1612. Минин и Пожарский. Преодоление смуты

Покушение на Верховную власть

Император Александр II Царь-Освободитель, Царь-Реформатор через четверть века своего славного царствия был убит бомбой террориста.

Жизнь и судьба Государя Императора Александра II – яркое и поучительное свидетельство могучего творческого начала Верховной власти, с одной стороны. А с другой – поразительного легкомыслия, беспомощности перед, казалось бы, ничтожными персонажами, шаставшими по России в бесплодных поисках народной любви. Гордая и милостивая натура Царя не ведала тревожного интереса к этим зародышам гражданской войны, не беспокоилась невидимым до времени вирусом разложения. «Что они хотят от меня?» – недоумевал Государь среди домашних.

Воспитанный чувственным и романтичным поэтом Жуковским, старавшимся оградить Наследника от суровой повседневности николаевской эпохи, Александр II стал натурой многосложной, совмещая в себе и решительность реформатора, и стойкость консерватора, и мягкость либерала. Жесткий консерватизм, воспитанный на государственной службе, к которой он был приобщен с самых молодых лет, совмещался с замыслами больших и давно назревших перемен, очевидность которых следовала из поражения России в Крымской войне и из расстроенных государственных финансов. Проведенные реформы – прежде всего, освобождение крестьян от крепостного права, судебная и земская реформы, нововведение в сфере образования, военного строительства, финансов – приближали Россию к европейским «стандартам». Но по тем же «стандартам» возбуждали в ней противогосударственные элементы, которым не терпелось превратить реформы в революцию, в полное разрушение России, ненавидимой ими, прежде всего лично – мощь Империи не предвещала успеха стране этим жалким бездарям.

Оценка этих реформ и следовавших за ними изменений существенно искажена идеологизацией, захватившей наш народ на многие десятилетия. Обличение «крепостничества» – одно из направлений беспрестанной агитационной работы, которая привела к тому, что оценка крепостного права кажется самоочевидной и уже не требующей никакого осмысления. Значительную роль в изобличении пороков крепостничества сыграла русская литература, которая подбиралась коммунистическими идеологами вполне определенным образом, чтобы продемонстрировать: большевицкий погром был вполне оправдан и подготовлен возмущением народа. Мол, «низы не могли жить по-старому».

Реальность различных форм зависимости человека от человека, приводящая к несвободе, носит совершенно иной характер, отличаясь от привычной нам точки зрения. Например, античный период истории всегда связывают с рабством и полагают, что его крах обусловлен именно этим: невозможностью сохранения подобных отношений. Между тем, рабство определяло статус несамостоятельных людей, которые не способны распоряжаться своей жизнью и ответственно относиться к своим обязанностям в отношениях с другими людьми. Это вовсе не означало, что раб был «вещью» и с ним можно было творить все, что угодно. Напротив, рабу никто не отказывал в человеческом достоинстве. Например, в одном из диалогов Платона описывается ситуация, когда за убийство раба полноправный грек был связан хозяином этого раба, и брошен в канаву до прихода представителей власти, которые должны были расследовать преступлении. Там убийца и скончался.

Отношения зависимости, которые, согласно марксистской историософии, называются «феодальными», также не были однозначно негативными. Они структурировали и стабилизировали общество, позволяя ему плодотворно развиваться. Невозможно совместить образ забитого и нищего русского крестьянина с образом чудо-богатыря – суворовского солдата, пришедшего на государеву службу из крестьян. Невозможно совместить россказни об ужасах крепостничества с биографией Михайло Ломоносова.

Картины бедствия крестьян, описанные Радищевым в «Путешествии из Петербурга в Москву», – следствие помрачения рассудка, искажающего восприятие социальной действительности. О чем Пушкин написал: эти картины написаны пером, которое обмакнули в желчь. Им противостоят другие картины, на которых «следы довольства и труда». Страдальческие мытарства некрасовских мужиков опровергаются его же более глубокими стихами. И вполне успешной жизнью Некрасова как писателя, карточного игрока и помещика.

Александр II (Фото между 1878 и 1881 гг.)

Представление истории как постоянно развивающейся идеи свободы, связано с европейской мыслью, где эта идея, в самом деле, начиная с эпохи Просвещения, представляется как ключевая и вневременная. Разумеется, идея свободы охватывает лишь небольшой период и небольшой регион. Она сыграла выдающуюся роль в крушении традиционных обществ и погрузила человечество в беспрерывные войны и революции, потребовавшие положить на алтарь свободы столько жертв, сколько не было в эпохи самых страшных тираний.

Отмена крепостного права не стала продуктивным решением. Оно породило целое движение «шестидесятников» – образованцев, не верующих в Бога и ненавидящих Россию. Из нигилистов и бездушных рационалистов, описанных Тургеневым в «Отцах и детях», выросли террористы, чья ненависть к России сочеталась со страстью к абстракции свободы – выросшей в сознании этих людей бесовщины. «Бесы», описанные Достоевским – тип людей, едва коснувшихся образования и получивших вместе с ним яд западничества, составленный из иллюзий, фобий и развитых из того и другого формальной логики, доводящей до убежденности в своей правоте. «Право имею», как полагал герой Достоевского из «Преступления и наказания». До сей поры люди этого типа полагают, что имеют право клеветать на Россию и желать ее уничтожения.

Суть проблем, связанных с крепостной зависимостью, отразилась в бессмертной поэме Гоголя «Мертвые души». Страдание крестьянина наступали только там, где помещик лишался рассудка. Самые несчастные крестьяне – плюшкинские. А не блещущий человеколюбием Собакевич, напротив, гордился добротностью своих подопечных. Фантазерство Манилова убивало среди его крестьян чувство ответственности, и хозяйство приходило в упадок. Точно так же, как при Плюшкине юный Прошка становился вором, а при жулике Чичикове слуга Петрушка – пройдохой. Крестьяне, рассуждающие в начале романа о колесе чичиковской брички, – это совсем другой человеческий тип, это не забитая часть общества, а его опора.

Возникновение крепостного права в России связано с тяжелыми условиями жизни и русским менталитетом, склоняющим к странствиям и мечтаниям тех, кому государственная необходимость полагает необходимым трудиться в поте лица. Привязанность русского крестьянина к земле была необходима, поскольку только так можно было удержать и сохранить хозяйственный механизм, в котором постепенно складывались условия развития. Свобода, о которой грезят и сегодняшние нигилисты, разорвала бы Россию в клочья, русский народ без жесткого управления и сильной власти разбрелся бы и распался. Что, собственно, мы и видим теперь, когда самые умные ищет себе приложения сил вдали от родины, а брожение очень свободны (хотя бы в сравнении с крепостным периодом) людей доводит их до одичания, распада родовых связей – носителей народной памяти, основы народного самосознания.

Ощущение кризиса в крепостном праве преследовало властных и общественные круги России весь XIX век. Но реформы каждый раз откладывались по двум причинам: 1) начиная с декабристов, стало ясно, что предоставление более широких прав личности чревато революционным взрывом и распадом государства; 2) попытка обязать землевладельцев большей ответственностью за положение крестьян чревата государственным переворотом.

Фактически перед русским государством стояла проблема становления современного общества, в котором необходимо сложить общую гражданскую солидарность нации и сотрудничество между различными социальными слоями. С одной стороны, следовало привить крестьянству более самостоятельной образ жизни, без расчета на помощь государства и помещика. С другой стороны, нужно было превратить помещика из нахлебника и самодура в хозяйствующего предпринимателя. Ни того, ни другого отмена крепостного права не обеспечила. Потому что проводилась, исходя не из сложившегося положения дел и государственной необходимости, а из стремления следовать прогрессистским тенденциям, наблюдаемым в Европе.

Увлекшись реформами, Государь не заметил тех опасностей, которые грозили ему лично и стране в целом, не нашел средств для их искоренения. Гнилостные идеологические бактерии, порожденные французскими романами и сделавшие моду на нигилизм, распространились среди полуграмотных разночинцев.

Д. В. Каракозов, совершивший 4 апреля 1866 года одно из неудачных покушений на российского императора Александра II

Дворянская вольность после декабристов, сдавленная волей Николая I, больше не подавала признаков жизни. Но как только эта воля, прерванная внезапной смертью самодержца, перестала действовать, дворянское праздномыслие проникло в толщу читающей публики, мечтавшей приобщиться к аристократизму именно через вольнодумные идеи. Масонский дух цареубийства, выдаваемый за тираноборство, стал распространился как настроение никчемного сброда, шатавшегося по городам и весям Империи в поисках великой миссии для своих ничтожных сил. Это был буйный родственник того «призрака», что бродил тогда же по напитавшейся марксизмом Европе, намереваясь броситься в объятья к российскому нигилизму и с ним на пару «грянуть на царей».

А. К. Соловьёв, совершил неудачное покушение на Александра II

Покушения на Царя первоначально были делом крохотной группы авантюристов, деятельность которой закончилась после выстрела Каракозова 4 апреля 1866 года. Но именно это преступление, посягнувшее на жизнь Помазанника Божия, стало отправным пунктом для существенных перемен в государственном управлении и сворачивания ряда реформ, с огромным трудом проводимых в течение десятилетия. Государь как будто понял преждевременность многих своих замыслов, увидев неспособность высшего общества выдвинуть действительно талантливых управленцев, бездеятельность и вялость чиновников, ущербность дворянства и крестьянства, озабоченных стремлением извлечь из реформ максимальную выгоду для себя, наглость журналистского сословия, возбуждавшего эти стяжательские настроения и склонявших народ к бунту, а «верхи» – к измене.

Столовая Зимнего дворца после покушения на императора Александра II. 1879 г.

Увы, попытка подавить разрастание нигилизма относительно мягкими мерами, не затрагивая смысла самих реформ, обернулась настоящим всплеском террористической деятельности и основанием террористических организаций, прямо нацеленных на цареубийство. Происходит целый ряд покушений и убийств представителей власти. Наиболее известным случаем из этого ряда стал в 1874 году выстрел Веры Засулич в петербургского градоначальника Трепова и оправдательный приговор по этому делу, встреченный бурным ликованием публики, уже считавшей, что террор – приемлемое средство для противодействия полицейскому произволу.

В апреле 1879 года бывший студент Александр Соловьев пытался в упор расстрелять Государя из револьвера, сделав пять выстрелов, но всякий раз промахиваясь. Следователям он заявил: «Я окрещен в православную веру, но в действительности никакой веры не признаю. Еще будучи в гимназии, я отказался от веры в святых… Под влиянием размышлений по поводу многих прочитанных мною книг, чисто научного содержания и, между прочим, Бокля и Дрэпера, я отрекся даже и от верований в Бога, как в существо сверхъестественное».

Осенью того же года террористы пытались минировать пути следования Государя из Крыма в Петербург. Затем последовала неудачная попытка взрыва императорского поезда в Александровке, через месяц Государя спасла путаница в маршрутах, в результате чего вместо царского поезда пострадал свитский. В 1880 году террористы взрывают Зимний дворец. Только после этого в стране вводятся чрезвычайные меры. Впрочем, достаточно мягкие, отмененные через полгода в связи с кажущимся успокоением. И в то же время эти меры оказываются неизбирательными и, как впоследствии отмечал Л. Тихомиров, тем самым служившими рекламе революции и превращению ее из дела отщепенцев в пугающую реальность.

Обращение Царя к обществу о содействии в деле спасения молодежи от пагубного увлечения революцией имело обратное действие. Земские конституционалисты расценили это как возможность в очередной раз заявить о необходимости свободы печати, неприкосновенности прав личности и широкого самоуправления. Противодействие террору ставилось в зависимость от предоставления России конституции. Следствием этой изменнической позиции было прекращение репрессий и появление «конституционного проекта» графа Лорис-Меликова. Конституционалисты получили своего агента на вершине власти и укрепились в вере в свою посредническую миссию между властью и народом. Спокойная и не требовавшая потрясений воля народа была подменена измышлениями либералов, подающих террор как проявление будто бы близкого народного бунта. Царю предписывалось «сблизиться с народом», уступая либералам. Только этим можно объяснить поразительную беспечность как полицейских чинов, так и Верховной власти.

Чужебесие охватывало русский народ постепенно. Ошибки правительства оживляли прослойку конституционалистов-либералов, которые оправдывали террор отсутствием прав и свобод личности. Либерализм ломал и корежил русской общество столь же нещадно, как и сегодня. Из среднего образованного сословия либерализм выпестовал «бесов». И они, корчась бесовскими муками, переступали через грань – становились верующими в нечаевщину и готовыми на убийство.

С. Перовская и А. Желябов на суде

В. Фигнер, описавшая первоначальный замысел группы своих единомышленников, сообщила: «Наш план состоял из трех частей, преследовавших одну цель, чтобы это, по счету седьмое, покушение наше было окончательным. Главной частью был взрыв из магазина сыров. Если бы этот взрыв произошел немного раньше или позже проезда экипажа царя, то, как раньше было сказано, четыре метальщика – Рысаков, Гриневицкий, Тимофей Михайлов, Емельянов – с двух противоположных сторон на обоих концах Малой Садовой должны были бросить свои бомбы; но если бы и они остались почему-нибудь без результата, то Желябов, вооруженный кинжалом, должен был броситься к государю и кончить дело». Этот поистине шизофренический план был прерван внезапным арестом Желябова – организатора взрыва в Александровке.

Желябов самоуверенно заявил, что террористы его арестом не остановлены и покушение на Царя будет непременно. В распоряжении у власти было двое суток. Но Лорис-Меликов лишь предупредил об этом Государя, не предприняв спешных мер безопасности и не желая возбуждать ложную тревогу. Набережная на Екатерининском канале, по которой с пунктуальной точностью должен был проследовать Государь, осталась пустынной. Давно выслеженный заговорщиками распорядок позволял им точно знать, когда они могут встретить Государя и забросать его бомбами.

Террористы привели в действие запасной план. Правда, у них уже не было прежней решимости. План, разработанный под руководством фанатичной С. Перовской, также едва не рассыпался. Из четверых бомбистов один просто сбежал, другой, увидев последствия взрыва, забыл про бомбу, зажатую под мышкой, и бросился помогать юнкерам укладывать в сани смертельно раненного царя. Бомбист, швырнувший адское устройство под карету царя, не стал геройствовать на допросах и легко сдал свою организацию полиции. И только студент Греневицкий перед убийством со вкусом пообедал и сотворил дьявольскую затею с хладнокровием – покончив одновременно и со своей жизнью. Безмятежен перед казнью был и изготовитель бомбы Кибальчич, рисовавший в каземате проекты ракетных аппаратов.

Пятеро основных участников и организаторов убийства Царя были публично повешены. Но эта мера вместе с полицейским разгромом народовольческих организаций только приостановила рост революционного движения, возведя негодяев в пантеон героев революции. Убийство Александр II породило в кругах ненавистников России радостное возбуждение. «Мятежный князь» Кропоткин писал: «Престиж "помазанника Божия" потускнел перед простой жестянкой с нитроглицерином, теперь цари будут знать, что нельзя безнаказанно попирать народные права».

Террористы, замышляя цареубийство, метили вовсе не в конкретного самодержца, а в Россию. Именно поэтому в годовщину убийства Александра II они попытались убить царя Александра III. Их взяли с поличным прямо перед покушением. Среди организаторов покушения был брат будущего «вождя мирового пролетариата» Александр Ульянов, казненный вместе с другими заговорщиками. За него Ульянов-Ленин отомстил России новым цареубийством и массовыми казнями представителей всех сословий.

Предвидя такой разворот событий, на следующий день после убийства Александра II М. Н. Катков писал: «По мере того как ослабляется действие законной власти, нарождаются дикие власти, начинается разложение, совершаются насилия, колеблются основы всякой нравственности, дух растления овладевает умами и вместо явного правительства появляются тайные, действующие тем сильнее, чем слабее действие государственной власти».

Государь Павел I был убит дворянами. Государь Александр II взорван разночинцами-народовольцами. Государь Николай II был расстрелян шайкой простолюдинов-разбойников. От дворянского террора Россия пришла к террору повальному – к гражданской войне. Праздные людишки, исполнив мечту о цареубийстве, начали резать друг друга и всех подряд. И это закономерное следствие упадка государственности и нравственного духа народа – начиная с его «верхов», в аристократии. Тайное убийство Павла I положило начало распаду народного представления о сакральности Верховной власти, о неприкосновенности Помазанника Божия. Блеск Империи XIX века – ее величественные победы и размах действительно плодотворного реформаторства, в котором власть всегда шла впереди общества, скрывали подспудно тлеющую болезнь русского духа. Цареубийство было горячечной мечтой ненавистников русского величия, плодящихся посреди самой России.

Трагическая гибель Александра II должна была стать предупреждением Династии, что дни ее могут продлиться только в условиях консервативно-охранительной обороны от тлетворного разложения и точных мер по искоренению революции. Но трагедия Династии состояла в том, что ее опора – дворянство, священство, чиновничество, верноподданный люд – все больше впадали в распущенность и невольно потакали террору. Даже после убийства Государя либералы из всех сословий продолжали толковать о бессмысленности реакции и силе Провидения, против которого Верховная власть столь опрометчиво вела борьбу. Только Манифест Александра III, заявивший незыблемость Самодержавной власти, остановил эту волну конституционалистского бреда. Последовательно проведенный принцип самодержавия раздавил террор и на годы замкнул рты либеральных говорунов.

Люди без царя в голове всю историю Российской Империи не имели существенного значения, но всегда стремились его приобрести – пока не добились своего, лишив Россию Верховной власти. Сегодня власть ничего не может противопоставить этому расплодившемуся племени. Без царя в голове живет и сама властная элита России, потеряв смысл служения, потеряв Веру, Царя и Отечество. Масштаб террора, заполонившего современную Россию, соответствует масштабу разложения власти и духа народа. Смерть настигает нас за смертные грехи, за отступничество от богоданной исторической миссии России.

«Кругом измена и трусость и обман», – напишет в своем дневнике Николай II. О том же, вероятно, мог подумать и умирающий от страшных ран Александр II. О том же должны думать и мы, понимая, что и теперь террор и измена добивают Россию. Никакие самые жестокие меры против бандитов и изменников не страшны, если мы боимся потерять Россию и сохраняем в себе надежду восстановить в ней порядок и Верховную власть.

Ритуальная казнь

Убийство Царя, его Семьи и самых близких слуг – это не просто уголовное преступление. Это деяние исторического масштаба и одновременно сатанинский ритуал.

Исторический масштаб события таков, что без правильного его понимания, вся история России будет извращена. Именно это и происходит сегодня. Гнусный навет на Государя, а значит, и на историческую Россию, продолжается. Значительная часть общества продолжает пользоваться суждениями, выработанными коммунистической пропагандой, и кощунственно солидаризироваться с убийцами. Большевистские мифы работают как закон смерти для нашей страны. Либо мы от них избавимся, и тогда миссия Государя станет ясной подавляющему большинству, либо они нас утащат в небытие.

Николай II с семьёй

Даже если забыть о том, что для России и ее народа Царь – Помазанник Божий, то преступление большевиков и стоящей за их плечами сатанинской секты чудовищно. Расправа над группой (взрослых и детей) без суда и следствия была не противозаконным актом власти (как пытаются представить), а преступлением со стороны бандитов, захвативших власть. Не случайно они столь тщательно заметали следы.

Нет сомнений, что крайняя степень изуверства была связана с сатанинским ритуалом. И здесь нам открывается неведомый многим пласт истории, в котором присутствуют силы с непонятными современному человеку установками. Между тем, именно эти силы организуют уничтожение России и русских, направляют многие легально действующие организации в нашей стране и за рубежом. Именно поэтому продолжается клевета на Государя, фальсификация истории и материалов проведенных расследований.

Дом Ипатьева, где была расстреляна царская семья

Следствие по делу об убийстве царской семьи, основывалось не на достоверных фактах, а на записке душегуба Юровского, командовавшего расстрелом в доме Ипатьева. Причем эта записка – явная фальшивка, подготовленная большевистскими идеологами вместе с другими «подтверждающими место захоронения» документами. Масса нестыковок в связи с этими документами не остановила председателя госкомиссии 90-х годов XX века Бориса Немцова (одного из самых известных либеральных «ультра» того периода), который административным решением свернул работу следствия. Вероятно по тем же причинам, по которым Керенский, а потом и Ленин отказались от суда над Николаем II. Керенский в своих воспоминаниях не может избавиться от ощущения собственной неадекватности: его ненависть к Государю стала ощущаться совершенно нелепой после кратковременной встречи с Николаем II. Изменник взглянул в глаза праведнику и не выдержал взгляда. Точно так предатели прячут глаза по сей день.

Фальсификация следствия готовилась многие годы. В цепи событий не только фальшивки чекистов, но и участие в деле известного деятеля эпохи перестройки А. Яковлева (еще в 1964), и разрушение дома Ипатьева Борисом Ельциным (в 1976), и попытки закрыть дело еще в 1993 со стороны одного из ведущих пропагандистов либеральных реформ, разрушающих Россию, – Анатолия Собчака.

В ходе следствия, начатого в 1991 году, было очень много странных совпадений и несуразиц. Версия о злонамеренной подтасовке материалов дела следствие не рассматривало. Пробы для экспертизы брались без свидетелей и без описи. Сама экспертиза проводилась почему-то за рубежом. Под заключением американских и британских экспертов стоит лишь одна подпись российского эксперта. Иностранные исследователи ограничились описанием методологии исследований в специальных статьях, предпочитая не делать никаких выводов. Генетическая экспертиза проводилась вне всякого контроля, образцы костной ткани, взятые для анализа останков, могли быть подменены в любой момент, в работу беспрепятственно могли включиться представители западных спецслужб и т. д. Выводы генетической экспертизы через несколько лет были поставлены под сомнение японскими исследователями, которые получили в своих опытах иные результаты.

Очевиднейшие факты ельцинской следственной комиссией просто не брались во внимание. Например, правительственные эксперты проигнорировали необходимость обнаружения на черепе, который приписывался Николаю II костной мозоли от удара самурайской саблей 29 апреля 1891 года, когда медиками в ране был обнаружен осколок кости 2,5×2 см. След от раны наблюдался врачами Государя вплоть до 1918 г.

Нелишне упомянуть, что дело о расстреле большевиками Михаила Романова было также фальсифицировано. После ритуальной казни в целях ее сокрытия чекисты долгое время вели фиктивное дело о похищении Великого Князя из пермской гостиницы «Королевские номера». Чуть раньше чекисты Войков и Родзинский фабриковали письма к царской семье, пытаясь спровоцировать ее на побег из дома Ипатьева. В 20-х годах большевики инспирировали целую серию фальшивок – дневник фрейлины императрицы Вырубовой, дневник врача Бадмаева, наконец, явно отредактированные материалы следователя Соколова, умершего внезапно в 1924 году.

Не случайно гробы для захоронения «екатеринбургских останков» сделаны так, что открыть их невозможно. Ельцин и организаторы похорон хотели, чтобы вопрос был закрыт раз и навсегда, а тех, кто задумает провести повторную экспертизу, можно будет обвинить в кощунственном стремлении взломать гробы.

Не забудем того факта, что убийство царя готовилось многие годы. Для целого поколения революционеров цареубийство стало вожделенной целью. Убийство царя было тожественно убийству исторической России. Сегодня в российском обществе (и в политике, и на высоких государственных постах) тоже немало людей, испытывающих ненависть или пренебрежение к русской истории и культуре и мечтающих лишь об одном – как бы растворить страну в «мировой цивилизации» или использовать ее ресурсы для личного обогащения.

Сторонники «демократической» версии гибели царской семьи говорят, что вопрос Православной Церкви о ритуальном характере убийства бессмысленен, ибо даже в известном «деле Бейлиса» не удалось доказать, что у иудеев такого рода убийства вообще практикуются. Между тем с библейских времен известно, что вблизи Иерусалима существовали капища, где приносились человеческие жертвы. Позднее, после уничтожения жертвенников, эта территория получила название «геенны огненной». Человеческие жертвы разного рода сатанинские секты приносят и по сей день, о чем постоянно сообщается в прессе. Что же касается «дела Бейлиса», то в нем ритуальный характер убийства был полностью доказан, присяжные согласились с доводами следствия. И лишь в отношении доказанности вины самого Бейлиса их голоса разделились поровну – под давлением фантастической по тем временам войны журналистов против следствия и суда.

Николай II и сын Алексей в ссылке, 1917 г.

Убийство Царя и его семьи произошло в обстановке, когда превратить его в ритуал не представляло особого труда. Само убийство не было случайным уголовным преступлением, а тщательно планировалось – вплоть до деталей операции по сокрытию следов. Помимо того что любое цареубийство в принципе имеет для его организаторов ритуальный характер, заметим, что большевики упорно стремились извести всех Романовых – вплоть до малых детей. Это злодеяние, несомненно, сопровождалось не только соображениями политического характера (которые не могли быть существенными после февраля 1917), но и сатанинским удовлетворением от надругательства над Помазанником Божиим.

Версия о том, что в сейфе у Ленина стояла заспиртованная голова Николая II, не лишена оснований. В начале XX века спиртовать части человеческого тела в «просвещенных» кругах не считалось каким-то особенным. В Москву в качестве доказательств присылались, например, заспиртованные головы убитых главарей басмаческого движения. Вполне возможно, что из кремлевских подвалов голова царя перекочевала сначала в захоронение на Коптяковской дороге, а потом стала «образцом» для экспертизы.

Возможен и другой оборот дела. Якобы изъятые из захоронения, а потом возвращенные туда в 1979 году два черепа могли на самом деле изыматься из какого-то другого источника. (Кстати, тогда костная мозоль на одном из черепов была зафиксирована, а потом почему-то исчезла.) В этом случае можно говорить об использовании останков в ритуальных целях, а далее – в целях фальсификации следствия.

Подвал дома Ипатьева в Екатеринбурге, где была расстреляна царская семья

Версия с сожжением части трупов убиенных членов царской семьи заставляет задуматься, не была ли попытка сожжения намеренным способом повести следствие по ложному пути, не было ли здесь имитации? Если трупы не удалось сжечь до конца, то где они? Не используются ли они по сию пору в качестве ритуальных предметов сатанинских культов?

Комиссия Ельцина-Немцова в 90-е годы работала аврально, фактически оборвав следствие в разгар работы. Торопливость с захоронением вполне понятна. Здесь сыграло свою роль не только и не столько желание Ельцина чем-то снова удивить обывателя. Организаторам похорон было прекрасно известно, что значительная часть православных верующих почитает Николая II как святого. Объявление останков неизвестного происхождения останками Николая II должно было вынудить верующих к почитанию их в качестве мощей. Между тем, если эти останки являются псевдо-мощами, то подмена равнозначна невольному соучастию в игре инфернальных сил. Все сопутствующие «екатеринбургским останкам» факты, вся подоплека состоявшегося события их захоронения говорят о намеренном изничтожении памяти об исторической России, намеренной агрессии против русской духовной традиции.