– Так-то оно, конечно, так… Жаль, что ферма такая – только одна!
– Да, в пределах досягаемости – одна. Ну и что? Зато она – впереди, по ходу нашего движения. А к остальным пришлось бы долго и с огромными трудностями и проблемами добираться или возвращаться – они расположены даже дальше озера с замком лорда. А с припасами у нас – сам знаешь: туго! Только-только дотянуть до Эксельсиора.
– И как далеко до этой фермы?
– Два дня пути. По нашим старым следам. И ещё день – в сторону от основного тракта.
– И много там… Охраны и обслуги?
– Нет, ящеров пятьдесят. Плюс менталист, разумеется. Ведь это именно он – способен мыслить самостоятельно. Ну, относительно, конечно. И именно по его мысленному фону я и обнаружила эту самую ферму. Ну, так же, как обнаружила вас, когда вы готовились штурмовать редуты на перешейке.
Ну что? Теперь сможем поспать?
Лорд Дилени усмехнулся. А молодец она у него! Чует, что теперь ему гораздо легче. Конкретная задача поставлена. И мозг снова занят привычным делом: планированием предстоящей операции по уничтожению обитателей фермы! А так же планированием кампании против оставшихся четырёх. Но уже – весной. Или летом.
Ферма выглядела вполне обычно.
Просто стояла глубоко в дебрях дремучего леса, поэтому они и не увидели её, проезжая по основному тракту в прошлый раз. Да и сейчас бы ни за что не нашли, если б не руководство от самой сильной менталистки Семиречья – до затерянного среди непролазного бурелома скопления бревенчатых строений добрались только через три часа тягомуторного путешествия под прямым углом к своему уже пройденному маршруту по тракту, по непролазной снежной целине равнины, и ещё пяти часов блуждания по тайге.
Лорд Дилени долго рассматривал с высокого холма, за гребнем которого остановились основные силы его подразделения, многочисленные приземистые строения, разбросанные по периметру фермы, и одно огромное и высоченное – в центре. Покивал головой:
– Всё верно. За пару месяцев такие здания из брёвен построить – пара пустяков. Потому что сосен и елей вокруг – море. Ну да ладно. Захватить такие тоже проблемы не составит. Потому что враг даже не выставил караулы. Или хотя бы посты охраны.
– Так что, милорд? Прикажете начинать? – лорд Борис говорил спокойно, но в голосе всё же ощущалось напряжённое предвкушение.
– Нет, милорд лейтенант. Подождём, пока окончательно стемнеет. Я питаю слабую надежду, что менталист уснёт, и мы не встретим в этом случае никакого сопротивления.
– А если б мы его и встретили – так что? У них ведь нет луков! А убить нам так и так придётся всех!
– И всё же мы подождём темноты, лейтенант. – Дилени выделил тоном это слово.
Всё верно – субординация она субординация и есть, потому что лорд Борис отреагировал, как должно:
– Есть, подождать темноты, милорд полковник!
Через два часа после того, как стемнело, три взвода спецроты диверсантов окружили ферму с трёх сторон. Лорд Дилени, убедившись, что всё в порядке, и свист ласок прозвучал три раза, сделал жест сигнальщику. Тот прокаркал условленным образом.
Плохо различимые в своих маскхалатах в темноте, рассеиваемой лишь слабым светом звёзд, пригибавшиеся фигуры быстро и бесшумно двинулись к скоплению строений. Не прошло и полминуты, как появились пятна света – от открытых настежь дверей, на фоне которых замелькали тени – внутрь вбегали лучшие стрелки Тарсии. Лорд Дилени знал, что это означает. И закусил губу.
– Не нужно стыдиться. – леди Ева была как всегда безжалостна, – Чем больше ящеров диверсанты поубивают в полусонном и заторможенном состоянии, тем целее останутся вверенные вашим, полковник, заботам, люди!
– Ты права, конечно. – он вздохнул, – И можешь называть меня лицемером, или даже извращенцем, но мне действительно их жаль. Этих несчастных ящеров-прислужников. Ведь не они сами выбрали свою судьбу!
– Верно. Сами такие ящеры и никогда бы не получились таких размеров. И на людей нападать не подумали бы. (Ваше счастье, что лорд Хлодгар ничего не знал о лесном дьяволе – огромном хамелеоне, который как раз сам нападает первым! На людей.) Так что довольно дурацких душевных терзаний, и поехали вниз. Нужно осмотреть главный барак. Потому что тварей, содержащихся в нём, стрелочками, и даже копьями – не убьёшь!
Действительно, обитатели отапливаемого и вполне комфортабельного барака, в котором стоял, разъедая глаза, уже привычный ядреный запах навоза, выглядели весьма внушительно. Каждый из ящеров, содержащихся в почти двухста клетках-вольерах, ещё не достиг, конечно, полного размера, но и то, что уже имелось, внушало уважение.
В холке монстры достигали восьми-девяти футов. В длину – двадцати и более. Оставалось только удивляться, как это они до сих пор не поразбивали могучими хвостами жиденькие бревенчатые перегородочки между вольерами, и не передрались друг с другом: рычали и скалились они на чужаков весьма устрашающе. И характер наверняка имели отвратительный. Что сейчас усугублялось тем, что исчезли сдерживающие, управляющие и направляющие, вожжи, накладываемые прикреплённым к ферме штатным менталистом…
Менталист успел-таки перерезать себе горло, и лорд Дилени выслушал это известие с поджатыми губами. Однако пенять лорду Борису не стал:
– Ясно. Не расстраивайтесь, лейтенант. Всё равно мы его не перевербовали бы.
Однако сейчас на вполне резонный вопрос лорда Бориса ответил весьма сердито:
– Откуда я знаю, что нам с ними теперь делать? Я что – специалист по разведению динозавров? Я знаю только одно: убить их всех так и так придётся.
– Вот-вот, милорд. И я об этом же: как нам их убить? Не стрелами же, в самом деле? И уж точно – не копьями. А туда, внутрь, я и сам не полезу, и бойцов не пущу!
– Согласен. – лорд Дилени пошкрёб отросшую до безобразия бороду, – внутрь вольеров нам точно хода нет. Во-первых эти твари не привыкли ни к нашему виду, ни к запаху. Мы для них – чужаки. То есть – добыча. Еда.
– Вот-вот, милорды. На этот аспект я вам, собственно, и хотела указать. Пища. Вода, тепло. – голосок леди Евы звучал тихо, но слышно было каждое слово, потому что автоматически замолчали даже обступившие их, и растянувшиеся вдоль центрального прохода, осматривавшие свирепо скалящихся монстров, солдаты, – Не нужно вам никого больше убивать. Рискуя жизнями: уж кому, как не вам, милорды, знать, насколько сильны и быстры эти монстры! Но!
Достаточно будет просто этих чудовищ не кормить, не поить, и не согревать, – жест изящной ладошки указал на десять гигантских печей, – И за пару суток все обитатели вольеров погибнут сами.
– Но это…
– Не совсем честно? – на лорда Бориса похлопали огромными пушистыми ресницами, – А честно будет стрелять в них из-за решётки? Или, может, честно будет посылать к ним в вольеры бойцов с копьями, будучи уверенными, что ранения и откушенные конечности неизбежны?
Странные вы люди, честное слово: знаете же, что главная ценность, что сейчас в ваших руках – это жизни вверенных вам солдат, а переживаете из-за какой-то ерунды!
– Это не ерунда, миледи. – лорд Борис насупился, – Убивать тех, кто не может оказать адекватного сопротивления, или просто – пленников – подло! Элементарные честь и совесть должны быть у всех людей. Потому что без этого мы просто превратимся в беспринципных сволочей. Чудовищ. И будем ничуть не лучше, чем тот же лорд Хлодгар!
– Это верно. Но ради главного – человеческих жизней! – можно поступиться и дурацкими принципами. Или вы действительно хотите жертв среди своих бойцов?
– Нет, жертв мы, разумеется, не хотим. – лорд Дилени поспешил вмешаться в разгорающийся конфликт, – Но мы прекрасно понимаем, что просто заморить этих, пусть и тварей, – голодом, жаждой и холодом, действительно – достаточно подло!
– С этим никто и не спорит. И я даже не стану вам напоминать, что именно так нападали твари лорда чёрного Властелина на вашу любимую Тарсию до этого. Просто – подумайте, и решите сами! Вы мужчины, вы – командиры, вот и думайте. А я умываю руки!
Только после того, как леди Ева, обиженно дёргавшая плечиком, и фыркавшая, скрылась за входными воротами барака, лорд Борис проворчал:
– Сочувствую я вам, милорд.
– Это ещё почему?
– Ну и злючка и вреднючка вам попалась! Хоть и красавица – этого не отнять.
Лорд Дилени, прекрасно знавший, что «злючка, вреднючка и красавица» видит и слышит то, что они говорят, усмехнулся:
– Её такой сделала её сила воли. Несгибаемый Дух. Да и лорд Хлодгар приложил, конечно, определённые усилия. В смысле стимуляции чудовищной ненависти к себе, господину и Хозяину. Но в плане реалистичного подхода к любому делу она – вне конкуренции. И как иногда похожа на лорда Юркисса!
– Да уж. Вот была бы пара. Страшно подумать, что они сделали бы с Семиречьем!
– Не думаю, что они ужились бы.
– Почему же?
– Сходятся только противоположности. Сильный – слабый. Красавица – чудовище. Ну, или ведущий – ведомый. А двух ведущих в тандеме быть не может. Так что они или переругались бы вдрызг в первую же неделю, или… Просто поубивали бы друг друга.
– Ладно. Будем надеяться, что они никогда не встретятся. А если встретятся – действительно не… э-э… сработаются. Или не уживутся. А пока – нужно подумать, как бы нам пристукнуть этих бедолаг так, чтоб и правда – и им не было больно, и нам – стыдно.
Леди Ева изволила дуться.
Лорд Дилени, прекрасно понимая, что говорить ему ничего не нужно, тем не менее подошёл, и тяжко вздохнул. К нему изволили развернуться великолепным фасадом. Правда, не сразу, а вначале дав насладиться и видом бесподобного тыла. Он вздохнул ещё раз, стараясь не смотреть в лучащиеся праведным гневом огромные глазищи.
– Нет уж, извольте смотреть не в сторону, лорд Дилени, когда разговариваете с дамой, а в глаза!
– Но я ещё ничего…
– Да, сказать вслух не успели! Тем не менее, я всё отлично поняла. И увидела. И никакая я вам не вреднючка! Такие определения подошли бы какой-нибудь простолюдинке. Жене фермера, или базарной торговке. А я всё-таки – дочь графа! Так что вы должны были сказать – женщина с сильным характером… И дурным нравом!
– Ах, извините, миледи, за неудачно подобранные «определения»!
– Ладно. Но чтоб это было в предпоследний раз. – ему на плечи легли две тёплые ладони, – Ну, спрашивай уже.
– Да. – он заставил себя взглянуть ей прямо в её глаза, зная, что сейчас утонет в них, и забудет почти обо всём – и она не может не знать, что действует на него как удав на кролика, – Как нам убить всех этих несчастных динозавров так, чтоб они… Не мучились?
– Ну ты ещё скажи и подумай, что тебе их жалко!
– Ну… Не то, чтоб жалко… Да только непорядочно это – уморить их голодом и холодом. Так не должны поступать воины. Да и просто – люди.
– Ладно, не объясняй, красноречивый ты мой. Сама вижу, что ты испытываешь. Я понимаю. (А больше всего мне приятно ощущать те чувства, что у тебя имеются в отношении меня! За что тебе – спасибо. Ничто так не способствует возвращению к нормальной жизни, как знание того, что тебя любят! Не показывают, а вот именно – любят!) И я рада, что хоть кто-то на этой земле сохранил хотя бы остатки чести и порядочности. А то мне мой неудачный опыт с моим бывшим… Ладно, проехали. Словом, я готова помочь.
– Да?! – лорд чувствовал, как его уши полыхают так, что сейчас, кажется, займутся стены брезентовой палатки, – И как же это?!
– Я просто усыплю их.
– В смысле – усыпишь?
– Да очень просто. Встану напротив каждого такого монстра, и прикажу заснуть. Он и заснёт. И потом не очнётся даже тогда, когда вы потушите печи, и покинете это место. Убедившись в том, что тела окоченели. Гарантирую: больно им не будет!
– Но разве ты…
– Смогу, разумеется. Ведь все эти ящеры – ящеры! Они и с самого начала были сделаны лордом Хлодгаром так, чтоб воспринимать именно мысленные приказы! А я, если вспомнишь, милый, сейчас самая сильная менталистка в Семиречьи…
Усыплением занялись на следующее утро.
За ночь проголодавшиеся, и от этого рассерженные ещё больше, монстры, разумеется, не умерли – как прикинул лорд Дилени, от одного голода они скончались бы лишь через пару недель. Но теперь разъярённые неполучением очередной порции еды гиганты реально угрожали разрушить свой барак, стены и решётки которого буквально содрогались от злобных ударов хвостов и мускулистых тел.
Леди Ева встала напротив первого монстра.
Лорд Дилени и лорд Борис, решившие больше никого в тонкости процесса не посвящать, для чего в барак попросту запретили входить, стояли позади – справа и слева.
Леди подняла правую руку ладонью к монстру. Чуть повернула голову. Поглядела в глазищи чудовища так и замершего перед ней с полуоткрытой пастью. Молча, медленно, опустила руку вниз.
Гигантская ящерица за решёткой, замершая перед ней, и захлопнувшая пасть в тот момент, когда леди начала опускать руку, медленно, будто забыв о голоде и ненависти к обидчикам, опустилась на землю. Глаза с полладони закрылись тяжёлыми морщинистыми веками с толстыми валиками по краям. Тело, словно расслабившись, как бы растеклось по полу вольера. Ноздри засопели.
Через полминуты женщина руку опустила. Тряхнула пушистой гривой волос. Вздохнула:
– Чёрт. Забыла, что это весьма утомительно. Ладно – не важно. Главное – он не проснётся! Даже если будет замерзать. И не почувствует ничего, умирая.
Такое разрешение вопроса с «совестью» вас устраивает?
– Меня – да. – лорд Дилени отвечал спокойно, – Поскольку это напоминает обычную смерть от старости. В своей постели… И не мучительно.
Лорд Борис же просто кивнул.
– Ладно. Пошли к следующему. Осталось всего сто девяносто четыре.
Холод пробирал буквально до корней мозгов! Да что же это за!..
Но до Дробанта доехать так и так надо. Хотя бы для того, чтоб поменять коня: вон, бедолага Экклезиаст трясётся на ветру ещё почище меня!
О! Вижу. В белёсом тумане и мареве там, впереди, вдруг мелькнул просвет. И в нём – видны чёрные стены и башни защитной стены столицы. А в отдалении, на горе – башни Клауда. Порядок, стало быть. Не сбились мы с пути, доверившись инстинкту моего второго боевого скакуна, и добрались до цивилизации.
Скоро, стало быть, смогу я пересечь и границу любимой Тарсии.
Чтоб никогда не возвращаться?
Ну уж дудки! Не на такого напали!
Я не я буду, если не сяду на её трон!
А что ещё, как не править, делать здоровому, молодому, красивому и умному цинику и бездельнику?!
Сказать, что сир Ватель смотрел на чёртову машину с подозрением – значило ничего не сказать. Но когда король заговорил, голос звучал спокойно и уверенно:
– Значит, говорите, сержант, ничего он там не крутил?
– Нет, сир, ничего! Да и обещал он… Этого не делать. Все… э-э… рычаги и рукоятки в таком же положении, как и тогда. Ну, когда он залез в неё сам!
– И вы, значит, закрывали за ним колпак лично?
– Так точно, ваше Величество!
– А кто ещё смотрел, как это делать?
– Ну, кто… Да все, ваше Величество, кто был тогда в моём отделении! То есть – девять человек!
– Понятно. – его Величество изволили побарабанить по прозрачному толстому стеклу крышки капсулы пальцами. Но заметно было, что король уже принял решение, – Кто, по-вашему, из ваших оставшихся людей – самый сообразительный?
– Тэ-экс… – сержант нахмурил брови, и с подозрением, словно впервые, оглядел сразу подавшихся чуть назад, оставшихся в живых подчинённых, – Да вот хотя бы капрал Бормолини! – на жест левой руки вперёд немедленно выступил покрасневший как рак, иссиня выбритый воин – явно служака со стажем.
– Отлично. Тогда такой вопрос: сержант. Хотите стать прапорщиком?
– Я… э-э… Разумеется, сир!
– Тогда лезьте в капсулу, а капралу объясните, что нужно нажать или захлопнуть.
Возникла тягостная пауза, сержант словно колебался, бросая косые взгляды то на капсулу, то на его Величество.
– Сир! Пощадите! – матёрый профи вдруг бухнулся на колени, и протянул к королю левую руку – правая, куда пришёлся выстрел стрелочки, ещё оставалась парализована, – У меня дети! И боюсь я… Этого, как его… Замкнутого пространства! Может, пусть туда лучше?.. – недвусмысленный кивок показал на кандидата-«счастливчика».
Сир Ватель получил удовольствие от ситуации. Во-всяком случае видимое напряжение вдруг покинуло его чело, и вместо этого там проступила ироничная улыбка:
– Вот уж никогда бы не подумал про вас, сержант, что столь храбрый воин и профессионал… Впрочем, наверное в этом есть резон. Ведь вы тогда сможете сами нажать всё, что положено, и сделать всё, как с лордом… Хм! Да, так оно понадёжней будет. Хорошо, попробуем. Капрал Бормолини!
Хотите стать сержантом?
На лице бравого будущего сержанта отразилась целая гамма проскочивших за какие-то доли секунды эмоций и мыслей, а челюсть отвалилась чуть не до пупка. Затем челюсть вернулась на место, и рот, наконец, открылся для вполне внятного и бодрого ответа – очевидно, «кандидат» оценил положительно свои шансы на «благоприятный исход»:
– Так точно, ваше Величество! Очень хочу!
– Замечательно. Гвардейцы! Помогите сержанту Бормолини снять одежду, и подсадите его!
Насуплено-подозрительная личная охрана из сплошь двухметровых и крепких молодых гвардейцев, стеной отгораживавшая от единственного коридора, и, следовательно, пути на «свободу» оставшихся солдат злосчастного подразделения, приставленного к лорду Юркиссу, и со своей задачей справившегося только частично, не дрогнула. Но вскоре, повинуясь приказу капитана Долдера, из её плотного строя вышли три крепыша, которые чуть не силком вытряхнули сразу побледневшего и закусившего губы, нахмурившегося и сжавшего кулаки будущего сержанта из его одежды.
Король спросил:
– Желаете что-нибудь сказать, сержант Бормолини?
– Э-э… Да, сир! Да хранит Господь ваше Величество. И Тарсию!
Король обернулся к шести бедолагам, переминавшимися с ноги на ногу, и явно неуютно чувствовавшим себя тут, на широком пустом пространстве перед машиной:
– Вот! Вам понятно, негодяи, с какими словами должен исполнять последний – тьфу ты, верноподданнический! – долг настоящий солдат?!
Комментариев не последовало, и его Величество распорядился:
– Вперёд, мой храбрый сержант! Когда очнётесь, я дам вам целый взвод в подчинение. Нет, не так: я дам вам в подчинение ваш бывший взвод. Отыграетесь. А вы, сержант, – его Величество обернулось к засопевшему Вассерманну, – если всё окончится благополучно, не понесёте заслуженного вами и вашими людьми наказания, предусмотренного военным Трибуналом за неисполнение боевого приказа. И даже сохраните свою теперешнюю должность. Но – в интендантском подразделении.
А теперь – за дело! Бормолини! Залезайте!
Будущий сержант, руки и ноги которого теперь тряслись, словно тростинки на ветру, вероятно, от холода, а зуб не попадал на зуб, не смог даже как положено ответить, но в капсулу влез, и улёгся, так, как улёгся всего три дня назад лорд Юркисс.
Сержант дрожащей левой рукой на этот раз сам прикрыл колпаком ячейку с подопытным. Видно было, как Бормолини сквозь толстое стекло обратил умоляющий взгляд на его Величество. Но сир Ватель проигнорировал, просто кивнув Вассерманну. Тот изо всех сил надавил на колпак. Раздался громкий щелчок. Сир Ватель теперь, нахмурив брови, внимательно смотрел внутрь капсулы.
Забурлила, пенясь и словно журча, жидкость, выступившая из-под спины Бормолини. Уровень её начал быстро повышаться. На лицо рядового опустилась странная как бы маска – прозрачная, и с толстыми гофрированными прозрачными же трубками-шлангами. Вылезшие из неё ремни плотно охватили голову, прижав маску к лицу.
Стало видно, что буквально через два-три вдоха из этой маски глаза Бормолини закрылись, и тело словно расслабилось. Во-всяком случае, оно начало под действием струй и потоков слегка качаться и колебаться в потоках желтоватой жидкости, сейчас чуть приподнявшей тело над ложем.
Сир Ватель обратил взор на сержанта:
– Это – что? Что за… Маска? Почему он отключился?
– Не могу знать, ваше Величество. Но так же точно было, когда машина работала с телом лорда… э-э… Королевского заключённого! Он тоже… э-э… Как бы заснул!
– Понятненько… И долго так будет продолжаться? Я имею в виду – как долго он пробудет без сознания?
– До самого окончания процедуры, сир. Пока не схлынут жидкости, и не откроется колпак!
– Что значит – жидкости? Их что – будет несколько?
– Да, сир. Я насчитал пять: жёлтую, синюю, красную, зелёную, и фиолетовую!
– А как мы увидим, что с ним происходит?
– Боюсь, что никак, ваше Величество! Потому что жидкости – непрозрачные!
Однако сир Ватель ещё успел заметить, как из потолка камеры выползли клещеобразные штуковины, похожие на захваты, и зафиксировались на лодыжках, талии и запястьях подопытного капрала – похоже, правда, лишь затем, чтоб его тело не плавало свободно в уже покрывавшей его с головой жидкости.
Но буквально через несколько секунд после этого жидкость словно налилась, наполнилась некоей внутренней энергией, и загустела, так, что стала похожа на сироп. Тело исчезло из виду. Король вздохнул:
– А что будет, если прервать процесс?
– Не могу знать, ваше Величество! Я… э-э… Не осмелился нарушить ваш приказ!
– Ладно, понятно. – его Величество дёрнул щекой, – Раз уж занять себя интересным зрелищем мы не можем, придётся сходить выпить горячего чаю. Охрана!
Следите, чтоб никто ни к чему не прикасался. И никуда не уходил!
Что там кроме чая пил сир Ватель, никто не узнал, но когда через час он вернулся, его настроение явно было куда лучше, чем до ухода, а лицо раскраснелось.
– Ну, как тут?
– Ещё не закончено, ваше Величество! – сержант нервничал, похоже, ещё сильней, чем когда в капсуле находилось тело лорда Юркисса: ещё бы! Если б с королевским узником что-то случилось, он сам бы и был во всём виноват! Сам же поворачивал в нужные позиции все ручки и устанавливал все тумблеры! Но то – подумаешь, какой-то, пусть и королевский, а – узник. А сейчас… Если королю не понравится результат – то!..
И вину не на кого свалить-то, если что!
А времени прошло уже… Чуть не на десяток минут больше, чем тогда!
Но сержанту повезло: король первым заметил приближающийся конец:
– Посмотрите-ка, сержант! Похоже, раз жидкость уходит – конец близко?
Сержанту не удалось скрыть огромного облегчения в голосе:
– Так точно, сир! Уходит. Так было и в прошлый раз! Теперь недолго осталось. Сейчас его чем-то намажут, и маска уйдёт. И капсула откроется.
– Намажут?
– Ну… Я не знаю, как это точно описать, сир. Да вы и сами сейчас всё увидите!
И правда: не прошло и минуты, как король увидел, как странного вида не то щётки, не то – валики из какого-то мягкого материала проехались несколько раз по телу подопытного, в результате чего кожа его заблестела, а затем стала словно матовой, полупрозрачной. Наверху включилась лампа с тёмно-синим светом, и луч два раза прошёлся туда-сюда над всё ещё бессознательной фигурой. Тело вновь приобрело нормальный цвет.
– Погодите-ка… Он, вроде, как стал выше ростом?
– Да, сир. Мы и в тот раз заметили, что и лорд Юр… э-э… королевский пленник словно стал выше ростом. Да и осанка стала… Статная и благородная!
– Так, понятно. Но почему он не приходит в себя?
– Не знаю, сир. Но, наверное, этого, как и в тот раз, не произойдёт, пока машина не откроется!
Машина тихо загудела и щёлкнула. Колпак откинулся. Сир Ватель застыл с перекошенным от напряжённого ожидания лицом прямо перед капсулой.
Напрягшийся сержант уже начал всерьёз беспокоиться за свою судьбу, и потихоньку оглядываться, прикидывая, нельзя ли как-нибудь, если что, проскочить мимо бравых гвардейцев, которым по-идее полагалось бы смотреть во все глаза на чудо воскрешения… Но которые, к сожалению, бдительно следили за малейшим движением сержанта.
К счастью, тут глаза Бормолини открылись, и он глубоко вздохнул, не удержавшись, впрочем, от вскрика, глядя на нависающий потолок капсулы: «Где я?!»
Но капрал быстро всё вспомнил: обернулся к королю, и поспешил «восстать» из небытия:
– Сир! Здесь сержант Бормолини! Готов служить королю!
– Браво, сержант! Поздравляю! Как себя чувствуете? Что помните?
– Чувствую себя… – видно было, что новоявленного сержанта, восторженно оглядывавшего своё тело, буквально распирает, и проблема только в подборе слов для описания нового состояния, – Как никогда прекрасно! Ничего не болит – даже артроз в коленках прошёл! Голова ясная – словно у юноши! Всё помню! И тело… Такое молодое… Сильное! – он согнул руки и поиграл бицепсами, – Словом – всё отлично, сир!
– А чего вам сейчас больше всего хочется? Только – честно!
– Хочется… Кушать, сир! И ещё… – сержант замялся, но потом решился-таки, – Женщину!
По налившемуся и сразу после этих слов приподнявшемуся соответствующему органу король, да и все окружающие поняли, что новоявленный сержант сказал правду.
– Замечательно. – его Величество не стало ходить вокруг да около, – Одевайтесь, и – в свою комнату. Позже придёт мой персональный лекарь, и осмотрит вас, сержант Бормолини. Благодарю за службу.
– Для меня – огромная честь: служить королю!
Когда новоиспечённый сержант вышел, его Величество без лишних слов разделся. Сам, без помощи напомаженных холуёв-лакеев. Которых на время кампаний всегда оставлял в Клауде. Глубоко вздохнул. Сказал:
– Сержант. Включайте. Если исход будет столь же благоприятен, я сдержу обещание. И не буду вас наказывать. Если же… – тон изменился, и тяжёлый взор сказал злополучному сержанту, что их самодержец не зря занимает свой трон, – Объяснять не надо?
– Так точно, сир. Объяснять не надо. Да и что ж я – враг самому себе? И вашему Величеству? Всё сделаю, как положено.
– Хорошо. Включайте.
На преобразование короля, за которым неотрывно и молча следили и гварейцы, и провинившееся отделение, ушло времени поменьше – час и пять минут.
Когда крышка открылась, его Величество изволили блаженно потянуться:
– Чёрт возьми! А он не соврал! Чувствую себя… Как никогда! И голоден, и…
Со вздохом, словно не желая покидать тёплое и столь похожее на уютное материнское лоно, пространство, сир Ватель выбрался наружу. Хмыкнул, кинув заинтересованный взор вниз:
– Надо же. Он даже словно ещё подрос!
На этот комментарий никто его Величеству ничего не ответил. Поэтому одевался король с помощью гвардейцев в тишине. Но так продолжалось недолго, потому что вдруг донёсся громкий топот, и в пещеру с машиной вбежал лейтенант Хаммершмидт, королевский вестовой:
– Ваше Величество! Прибыли леди Рашель, и начальник королевской охраны, капитан Айвен! Леди умоляет ваше Величество уделить ей пять минут!
Его Величество изволили почесать в затылке. Буркнуть:
– А я, вроде, запретил своим дамам высовывать нос из королевского замка, пока не закончится зимняя кампания… Хм. Ладно, лейтенант. Проводите леди и милорда капитана в мои апартаменты, и скажите, что через десять минут я приду.
«Покои» его Величества таковыми можно было назвать лишь с большой натяжкой: поскольку из вполне понятных соображений личной безопасности сир Ватель предпочёл не пользоваться личными комнатами лорда Хлордгара, (Мало ли! А вдруг там приготовлен «весёленький» сюрпризец навроде тех, что имелись в башне?! Да и «операторская», с ободранными обоями и взломанными полами выглядела, мягко говоря, непрезентабельно.) и жил его Величество в ничем не примечательных комнатах второго этажа. Тех, где раньше, судя по-всему, квартировали не совсем рядовые, а всё же кто посерьёзней. Похоже, менталисты.
Когда король вошёл в дверь, леди Рашель, до этого сидевшая в позе неприступной принцессы, проглотившей аршин, весьма живо вскочила. Реверанс, которым она приветствовала его Величество был не только глубоким, (То есть, открывающим большую часть декольте!) но и почтительным – она склонилась действительно низко.
Что же до бравого капитана, то он, судя по его виду, страшно маялся, и ожидал прибытия сира Вателя на ногах – меряя шагами крохотное пространство небольшой комнатки. А при появлении короля просто низко склонил голову, густо покраснев.
Стало быть, есть чего стыдиться.
– Встаньте, леди Рашель. – впрочем, помочь, как он это обычно делал, сир Ватель не стремился, предпочитая даже не подходить к подданным, а говорить с ними от двери – мало ли! – Я, конечно, польщён, что вы решили навестить меня в моём новом скромном походном жилище, но несколько… Удивлён.
Тут тон суверена вдруг стал куда более жёсток и грозен:
– Тем, что вы, миледи, решились нарушить мой прямой приказ оставаться дома. В Клауде. Проясните ситуацию, чтоб я решил: наказывать вас… Или простить.
– Да, ваше Величество, я объясню, если позволите. Но может быть, вы прикажете вашим гвардейцам охранять конфиденциальность нашей беседы там, снаружи?
– Да, пожалуй, – король сделал нетерпеливый жест, отсылая четверых насупившихся гвардейцев за дверь, напутствовав их, – И чтоб ни одна собака сюда не совалась!
По тону леди Рашель поняла, что силы полностью вернулись к её сюзерену, как и былая самоуверенность, а во взгляде сверкала холодная сталь.
Но её эти проявления уже не пугали. Поскольку на её стороне – правда!
– Прошу прощения, ваше Величество, но как мне кажется, вам удобней будет слушать наш рассказ сидя. Потому что, боюсь, он окажется длинным.
Сир Ватель поймал себя на том, что опять барабанит пальцами по столешнице, и только этот звук нарушает царящую в комнатке уже с минуту тишину. Обратил король внимание и на то, что снова, как в молодости, поджал и прикусил изнутри щёку зубами.
Нет, так не пойдёт. Он убрал руку со стола, и щёку отпустил.
– Кто, кроме лорда Айвена, может подтвердить ваши слова, миледи?
– Возможно, их могли бы подтвердить восемь трупов, два из которых сейчас закопаны в известном нам с лордом Айвеном месте, а о судьбе остальных шести, оставшихся в трактире «У дикого вепря», мне сейчас ничего не известно. Что же до подтверждений со стороны её Величества… Я готова съёсть свою шляпу с перьями, если удастся их из неё вытрясти! Она ведь у нас, – леди повела точёным плечом, – Умна. И упряма.
И не успокоится, пока не добьётся, чего хочет.
– Пожалуй, пожалуй… Однако я знаю несколько способов, как добиться правды. Даже от самых упрямых и стойких. Ну-ка…
Сир Ватель встал, прошёл к двери. Распахнул её. Грозный голос наполнил коридор:
– Капитан! Пусть второй взвод моей личной гвардии немедленно возьмёт чёртов возок, в котором сюда доставили… э-э… королевского пленника, и со всей возможной скоростью отгонит его в Клауд. Где даст её Величеству прочесть моё письмо, которое я сейчас напишу, затем погрузит это Величество в возок, и со всей возможной скоростью доставит сюда. И только в случае категорического отказа пусть лейтенант Сандерссон скажет её Величеству, что если она не приедет «навестить» меня в моём походном лагере добровольно, я могу расценить это в военное время как измену родине. И неповиновение прямому приказу его Величества. И тогда ею займётся Трибунал.