Небесный клин (В.А. Сосноре)
певучесть – музыки удел,
философам оставим мудрость,
а живописцам –
визуальные эффекты…
какую чашу
прикажете испить пиитам…
в бурлящей пене белых децибел
скрываются и день, и ночь, и утро –
все перемешано,
и не нащупать вектор,
он тонет в воздухе пролитом…
и в каждой букве есть свой магнетизм,
одних друг к другу тянет,
а другие
будто ярмо отталкивают яро
соседнюю, мечтая слиться с той,
которой этого не надо
даром…
созвучия шероховатые как вата
и глянцевые отголоски лоска
среди сюжетных линий
заплутали,
аукаясь, прислушиваясь к рифмам,
их путешествие напоминает
поиск
самих себя в контексте мирозданья,
когда из дебрей Древа листья
беззвучно падают
как тени,
и продолжают
путь метаболизма
к ядру, что жарит словно
солнце,
сквозь нежные разводы неба,
вгрызаясь в мерзлую
под снегом
почву…
хотят попробовать на зуб, на ощупь,
определить предел земного,
чтобы, в конце концов, догнать
небесный клин
летящих
строк…
10.12.17
За кормой земля (Тэффи)
пока крестьянин правил
ржавый плуг,
готовясь распахать
слежавшуюся землю,
поэт над вечной женственностью
бился,
пытаясь мир обосновать,
а на порог пришла война,
и оба, так уж Бог управил,
столкнулись озадаченными лбами
на линии невидимого фронта,
и каждый голосам-приказам внемля,
определил свою судьбу…
одних настигла продразверстка,
других – гудок на крымском пирсе,
обратно повернуть нельзя,
волна корабль подгоняет хлестко,
не позволяя сделать разворот,
весь женский род
собою воплощает
оставленная за кормой земля…
11.12.17
Оковы тяжести поправ (О. Слуцкой)
как же наивны птицы эти –
к дождю попали в переливчатые сети,
как рыбы в невод –
небесный оказался свод
переплетением летящих вод,
перечеркнувших все на свете,
пресекших целых стай полет,
дробя их крылья в перья
словно дробью
холодных капель-узелков,
и каждый новый залп готов
ограбить, уронить, угробить,
поймать на слове в переплет,
переварить в его утробе…
и все-таки улов не по зубам,
иссякли силы, истекли, и снова
на волю вырвались стремглав
пернатые сигналы тут и там,
как не было той немоты свинцовой,
опять летят, оковы тяжести поправ…
13.12.17
Вопросительные лица (И. Воскановой)
заметишь ли волнение
в незыблемости стен,
когда сквозь них
проходят звуки словно тени…
их трепет
перед тайным смыслом тем,
когда слова пронизывают темень,
и раздвигаются сами собой границы,
и тянет время-шелкопряд
затейливые нити идиом…
пытается связать концы с началом?
Ночами
воздух под напором волн
дрожит, качается, кренится…
когда заоблачная пена
стремится обернуться дном,
когда луны мерцающие блики
напоминают вопросительные лица…
15.12.17
Что почем (Homo sapiens)
едва заметные
неповоротливые точки,
а строк не видно на папирусе земли,
его рельеф как будто отторгает смысл
существования подобных знаков
неурочных
и неуместных, так как признаки
контекста не видны,
грош им цена,
пока хотя бы очерк связный не написан…
а трубы заводские, города,
плотины для убийства рыб –
не в счет,
даже дороги лишь подчеркивают
хаотичность устремлений,
которые так часто подкрепляются
ружьем,
изменятся ли к лучшему?
Пожалуй, никогда,
скорее все произойдет наоборот,
уж я то, старый ворон, знаю,
что почем…
16.12.17
Гвоздь (Д. Яблонику)
не позолота наглая, а ржавчина
в чести
у настоящего любителя
суровых артефактов…
зазубрины – как лепестки на стебле у гвоздя
всего лишь потемнели, но не стали пылью,
он и сейчас готов пустить
свои ростки
в мореный дуб рассыпавшихся балок,
чтобы скрепить эпохи,
но Хроноса измена
свела его усилия «на нет»,
и разомкнулась связь
между частями целого, распалось
мирозданье,
и кованый четырехгранный
клиновидный гвоздь,
покрытый ржавыми доспехами
чешуек
может рассчитывать
лишь на музейную стезю,
но не курьезным, словно старый анекдот,
анахронизмом,
а эпосом, легендой,
достойной подражанья…
17.12.17
Скрежет извилин (А. Секацкому)
брожение идей по замкнутому кругу,
но с сохранением иллюзии
отсутствия границ
не затихает ни на миг… их трение
и вспышки от химических реакций
при этом поднимают градус
мерцания теней…
сознание –
лишь выставка народного хозяйства,
но не сдаются свалки вредных производств,
их месть за унижения
горит токсичным ядом, пропитывает воздух,
врывается в нарядную витрину,
выносит стекла,
рушит образцы, ломает эталоны
с таким трудом
отполированных до блеска аксиом,
и все сначала, все – по-новой –
с учетом гравитации событий
на фоне безразличной
невесомости времен,
которым и не жарко, и не холодно
от шуток гениев, от бреда
записных придурков,
от скрежета извилин мудрецов…
18.12.17
В точке пересечения (К.Г. Паустовскому)
отливка
кристаллической решетки затянулась,
но, что поделать…
технология диктует строгие законы –
нарушишь, поспешишь – получишь шиш
вместо изящной, прочной и непроницаемой ограды,
которая способна защитить клочок души
от неминуемых нападок
косых дождей, колючих сорняков
под предводительством осоки,
чьи стебли так живучи и высоки,
что нет спасенья, хоть убей,
преграда призвана свести их КПД
к упадку,
хотя бы в стиле па-де-де…
пропитан воздухом и влагой сгусток плоти,
пытается то письменно, то устно
заговорить, унять
блуждающие всполохи огней,
а реки времени прокладывают русла
то где-то сверху, то под ним…
обычно так встревоженно стрекочет
кузнечик,
оказавшись в точке
пересечения небесного с земным…
19.12.17
Диктант (Психее)
за тонкой, как царапина,
чертой,
за той
границей между плотью
и парящим духом
прольются буквы бесконечной
чередой…
«Постой…» захочется сказать
спокойно и бесстрастно-
сухо,
но не получится, конечно,
ничего
из этой плохо
обоснованной затеи,
язык не повернется –
не хватит
у него
решимости задуть
трепещущий
огонь –
диктант взволнованной
Психеи…
20.12.17
Плач (С.Я. Надсону)
надсадный плач
привел в восторг Россию,
студенты всколыхнулись, воспылав
глубоким состраданием
к больным, убогим,
сирым,
всем было ясно,
насколько же он прав…
а тут еще и смерть
так подло желчь влила,
отняв кумира,
который
только-только шел на взлет,
и зазвенела с еще большей силой
его лира,
казалось, ее голос
теперь уж не угаснет, не замрет…
но время с равнодушием
циничным
перевернула надоевшую
страницу,
потомки снисходительно-тактично
качают головами –
кому только могло его величие
присниться?
23.12.17
Стихи и проза (Т. Гарди)
на медленном огне
самодовольной прозы
сюжеты варятся,
но не в своем соку,
а в прихотливых авторских приправах,
коллизии кипят налево и направо,
вставляя лыко в каждую строку,
как будто в петли загоняют розы…
в стихах сюжет вообще не важен,
они и ваши, и не ваши –
самостоятельно живут,
то белые, пушистые,
то в саже,
то ласковы, а то такое скажут…
сегодня – там, а завтра – тут,
то лунным светом
возьмут тебя под стражу,
то взрывом солнца
в порошок
сотрут…
24.12.17
Объятия (С. Ришкене)
разбиты вдребезги
и сгинули с рассветом
чугунные ночные
кандалы,
в скандально яркие цвета
одеты
и пенье птиц, и выдохи
травы,
и рубище тяжелое забыто,
и легкость ощущается
внутри
любого листика,
булыжника любого,
глубин морских,
вращения Земли,
и новый день распахивает
снова
объятия волшебные свои!
24.12.17
За холстом (А. Ненароковой)
что там
за белым как безмолвие
холстом…
стена глухая
или проруби окошко,
никто не ведает
о том,
но стоит лишь пройтись
немножко,
не выходя за рамки берегов,
откроется,
заговорит картина с хрустом
или глубоких чуть подтаявших
снегов,
или слюды ледовой,
под которой
пусто…
в том смысле, что
опоры нет,
зато течение услужливо
подхватит,
накроет с головою,
смоет след,
расплывшись роем
черных пятен…
24.12.17
Начнут плодоносить (О. Родену)
в искусстве созидания
извечный поединок
между природой
и разумом людским:
инстинкт ростка в едином,
естественном порыве
толкает капилляры ввысь
дыханием своим…
и скорбен кропотливый труд
ваятеля в попытке оживить
холодный равнодушный мрамор,
создав иллюзию движения в груди –
но не шевелится скульптура,
без прошлого не может
разглядеть,
а что там впереди…
зато из стебелька
безостановочно, упрямо
рождается ствола
стремительная нить,
и наливаясь мощью, разражается
ветвями,
которые со временем начнут
плодоносить…
28.12.17
Я знаю (Орфею и Эвридике)
под черным бархатом
басов
прорезалось лучом сопрано,
оно не поздно и
не рано,
а точно в срок наносит рану,
срывая этот призрачный
покров
с центральной арии
ожившей Эвридики,
пусть это –
отзвуки фантазий диких,
пусть этой оперы никто
не написал,
пусть во владениях Аида,
как обычно, тихо,
я слышу голоса зовущий
залп –
я знаю, что Орфей
не оглянулся,
хотя такой соблазн его пронзал…
он возвратился не один,
а с Эвридикой!
29.12.17
Вознестись (Лене и Саше Златопольским)
вбиваешь сваи
глубоко, ритмично,
чтобы фундамент приняла
земля,
признала в нем
пусть странные, но все же
корни,
затем возводишь стены
медленно, упорно,
крестообразно
приживляешь балки,
строптивый воздух бередя,
он не в восторге от того,
что вырастает нечто
в его пространстве личном,
а уж когда из стен
ударит вертикально ввысь
колючий луч готического шпиля,
заполыхают гневом сами небеса,
но поздно –
ни град, ни ураган, ни молний
огненных занозы
уже не поколеблют дух,
не раздробят, не спилят,
не помешают звонко вознестись…
30.12.17
Спасибо, нет (Деве Марии)
нальются райские плоды
упругим соком,
коварный змей
оценит их соблазн вполне,
и сам давно обуреваемый
пороком,
решит распространить его
по всей Земле,
предложит Еве яблоко
из яблок,
поведает, что сила в знании,
ну а ученье и подавно –
свет,
лениво Ева повернется
набок –
да Боже упаси,
спасибо,
нет…
12.01.18
Ать-два-ать (Андрею Белому)
антропософия способна
увести
в такие дали, что и Землю
не увидишь,
язык общения с всевышним –
птичий, идиш?
А русский голос
вырвать с корнем из судьбы?
А эвритмию как пародию
полета
практиковать –
словно выпрашивать
взаймы?
Но у кого, не у себя ли?
И что –
еще хотя бы искру
неизвестной
ноты?
Но стоит ли собою торговать –
ради чего –
чтобы забыть, откуда родом?
Остаться призраком
голодным,
плясать под дудку духов
ать-два-ать?
12.01.18
Обчистил (М. Хиггсу)
молекула к молекуле –
невидимы, безмолвны, невесомы,
а в сумме:
заслоняют солнце горы,
ревут морские ураганы,
и тяжестью пропитана
Земля,
из микрокосмоса генома
рождаются и плоть и дух,
проносятся
безостановочным и скорым
потоком бурным, пенным,
рваным,
прокладывая русло,
размывая города,
то, утверждая жизнь,
то тут же отменяя
законы бесконечных чисел,
фиксируя во времени,
как в янтаре, тебя, меня,
пока влекомый
беглым млеком век
не убедится,
что до молекулы
тела уже обчистил…
13.01.18
Пламя строк (О.Э. Мандельштаму)
о Данте
Мандельштам
заводит разговор,
невольно рассуждая о себе,
едва ли это парадокс –
так блудный сын,
кругами меряя простор,
когда поймет, что мир един,
к истокам возвращается,
к семье,
в его словах и горечь, и восторг,
а в покаянии уже заложено
прощенье,
его душа находит утешенье
в том, что вернулась
на родной порог,
он на чужбине так продрог,
что говорит с особым
жаром,
как будто чувствует,
что ветер шалый
вот-вот задует
пламя строк…
15.01.18
Из поросли слогов (С.А. Есенину)
кристально чистых
капель
гибельный исход,
алмазов извержение навзрыд,
неведом им ни страх, ни стыд,
когда творят водоворот
и рвут на сувениры
кабель,
проложенный, казалось,
глубоко,
но уязвимый
перед натиском природы,
предпочитающей живые корни,
по ним пойдут сигналы скорбных,
петляющих известий
через годы,
слагая оды из поросли
слогов…
18.01.18
Шершавый горизонт (Р. Магритту)
Магритт искал и находил
в абсурдности видений смысл,
он тайны духа воплощал
не кистью с красками – дыханьем,
воображение его
плутало в небесах бесстрашно,
как будто облако – балкон,
с которого все выглядит иначе –
пернатых, змей, четвероногих
и пресмыкающихся взгляд
еще улавливает… хуже,
когда задача – раскадровка человека –
он проецируется в точку,
если идет или стоит,
а лежа превращается в лучину
с лучами рук и ног… одновременно
с синдромом спичечной головки,
которая способна вспыхнуть,
достаточно всего лишь чиркнуть
о шершавый горизонт…
18.01.18
Крещендо (Л. Сойбельману)
разбит
мелодии хрусталь,
и снова – словно ничего
и не случилось,
мчится,
ему себя ничуть не жаль,
по поведению, как видно,
единица,
сверкает, пенится, струится,
и брызги рысью мчаться в даль,
разыгрывая буйный маскарад
азартно – в лицах,
вот разошлись – скатились
до бурлеска –
веселье длится, длится,
длится…
а вот
и водопад
свое крещендо
исполнил мощно,
вдохновляя блеском!
19.01.18
Тяжкий камень (Ч. Диккенсу и У. Теккерею)
посмертных масок
жуткий маскарад –
тут и Вергилий, и Овидий,
и Сократ,
Гомер, Шекспир…
кого тут только нет –
от сонма гениев
так этот воздух вязок!
Делить им нечего,
и все же в жаркий спор
ввязались сразу не на шутку,
и каждый на рецензию
блистательную скор,
и каждый прав – все виноваты в том,
что в промежутках
между поэмами и драмами
в запой
собачились друг с другом
и с богами,
уже не наверстать
тот легкомысленный простой,
который на душе
теперь лежит
как тяжкий
камень…
21.01.18
Античная тень (Ахиллу)
стрела летит без экивоков –
напрямик,
преследуя намеченную цель,
не допуская ни сочувствий,
ни амнистий,
на вынесение вердикта –
миг,
со свистом выдохнет – отсель,
отныне наконечник
серебристый
украсит пятку уязвимую
Ахилла,
обременит его летящий бег
возмездием тяжелого
паденья,
напрасно Стикс
свое течение струил –
суровый Рок его старания
низверг,
разжился мир
еще одной античной
тенью…
26.01.18
Не удалось найти (Л. Рубинштейну)
холодный текст…
спецификация, артикул…
в них Божья искра
и не ночевала,
таблички, карточки,
цитаты пустоты
без вдохновения живого,
без эмоций,
а вместо этого – разряд
электрошока,
используя рецепты
Франкенштейна…
Издевка? Фарс?
Попытка
застолбить пустыню?
Мираж заархивирован,
по полочкам разложен,
что до оазиса…
его не удалось найти…
26.01.18
Острые ростки (П. Мельникову)
когда в дверном проеме черном
забрезжат искры
и растает мгла,
когда изображение увидишь четко,
окажется, что это – свет,
простой и чистый
свет
без примеси каких-либо сомнений,
который навестил, чтобы напомнить –
ты еще живой,
а значит, эти огненные тени
надо вести и дальше за собой,
пусть не смущают
их острые как лезвия углы,
их миссия – сжигать черновики,
чтобы открылись новые пути,
когда не надо умолять
«Пусти»,
когда шаги печатают следы
как вдох и выдох,
когда в душе свобода
пускает снова
свои острые
ростки…
28.01.18
Ах! (А.А. Ахматовой)
за пределом, уже за пределом
без усилий – сам
по себе
улетел он, уже улетел он,
только горлу теперь –
сипеть,
не догонишь, уже не догонишь
этот крик – его след
простыл,
на ладони, еще на ладони
словно эхо
невидимых крыл,
не осталось, уже не осталось
даже имени
на губах,
эта малость, казалось бы,
малость
доросла до масштаба
«Ах!»
31.01.18
На чистый воздух (Д. Воденникову)
полку чернухи прибыло, хотя
куда уж больше дьявольских соблазнов,
так нет – по темным коридорам, затаив дыхание,
крадутся, потирая руки, вызванные бесы,
им опыта давно не занимать –
тысячелетиями отработаны приемы,
влезают в подсознание, и там
права качают, выворачивая память наизнанку,
в итоге уже трудно различить,
где бред кромешный, а где еще живые тени,
узнав которые, возможно при желании
восстановить источник света,
но в лабиринте Минотавр поджидает,
можно прикинуться, что нет его, и даже имя позабыть,
но он так просто не исчезнет, придется биться,
если ты Тезей… все повторяется
из века в век, из года в год, ежесекундно,
но с каждым разом все-таки по-новому чуть-чуть –
с учетом очереди и стоящей в ней персоны,
а что если во мраке окажется зеркальная стена,
и ты с самим собой столкнешься –
отпрянешь, бросишься назад
или сразишься с собственным оскалом,
и превратишь в осколки демона,
и вырвешься на чистый воздух?
03.02.18
Чудо (И. Марченко)
химической реакции итог
подобен фокусу
с ошеломительным эффектом,
когда так неожиданно,
в мгновенье ока
вершится смена декораций
и более того – из-за кулис
способен вырваться огонь
и грянуть взрыв,
а облако рассыпаться снегами,
сам воздух, пораженный мглой,
вдруг может стать
кристально чистым и прозрачным,
как откровение могучей магии…
простой бумаги
чудо!
04.02.18
Скорпион (Творцу)
процесс распада, разложения –
работа
любого времени,
а что поделаешь – планида,
амплуа,
Творец лишь реставрирует
пустоты,
пытаясь кровью, голосом
и потом
создать иллюзию бессмертия
добра,
но этот скарб пропитан
скорбью,
как будто знает,
что в конечном счете
обречен
как скорпион,
прижатый к стенке,
гордо
ужалить сам себя,
ломая хорду,
и жертвой став,
и палачом…
05.02.18
Точка (Ю. Пупынину)
дичайшая,
по правде говоря, идея –
изяществом сонета
свергнуть власть
эпохи грубой,
иные усмехнутся: «Вот заруба!»,
но выдохом сомнения развея,
приступим…
тут не обойтись без клея,
в его составе кровь,
чтобы строка легла упруго,
а круговая слов порука
стальным бы стала
телом змея,
язык раздвоенный,
целебный яд,
глаза возмездием горят –
сквозь чешую просвечивают
строчки –
все для прививки, вроде бы,
готово,
осталось века прокусить
покровы,
и можно смело ставить
точку.
06.02.18