А какой молодец её парень! Собранный, деловой, конкретный.
Повезло ей.
Впрочем, если подумать, и его друзья… Тоже неплохие ребята. Да и рыжуха – вовсе не стервоза… Ну, во-всяком случае, когда они в одной команде!
С такими друзьями ей не то что шайка Джефа – вообще никто не страшен!..
Она не заметила, как заснула.
Прижиматься к спине Максима было чертовски приятно.
Ощущалось, что она и тёплая, и крепкая – на поворотах явственно чувствовалось, как бугры тугих мышц перекатываются под тонкой и восхитительно пахнущей натуральной кожей, курткой. Единственное, что беспокоило Дайану – причёска. На таком жутком ветру все её роскошные локоны, столь тщательно накрученные на бигуди на всю ночь, теперь моментально раскрутятся – скоро она станет похожа на обычную растрёпанную курицу! Спрашивается, за каким …ем она мучилась – спала чуть ли не на подпорках!..
Максим гнал байк так, что по обочине дороги кое-где поднимались и пытались следовать за ними облачка пыли – Боже, она уж забыла, что пыль существует не только там, в комнатах, откуда её приходится изгонять влажной тряпкой!
Наконец асфальтовое покрытие кончилось, перейдя в грунтовый просёлок. Фермы с тракторами и погрузчиками, ведомыми роботами для сельхозработ, остались где-то там – за пределами Цивилизации. Еле намеченная колеями сельхозмашин дорога, по которой они двигались уже медленно и осторожно, объезжая совсем уж глубокие рытвины и ухабы, сошла на нет, и настоящую дикую траву приминали теперь только колеса их машины.
И вот они, развернувшись к кромке обрыва боком, стоят на краю…
Море.
Гос-споди!
Она и не представляла, что оно столь величественное и умиротворяющее…
Синий, переходящий в серо-голубой, и становящийся расплывчато-бесцветным совсем уж вдали, простор: направо, налево… А впереди – только недостижимый горизонт, где покрытая тоненькими отсюда ниточками белых бурунчиков, безбрежная живая равнина переходит в тускло-белёсое небо… Кажется – можно раскинуть руки, и чайкой взвиться в бесконечное пространство, навстречу лёгкому ветерку!
И запах – она такого не «обоняла» никогда! Это, наверное, соль и йод. До этого она лишь слышала о них. Непривычно. Но – не неприятно. И никакой стереовизор никогда не смог бы, разумеется, передать такого!
Максим поставил байк на отщёлкнутую подножку, и помог ей слезть.
Ух ты, как, оказывается, затекли мышцы рук и ног!..
Она неуверенно подошла к краю обрыва – если бы не рука Максима, она бы ещё долго думала и сомневалась – не обрушится ли кромка под её маленькими ступнями!
Чудесно! Восхитительно! Как описать то, что до этого никогда!..
Дайана сглотнула странный ком в горле. Вот, оказывается, чего они все лишаются, оставаясь привязанными к своим квартирам, классам, барам и улицам… К Городу.
Простора. Невероятной красоты. Ощущения первозданности. И Свободы. Почти магического чувства причастности к таинствам этого – планеты Земля…
Максим стоял рядом, нежно, но крепко держа её ладошку. Она чувствовала, знала – он тоже наслаждается. Но – не так как она. Он явно бывал здесь не раз: знал, чего ожидать, и куда привезти её. Чтобы она смогла в полной мере…
О, да!.. Она – насладилась в полной. Мере.
Придвинувшись к его груди, она, скорее, нащупала его губы, и прильнула к ним своими – трепетно и нежно. Он ответил так, как умеет только он – мягко, но с невероятной энергетикой – так, что ощущалось, что он – её защита и опора. Её Парень! И ему нужна она сама, а не возможность «выпендриться» перед друзьями очередной покорённой крашенной куклой…
Она наконец отстранилась. Но убирать руки с его спины не спешила: приятно кружилась голова, а ноги так и подгибались. Загадочная улыбка получилась не совсем:
– Максим! Ты… Я такого раньше никогда… Спасибо, что привёз сюда! Я… Я теперь готова с тобой – на всё!.. На всё! И – прямо здесь! Ты… хочешь?.. – она, чуть заломив бровь, как это делала Анжелина Бурк, запустила руку ему под куртку, ощущая упругие мышцы спины, и возбуждающее тепло его тела. От него пахло восхитительно – машинным маслом, бензином, табаком и пивом… Даже запах его пота не раздражал, а наоборот – усиливал осознание его мужественности и силы.
Он нежно приподнял обеими ладонями её лицо. Глаза у него… Она уже с того, самого первого дня – утонула в них навсегда, потеряв своё сознание, своё «я»…
– Малышка моя! Ты не представляешь, до чего я тебя хочу! – он улыбался ей. Вернее, улыбались только глаза – они лучились внутренним светом, и её душа так и таяла в нём – словно кучка снега под струёй кипятка. Но он почему-то мягко отстранился:
– Не хочу показаться тебе… старомодным – но я привёз тебя сюда для другого. Более серьёзного дела. Я… Хочу познакомить тебя с родителями. Моими родителями. Ты… не против?
Господи! Он ещё спрашивает! Знакомство с родителями – это же, это…
Она почувствовала, как огромная волна страха поднялась откуда-то из глубин паха, и накрыла её целиком!
Родители! Это значит, скорее всего, что он, он…
Имеет в отношении неё самые серьёзные намерения! Неужели она – она, глупенькая и тощенькая, с крохотной остренькой грудью и волосатыми ногами, смогла так тронуть его сердце, что…
Страшно даже не то, что осознать – помыслить о таком осознании…
Может ли такой парень, как Максим – полюбить её?.. Вдруг – это не розыгрыш? Вдруг он и правда, возьмёт её в жёны?! Конечно, если она понравится его родителям. И они…
Одобрят выбор сына.
Она слишком долго молчит. Надо ответить ему.
– Максим. Почему ты не предупредил? Я бы… Я бы хоть оделась по-другому! А сейчас я ощущаю себя, как малолетняя идиотка, вырядившаяся на танцы!
Он рассмеялся – весело и непринуждённо.
– Перестань! Ты выглядишь великолепно. Да и рассматривать – вот уж поверь! – будут не вовсе не платье!
– Да – вот именно! А я… Я… Боже, Макс, как ты мог! У меня и волосы все… Растрепались! Такой важный момент, а я не готова! Ой, что я говорю… Я дурочка. Я так разволновалась… Знаешь что – вези меня к ним скорее, иначе я со страху сделаю какую-нибудь глупость! – «или описаюсь!» – хотелось ей добавить, чтобы уж сказать всю правду о своих ощущениях. Мир вдруг утратил для неё значение – словно пропал дикий простор величественной панорамы перед её взором, и зрение обратилось к себе: сможет ли она?! Соответствовать явно высоким требованиям родителей столь замечательного парня?
– Тогда – залезай! – Максим уже сидел на спине верного коня, и протягивал руку.
Боже, что же будет?! Неужели её – «малышку-замухрышку», как называл её отец, повезут «Знакомиться-С-Родителями»?!
Усевшись, она изо всех сил обхватила его спину, прижимаясь, словно к спасательному кругу в штормящем море.
Господи, помоги ей!..
К тому, что произошло дальше, она оказалась совсем не готова.
Она-то думала, Макс сейчас развернёт байк, и они двинутся назад, в Город. Ну, или в другой город…
Вместо этого Максим щёлкнул каким-то рычажком на приборной панели мотоцикла.
Из-под днища выдвинулись блестящие хромированные пластины. Затем в тонком, почти комарином жужжании, пластины оделись в ярко-голубое сияние.
Господи, это же поле стасиса! Неужели… Его байк может летать?!
О, да! Медленно и торжественно – наверное, чтобы не пугать её! – они поднялись в воздух, и двинулись вперёд – туда, где в необъятных просторах Океана, как она знала, лежал остров Верховных Властителей. Неужели?.. Ох, страшно даже подумать!
А уж поверить…
Что Максим – сын этих Властителей?!
Куда же это она вляпалась?! Как же ей теперь… Ох, остаётся только молиться и трястись от волнения!
Этим она и занималась весь недолгий полёт, пройдя все стадии: от «Боже, что же мне делать?!», до – «Будь что будет – вся надежда на Максима!»
Двадцать минут, пока они стремительно разрезали воздух, не запомнились ничем, кроме странно поразившего вначале отсутствия ветра – это защитное Поле предохраняло седоков маленькой машины.
Но вот и Остров! А он, оказывается, очень велик – дальний край теряется в голубой дымке…
Максим уверенно направил байк вдоль одной из улиц, чётко выделявшихся серыми лентами асфальта среди изумрудной зелени полей, садов, и лесов. А леса-то и сады… Густые и ухоженные. Явно кто-то тщательно следит за всем этим огромным заповедником.
Через минуту они прибыли.
Дом, на крышу которого Максим опустил машину, домом назвать и язык-то не поворачивался. Настоящая трёхэтажная вилла. С огромным садом позади, и бассейном сбоку. А вот и гараж – не меньше, чем на три машины!.. Боже, что за… Спокойней, Дайана – Максим поможет!..
Но коленки так и дрожали. А зубы – явственно клацали.
Огромным усилием воли она справилась – хотя бы с зубами.
Макс снова выпустил подножку, и выключил поле. Пластины-рёбра задвинулись на место. Надо же: не знать – так никогда и не догадаешься!
Поднялась дверь небольшой пристройки, расположенной здесь же, на крыше. Из глубины тёмного помещения выехала низкая платформа с манипулятором-рукой. Максим коротко распорядился:
– Машину заправить. Держать в готовности.
Поморгав парой огоньков на передней панели, платформа колченогим манипулятором погрузила байк на свою площадку, и скрылась в гараж. Его дверь опустилась.
– Идём! – Максим вынужден был взять похолодевшую ладошку, и легонько её чмокнуть, – Ничего не бойся! Ты – хорошая. Так что не понравиться – не можешь!
Такая простая оценка её личности никогда в голову Дайане не приходила. Ну, попка, ну – милая мордашка… Но что она вся – хорошая… Причём он явно имеет в виду вовсе не её внешность…
Как-то сразу она успокоилась.
Спуск по лестнице на первый этаж прошёл без приключений.
Дайану поразили лестничные площадки и вид этажей, открывающийся с них. Коридоры и те комнаты, что оказывались видны, были выдержаны в спокойных, мягких тонах. Третий этаж – нежно-жёлтый. Второй – светло-зелёный, почти белый. Никаких кричаще ярких красок. Словно здесь не нуждались в дополнительных украшательствах и ажиотаже, предпочитая строгую и простую, успокаивающую глаза и нервы, палитру.
Самый строгий, почти однотонный – первый. Здесь – только белый и светло-серый. И – немного чёрного. Огромную комнату, вероятно, зал, в который они попали с лестницы, почти не загромождала мебель: лишь диван, три кресла, и журнальный столик. Света через панорамное огромное окно, выходящее в сад, лилось столько, что Дайане пришлось щуриться. Потрясающе. У них – вся квартира меньше этой комнаты…
На гигантской, во всю стену, картине, занимавшей противоположную от окна стену, изображён горный пейзаж: голубовато-серо-белые изломанно-острые пики, и контрастно синяя, почти чёрная тень расселин отлично гармонировали с окраской стен… Но спокойствия духа в душу Дайаны отнюдь не вносили.
– Максимилиан! – строгий оклик отлично поставленным женским голосом заставил Дайану инстинктивно крепче сжать ладонь Максима, и обернуться к двери, которую она вначале не заметила.
Теперь в её проёме стояла женщина средних лет, облачённая в очень простое, но явно жутко дорогое элегантное платье, отлично подчёркивающее и фигуру, и аристократизм её обладательницы. Одна осанка чего стоит! Да уж – такой явно не приходится работать, чтобы прокормить семью… И хоть следов косметики не видно – черты лица и без этого очень… Красивы.
Ничего не скажешь – Белая Кость. И явно это осознаёт!
– Здравствуй мама! – Макс чуть сжал её ладошку, и она выдавила:
– З-здравствуйте!..
Боже, какой у неё, оказывается, тонкий и неуверенный голос! И как резок контраст с наполненным обертонами голосом, и властным и уверенным тоном хозяйки:
– Здравствуйте. – надо же! Оказывается, чёрство-металлический тон робота-диспетчера – ещё образец душевности по сравнением с тем, что может выдать человек!
А вот тон, которым женщина обратилась к Максиму – просто сдержанно-деловой:
– Максимилиан! Не мог бы ты уделить мне две минуты? – и, после точно отмеренной паузы, с выверенной прохладцей, – Извините нас – нам с сыном нужно переговорить.
Дайана напряглась. Макс не мог не учуять её страх, поэтому сжал её ладонь ещё раз, и двинулся за матерью, уже отодвинувшей прозрачную створку, ведущую на огромный балкон. Дверь задвинулась. Впрочем – неплотно.
Поэтому Дайане были слышны обрывки фраз, когда говорящие невольно повышали голос. Дайана подумала – не специально ли эта аристократка оставила щель, чтобы она услышала: что о ней на самом деле думает Хозяйка роскошного дома. Правда, она и сама… Чего-то такого и ожидала.
Вот только надеялась, (Излишне наивно, как оказалось!) что её честное, открытое и приветливое лицо…
Ах, эти надежды… Господи, какая же она дура!
– … на какой помойке ты…
– …и что, это безвкусное платье – лучшее из всего…
– … мама, нет! Она вовсе не глупа – просто наивна!.. Нет!.. Совсем неиспорченная!.. И находчивая…
Кажется, Макс её защищает… Много ли у неё шансов? Особенно – против этой женщины-Верховной. Такая своё мнение… Вряд ли изменит.
Дайана, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, не могла себя снова не осмотреть. Ну да: маленькие ступни с крохотными пальчиками – её гордость. Зато ярко-голубые ногти, выглядывающие сквозь тоненькие лямочки босоножек вписываются в интерьер роскошного особняка так же удачно, как слон на унитаз.
А ярко-оранжевое платье – её любимое! – так же уместно на фоне консервативного и строгого интерьера, как кислая капуста в фужере шампанского!
Господи! Какая же она идиотка! Ну почему не одела новое серое? Здесь оно точно, хоть к тонам комнаты, подошло бы… Но она ведь думала, что они едут просто на Природу! А тут… Можно было и потерпеть раздражающе длинный подол серого!
Честно сказать: будь она сама на месте этой женщины – кроме презрения и раздражения такая кандидатка в «родственницы» и у неё бы ничего не вызвала! Мягко говоря.
Как говорится, со свиным рылом – да в калашный ряд.
– … а я всё равно люблю её!..
– … вовсе не аргумент! Особенно для отца!..
– Отец посмотрит сразу в глаза, а не…
Она подняла глаза на шум – это Макс резко отодвинул створку, и решительно шагнул к ней.
Надо сказать ему!
Глаза закрыла мутная пелена, и ей почти ничего не было видно. Он – сын Верховных. А она понимает, что никогда не сможет составить ему достойную партию – прощайте прекрасные мечты!.. Но – так будет честнее! Она изо всех сил стиснула руки – они каким-то образом оказались подняты к груди.
Но с голосом удалось справиться. Теперь он звучал нарочито резко и отчётливо. Хотя глядела она в живот своего парня, отвернувшись от балкона – поднять глаза на его лицо пока самообладания не доставало:
– Максим! Твоя мама права! Прости меня. Я… думала, что люблю тебя. Теперь я поняла – это самообман! Я… не могу любить тебя, особенно теперь, когда я знаю, кто ты. Ведь я простая… плебейка! Я так же уместна здесь, в этом Доме, как пьяная проститутка на детском утреннике! – собравшись с духом, она нашла в себе силы усмехнуться, подняв-таки взор к его лицу, но всё ещё ничего не видя сквозь слёзы, – Посмотри: мои ногти, моё платье – всё – вульгарно! И безвкусно. Я отлично понимаю, что никогда не смогу стать тебе достойной… – по скулам заходили маленькие желваки, и долго сдерживаемые слёзы вдруг ручьём хлынули из глаз.
– Отвези меня домой! Скорее! – ей перехватило горло, и она, шагнув к лестнице, и схватившись за спасительные перила, уже тише добавила, – Пожалуйста…
Чтобы совсем уж не потерять лицо, она закрыла глаза руками. Теперь ей уже ничего не было видно. Но она слышала приближающиеся шаги.
Макс нежно обнял её за вздрагивающие тоненькие плечики:
– Дайана! Ну пожалуйста! Прошу тебя – перестань!..
– Нет! – почти выкрикнула она, пытаясь сбросить его лишь недавно приводившие её в трепет тёплые ладони. – Твоя мама права тысячу раз! Я и сама возмутилась бы, если б мой сын нашёл себе такую, такую!..
– Дурочку. – раздался вдруг мягкий голос откуда-то сбоку, и совсем рядом, – Вовсе нет. Ты – не дурочка. Иначе Максимилиан тебя никогда бы не выбрал. И ты вовсе не вульгарна. Даже платье столь ужасающей расцветки отлично подчёркивает достоинства твоей фигуры. Так что это – пока просто отсутствие должного воспитания, и привитого вкуса.
Ну а это – дело наживное. Иди-ка сюда – вот платок. А то эта дубина, мой сын, сам никогда не догадается!
Не в силах поверить, что это говорит та, что лишь недавно так на неё смотрела, и такими словами описывала, Дайана развернулась, медленно и осторожно.
Что это? Пренебрежения и заносчивости и правда нет – ни в голосе, ни в позе! И платок…
Не в силах справиться с чем-то непонятным, нахлынувшим вдруг откуда-то из самой глубины души, она кинулась вдруг на шею этой чужой женщине, рыдая уже во весь голос, и бессвязно бормоча:
– Простите! Я… Я и правда – такая невоспитанная!.. А ваш… Ваш сын… Я в него… С первого взгляда! Я знаю – это звучит так глупо… Простите – если вы скажете – я никогда больше… Не переступлю порога, и… и… – она замолчала, поскольку рыдания вновь сотрясали её худенькую грудь, и слёзы продолжали ручьём литься из глаз, намочив воротник роскошного платья от Диора, Дольче-Габбана, Клио, или кого-то там ещё…
Ощущение от объятий умных и сильных, как у сына, рук, обнимавших её плечи, и успокаивало и беспокоило Дайану – словно она и чужая… И уже не совсем чужая здесь.
Её бережно и нежно, словно хрустальную вазу, чуть отстранили от мягкого тёплого плеча.
Чувствуя себя законченной идиоткой, Дайана закрыла глаза, закусив губу, чтоб снова не расплакаться. Но рыдания так и душили её, заставляя личико кривиться и носик – шмыгать.
– Ты прав, чёрт тебя подери, несносный мальчишка… Она и правда – неиспорченна. Настоящий клад. Где ты раскопал такое сокровище? – тон доброжелательный, и совсем не аристократический. Теперь её всё так же нежно, но уверенно, разворачивали во все стороны, словно чтобы получше рассмотреть.
Дайана решилась открыть глаза – мать Макса улыбалась. Не ехидно, не презрительно, не иронично, словно свысока – нет. Она улыбалась просто и приветливо.
Дайана поморгала. Выдавила непослушным голосом:
– Простите. Я… Я испортила вам платье.
Максим и мать переглянулись и… рассмеялись. Весело, легко.
Мать сказала:
– Зови меня Глорией. Ну-ка, малышка, пошли: ванная комната у нас там! – и к сыну, – А ты пока запусти Подбор – надо же ей выглядеть достойно, когда заявится папаша!
Ванна занимала комнату размером с их так называемый зал, там, в её квартире.
Наверное, потому, что за прозрачной пластиковой перегородкой сверкал бирюзовой кафельной плиткой настоящий бассейн – тут свободно можно было плавать!
«Шкафчик» с полотенцами, халатами и шлёпанцами размером превосходил раза в два старинный бабушкин шифоньер – предмет гордости Майры. Глория достала с полки большое полотенце. Протянула Дайане, отойдя к раковине:
– Вытри слёзы. И подойди сюда.
Дайана так и сделала, изредка всё ещё всхлипывая.
– Пожалуйста, не обижайся на меня. И на Макса – он должен был хотя бы предупредить меня. Я бы подготовилась. А так – придётся делать всё экспромтом. Значит, вот что. Вначале мы тебя вымоем. Всю. – и, когда Дайана испуганно отшатнулась, – Не бойся! И, пожалуйста, не протестуй! Отец ненавидит запах пота. И пыли. И бензина. Подойди-ка.
Смотри: это обычный душ. – Глория открыла небольшую дверь, за ней оказалась маленькая ванная – почти как дома у Дайаны. Душ, плоское фаянсовое корыто снизу, рукоятки в стене, – Воду я отрегулирую потеплее – тебе нужно сейчас согреться.
Тугие струи ударили сверху, наполняя комнатку паром и запахом чистой воды.
– Повесь пока полотенце сюда, одежду и обувь – вот сюда. А я пойду посмотрю, что можно подобрать тебе… Соответствующее случаю!
Да – вот ещё что. Хм… Вот этот агрегат – для снятия лака.
Вода оказалась восхитительна!
Только теперь Дайана понимала, какая вонючая, ржавая, жёсткая, и чуть тёплая вода льётся у них из крана дома – да ещё за какую плату! А здесь, похоже, даже счётчиков нет. Плескайся – не хочу! Ох…
Найдя на стеклянной полке шампунь «С миндальным маслом», Дайана тщательно два раза промыла волосы. Вымылась как следует и сама. Мочалка выглядела странно, но оказалась очень мягкой, и не царапала кожу, как дешёвый пластик. Может, из настоящей губки?! Она только слышала о таких…
Поворачиваясь, и оглаживая себя ладошками под упругими струями, Дайана думала, какая всё же замечательная вещь – чистая вода! Как хорошо и легко на душе, наверное, делается тем, у кого есть возможность всегда пользоваться такой… Вот, как ей сейчас!
И ещё она с некоторым даже удивлением думала о том, что почему-то уже совсем не боится встречи с грозным «папочкой».
Уже вытеревшись, Дайана нашла, как выключить воду – сообразила-таки, какие рычажки вернуть в нулевое положение! Ага, вот и фен в отдельном шкафчике… Она должна выглядеть прилично – а не как мокрая мышь. Высушенные и чистые волосы у неё – очень даже ничего. Пышные!
Фен оказался мощный и работал бесшумно: ещё бы!..
Через двадцать минут она вышла из кабинки обратно в ванную комнату, завернувшись в тёплое и пушистое полотенце. Чёрт! Вот приятная штука! Как ей, оказывается, не хватало такого ощущения! Тело и волосы – абсолютно чисты! И – никакой корочки соли, ощущения сухости, или ржавчины… Боже, неужели Макс… И все Верховные – могут так мыться каждый день?!
Она с опаской подошла к аппаратику на ножке, про который Глория сказала, что он «снимает лак». Да уж, голубые ногти отцу Макса вряд ли…
Набравшись духу, она засунула пальцы ног в узкую щель в коробке на полу, а рук – в отверстия округлой штуковины, похожей на тостер. На передней стороне зажёгся жёлтый огонёк. Затем – красный.
Ух ты… А с её ногтями точно – что-то происходит… Словно тысячи мягких щёточек скребут, и струйки чего-то тёплого смывают… Зажёгся зелёный.
Она вынула руки. Обалдеть! А ноги? Фантастика! Даже следа лака не осталось. А ноготки у неё на ногах, оказывается, и без лака очень даже!.. Пикантны. (Хорошо, что аккуратно и коротко подстригла!) Ладно – вон, похоже, на стуле её ждёт бельё. И платье…
О-о!.. Вот это – да! Хотя Макс, конечно, редкий хам: откуда он узнал размер её трусиков?! Впрочем, подувшись пару секунд, она сообразила: это вовсе не Максим. И это чудесное… волшебное, и словно искрящееся платье – тоже подобрала ей мать Максима.
Трусики она одела. А вот бюстгальтер оказался великоват… Пришлось немного подрегулировать чашечки и расстояние между ними. Когда она одела платье, то словно прильнуло к её молодому чистому телу. Потрясающе!..
Новые невесомые босоножки с тонюсенькими светлыми лямочками оказались точно впору – Боже, какой высокий каблук! Такой заставит прогнуться торс… И подчеркнёт линию спины… И того, что пониже спины! Посмотрим-ка…
Вот – зеркало в полстены.
Обалдеть.
Нет, правда – обалдеть! И это – ещё без косметики! Или… Нет – лучше не «штукатуриться»! Если что-то у неё не так, Глория… (Да, сложно привыкнуть, но как же называть-то её иначе?! Мама – слишком рано. Да и нагло… Нет: пусть уж – Глория!) подскажет. Или – поправит.
Ну, всё – пора!
Храбро выдохнув, она открыла дверь, и, стараясь только не упасть, вышла из ванной. Она старалась не улыбаться, как довольная кошечка, только что слопавшая миску сметаны, но глаза, кажется, выдавали её – так и искрились!
Максим, ожидавший, как и мать, в одном из кресел, почему-то перестал улыбаться, и поднялся. Несколько секунд длилось молчание, резанувшее по нервам Дайаны словно острым ножом. Она растерянно замерла, так и держась за ручку двери. Тихо спросила:
– Я… Что-то не так? Вам не нравится?..
Глория, выгнув бровь, молча рассматривавшая её с головы до ног, прояснила ситуацию:
– Балбес ты этакий! Не пугай девушку – лучше скажи ей то, что думаешь!
– Да, скажу… Чтоб мне провалиться! – голос Макса вдруг булькнул и прервался.
Максим, этот неустрашимый боец и невозмутимый «мачо», совладал, наконец, с собой. И закончил:
– Дайана! Ты – потрясающая девушка! Можно… я тебя поцелую?!
Дайана почувствовала, как что-то тёплое и жутко доброе заполняет ей грудь, и всё становится возможным, словно сбывающаяся Мечта!
Она нравится Максу!
И, что важней – она нравится его матери! Недаром же та так хитро ухмыляется в спину застывшего, словно телячий студень, сына…
Она поняла, что губы сами собой растягиваются в безумно счастливую улыбку:
– Да! – это не возглас, а, скорее, выдох! Но Макс услышал, и поспешил воспользоваться… Она снова разрыдалась – ну как последняя дурочка!
Но – уже от счастья!..
Отец Максимилиана казался гораздо старше своей супруги.
Наверное, он и был старше её – лет на десять. Но перехватив пару взглядов в сторону Глории, Дайана поняла, что он до сих пор от неё без ума… Что ж – мать Максима этого достойна. Как бы ей и самой хотелось выглядеть хоть вполовину столь блистательно, и в то же время солидно. Не иначе, в ней течёт кровь каких-нибудь древних вельмож – ну там, всяких Графов, Маркизов…
Ужинали они на кухне, (Впрочем, если это – кухня, то она – Папа Римский. Здесь можно было свободно накормить взвод солдат!) при мягком освещении бра на стенах и матового небольшого светильника, расположенного над столом.
Конечно, Макс не упустил случая – включил до ужина на полную яркость настоящую хрустальную люстру на потолке – парадную! Сияние оказалось таким, что Дайане пришлось зажмуриться. А вот боковая подсветка и светильник давали как раз ощущение уюта и спокойствия.
Присутствие Дайаны в нежно-голубом, переходящем внизу – в синий, а к плечам – в бело-серый цвет, платье, отца Максима, похоже, не сильно удивило. Ну, или, что верней, этот крепкий загорелый мужчина отлично держал свои эмоции в узде.
После взаимных представлений, и еле выдохнутого «мне очень приятно», Дайана всё же немного успокоилась: отец Макса не пялился на неё. И явно не смотрел, как на «низшее существо». Хотя если бы её отцу Лесли привёл «девушку» из низшей Касты познакомиться – уж тот бы не примянул!..
Но и здесь полностью вниманием Дайана обойдена не была: за ужином она нет-нет, а ловила на себе заинтересованные взгляды. И, как ей подсказывал инстинкт – вовсе не недоброжелательные. Но она старалась изо всех сил – молчала, когда её не спрашивали, отвечала коротко и по делу, не улыбалась, и только отщипывала руками (Макс подсказал, и показал пример!) крохотные кусочки от неведомого восхитительного лакомства: фаршированной яблоками и рисом Индейки!
Вкус можно было передать только одним словом – божественно!
Но тут что-то подсказывало (Не иначе – инстинкт Евы!) ей, что лопать так, как они с родителями привыкли дома – неуместно. Не будет соответствовать менталитету!
А ей бы очень хотелось. Соответствовать.
Потому что если её примут в Семью, (О-о!.. Боже – неужели это и правда может произойти! И это – не глупый сон из уныло-казённого детства, с его розовыми мечтами и слезами в подушку и мистера Винни! Как в телесказке про Золушку!) она должна будет вести себя так… Чтобы не уронить достоинства и статуса семьи Максимилиана. И своего.
Если… Её примут.
Вероятно, всё так или иначе зависит от Отца.
При мысли об этом решении неприятный холодок закрадывался ей в вырез между лопатками. И заставлял сильнее биться крохотное сердечко – так, что, наверное, это было слышно сидевшему рядом Максу. Иначе он не сжимал бы под столом каждые две минуты её ледяную ладошку…