– Эк тебя накрыло–то с непривычки… – раздался голос из приоткрытого окна, в котором маячила озадаченная физиономия Санчеса со стаканом в руке: – Может накатим, Спиноза? – и он смачно стянул зубами с шампура кусок мяса.

Тарас отпустил Еву, плавно стек с дивана и внезапно сделал кульбит прямо к Санчесу в открытое окно.

Ева улыбнулась и включила телевизор. Санчес прикрыл створки окна и заговорщицким голосом произнес:

– Тебя рядом с ней прямо колбасит. Нравится?

– Она классная! – вырвалось у Тараса.

– Не хочешь разочароваться, не очаровывайся! – с умным видом произнес подслушанную где–то фразу Санчес.

Тарас почувствовал легкий укол обиды. И за то, что проговорился перед Санчесом, и за что, что тот не оценил его откровенность:

– Ты бы поменьше смотрел телевизор! А то разговариваешь, как в сериалах.

– Не– а… – хохотнул Санчес, – меньше нельзя. Жизнь, понимаешь, пинает тех, кто слишком серьезно к ней относится. Так что именно телеящик отделяет меня от жи– и– рного такого пинка!

– Минутка философии от Санчеса! Шкаф заговорил! Хотя нет, в шкафу хотя бы книги есть. Ты, скорее, холодильник.

Санчес опустил уже занесенный для очередного укуса шампур:

– Не– е, Мороз, холодильник у нас ты! Даже кликуха соответствует. Понял бы, если бы иногда головой думал.

– Ого! Ещё и про голову заговорил! Наверно тоже по телевизору показывали, что это такое.

Санчес прищурился. Не смотря на всю внешнюю придурковатость, палец ему в рот класть не следовало:

– Голова, Мороз, не там, где глаза, а там, где не жопа. Вот ты – молодец, сразу видно, мыслишь не жопой… но и не головой, явно.

– А чем? – чувствуя, как элегантно захлопнулась логическая ловушка, насторожился Тарас.

– Чем– чем… это тебе на платных каналах покажут. Или, вон, у Евы спроси. Так что, когда берешься меня стебать, имей ввиду: ты у нас, Мороз, не мыслитель. Ты – думатель… одним местом. – И Санчес направился в дом, потеряв к Тарасу хоть какой– нибудь интерес.

***

Звонким ручьем посыпались вниз осколки выбитого окна. Санчес ловко увернулся от выпадающих наружу кусков и, отбрасывая ненужную больше биту, рявкнул: «Давай!»

Тарас почти без размаха закинул внутрь дома свето– шумовую гранату и нырнул в сторону от оконного проема.

Внутри раздался женский крик, затем оглушительно звонко щелкнуло. Из остальных окон тоже повылетали стекла.

Санчес сложил руки лодочкой, подставляя Тарасу опору для ног, и подтолкнул наверх, как могучая пружина. Тарас легко перемахнул через подоконник и вкатился в помещёние, в котором растерянно металось несколько человек. «На пол!» – заорал он и перекинул из–за спины укороченный «калашников». Метнулся ко входной двери, в которую уже некоторое время ломился снаружи Старший, отвлекая находящихся в доме людей. В проеме маячил невнятный человек в костюме, держась руками за уши. Удар прикладом в челюсть, хруст ломающихся костей. Тарас быстро разобрался с замками и распахнул дверь настежь. Сзади раздался топот – это в окно, наконец, запрыгнул Санчес. Сегодня работали без Евы. Значит все внутри. Теперь остальное – это вопрос нескольких минут.

***

«Да, успокойся ты! Приехал бы твой гастарбайтер, рожали бы вместе, а так, извини, ты в надежных руках» – мама, уверенно расталкивая людей в приемном покое, подвела Настю к стеклянному окошку.

– Мы рожаем, зовите доктора.

– Как рожаете? Скорую же надо было вызвать, чего ж вы своим ходом?… – искренне удивилась молоденькая медсестра.

– Всё под контролем! Не первый раз замужем, у мамы есть машина, – парировала мама. Жизнь с бизнесменом закалит любую женщину, особенно умную. – Зачем водителя отвлекать, если я любой скорой фору дам?

И мама усадила Настю на стул.

– Да, я там палату заказывала… ну, вы знаете… отдельную, все дела…

Девушка в окошке лихорадочно кому–то звонила.

– Новенькая, – улыбнулась Насте мама. – Вот когда сама родит, будет мне рассказывать, как с отечественной медициной общаться.

И мама автоматически проверила наличие кошелька в своей дорогой сумочке.

***

Во дворе, в железной бочке жарко полыхали папки с документами, которые Тарас повыкидывал прямо через разбитое окно. Внутри Санчес, судя по грохоту, докурочивал системные блоки, выдирая из них накопители, которые Тарас тут же отправлял в бак с горящими документами, постоянно подливая туда же жидкость для разведения костра.

Чадило нещадно, но никого это не смущало: ни самих погромщиков, ни притихших соседей, ни, даже, подъехавших полицейских, с которыми о чем–то по– свойски разговаривал Старший. Похоже, что он их ждал. Потому что, увидев подъезжающую машину, он ухмыльнулся, буркнул: «Ну, наконец–то… разгильдяи…», и, приветственно махнув рукой, направился к патрульным.

Звуки внутри изменились. Перестало грохотать железо, но забубнил срывающийся возмущенный голос хозяина. Пара глухих ударов остановила бессмысленное пререкание, и через несколько секунд Санчес выволок обладателя неприятного голоса на улицу. Следом в полуобморочном состоянии семенил человек в костюме, которому Тарас сломал челюсть. Не то охранник, не то клерк – это было не важно, так как ни сопротивляться, ни, тем более, угрожать действиям группы он уже не мог, обеими руками держась за кровоточащий подбородок.

– Наденьте маски! – Старший отошел от патрульных, достал мобильный и начел снимать. Тарас и Санчес натянули балаклавы.

– Итак, уважаемый Ростислав Николаевич, вы грабите и обманываете своих избирателей!

– Это вы, что ли, избиратели? – завозмущался Ростислав Николаевич, – вы – бандиты, которые пытаются незаконно узурпировать власть!

– Какая интересная позиция! А люди, вот, считают иначе. Слышите, как кричит на улице возмущенная толпа? Это они вам!

– Какая толпа? Нет там никого, только менты вами купленные! – Ростислав Николаевич не терял энтузиазма, и Старшего это начало утомлять:

– А вам полученных денег, видимо, не хватило… Эх, Ростислав Николаевич, ничего вы не понимаете, когда с вами по– хорошему… В мусорник этого умника! – приказал Старший и даже под маской было слышно, как довольно хрюкнул Санчес. Человек с разбитым лицом попытался им что–то сказать, но, едва отняв руку от сломанной челюсти, скривился от боли, пошатнулся и осел на крыльцо. Бунт завершился не начавшись. Хозяин что–то возмущенно заверещал, но его больше никто не слушал. Санчес справился бы и сам, настолько он был огромен, но Тарас не преминул поучаствовать в этом новом для себя обряде. Он бодро ткнул прикладом в бок некогда очень уважаемого человека и толкнул в сторону мусорного бака, где Санчес, немного крякнув, схватил его за ремень дорогого костюма и, подняв на почти вытянутые руки, лихо перебросил под своевременно распахнутую Тарасом крышку. Крышка захлопнулась, Санчес заржал, а изнутри послышались возмущенные ругательства. Тарас грохнул прикладом по крышке бака, ругательства стали тише.

– Уволен! – резюмировал Санчес.

Старший выключил запись: «Всё, сворачиваемся!» – Махнул рукой полицейским и направился к машине. Санчес направился за ним. В этот момент у Тараса дзынькнул телефон.

– О, а у меня дочка! – сказал он, усаживаясь в автомобиль.

– Проставляешься! – ожидаемо среагировал Санчес и погладил себя по богатырскому животу.

***

Следующие несколько месяцев прошли в нескончаемой круговерти. Много тренировались. Много работали. Спорт, оружие, теоретические и практические занятия. Время от времени выезжали в столицу, где на центральной площади уже полным ходом шли протесты. Старший говорил, что к их основной задаче это не имеет никакого отношения, но это – прекрасная тренировка, которая в реальных условиях помогает наладить командную работу, и понять силу толпы. А Тарас считал, что махать палками, орать и толкаться с полицией – пустая трата времени и сил. Впрочем, ему регулярно платили, таблетки помогали не забивать голову подобными вопросами, а скучать им не давали.

Но однажды утром их машину остановили пятеро бритых громил на двух автомобилях, стоящих поперек дороги. Ехали на задание, поэтому вооружены и экипированы были по полной программе. И вот, на одном из проселков дорогу перегородила группа людей, совершенно недружелюбного вида.

Тарас уже принял привычную перед работой таблетку, поэтому спокойно ждал команды Старшего, держа руку на кобуре. Ему даже хотелось, чтобы эта команда прозвучала. А Санчес хмыкнул, передернул затвор автомата и процедил фразу, тоже явно где–то подслушанную: «Сейчас прольется чья–то кровь…»

– Отставить! – спокойно скомандовал ему Старший. – Свои.

И вышел из машины.

Быстро представились, недоверчиво зыркая друг на друга хищными злыми глазами. Быстро получили точку сбора и, загрузившись по автомобилям, выдвинулись на место. Ехать было не близко, поэтому задерживаться по дороге не стали, как следует вдавив педали газа в пол.

– Что за неинтеллигентные люди? – первым не выдержал Санчес.

–торпеды. Помогут нам числом и внешностью.

– Да уж, рожи внушают серьезную антипатию. Я бы им зубы пересчитал, мож посимпатичнее стали бы.

– Согласен, – отозвался Тарас, – пластический хирург тут не к чему, Санчеса вполне хватит.

– Особо при них не болтайте. Ребята левые, работают за деньги. Им лишнего знать не надо. Тупые, здоровые, всё, как положено. Но место своё знают.

–то есть, культурный обмен исключён… и то ладно, не придется объяснять, кто такой Ницше. – Хмыкнул под нос Тарас.

– Кто такой Ницше, они как раз знают. Со своей колокольни, конечно, но символика у них соответствующая, – задумчиво ответил Санчес, в очередной раз удивив окружающих. Но тут же переключился:

– Мы банк едем грабить что ли? С такими рожами только стены ломать. Впрочем, я им и кувалды не доверил бы, интеллекта не хватит.

– Они и руками справятся, уверен. – Старший даже улыбнулся. – Не бойся, Санчес, они только с виду страшные. Каши с ними не сваришь, они только для подпорки нужны. Нам пассажирский автобус досмотреть требуется. Народу в нём много, возможны инциденты, так что гвардейцы не помешают. К тому же, сам видел, спорить с ними желания у неподготовленных граждан не возникнет. Девяностые всех хорошо научили.

– А что в автобусе ищем? – Тарас потянулся за второй таблеткой, не желая, чтобы приятное возбуждение отпустило его раньше времени.

– Ищем этого персонажа! – Старший показал распечатку с фотографией и данными какого–то человека. Впрочем, копия фотографии была темной, к тому же явно с какого–то документа, так что разглядеть на ней подробности было маловероятно. Поэтому Тарас решил больше ориентироваться на имя и фамилию.

Обозначенный автобус двигался по неширокой второстепенной дороге, явно избегая крупных магистралей. Участок для перехвата выбрали таким образом, что в пределах прямой видимости оперативно развернуться у большой машины шансов не было: справа холм, слева канава. Оставалось только перегородить шоссе и ждать.

Автобус осторожно остановился в 20 метрах и попытался дать задний ход. Старший достал пистолет, показал его и направил на водителя. Тот поднял руки. Движение прекратилось.

– На улицу всех! – скомандовал Старший. Бритая команда бодро вломилась в автобус, раздавая пинки и затрещины. Разношерстую группу пассажиров расставили возле борта. Собрали документы. У кого паспорта, у кого водительские удостоверения – всё, что нашлось при себе. Отобрали и телефоны, у кого они были. Но тут бритые молодчики так увлеклись грабежом, что проморгали, как один из пассажиров в охотничьем камуфляже, будучи изрядно подшофе, воспользовался суматохой и отделился от группы. Вытащил из–под куртки саперную лопатку. Пьяным взглядом безошибочно определив лидера, он направился к Старшему, выкрикивая что–то неприличное и грозно потрясая своим импровизированным, но весьма эффективным оружием. Тарас краем глаза заметил это движение, попытался оценить степень угрозы, но быстро понял, что на угрозу ему плевать. Таблетки делали своё дело. Приказа не стрелять не было. Тогда он просто вскинул автомат и нажал на спуск. Остро щёлкнул звук ничем не заглушенного автомата. Люди схватились за уши и испуганно замолчали. Мужчина в камуфляже упал, как подкошенный. Ни хрипа, ни стона, только медленно растекающаяся на холодном асфальте кровь.

«Ничерта не слышу, надо было наушники надеть» – весело подумал про себя Тарас, видя, как беззвучно шевелились губы Старшего. «Два– один», – показал ему на пальцах Тарас: «В мою пользу». И Старший, глядя в его шальные глаза, не увидел в них ни сожаления, ни испуга. Тогда он на секунду задумался, не закопать ли молодого вместе с убитым мужчиной, пока дело не зашло слишком далеко, но тут зашевелились бритые ребята. Заорали на пассажиров, повскидывали автоматы и тоже начали палить. Пока в воздух, но ситуация быстро осложнялась.

– Отставить стрельбу! – скомандовал Старший, и тут раздался крик Тараса: «Стоять, гнида!», он ударил кого–то прикладом. Схватил человека за шиворот, лихо свистнул, как заправская шпана, повернул лицом к Старшему: «Этот?.. Забирайте!» – и вытолкнул человека на обочину.

«Действительно этот… Чертов везунчик!» – ругнулся про себя Старший. Но вслух не сказал ничего. Задача была выполнена. Он отрядил двух громил упаковать захваченного гражданина в автомобиль. Остальные бойцы начали лихо загонять пассажиров обратно в автобус. Никто не сопротивлялся, но управлять толпой всегда не просто.

– Быстрее! – рявкнул Старший и достал из багажника бутылку с коктейлем Молотова:

– Если через минуту автобус ещё будет здесь, ваши шансы на выживание существенно уменьшатся! – обратился он к пассажирам. Водитель не стал дожидаться продолжения и завел автобус. Люди быстро исчезли внутри салона. Автобус медленно подался назад.

Дождавшись, пока транспорт исчезнет из вида, группа погрузилась на автомобили. Труп мужчины закинули в багажник, а потом просто выбросили в лесу, отъехав на несколько километров.

– Мороз, будешь мыть багажник! – скомандовал Старший, пересаживаясь в машину бритых громил. Он лично сопровождал задержанного к неведомому заказчику, поэтому подробного разговора с ним Тарасу удалось избежать. А Санчес почему–то больше не шутил. Даже про еду.

Тогда Тарас улегся на освободившемся заднем сидении и проспал всю дорогу.

***

Время шло. Ева то появлялась, то исчезала. Видно, снайпер её уровня – слишком ценный ресурс. Иногда, после возвращения, она продолжала вести себя так, словно никуда не уходила, а иногда подолгу запиралась в своей комнате. Тарас никогда ни о чем её не спрашивал. И наверно, Ева была ему за это благодарна, потому что время от времени заходила к нему, и они, наглотавшись таблеток, летали следующие несколько часов. Еве Тарас больше не отказывал.

Старший тоже регулярно куда–то уезжал, возвращался с какими–то свертками, пакетами, документами. Над такой конспирацией Тарас только посмеивался, догадываясь, перед кем отчитывается Старший, кто отдает ему приказы, передает препараты и деньги. Но существующее положение вещей его пока полностью устраивало. Он сумел накопить очень приличную сумму денег, сверх того, что регулярно отправлял домой. И даже начал задумываться о покупке квартиры в столице. Разговаривал с женой он всё реже, а отсылаемые домой хорошие по местным меркам деньги полностью заглушили возникшее поначалу чувство вины. Казалось, что жизнь начинает налаживаться.

Часть вторая

Февраль выдался полноводным. За три недели температура от минус двадцати поднялась до десяти градусов тепла. Зазвенели капели, пахнуло приближающейся весной. Проливные дожди быстро смыли оставшийся снег. И только низкие седые тучи не давали порадоваться поднимающемуся всё выше солнцу.

Старший привычно задернул шторы гостиной. Он всегда так делал, когда группа собиралась на инструктаж. Вот и сегодня, вернувшись с занятий по стрельбе, он дал двадцать минут свободного времени привести себя в порядок, а затем распорядился ждать его на первом этаже для получения очередного задания. Их было уже столько, этих заданий, что Тарас давно сбился со счета. Но тут намечалось что–то особое, это почувствовал даже вечно равнодушный Санчес, которого вообще кроме обеда по расписанию мало что интересовало. «Типичный качок», – ещё в самом начале решил для себя Тарас, – «В меру туповат, но в спину не ударит»

Собственно, так всё и было: Санчес всегда делал то, чего от него ждали. Никаких сюрпризов, никаких отклонений от задания и никакой фантазии, как иногда казалось Тарасу.

Старший хмуро оглядел собравшихся:

– Значит, ситуация такая: пока мы занимались своей работой, протесты в центре вышли на совершенно другой уровень. Палки и цепи больше не актуальны. Как и бутылки с зажигательной смесью. По моим данным утром на площади будет серьезная стрельба. Погибнут люди. Человек сто, по меньшей мере.

Тарас промолчал, Ева замерла, с деланной безразличностью уставившись в стену, но Санчеса, похоже, что–то смущало:

– А что, силовикам раздали оружие? Ох, не зря, чувствую, мы сегодня тренировались. Будем прикрывать наших на площади?

При слове «наших» Старший сперва удивленно приподнял брови, а затем ухмыльнулся:

– Не стоит, Санчес, ошибаться с выбором стороны. Наших там нет. А стрелки не на стороне протестующих, если ты об этом. Их специально завезли пару дней назад. У них свои цели, у нас – свои. Соответственно, они действуют скрытно, а мы вообще призраки.

Санчес перестал привычно хохмить и, к удивлению Тараса, довольно мрачно заключил:

– Какие–то внутренние разборки. Попадем под замес, никто и разбираться не станет.

Старший отрезал:

– Если разберутся, прямо там и грохнут! У нас свое прикрытие, но на объекте с оружием вас засечь не должны. В случае патовой ситуации докладываете мне по рации, скидываете стволы и тихо– мирно сдаетесь. Слышал, Санчес? Без геройства. Косишь под дурачка: ничего не видел, никого не знаю, услышал стрельбу, побежал посмотреть. Всё! Если скажете больше, будет проще вас убить, чем вытащить. Ясно?

Санчес исподлобья зыркнул на остальных и согласно кивнул, мол, чего ж тут непонятного?

Старший выложил на стол несколько фотографий:

– Внимательно смотрим. Это – наши цели. Не факт, что появятся, но завтрашний перфоманс отчасти на то и рассчитан. Если кто–то из них хотя бы на секунду там мелькнёт, ликвидировать немедленно. И сразу уходить. Пусть потом разбираются, кто стрелял. Ева, ты с Морозом, Санчес этажом выше. Ева и Санчес, берёте по рации, одна будет у меня. Мороз, ты – наблюдатель. Санчес, за тобой контроль и прикрытие, если понадобится. По целям координируетесь между собой, я слежу за общей обстановкой.

Тарас глянул на фотографию и не поверил своим глазам:

– Так это же…

Его перебил Старший: – Именно.

– А разве мы не должны их поддерживать?

Старший посмотрел на него внимательнее, чем обычно:

– Я только что рассказывал Санчесу насчет неверного выбора сторон.

– Ничего не понимаю…

– Не удивительно, – вдруг усмехнулась Ева, – твое обычное состояние. Романтическая близорукость.

И, увидев, что Тарас собрался возмущаться, добавила:

– Переоценка себя, Мороз, есть такая же тактическая ошибка, как и недооценка противника.

– Да чего сразу ошибка–то? Просто я думал…

– Не важно, о чем ты думал, Мороз. Сам факт наличия иной точки зрения не требует нашего понимания или согласия.

На несколько секунд в комнате повисла тишина. Тарас едва сдерживал досаду:

– Просто я думал, что мы одна команда.

Дискуссию прервал Старший:

– Тебе платят не за то, чтобы ты думал, а за то, чтобы четко выполнял поставленные задачи. – И, обращаясь ко всей группе, добавил: – Три винтовки в машине. Никакого другого оружия не берем. Одежда гражданская.

Ева приподнялась со своего места: – Надо проверить.

Но Старший остановил ее: – Не надо. Всё уже проверено. Сегодня ночуем в городе, так что собираем вещи – и на выход.

Санчес встал и направился к двери. За ним поплелся Тарас. А Старший отвел Еву в сторону и начал что–то ей объяснять. Уже выходя из дома, Тарасу показалось, что тот её отчитывает, потому что она, вдруг, взглянула на Тараса своими большими грустными глазами, в которых он прочитал наивную беспомощность. И дверь закрылась.

***

– Кажется, вижу цель на 2 часа, мешает дерево. Оранжевый шарф.

Голосом Санчеса ответила рация: – Принял… Отбой, ложный контакт.

Старший: – Санчес, не высовывайся, слишком заметен.

– Принял.

Окно приоткрыто, шторы задернуты, винтовка стоит возле подоконника на телескопической опоре, выглядывая наружу лишь через щели штор. У Евы на левом плече закреплена рация, которая время от времени говорит с ними голосами Санчеса и Старшего.

Они тут уже несколько часов. Видели, как рассвело. Как начали работать по безоружным людям засевшие на других этажах стрелки. Как прячутся за щитами беспомощные силовики. Таблетки глушили эмоции, но нестерпимо хотелось говорить. Всё равно о чём. Поэтому то, что происходит прямо перед глазами – повод ничем не лучше и не хуже других. Разглядывая площадь через охотничий монокуляр Тарас обратился к Еве:

– Вот скажи, ты, когда была маленькой, думала, что когда–то будешь целиться в людей?

– Да, Мороз, думала. – Чуть помедлив, ответила Ева.

– Это что же за детство у тебя было, если ты собиралась по людям стрелять? Я, вон, президентом стать хотел…

Ева снова помедлила с ответом:

– Тебе не понравится, если я расскажу… впрочем, я и не расскажу.

– Так всё плохо?

– Такой приказ, Мороз: ты не спрашиваешь меня, я не спрашиваю тебя. И в случае чего ты не сможешь меня предать.

– Предать? Я тебя? Нифига, предъява! – Тарас хотел было обидеться, но под препаратами это получалось плохо. И он попытался перевести всё в шутку:

– Ты думай, что говоришь человеку с ружьём!

– Ты без ружья. И я думаю. Особенно сейчас. – Ева снова замолчала.

– А мне, вот, вообще кажется, что всё это происходит только потому, что одни люди совершенно не верят другим. Иначе бы мы не понадобились. Мне кажется, люди должны больше доверять друг другу.

Ева хмыкнула: – Или меньше.

– Думаю, всё же больше. Как у нас в отношениях. Как бы мы работали вместе, если бы, скажем, я тебе не верил?

Ева повернулась к Тарасу:

– Погоди– погоди… о каких отношениях ты говоришь? Мы работаем вместе. Иногда занимаемся сексом. Я в слово «отношения» вкладываю куда больший смысл.

– И что это значит? – Опешил Тарас. – Между нами ничего нет, мы просто идем каждый своей дорогой?

– Наши дороги, Мороз, никогда и не пересекались, – пытаясь казаться равнодушной, произнесла Ева.

Несколько минут оба старательно делали вид, что этот разговор их больше не интересует. Ева продолжала смотреть в прицел, а Тарас, наконец, почувствовав укол обиды, старательно разглядывал занавески.

Такое положение вещей нарушила рация:

– Протестующие обыскивают комнаты. Пока двумя этажами ниже. Сворачивайтесь.

Ева среагировала мгновенно: – Приняли.

Повернулась к Тарасу: – Пойду проверю, сможем ли выйти с оружием.

Сняла винтовку со штатива, положила ее в чехол. Бросила рацию Тарасу и, отперев дверь, выскользнула из номера. Тарас сложил штатив, приторочил его к рюкзаку, затем забросил туда же монокуляр. Закрыл окно. Осмотрел комнату на предмет забытых вещёй – всё чисто, как учили.

Снова ожила рация. На этот раз говорил Санчес: – Тут становится жарко. Отхожу.

Тарас ответил: – Принял. Тоже готовимся покинуть точку.

И тут за дверью закричала Ева:

– Здесь снайпер! Сюда!

Тарас метнулся к двери и, слегка приоткрыв её, выглянул в коридор. Но там почти ничего не было видно из–за густого белого дыма. Ему почудилось, что он всё же разглядел фигуру Евы, показывающую рукой куда–то в его направлении. Тут же за этой пеленой замаячили темные фигуры приближающихся людей. Слишком близко. Если он попытается выскочить сейчас, его заметят.

Тарас бросился обратно. Схватил рюкзак и толкнул его под одну кровать, а сам нырнул под другую. Почти в тот же момент дверь номера распахнулась, и из дыма показался человек, прикрывающий лицо платком. Он, не заходя в номер, быстро окинул взглядом пустую комнату, а затем исчез, оставив дверь приоткрытой.

Сердце бешено колотилось, руки плохо слушались, когда Тарас выбирался из–под кровати. Рюкзак забирать не стал, уйти бы самому. Вытащил из кармана черную вязаную шапку и, прижав её к лицу, осторожно выскользнул в коридор через приоткрытую дверь.

Дыма стало меньше, видно кто–то настежь распахнул окно в одном из соседних номеров. И через потерявшие плотность клубы Тарас увидел, как в двух номерах от него толпятся люди, разглядывая что–то внутри. Не дожидаясь, пока на него обратят внимание, Тарас двинулся в противоположном направлении и довольно быстро добрался до лестницы. Он убрал шапку от лица, натянул ее на голову и, бросив последний взгляд в сильно посветлевший коридор, различил на противоположной его стороне крохотную фигурку Евы. Словно почувствовав его взгляд, девушка обернулась, и Тарас мог поклясться, что глаза их встретились. Хотя, конечно, на таком расстоянии он не мог знать этого наверняка. Затем Ева накинула капюшон и скрылась за дверью пожарной лестницы.

***

Выбравшись из гостиницы через служебный вход, Тарас спрятался за мусорным баком. Внимательно оглядывая окрестности, он вытащил из кармана брюк флакон с желтыми таблетками. Закинул в рот сразу две, разжевал и, поморщившись, попытался проглотить не запивая. Язык и горло тут же онемели. Тарас несколько раз судорожно сглотнул.

Настроение улучшилось. Кроме того, игра в шпиона пока ему удавалась. И он, поймав кураж, именно так себя и ощущал, слабо отдавая себе отчет в том, что это нормальная реакция организма на уже четвертую желтую таблетку.

До точки эвакуации было пять минут пешком, поэтому он ещё полминуты с удовольствием рассматривал суетящиеся улицы, довольный собственной наблюдательностью. Не заметив ничего подозрительного, если не считать происходящей на площади бойни, дошел до угла здания. Снова огляделся по сторонам и, натянув шапку на самые глаза, направился к обозначенной на карте точке. Сердце радостно колотилось. Ноги были невесомы и, если бы потребовалось, Тарас мог домчаться до места за минуту, но необходимость конспирации его забавляла. Он шел, глядя в асфальт, и хихикал, когда от него шарахались прохожие, на которых он натыкался. Боковым зрением уловил в одном из переулков знакомый силуэт. Старший. Идет в неправильном направлении. Будет забавно, когда Тарас придет к точке эвакуации раньше. Но ещё забавнее показалось пойти прямо за ним и поржать, когда тот поймет, что заблудился. Если капитан Флинт не разбирается в картах, какой он, к чёрту, капитан? Тут Тарас вспомнил про чёрную метку и хихикнул. Стоп, что это за знакомый автомобиль и почему капитан в него садится?

Тарас на секунду остановился и почесал шапку. Затем ухмыльнулся и решительным шагом направился к автомобилю.

На удивление, дверь не была заблокирована и легко поддалась. Тарас нырнул на сидение и уперся носом в нацеленный ему в голову пистолет.

Сработали натренированные мышцы: даже не успев испугаться Тарас ушел с линии огня, и в одно молниеносное движение отбрал направленный в него пистолет, разворачивая его на водителя. Это Куратор. Рядом на пассажирском сидении, открыв от удивления рот, сидел Старший. Руки Тараса начали возбужденно дрожать, с трудом удерживая оружие от выстрела. Адреналин и наркотики. Полное отсутствие страха. Чего не скажешь об этих двух на передних сидениях.

– Здравия желаю, товарищ кукловод! Чё ты там моей жене втирал в парке? Думал, я тебя не разглядел? – сурово прошипел Тарас. Повисла напряженная тишина. Потом Тарас перевел взгляд на Старшего, его лицо исказила ухмылка, которую он некоторое время пытался подавить, но всё–таки не удержался и заржал: – Да шучу я! Ну, у вас и рожи!

Быстрым движением сбросил обойму, передернул затвор и снял затворную раму, кинув её на пол. Остатки разобранного пистолета вернул Куратору, и глупо улыбнулся.

– Меня Ева сдала.

Старший покосился на Куратора: – Этот вопрос уже решен. Ева с нами больше не работает.

Но Куратор, видимо, не был настроен общаться: – Боец, ноги в руки и пошел вон из машины!

– А то что? Заплачешь? Я бы мог и не отдавать тебе пистолет, между прочим, – резонно заявил Тарас и многозначительно хмыкнул. Глаза Куратора неуловимо изменились. Впрочем, Тарас этого не заметил:

– Мы же не враги, да? А раз так, может, делом уже займемся? Не сидеть в засаде, не таскаться за этим, – кивнул в сторону Старшего, – на побегушках, а реальные вопросы решать! Видал, чего кругом творится? Сейчас столько бабла поднять можно, если не тупить! Команда у нас есть, даже командир, какой– никакой, имеется. Чего сидим, кого ждем? Я тут банк за углом видел, между прочим. Может, заскочим на минутку? Сто пудов, никто даже не заметит. Не с пустыми же руками уезжать?

Куратор повернулся к Старшему:

– Сам его выпроводишь или и это мне сделать? – Достал из–под сидения ещё один пистолет, ткнул его в нос осоловевшему Тарасу, и рявкнул: – Вон!

Тарас трюк с пистолетом оценил, но остановиться уже не было сил: – Хорошо подготовился, зачет!

Грохот выстрела ударил внутри автомобиля особенно громко. В затемненном заднем стекле появилось небольшое отверстие, окруженное сеткой мелких трещин. Старший и Тарас схватились за уши, а сам Круатор был сделан, похоже, из стали, потому что и бровью не повел.

– Всё, выхожу– выхожу… псих! – Потянулся к ручке двери Тарас, одновременно посмеиваясь и ойкая. Уши болели даже под препаратами.

Он отошел от машины и прислонился к стене дома. Куратор и Старший разговаривали о чем–то на повышенных тонах, это Тарас видел по жестикуляции. А слышно в ближайшие несколько минут вряд ли будет. Тарас снова хихикнул и потер уши.

Дверь машины открылась. Вышел Старший. А автомобиль с Куратором резко сорвался с места и скрылся за поворотом.

– За мной! – Не глядя на Тараса скомандовал Старший. – Надо забрать Санчеса.

***

До машины дошли молча. Только когда зашумел двигатель, и машина тронулась с места, Старший произнес:

– Не нравится мне всё это.

– Что именно? – откликнулся Тарас, ещё мало что соображая. Старший обернулся, поглядел в его шальные глаза, и ничего не ответил. Притормозил за углом. Возникший ниоткуда Санчес ловко запрыгнул в машину и явно хотел схохмить, но его опередил Старший:

– Знаешь, что этот сейчас отморозил?

Санчес настороженно ухмыльнулся и буркнул куда–то в глубину машины:

– Мороз отморозил, кто бы сомневался. Совсем башкой поехал, как с Евой замутил. – Затем повернулся к Тарасу: – Ты бы поаккуратнее, там, с таблетками, наркоман. Мощная штука. Как граната в руках обезьяны.

– Разберусь без сладеньких, – огрызнулся Тарас. Физиономия Санчеса вытянулась:

– Что– о– о???

Старший ударил рукой по рулю и рявкнул:

– Отставить, твою мать! Нихера не смешно. Этот придурок сейчас залез в машину к… короче, к тому, перед кем я сам отчитываюсь и о ком вам, балбесам, в принципе знать не положено! Влез прямо на полуслове во время моего с ним разговора. Считай, вся конспирация нафиг, а за такое знаешь, что бывает?