Остальные пациентки визуально выглядят получше, но за лихорадочным блеском их глаз легко угадывается стремительно поднимающаяся температура.
В мужской палате совсем тяжелые пока отсутствуют. Но это лишь дело времени. А пока пациенты, собравшись кружком, над чем-то громко хохочут. Завидев вошедших медиков, неторопливо рассаживаются по кроватям.
Доктор внимательно осматривает одного за другим, простукивает грудные клетки, напрасно силясь различить привычную пневмонию. Всё более мрачные думы уже не покидают его. Больные же настойчиво пытаются вызнать свою судьбу:
– Доктор, что со мной?
Но вряд ли они захотели бы услышать правду.
– Как самочувствие? – вопросом на вопрос за доктора отвечаю я.
– Слабость… Мышцы ломит.
Один из обследуемых неожиданно начинает кашлять, и на губах выступает кровавая пена. Мужчина, испуганно косясь на доктора, вытирает её рукавом пижамы…
Дни летят стремительной чередой под жуткую мелодию ножниц Морты: новые пациенты, вызовы на дом к безнадёжным и смерти. Смерти повсюду… Чума подобно лесному пожару один за другим поглощает ростки жизни, особо не разбирая, кто становится её очередной жертвой: взрослый полный сил работяга, немощный старик или розовощёкий ребенок…
Город, охваченный эпидемией, постепенно умирает. Я направляюсь по очередному вызову, не надеясь застать хозяев живыми. Повсюду опустевшие дома. Им уже никогда боле не наполниться теплом и детским смехом. И лишь тёмные провалы окон неотрывно следят за одиноким прохожим. Изредка в окошках мелькают призрачные, белесые фигуры. Но завидев идущего, они мгновенно исчезают в глубине комнат. На городских улицах теперь безраздельно хозяйничает только неугомонный ветер – метёт по пустынным тротуарам сорванные листья и какой-то оставшийся от людей сор, хлопает незапертыми ставнями, вращает ныне никому не нужные флюгеры.
В конце улицы замечаю знакомую телегу из питомника, под завязку заполненную трупами – обнажённые тела свалены как попало, в разные стороны торчат руки, ноги. Когда же останавливаюсь напротив, на меня бельмами остекленевших глаз неотрывно смотрит мёртвый старик-садовник. И помощь доктора ему уже не требуется…
Тощая обессилевшая лошадь замерла, безучастно опустив голову. А два уборщика в чумных масках сидят, безвольно откинувшись на деревянные колёса телеги, и не шевелятся. Судя по всему, смерть их настигла прямо во время работы. Какая жуткая ирония – кто же теперь их закинет в повозку?
В палисаднике ближайшего дома за невысокой, словно игрушечной, оградой неожиданно проявляются несколько фигур в длинных чёрных балахонах. Широкие капюшоны на головах надёжно скрывают лица в сумраке тени. И я сперва принимаю их за выживших горожан, но… Балахоны невесомо парят над землёй. Словно уловив что-то, они медленно направляются к одинокому прохожему. Лошадь резко взбрыкивает, чуя иное присутствие, и затравленно бьётся в упряжи. Но скорбный груз надёжно держит её мёртвой хваткой.