Художник с того света

Глава 7. Три лисицы

Мягкий утренний луч проник в окно и разбудил меня. Автобус широко зевнул и попросил есть. В моём новом жилище стало намного уютней. Кожаные кресла, диванчик, журнальный столик, шкаф, холодильник и электрическая печь делали комнату вполне автономной. Теперь не нужно было просить Виктора приносить еду с кухни. Холодильник был забит под завязку. На глаза попалась большая медная турка, и через несколько минут я пил ароматный кофе с бутербродом, а кот поглощал вторую порцию корма.

Заданий никаких не было. Рафаэль попросил не покидать усадьбу, пока не приедет Хозяин. Мне же особо и не хотелось этого делать, ведь в Москве оставались нерешенными проблемы, вынудившие меня уйти год назад в затворничество. Бизнес хорош свободой, но он не терпит непродуманных решений. Расставаясь с Кирой, я принял несколько таких решений, в результате которых меня хотели найти и полиция, и криминал.

День обещал быть теплым, и я решил прогуляться по владениям загадочного Хозяина. Спустившись на первый этаж, я встретил Виктора, вспотевшего и суетливого.

– Ты чего такой?

– Так пятница же, у нас в этот день гости, летом в саду вечеринки, а зимой в колонном зале фуршеты. По мне так это все бесовщина какая-то, но Хозяину виднее. А я человек простой: мне что скажут делать, то и делаю. Всё происходит по воле Божьей.

– А во сколько начинается вечеринка?

– В девять вечера, но гости раньше съезжаются.

– Я хотел бы там присутствовать.

– Ну, а почему бы и нет? Буду рядом – отведу вас. Если занят, просто идите на звуки музыки и увидите все, что там происходит. Но я бы на вашем месте провел вечер в молитве.

– Непременно, возможно, после вечеринки. А сейчас хотелось бы изучить сад и окрестности.

– О, на это можно потратить весь день, тут много интересного. Лес и речка принадлежат Хозяину, но то все дикие места, стараюсь туда не ходить, они еще в старину считались опасными, особенно у оврага. Там лютует нечистая, вороны и зверьё всякое умирать туда уходит. Лес тот старую деревню скрывает. Лет двести назад там три ведьмы темные поселились, от них одни заговоры злые шли да наветы. Люд взбунтовался, да в озере у мельницы их и потопили. Вся деревня пришла посмотреть на это, а кто и камнем кинуть. А ведьмы возьми и прокляни их тогда, от старика до младенца, всю деревню на десять колен вперёд. Прошло полгода. О случившемся уже все языки стерли да стали забывать. А тут такое дело, ага: перед самым сном, когда время лучины тушить, в дверь стучать начинали. Да негромко, глухо так и всегда три раза. Тук, тук, тук. В окошко глядели – нет никого, дверь отворят – пусто. Лишь промелькнет тень да исчезнет. Три стука, и так в каждый дом. Чего только не делали люди: в церковь ходили, домового кормили, просили бабку-ведунью из соседнего села помочь, но та отказалась, не по силам ей было. Даже батюшку с городу выписали. Стучит нечистая, и всё тут. Стали ведьм поминать, что шептали они, какие в заговорах проклятия наплели перед смертью. Да и как такое забыть: «заживо гнить будете, умрете не по-людски, всем селом сдохнете, да так, что помянуть вас бояться будут, а коего минует сия страшная участь, то проклятье вам – жить будете, пока несчастны, но стоит счастье обрести, так и приберет вас костлявая, да душу вашу к нам в озерко и приведет». Зима случилась ранняя и лютая, занесло все дороги. Тогда-то и пошел чумной мор по деревне: дети умирали на глазах у родителей, родители – на глазах у детей. Пораженные напастью, без сил топить избы, люди замерзали в страшных мучениях. Еще не смолкли крики последнего младенца, как загорелся центральный дом, но тушить было некому, наутро от деревни остались одни печи. Народ из соседних селений от страху волноваться начал, мол, знамение плохое, то тут, то там бунты вспыхивали, но царица тогда правила строгая, всех усмирила. А место это постарались забыть. Но что значит забыть? Из уст в уста, и до меня докатилось, а теперь и до вас. Сказания не бумага – не сожжешь, а коли запретишь – как водица, где-нибудь, да просочится. Ах да, чуть не забыл! Раньше же, как и сейчас, все в города да на заработки уезжали, родственнички покойников деревенских живы остались, но проклятье и их нашло. До десятого поколения жить им в несчастье, а обретши счастье, обретут и смерть. Вот и ходят среди нас потомки тех несчастных, ходят да плодятся… Остерегайтесь тех мест, Максим, чтоб никакую болячку на душу не схватить. Ну а коли схватите, то не печальтесь. Отмолю вас, так и быть. А ежели что совсем злое, то у нас тут старый колдун есть – тот вообще силен в магии. Но с ним разговор не завести, он нелюдим и суров, только с Хозяином и общается, а на остальных как сквозь стекло смотрит. Он живет в левом крыле усадьбы, там лаборатория у него, да и вообще всё там странное. Старику-то уже за сто лет, а выглядит бодро. Бывает, сядет возле валуна или изваяния какого да просидит весь день, словно мертвый. Ни солнце, ни дождь ему не помеха. А иногда ходит-ходит, возьмёт булыжник, да ка-ак зашвырнёт в пустоту, перед этим шепнув на него. Я это к чему? Предупреждаю, у нас тут наказано всем – к старику не подходить ближе чем на три метра. Идешь по тропинке, увидел его – обойди или поверни назад. Имя, вернее, отчество, у старика такое смешное. Немецкое. Зовут Валентин Рейнгольдович. Рафаэль говорит, что старик – один из самых опасных людей в мире. Может, пугает, как обычно, а может, и нет. Кто его знает. Главное, что я на правой стороне, на божьей, моя защита посильней всех будет. – Виктор на секунду отвлекся, его голубые чистые глаза распахнулись, а на лице проскочила гримаса испуга. – Вот же я, телега, заболтался с вами, а повара ждут припасы. Обещал им через пять минут быть, а стою тут даже страшно подумать сколько! Побегу, Максим Андреич. Не серчайте, будет время, еще много чего интересного расскажу, а сейчас прощайте. – И Виктор рванул с места быстрым шагом, не ответив ни на один из возникших у меня вопросов.

Колдун, поверья, ведьмы… Куда я вообще попал? Но этот вопрос был не так важен, не имел такой силы, пока я не прогулялся по территории имения. Это был лабиринт из кустов, деревьев и лужаек, на которых стояли старинные статуи, огромные валуны с высеченными руническими письменами, каменные истуканы в виде древнерусских воинов, пирамида или пирамидион из мрамора, два на два метра. В каждом укромном уголке можно было найти какой-нибудь маленький или большой артефакт.

Место походило на музей под открытым небом, но я знал: это никакой не музей и не причуды ландшафтного дизайнера. Здесь все продумано и установлено знающими людьми. Идолы, статуи, камни с надписями смотрели в одну сторону – в сторону проклятого леса, о котором говорил Виктор. Мне стоило невероятной силы воли удержаться на ногах, когда я понял, что расстановка моих воинов-оберегов, хранивших мой деревянный дом на окраине деревни, является уменьшенной копией этого загадочного сада. Как такое возможно? В голове крутилось два варианта: либо я как-то связан с этим имением и его Хозяином, либо в бреду, трансе, изменённом состоянии я почерпнул какую-то общую информацию, сквозь тысячелетия оставленную предками.

В тревожных раздумьях я продолжил изучать местность. Полуденное солнце разыгралось не на шутку, я почувствовал себя муравьём, которого хотят прижечь лупой. Пот лил с меня ручьём, и я решил найти укромное местечко под деревом, чтоб прилечь на травке.

Моё внимание привлек необычный дуб в виде огромной рогатки, заросший со всех сторон густыми кустами и неизвестными мне видами деревьев. Солнце уже порядочно напекло голову, и тень, которую создавал дуб, казалась спасением. Но колючие кусты словно защищали дерево и не давали пройти. Пришлось постараться, чтоб найти небольшую проплешину у самой земли. Куст цеплялся, словно живой. Я почувствовал его и понял: он на службе, ему велено никого не пускать внутрь.

– Прости, куст, но я должен туда попасть. Любопытство – одна из самых сильных черт человеческих.

Неожиданно дунул ветерок, по листве пробежал легкий шёпот. Стражник-куст спрятал свои колючки и позволил мне проникнуть внутрь, к дубу. Высокий купол из листвы, словно древний храм, охранял давно утерянную реликвию. Эта находка не то чтобы впечатлила, она захватила в свои невидимые силки и приковала к себе. Бывает так, что вещи или места, никогда не встречавшиеся человеку, кажутся абсолютно знакомыми. Каким-то далёким чувством, спрятанным в глубине сознания, я понял, что кто-то или что-то пытается проникнуть в него. Эта неведомая сила давила всё сильней, зелёный купол словно вращался над головой, зрение туманилось. Но произошло странное: дерево двумя своими мясистыми ветвями нависло надо мной и закрыло от неведомой силы.

Стало легче, головокружение прошло, но в груди что-то запульсировало. Каждый удар сердца отдавал вибрацией по всему телу. Движения рук стали плавными, а тело раздваивалось, словно от него отходила душа.

Я вновь посмотрел на то, что вначале привлекло моё внимание, то, что было скрыто под густым куполом мощного дерева. Под деревом лежал огромный синий камень. На нем был еле заметен след от лошадиного копыта. Подходя ближе, я ощутил мощную энергию, идущую от камня. Он был сердцем имения, предводителем стражей-идолов, их сила текла в него и обратно. Всё вокруг было единым организмом, по венам которого расползались струйки энергии старой и сильной, словно энергия стихий. Я подходил всё ближе и ближе к камню. Воздух потяжелел, всё двигалось, словно началось землетрясение. Но мне было необходимо это сделать, рука сама тянулась к камню. Я прикоснулся к отметине от копыта и в следующую секунду провалился в темноту…

…Яркий солнечный день. Я еду на двадцать четвёртой «Волге» по улице Горького. Все дороги в центре столицы перекрыты. Милиционеры на машинах и мотоциклах, как в семидесятых годах прошлого столетия. Зеленый свет включается у каждого перекрестка. Проехав проспект Маркса, машина упирается в Московский Кремль и останавливается возле Центрального музея Ленина. В сопровождении нескольких человек в костюмах и галстуках я спускаюсь в подвал этого здания. Длинным, с кирпичным сводом коридором уходим глубоко под землю. Коридор выводит в хорошо освещённые катакомбы, я захожу в большой сводчатый зал, и за мной закрывают тяжелую металлическую дверь. На бетонном столе посреди зала лежат древние золотые доспехи, но золото потемневшее, не яркое. Я молча начинаю облачаться в них, сердце бешено стучит, тело словно растет изнутри. Это сила, пришедшая с доспехами, пытается разорвать меня, но я усмиряю её, и происходит синхронизация. Чтоб проверить свою силу, я бью по колонне, и она разлетается на куски. Куски в моей руке крошатся, словно сахар-рафинад. Облаченный в мощную защиту, я открываю дверь и выхожу из зала. В подземных коридорах царит глубокая тьма и нет никого из сопровождающих. Но я знаю путь. Доспехи не дадут заплутать и сбиться с него…

Звуки барабанов и вторящие им несколько бубнов. Загадочная древняя песнь доносилась со стороны главного дома – там, судя по всему, начинался карнавал. Я открыл глаза, но мрак никуда не исчез. В голове словно торчал топор, острая звенящая боль и не думала проходить, а на лбу пощипывала рана от удара о камень.

«Все, должно быть, уже обыскались меня, думают, что сбежал, но нет, не дождетесь, – думал я, – вы все – дорога к моему предназначению, и идти мне по ней до конца». С трудом покинув тайный живой храм, я прошел к ближайшему фонарю и привел себя в порядок.

Неожиданно бой барабанов стих, бубны последовали за ними. Послышалось протяжное женское пение. Тонкий, но сильный женский голос острой струной полился сквозь деревья и изваяния. Я шел не торопясь, в груди томило чувство неловкости и скованности от количества людей, которых предстояло увидеть. Стали слышны их крики и голоса, а сквозь деревья стала проглядываться макушка огромного костра. Женский голос снова полился по саду. В этот раз он был протяжней и заунывней, почти что плач. Я чувствовал себя словно подросток, впервые идущий на городскую дискотеку. До празднества оставалось каких-то пятьдесят метров, уже видны были танцующие силуэты людей в длинных белых одеяниях. Неожиданно на моем пути возникла женская фигура в длинной по колено рубахе. Это была невысокая женщина средних лет, с черными по пояс волосами и с венком на голове.

– А вот и наш потерянный мальчик, – её низковатый голос звучал так сладко, так успокаивающе, мудрость и любовь лились из её уст. – Тебя все ищут, Максим, но тебе не стоит волноваться. Мы сказали, что ты никуда не ушел и не собирался уходить. Мы оказали тебе большую услугу, больше всего Хозяин не любит нарушения данных ему обещаний.

– Он здесь?

– Нет, дорогуша, сейчас нет, но знает всё, что здесь происходит.

– А вы кто? – я сказал это чуть раздраженно и грубо.

– Ну тише, тише, мой хороший, ты ударился головой. – Она потянулась ко мне и, закрыв глаза, дотронулась рукой до моей головы. Тело мое словно воспарило над землей, наполнилось легкостью и силой. Это было истинное чудо.

– Вот видишь, мой красивый мальчик, боль ушла. А твоя ранка скоро заживет, но отметина останется. Для чего она там, мы увидим, не переживай.

– А мы – это кто?

– Сейчас покажу. Следуй за мной. На празднество сегодня не ходи, сегодня ты там лишний, сам же это чувствуешь. Ведь так? – Женщина обернулась ко мне, и я наконец увидел ее карие пронзительные глаза, полные мудрости и очарования. Не ответив, я молча поплелся за ней.

Бесконечные тропинки, ухоженные гравийные дорожки, высокие деревья и сделанные под старину фонари. Её силуэт мелькал и скрывался, она останавливалась и манила рукой.

– Еще чуток надо пройти. Я знаю, тебе не хорошо, но у нас кое-что есть, твоё здоровьечко быстро поправится. Пошли, пошли, мой хороший.

Заунывная песнь слышалась всё дальше и дальше, а потом совсем утихла. Мы подошли к высокому кирпичному забору, в котором была маленькая, еле заметная металлическая калитка. Открыв её, моя спутница пропустила меня вперед, а сама осмотрелась, не идет ли кто за нами. От калитки вели три тропы. Мы пошли направо, строго вдоль забора. Метров через двести я увидел небольшую лужайку, поросшую невысокой, но мягкой травой. В двух метрах от забора горел костер. Рядом с ним стояли две женщины тридцати пяти – сорока лет. В их длинных распущенных волосах были завиты цветы, а глаза отражали тепло и мерцание костра. Оторвавшись от костра, искры улетали в небо, а три нимфы рассматривали меня и приговаривали:

– Ах, какой красивый, не жених, а загляденье. Ты ударился головой, а мы тебя вылечим, присядь у костра.

Мне ничего не оставалось делать, как повиноваться. Их томные голоса, плавные движения и нежные прикосновения сделали из меня совершенно безвольного человека. Усевшись чуть поодаль от костра, я увидел древнего идола около забора – это была женщина с веретеном в руках. Одна из моих прекрасных незнакомок поднесла глиняную пиалу с руническими надписями.

– Выпей это, и тебе станет легче. – Её огромные голубые глаза излучали покой и безмятежность.

Содержимое пиалы было горьким на вкус, словно смешали травы с землёй и выварили. Прикладываясь губами к пиале, я прекрасно понимал, что этот настой изменит моё сознание, и прекрасные нимфы выведают мои мысли. И то, что они делают это по указанию Хозяина, тоже не подлежало сомнению. Отказаться от их прекрасного общества не составляло особого труда, но в тот момент я почувствовал себя маленькой белой мышкой в огромной клетке загадочного иллюзиониста. Именно тогда у костра появилась та незримая связь с человеком, который не был простым попутчиком на дороге моей судьбы, а вот кем он был, это и предстояло узнать. Ещё одной причиной не соблюдать осторожность было дневное происшествие с камнем. Это невероятно, но его сила росла во мне – я понял это из того сна, где я надел золотые доспехи.

      Снадобье тем временем начало действовать. Высокие сосны, окружавшие лужайку, безмолвно наблюдали за происходящим. Маленькая женщина с черными волосами, встретившая меня в саду, села напротив, посмотрела пристально в глаза и положила ладони мне на лицо, нажав подушечками больших пальцев на то место, где образовался шрам от удара. Остальные достали приличного размера бубны и синхронно били в них. Медленно, медленно, затем быстрее, быстрее. Темп чуть ослабевал и тут же нарастал. Маленькая женщина медленно покачивала мою голову, словно баюкая малое дитя. Тело слабело, становилось лёгким и невесомым. Трава, освещенная огнем, покачивалась в такт моим движениям, костер замедлил свой танец, послышалось низкое утробное пение. Маленькая женщина тихо нашептывала: «Матушка наша, родительница вся живого, расскажи о пути своего сына, нет в нем горя да печали, ровен ли его путь или извилист, прошу, дай знание это трём дочерям своим». Она говорила всё громче и громче. Мой опьянённый взгляд уставился на её губы. Выразительные, сочные, они двигались медленно, плавно открывая все двери в подвалах моего сознания. Она искала там что-то, находила тайные комнаты, выходы из этих комнат, легко проходила все лабиринты. Бубны били во всю мощь, сердце то колотило тысячи ударов в минуту, то совсем молчало. А маленькая незнакомка с неистовым упорством шла к своей цели. Но она знала, что я не упускаю её из виду, следую по пятам. Злость и удивление сменяли друг друга в её черных, как ночь, глазах. В тот миг я понял одну вещь: она ищет нить моей судьбы, которая приведет к месту, где на большой каменной плите высечено моё предназначение.

Из глубины моего подсознания я услышал грубый мужской голос: «Не дай найти то, что она ищет. Запомни: если она найдет это, то убьёт все твои жизни. Если ты поддашься соблазну и увидишь свою судьбу, то ты сам убьёшь все свои жизни. Останови её, останови себя». Это было похоже на мои собственные мысли, но я знал, что это не так.

Открыв очередную дверь, женщина оказалась на той поляне, где горел костёр и стоял старинный идол. Две её спутницы продолжали неистово бить в бубен и уже впали в неконтролируемый экстаз. Маленькая женщина обернулась, подошла ко мне и спросила:

– Как ты это сделал? – Она была потрясена произошедшим. – Кто ты?

– Я тот, кому ты должна подчиниться, или я заберу все твои жизни. —Эти слова вырвались непроизвольно, я особо и не понял их смысл, но её они повергли в шок. Я чувствовал, что могу раздавить её, как раздавил в пыль колонну, облачившись в доспехи.

Она смотрела на меня снизу вверх, в её мудрых глазах читалось подчинение победившему её. Прижавшись, женщина крепко меня обняла и заплакала.

– Теперь я твоя и ничья больше. – Она медленно сняла свою сорочку, под которой в сладостном желании томилось упругое тело. Медленно расстегнув на мне рубашку, она сняла все остальное. Ритм бубнов замедлился, а пение прекратилось. Я лег на траву, а маленькая красавица села сверху. Медленно, медленно её тело поднималось и опускалось в такт ударов бубна, в воздухе появилось еле заметное свечение, оно становилось все гуще и гуще и стало похоже на туман. Наши тела двигались быстрее. А чуть светящийся туман кружил вокруг нас и становился похож на завихрение.

Мои руки скользнули по её горящему телу, прошлись по грудям и остановились на тонкой, но крепкой, словно сталь, шее. Обхватив одной рукой шею, другой талию, я помогал ей совершать свои магические движения. Напряжение проскакивало сквозь ее тело, как бежит ток по проводам. Вот она ускоряется, глаза ее закатываются, я притягиваю её голову к своей, закрываю глаза и оказываюсь внутри неё. Душа проникает в душу – электрические разряды, молнии, тьма, и ничего, маленькая светящаяся точка, взрыв, рождение вселенной. Она растет на моих глазах, расширяется, я настолько огромен, что могу её обнять.

Один из бубнов утих, но через секунду продолжил свои удары, уже как-то по-другому, живя другой жизнью. Я лежал в траве и смотрел в бесконечное небо. Костер продолжал согревать и своими частичками улетать к звездам. Длинные тяжелые русые волосы одной из незнакомок упали на моё лицо.

– Я подчиняюсь и до конца буду принадлежать тебе. – Сказав это, она крепко меня поцеловала. Её волосы скользнули вниз до самых ступней, потом обратно, нежно касаясь моего тела. Она иногда опускалась и целовала меня. Возбуждение охватило все тело, мы сплелись словно змеи и поднялись над лужайкой. Играющие на бубнах смотрели на нас снизу вверх. Я видел своё отражение в ее огромных голубых глазах и проникал в её душу. Сияния, огни, молнии – вселенная рождалась в наших объятьях.

       Настал черед третьей незнакомки.

– Я подчиняюсь и до конца буду принадлежать тебе…

Костер догорал, небо начинало светлеть, по лесу лилась мелодия гармонии и блаженства. Я впал в транс, и сон унес меня в свои бесконечные владения.

С восходом солнца легкая, но тревожная мысль заставила меня пробудиться. Открыв глаза, я увидел трех лисиц, рыскающих по лужайке. Услышав шорох, они подняли свои хитрые морды и пронзительно уставились на меня, замерев, словно неживые. Но сил реагировать на это не было никаких, и сон вновь завладел мной.