили удалиться. На просторной площади помещения с высоченным потолком, куда мы вошли, тут и там стояли разнообразные картонные коробки, всех размеров, на деревянных поддонах и в полетах. Юркий японский электропогрузчик точными движениями подхватывал их, и рассовывал по разным углам склада, но в определённом порядке. Всем этим руководил узкоплечий, худощавый мужчина, с непропорционально большой головой, как мне показалось. Все работники – одеты в одинаковую рабочую одежду – в утеплённые куртки, синего с серым цветов, и синие бейсболки. На куртках и головных уборах красовалось название компании. Мне это оказалось в диковинку. Я спросил у своего друга:
– И мне такую спецовку выдадут?
– Обязательно! Все уважающие себя фирмы в Москве ввели для сотрудников дресскоды и униформу… Положение, дружище, обязывает!
Командовавший погрузчиком мужчина обернулся, увидел Гарика и зашагал к нему торопливо, держа в руках пачку накладных. Из кармана на груди у него торчал радиотелефон с толстой, короткой антенной. Лицо мужчины было треугольным: широкое и лобастое в верхней части, оно сильно суживалось у подбородка. На его лице обращали на себя внимание – задорно вздёрнутый нос, и большие глаза серо-зелёные, навыкате, как у бычка… Но их выражение мне, почему-то, напомнило: «…посмотрит, словно петлю накидывает»… Мужчина был довольно молод, ростом пониже меня, и стрижен коротко.
– Здравствуй, Геннадий! – приветствовал его Винт, но руки не подал, – про поставку товара из Польши уже знаю. Таможня сильно задерживает…
– Денег хотят, Игорь Иванович, – произнёс тот, и, как-то, по-собачьи посмотрел на Винта.
– Мы работаем честно! – отрубил Гарик веско и добавил, указывая в мою сторону, – новый твой подчинённый. Александр Данилов. Будет экспедитором на Л – вке. Сколько мы туда фур сейчас выставляем?
– Пять, Игорь Иванович, – преданно заизвивался всем телом Геннадий, ни дать, ни взять – кобель таксы перед хозяином.
– Выходит на работу послезавтра. Пока обустраивается… Завтра, после обеда, придёт к тебе, введёшь в курс дела. Всё! Занимайся.
Геннадий круто развернулся и поспешил дальше руководить расстановкой коробок. А я, за всё время их короткого диалога, ощутил невероятную наэлектризованность между Игорем и завскладом Геннадием, даже неприкрытое презрение и неприязнь их друг к другу… Потом мои первоначальные впечатления, полностью подтвердились.
Гарик оставил свою машину на территории завода, и к гостинице мы шли пешком, не спеша. По дороге Винт мне кое-что объяснял:
– Понимаешь, Саня, тут дело такое… Мешает мне этот Говнадий. Сильно мешает! И не только тем, что он запойный. Кое-какие нюансы с таможней можно было бы порешать, чтобы процесс оформления грузов ускорить. Выйти на новый уровень по товару. Расширить ассортимент… А вся загвоздка – в нём! С его завязками в ФСБ – это осуществить, ну, никак невозможно! Стуканёт – я в этом даже не сомневаюсь, и горя не оберёшься. Потом поймёшь, о чём я. Станешь вместо него, и дела такие мы закрутим – ахнешь потом, какие деньги пойдут! Я на этом сам поднимался! И очень достойно поднимался! Я думаю, ждать нам недолго осталось – Гена скоро снова в штопор сорвётся! Как только он напьётся на работе, мне тут же сообщат. И уж тогда – держись, Гена – крокодил!.. – и Гарик мстительно заулыбался.
Мы подошли к моему новому жилищу. На проходной, рядом с вахтёром, нас уже дожидалась красивая восточной, утончённой красотой женщина. Холеная, статная, с миндалевидными печальными, чёрными глазами, в которых, показалось мне, отразилась всё тепло и таинственность южной ночи. Волосы, цвета воронёной стали с синеватым отливом, густыми потоками спадали на плечи, обрамляя смуглое овальное лицо с двух сторон, и свивались на спине в толстый жгут, перехваченный тёмно-красной ленточкой с золотой вышивкой. На вид – я бы дал ей лет сорок… Или, чуть-чуть за…
– Здравствуйте, уважаемая Мимоза Степановна! Вы прекрасны, как всегда! Давно не виделись. Как поживаете? – ласково и весело запел Винт, играя своими блестящими каштановыми глазами, и растекаясь в томной улыбке.
– Здравствуйте, Игорь Иванович, – без акцента, но с раскатистым армянским «р» отвечала женщина, тоже улыбаясь приветливо в ответ. – Это и есть наш новый жилец, и смотрящий за порядком? – и взглянула в мою сторону.
– Он самый! Мой старый друг, Александр Данилов. Прошу любить и жаловать!
Женщина плавной, полной достоинства походкой, приблизилась ко мне. Протянула изящную ладонь. Пальцы её были унизаны золотыми перстнями и кольцами, через один. А в разрезе декольте, в глубокой ложбинке между двух крепких, высоких грудей, покоился золотой крест, солидный такой, на витой цепочке. Меня обдало пряным запахом духов. Я оцепенел на секунду от близости такой красавицы, взял поданную ею руку и приложился губами. Она рассмеялась грудным, мелодичным голосом, и кокетливо произнесла:
– Ваш друг, такой же галантный, как и вы, Игорь Иванович!
– Ещё галантнее, Мимоза Степановна. Сами убедитесь… – и тут же перешёл к делу, – в его комнате всё готово?
– Пока работают девочки… А вас – уже Сурен заждался. Очень просил заглянуть к нему на хлеб-соль… Не откажите. Он от чистого сердца.
Игорь раскатисто засмеялся, по своему обыкновению, и ответил с этакой удалью:
– Ну, уж Сурена мы не обидим! Заглянем на огонёк!
Его заведение находилось в полуподвальном помещении этого же здания, и вход в него оказался с противоположной стороны от центрального холла. Напротив арочных, резных дверей было что-то, наподобие крытой беседки, где стоял большой мангал, и оттуда тянуло дымком и ароматным духом жарящегося на углях мяса. Вокруг аккуратно лежали распиленные, одинакового размера чурбачки, расколотые пополам, и сложенные в поленницы. Все прикрыты полиэтиленовой плёнкой. В самом кафе – таинственный полумрак, созданный приглушённым светом, и довольно многолюдно, шумно. Играла армянская музыка, вентиляторы в окнах и под потолком, лениво вращали свои лопасти, разгоняя табачный дым. Именовалось оно, конечно же, «Арарат». В просторном зале, между столиков, сновали молодые официанты в белых рубашках и серых жилетках в полоску. На поясе – белые передники. Под подбородками красовались серые галстуки – «бабочки». Неописуемые и возбуждающие аппетит запахи кавказской кухни, дразнили обоняние. Сурен, стоявший лично за барной стойкой, мгновенно выскочил из-за неё, как ошпаренный, и зычно запричитал:
– Вай, ара! Проходи, дарагой, пажалста! Гарик-джан, Саша-джан! Идём в гостевой комната! – и крикнул, что-то гортанное на своём языке, повернув в пол-оборота, через плечо, голову. Мы направились за ним в самый конец зала, мимо столиков, и сидевшие за ними мужчины привставали с мест, и почтительно с нами здоровались. Стены, когда я присмотрелся, оказались расписаны на армянские темы, довольно умелым художником, в стиле Пиросмани. Сама атмосфера кафе мне тоже пришлась по нраву: тёплая, почти домашняя, где нет чужих, посторонних, и все друг друга знают, и настроены доброжелательно.
В гостевой комнате, вместительной, задрапированной тёмно-красным бархатом, тоже с вентилятором в окне и на потолке, посредине возвышался массивный, прямоугольный стол, и четыре резных, тяжёлых стула – вокруг него. Накрыт стол был белоснежной скатертью с твёрдыми углами на сгибах. Заставлен тесно хрустальными рюмками, фужерами, графинами, сияющими зазывно, при свете шести свечей, в двух старинных подсвечниках. Посреди стола красовалась большая, тонкой резьбы хрустальная ваза с фруктами и деревянный бочонок, сразу видно, сделанный искусным мастером, понимающим толк в своём ремесле. В высоких графинах – налиты вина. В пузатых – коньяки и водка – виноградная и тутовая. Так пояснил нам Сурен. А в бочонке – особая его гордость – домашнее вино двадцатипятилетней выдержки.
– Садысь, садысь, дарагие! – суетился вокруг нас радушный хозяин, – нада руки мыт, туалет нада – покажу… Пойдём.
– Да, Сурен-джан, руки помыть не помешало, бы, – согласился Игорь, и направился уверенно к боковой двери. Сзади спешил уже хозяин со свежими полотенцами в руках.
Обслуживали наш пир по-кавказски, две молодые, гибкие, как лозинки, девушки. Бесшумные, словно кошки, очаровательные своей свежестью и гордой, неприступной красотой. Я залюбовался на них, невольно, с грустью осознавая: никогда ни одна из них не будет моей! Их присутствие совершенно, порой, не замечалось, казалось, что новые блюда появляются сами собой. А напитки разливал хозяин лично. Он произносил многозначительные, долгие тосты, прикрыв мечтательно свои светлые глаза, покачивая в такт неспешной речи головой, плавно жестикулируя рукой, в которой держал наполненную рюмку. Мы с Гариком пытались тоже, что-то похожее родить в ответ, но у нас так, как у Сурена не получалось, хотя мы и старались. О делах повести разговор Винт, однако, тоже не забыл:
– Вот, что Сурен-джан, – начал он, когда мы утолили голод, – скоро у нас появятся новые возможности! Товара – больше, и – всякого. Работать будете – Саша и ты. Мне совсем не до этого! Я задумал кондитерскую фабрику в Подмосковье строить. Кредиты получены, проект заказан, и почти готов. Теперь составляют смету. Дел, короче, полно! Но и от торговли я отказываться – тоже не намерен. Однако, теперь, это будет торговля по-крупному, большими партиями, и не только по Москве. А вы с Александром на Л – ской ярмарке организуете мелкий опт: алкоголь, сигареты, кондитерка – всё, что будет поступать. Поэтому, нашим хорошим друзьям из милиции – подарки надо будет увеличить. Навар от водки и сигарет – с конфетными выручками не сравнить! И они это знают. Твоё дело, Сурик, найти подходящих людей, для торговли. Павильоны мы с Саней организуем. Поставка товара – это чисто его тема. Я думаю, что скоро всё закрутим, и я смогу смело фабрикой заниматься. Задача ясна?
Я мельком взглянул на Сурена. Казавшийся ещё минуту назад пьяненьким, легкомысленным сибаритом, он вдруг преобразился. Взгляд его сделался цепким, а лицо приобрело сосредоточенное выражение.
– Да, Гарик-джан, дарагой! Канешна… Люди ест! Работа толка давай-давай! Павилён свабодный – ест! Гаворить будем – договоримся! – и энергично кивнул головой.
– Ну, а мой друг Александр, меня не подведёт! – подытожил разговор Игорь, и я – тоже закивал головой солидно, хотя и мало пока понимая, в чём заключаться будет, собственно говоря, моя роль в этих таинственных, но, по всему видно, больших делах.
После ужина, слегка захмелевшие и весёлые, мы с Игорем поднялись, наконец, в теперь уже, мою комнату. Просторный лифт плавно вознёс нас на последний этаж, и мы зашагали по широкому коридору, остановившись в самом его конце, возле двери с номером: «1542». Игорь ключом, по-хозяйски, отомкнул замок. Мы оказались в тесноватой прихожей. Справа от входа находилась дверь, на которой висела табличка с красиво выполненной надписью: «Татьяна», слева – две двери с переводными картинками, слегка облезлыми, но вполне доступными, для понимания, обозначающими туалет и ванную. Моя комната располагалась прямо напротив входа. Из-за двери «Татьяна» тут же появилась высокая, грудастая дама в длинном махровом халате, и с крашенными, мелко завитыми волосами на голове.
– Привет! – заулыбался Винт, – вот, теперь у тебя новый сосед появился. Саша Данилов. Надеюсь, вы подружитесь…
– Таня Мальцова – улыбнулась дама. – Хорошо, что вы заехали в нашу секцию. А то одной – жутковато ночами. Иногда в дверь ломиться начали, как Игорь переехал! Если, что будет нужно – обращайтесь. Всегда помогу.
– Спасибо… – пробормотал я, и мы с Гариком прошли в мою комнату, которая тоже была закрыта на замок. Оказалась она небольшой, и было там всё необходимое, для холостяцкого моего быта: узкий шкафчик в левом углу, в простенке, между окном. Рядом – раскладной диван, напротив него, возле другого окна – тумбочка, на которой стояли небольшая видео-двойка «Samsung», и музыкальный центр «Sanyo». В углу, справа, прижался столик на колёсиках, на котором горделиво задрал нос импортный, новый электрический чайник, а на красивом подносе – сияли чистейшие стаканчики, тарелочки, чашечки, ложки и вилки, завёрнутые в салфетки. На стене висел телефонный аппарат. Справа от входной двери разместился небольшой, но тоже импортный и новый холодильник, с аккуратно свёрнутым шнуром, лежавшим наверху.
– Молодец, Мимоза! – одобрил Гарик. – Ну, располагайся, Саня. Отдыхай с дороги. О, тебе и постельное белье с полотенцами выдали – муха не сидела! Похвально-похвально! – и вдруг спохватился:
– Да ведь, твои вещи у меня в машине остались! – и захохотал.
Нам пришлось спускаться опять вниз, идти пешком на завод, там Игорь вызвал такси. Меня довезли до моего нового жилища, а потом – Гарик отправился домой. Машину он оставил на попечение охраны.
2.
Ночью мне спалось очень крепко, а проснувшись – в первые секунды, и не сообразил, где я. Посмотрел на часы. Ровно девять. Привёл себя в порядок, и решил сходить позавтракать в кафе к Сурену, а после – отправиться на новую свою работу. Деньги у меня были, поэтому я не волновался о том, хватит ли мне на первое время, до зарплаты, или нет. Влезать в долги совсем не хотелось, я решил экономить на всём, но до получения жалования дотянуть. В «Арарате» сидели несколько мужчин, попивали кофе, и азартно играли в нарды. Хозяина не было. Я подошёл к стойке, поздоровался с барменом, полистал меню, заказал яичницу и чашку кофе.
– Садитесь за столик, вам принесут, – на хорошем русском языке ответил бармен. – Сейчас будете оплачивать?
– Да, я немного спешу…
Яичница оказалась с беконом, посыпанная кавказскими специями, и пахла так, что у меня потекли слюнки. К кофе подали стакан холодной воды, и пожелали приятного аппетита. Один из находившихся в зале мужчин, вдруг взглянув на меня, подскочил к барной стойке, и что-то горячо начал втолковывать стоящему за ней парню. Тот покинул своё рабочее место, торопливо направился ко мне, положил на стол деньги. Я посмотрел на парня с недоумением. Он смутился и пробормотал:
– Извините, вы – Саша-джан?
– Да, это я.
– Почему сразу не сказали? Я вчера на выходном был, вас не видел. Сурен велел денег с вас не брать! Извините, дорогой!
Я пожал плечами, и решил всё выяснить у самого хозяина. В конце концов, мне ещё лучше, но злоупотреблять гостеприимством Сурена, всё же, не хотелось. Кавказский народ я знал по службе в Вооружённых Силах. Очень своеобразный, непростой, хитрый, и, в тоже время, с широкой душой. Но – не все, и не для всех… Мне, даже, казалось, да я был и уверен в том, что радушие Сурена – показное, совершенно неискреннее, на грани холуйства. Прошло какое-то время, и я был счастлив, что глубоко ошибался в этом человеке. Сурен оказался настоящим, верным другом!