Сказка про доброго дракона. Сказка для взрослых

Староста оглянулся.

Сзади себя он увидел морду Власика. Тот тоже оказался любопытным летающим зверем, хотя и с наличием интеллекта. По последним данным этого интеллекта у драконов даже было больше, чем у многих людей. С кем это староста разговаривает в кустах? Перед ним лежала прямо на земле в белом домотканном сарафане с красивой вышивкой (сама вышивала) и лаптёнках человеческая самка, то есть девушка, привлекательной наружности, стройная, длинноногая. Несмотря на то, что дракон такую представительницу человеческого племени видел в первый раз, она была с закрытыми сначала глазами, хотя и подглядывала в щёлочки, с чуть розовым румянцем на щеках, своим, а не от румян, вся такая чистая и невинная настоящая красавица, что в этот момент у молодого дракона так сладко защемило внутри, он сначала удивился: «Что это со мной? – И ещё подумал: Так вот какие они, человеческие красавицы-девственницы». Она даже была ещё красивее, чем прилетавшие к ним по приглашению мамы, дочери со своими мамами, дамами-драконшами, те их брали типа на смотрины для Власика. Уже, так сказать, прощупывали почву для брака, после того как Власик отслужит десятилетний срок жития у человеческого поселения для стабилизации своей внутренней сущности. Что она такая, то есть девственница, он понял сразу, тут его дядя оказался во второй раз прав, хотя она ещё даже и не произнесла ни одного слова, не сделала ни одного жеста, от неё прямо фонило чистой энергией. Он на ментальном уровне чувствовал её. Оказывается, мама тоже была права: «Как восхитительны есть человеческие красавицы». У него и мыслей-то не было в этот момент, что неплохо было бы съесть вот такую.

Староста оглянулся на него и уже как хорошему знакомому сказал:

– Вот, Влас Ихтиозаврович, легка, так сказать, на помине, к вашему сведению, это и есть девственница, одна из ваших потенциальных… э-э-э, – тут староста почему-то замешкался, вспомнив своих дочерей, – кого мы можем к вам прислать в ближайшее время! Тут у старосты мелькнула другая мысль: – Видите, какая красавица? – вдруг начал он расхваливать, как товар высшего качества, девушку, когда заметил, что она открыла глаза. – Ну-ка встань, покажи свою девичью стать господину дракону!

Маша, когда открыла глаза и внимательно глянула на Власика, тоже поняла, что он не такой уж и страшный, хотя, конечно, впечатляюще уродливый! Глаза добрые, сразу заметила она, и ещё заметила, что дракон, когда она открыла глаза и посмотрела на него, он почему-то смутился. Она это сразу поняла загадочной женской интуицией. (Власик не просто смутился, а покраснел. Только этого не было заметно: драконы, когда испытывают какое-то чувство, тоже краснеют, но не внешне, а как бы внутренне. Они словно начинают полыхать изнутри. Видимо, эта энергия выделяется той же железой, что и огонь, какой они извергают пастью. Кстати, об этом ещё ни у кого в манускриптах я не встречал у исследователей драконов, это лично моя мысль.)

– В нашем посёлке таких много, господин дракон, – продолжал развивать свою мысль староста, напрочь забыв, что он думал, когда шёл к дракону, поставить ему в первый раз девушку не блещущую красотой, а реальных красавиц пока не трогать, – вот хотя бы вам уже готовый экземпляр почти идеальной человеческой женщины! Красавица, умница, девственница!

Тут он поймал на себе взгляд девушки и чуть не поперхнулся. «Ах, ты, старый козёл, – читалось у неё в глазах, – меня, значит, хочешь по безналичному расчёту сплавить дракону, а своих дочерей, этих дурынд перезрелых, – у старосты дочери внешностью как раз особенно не могли чтобы похвалиться, – отмазать? Чтоб пусто тебе было!»

– Или скажите день, – сразу нашёлся староста, – и я вам приведу хоть с десяток на выбор – в нашем посёлке таких красавиц хватает в избытке, а с мужичками недобор, как во все времена у нас было!

Однако Маша хоть и посмотрела на старосту почти зверем, кокетливо, словно была на смотринах и её собирались выдавать замуж, а не устраивать показ потенциальных жертв на съедение дракону, два раза повернулась вокруг невидимой корневой женской оси, да так, что сарафан взметнулся выше колен, под ним ещё была белая сорочка – кузнец для дочерей нарядов не жалел. Он был искусным мастером в своём деле, мог подковать какую угодно парнокопытную тварь, да и не парно – тоже (а один раз даже подковал дракона, в дальний уезд вызывали, только непонятно, зачем последнему нужны были подковы, а когда спросили: «Зачем тебе подковы на лапы? Ведь это так нелепо!» – дракон ответил: «Для понта, ни у кого из нашего племени нет подков, я первый, теперь драконьи дамы будут от меня в восторге»; вот когда уже понтярщики появились), и открыл пару замечательных стройных белых гладких, без всякого бритья, девичьих ног. Потом Маша, вдруг опомнившись, приняла чинную смирную позу, дескать, я девушка скромная, что даже староста крякнул: «Ах ты бесстыдница, чего удумала – флиртовать с драконом? Вот чертовка! У кузнеца все они такие». Но ничего не сказал.

А Власик смотрел во все свои жёлтые глаза: ему это представление очень понравилось. А Маша опять поймала себя на мысли, что дракон какой-то нестрашный: «И смотрит на меня… как наши деревенские парни смотрят, словно раздевают тебя взглядом, может, если мне не повезёт и он меня выберет, чтобы скушать, то и не скушает, буду жить у него в пещере, вести хозяйство, ходить за грибами – надоела эта деревня совсем, может, ещё и покатает меня на своей спине, слетаем в другие страны», – неожиданная мысль пришла ей в голову.

Оправившись от первого волнения, Власик наивно спросил:

– Так, значит, ты и есть настоящая девушка-девственница?

Девица зарделась типа от стыда и опустила глаза.

– А вы что, Влас Ихтиозаврович, – староста сразу сориентировался в ситуации, – никогда раньше не видели человеческих женщин – таких красавиц?

– Не доводилось! – честно ответил Власик. – Я до этого всё время жил с мамой и братишками и сестрёнками в пещере, один раз только в чаще увидел… очень непривлекательную пожилую даму, она грибы собирала, она мне тогда не понравилась. Непонятно, как отважилась зайти в место, где мы жили, люди туда вообще ходить боялись, зная, что там живёт семья драконов.

– А чем же вы питались, сами охотились?

– Нет, нам от Сообщества драконов помощь была неплохая, как неполной семье, отец нас бросил. Ну и сам я охотился… – Власик не удержался, чтобы не похвалиться перед такой красавицей, он инстинктивно это сделал, хоть и перед самкой другого рода племени.

Маша сразу поняла, что это он ради неё сказал.

– Ну вот, Влас Ихтиозаврович, – староста посмотрел на Машу, – теперь вам не придётся заботиться о пропитании…

– Вот эту девушку приводите, – неожиданно сказал молодой дракон, испытывая странное волнение, – хоть завтра…

– Ой, мама!

Теперь Маше и в самом деле стало страшно: «Чтоб меня черти засунули в самое ингибиторное месиво!» Она представила, как дракон будет её есть, как наточит нож, заставит снять сарафанчик с сорочкой, прикажет лечь на разделочную доску… А дальше такие картины начали рисоваться в голове, что девушка не осмелилась их развивать от ужаса.

Староста крякнул во второй раз, не ожидая такой развязки, пряча взгляд от Маши и уже без строгости в голосе сказал:

– Поняла теперь? – И предупреждая её, что она в такой момент может заплакать или ещё чего выкинет, добавил: – Сама виновата, всё твоё любопытство…

Но девица справилась с собой, стараясь скрыть неожиданные эмоции. А сначала было собралась пустить в ход. Самое безотказное оружие женщины против мужчины – слёзы. Только поправила сбившийся платок на голове и тихо произнесла:

– Воля ваша…

К тому же она вспомнила, какими глазами на неё смотрел дракон, совсем не кровожадными, тем более они у него изначально были добрыми, и было во взгляде что-то такое, что она сразу поняла, что дракон втрескался в неё капитально, и это было до того невероятно, что даже не верилось, ей-богу. Девушки это сразу видят, если в них влюбляются парни: у них на глупых лицах всё написано. И хоть применительно к Власику его драконью морду трудно назвать лицом, она сразу заметила те же признаки влюблённости на ней, что и у деревенских парней, когда они так себя показывали, что неравнодушны к сей девице. «Кузнец, отдавай за меня замуж Машку, а то ригу подожгу». – «Ах, это ты, Колька проказник, а ну беги скорей отсюда, а то возьму вожжи и отхожу ими по одному месту как следует…» Она приободрилась, авось и не съест сразу, а там посмотрим…

А у Власика в душе творилось дракон знает что. Хаос, неразбериха, апокалипсис. Есть-то он её теперь уже точно не собирался. И старался подбодрить взглядом, мол, не боись, девчонка, азу по-балаклавски я из тебя делать не буду!

Староста же его загоревшийся взгляд истолковал по-своему. «Да, жалко девицу. Но что поделаешь, планида такая». И сказал:

– Так, если вы не возражаете, Влас Ихтиозаврыч, мы тогда пойдём, а через две недели я её пришлю. Пусть подготовится, простится с родителями. К тому же вам надо пещеру привести в нормальное состояние, чтобы жить по-человечески, я дам приказ нашим мастерам – они ваше жилище за несколько дней приведут в достойный для проживания такого уважаемого… теперь нашего хозяина вид.

– Хорошо! – согласился Власик, взволновавшись от мысли, что будет, когда она придёт к нему.

Тут он вспомнил, какая она в обмороке лежала красивая и беззащитная в сарафане и лаптёнках, и твёрдо решил, что есть её ни-ни, даже не догадываясь, что просто в неё влюбился, как зелёный юнец, пусть и драконьего сословия.

«Точно не съест», – опять подумала Маша, исподтишка наблюдая за Власиком.

И староста с девицей отправились в село. Солнце уже скатилось за лесную гряду. Воздух посвежел, и лес притих, словно его обитатели прислушивались, что между этими тремя происходит на поляне и чего им ждать от нового лесного такого грозного фантастического квартиранта, умеющего не только летать и решать какие-то важные дела с людьми, но и пускать огонь из пасти: он, пожалуй, будет пострашнее, чем медведи и волки, в большом количестве населявшие их лес.

Когда в селе узнали новость, что староста мало того что успел наладить продуктивный контакт с драконом, о чём он сам сообщил не без гордости, но уже и готовая ему есть девица на съедение, то пересудов и разговоров было чуть ли не до полуночи, селяне никак разойтись не могли по своим избам, домам и даже теремам среднего уровня сельской жизни – всё обсуждали это дело. Всем, конечно, было жалко Машу. Да, не повезло девице, сразу без предварительного кастинга он пожелал её на съедение. Но с другой стороны, сама виновата, уж больно любопытна, кузнец их избаловал. А один её наиболее страстный поклонник и потенциальный кандидат в мужья Иван – молодой парень, уже засылавший к кузнецу сватов и не один раз получавший отказы, – собрался идти на битву с драконом.

– Выкуй мне хороший меч, – сказал он Вакулу. – Может, я дракона… отрублю ему страшную его голову и ты меня тогда возьмёшь в зятья.

На что кузнец ему ответил:

– Зелен ты, Ванька, для таких делов – сражаться с драконами, да и не твоё дело, на то витязи есть, это их забота, и посылать тебя, дурака, на верную смерть неохота, тем более после этой глупости мало того, что сам погибнешь и деревню подставишь, не дай бог дракон рассвирепеет, прилетит отряд боевых драконов-ниндзя, нас всех съедят, да и другим посёлкам не поздоровится. Ты, парень, свои мозги проветри маленько. А невеста тебе – вон у старосты аж четыре дочери, да у Никодима – рыбака – пять. Выбирай любую, что у вас всех свет сошёлся на Машке, за неё вон какие козыри сватов засылают, даже из-за Стены были, ты сам в курсах, за какого-то полудегенерата-банкира, он в плане наследственности оказался гниловат, пришлось отказать, не хватало, чтобы моя дочь дефективных придурков там в городище за Заколдованной Стеной нарожала, пусть что в роскоши живут. Хотя и дочь жалко, мочи нет, такое нам с матерью испытание дали боги, да если б ты вдруг и победил его, всё равно Машку я за тебя… Ты понял, да? Не обижайся, парень!

Кузнец хотя и был не глупый и дока в кузнечном деле, но тоже упрямый и себе на уме: вбил в голову, что такая дочь – красавица – не для этого парня, вот теперь и пришла расплата за своё упрямство. Выдал бы уже давно замуж, кандидатов в избытке, чуть ли не каждую неделю порог околачивают, она бы сейчас уже родила и стала матерью, и, может быть, матерью будущего витязя или полубога, правда, такие тоже давно их мир не посещали, и забот никаких: качай дитя в люльке да смотри по телевизору сериалы, щёлкая семечки между делом…

– Не хочешь, кузнец, ковать мне меч, тогда я дракона застрелю из лука, у меня брат лучно-арбалетных дел мастер. А дочь твою я тогда посажу на коня и ищи бегемота в Гаграх (то есть ветра в поле)!

Кузнец никак не отреагировал, только горько усмехнулся:

– Иди, иди, парень, домой, и без тебя тошно!

Мама её, Афросинья Меркуловна, заплакала, когда узнала эту печальную новость.

– Что же, дочка, моя кровинушка ненаглядная, зачем ты пошла за старостой, не надо было этого делать, вот какая ты у меня озорная, теперь дракон тебя скушает! А-а-а-а-а-а!

И Машины сёстры тоже вместе со своей матушкой заплакали. Прямо в три ручья стали лить слезы:

– А-а-а-а-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Кузнец не выдержал, плюнул в сердцах:

– Хватит, бабы, выть! Слезам горю не поможешь, головой его об угол! – И выскочил из дома, чтобы не поддаться общему унылому настроению. В сенях наступил на ногу домовёнку, тот подслушивал, что в горнице происходит: – Ты ещё тут под ногами крутишься! Пойду, там у меня работа осталась в кузнице, лавочник заказал подкову на пенишаварского гоблина – тот ему муку помогал молоть. Покую маленько, пока они там воют, черти их разбери!

– Да не плачь ты, мама, – начала утешать её Маша, – и вы, сёстры, тоже не плачьте, не такой уж Власик и страшный! Может, ещё и есть меня не будет!

– Его Власиком зовут? – сразу от любопытства перестала плакать Настя. – А какой он сам из себя? – вытерла глаза платком. Младшая сестра была ещё любопытнее средней (только старшая меньше всех страдала этим женским грешком, очень серьёзная девушка, читала современных поэтов и философов; младшие-то сёстры были полегкомысленнее). – А как он выглядит: очень уродливый? Такой же, как и твои ухажёры, какие к тебе приходят свататься? – несмотря на надвигающееся на семью горе, она не удержалась от безобидной подколки: сёстры постоянно смеялись и перемывали косточки всем кандидатам в мужья, какие к ним приходили свататься.

А уж над городскими, из-за Стены, деградантами, курящими сигаретки, и пьющими пивко, и уже смолоду имеющими животики и толстые щёчки, выросшими на пище, сделанной из нефтепродуктов и клонированных бурёнок и овечек, а так же курочек и поросят, и принимающими перед интимом с женщиной специальные таблетки, чтобы «дрын» стоял, они умирали со смеху. В те стародавние времена всё-таки древнеславянские женщины, жившие задолго до последнего ледникового периода (кстати, этот период, его специально придумали маньяки в белых халатах тогдашней цивилизации как климатическое оружие, чтобы за двадцать лет «заморозить» государство, какое они хотели захватить по причине избытка у того энергоресурсов, но не рассчитали и заморозили все пригодные для проживания гомов – отчасти сапиенсов – участки суши; ледник, начав наступление по всем фронтам, вышел из-под контроля и, разросшись до невероятных масштабов, в том числе заморозил страну, откуда учёные, маньяки того времени, придумали эту поганку; кто не верит – почитайте хроники Пантикапея Марроканского – 112 век до н. э.) и отделённые стеной от мира научно-технического прогресса, а точнее регресса, ещё не были такими имплизуотерными, то есть порчеными с рождения, не смотрели на мужчину исключительно как на кошелёк, зная, что больше с него взять нечего, правильно понимали генеральную линию партии и правительства, то есть генетический код расы, особенно в этой параллельной реальности, чтили и соблюдали законы брачных и семейных отношений, замуж выходили девственницами, были верными жёнами и настоящими труженицами.

– Как же не страшный? – возразила их мать. – Староста успел расписать, какой он уродливый и отвратительный, а как зарычал – весь лес содрогнулся. У одного любопытного медведя, подсматривающего из кустов, эпилепсия началась, а у одной кикиморы болотной выкидыш случился. А как огонь в небо пустил этот драконище, прямо из пасти, чуть весь лес не спалил! Это правда, дочка? А какие у него перепончатые крылья, уродливые наросты на спине, хищные ноздри! Ты весь этот ужас видела?

– Ну, видела, мама, видела! – ответила Маша. – Да, здорово он может извергать пламя, а относительно всего остального староста приврал. Что ты, мама, его не знаешь! И не такие уж и страшные у него крылья, немного необычные, конечно, не как у ворон или аистов. Хоть и выглядит поначалу ужасным, а глаза у него добрые!

Мама с Дашей и Настей с любопытством посмотрели на Машу.

– А что ты его защищаешь? Какая ты всё-таки у меня чудная! Вся в бабушку! Та тоже была чудная! Тебя через две недели на съедение поведут к дракону, а она: «Глаза у него добрые»! С добрыми-то глазами он тебя и съест, не подавится! К нам тоже из-за Стены наведываются вон какие «крокодилы» из мегаполисов, тоже с добрыми глазами! С такими добрыми, что аж жуть берёт, когда с ними разговариваешь! Не строй иллюзий, доченька! Добрые-то добрые, но не забывай, что это – дракон, существо чуждое нам, людям, кровожадное, если ест таких красавиц. Я что, тебя зря, что ли, выносила под сердцем, родила, растила, ночами недосыпала, недоедала, и тебя, и Дашу, и Настю, и ваших братишек, а теперь какому-то летающему монстру я должна тебя отдавать? Помню, маленькая ты была, как кричала в люльке ночью, когда описаешься, тебя качаешь-качаешь, устанешь, а ты всё кричишь, даже после смены памперса. Папка тоже: «Давай, Фрося, отдохни маленько, я покачаю, спою частушку, расскажу стишок – „буря мглою небо кроет“ – или какой другой, может, она успокоится!» И теперь я тебя должна отдавать какой-то рептилии с крыльями, чтобы она тебя скушала? Мы что, тебя для этого, что ли, такую красавицу вырастили? Думали, скоро замуж тебя отдадим за хорошего парня, мы уже с отцом приметили за кого, за сына Никиты гончара – у него один из прапрадедов витязем был, генетика превосходная. Родишь нам с десяток внучат, вырастут – богатырями станут, может, и драконов тогда победим, вся надежда на вас, доченьки, не за этих же городских деградантов отдавать, пивных алкашей, слабосильных и порченых, которых наплодили городские шлюхи, жизни своей не представляющие без сигареты и стакана вина или пива, прости меня, матушка Макошь, за бранное слово. А тут тебя сразу – такую чистую красавицу – отдать чуде-юде? Это всё, отец, ты виноват, избаловал их! – крикнула она вслед Вакулу.

Поплакали они маленько, поругались, как это принято у женщин-матерей и их взрослых дочерей, и начали думать, что делать дальше. Но ничего не придумали ни в этот раз, ни на второй день, ни на третий.

Пролетела неделя быстро, за ней вторая ещё быстрее, не успели мать с дочерьми вволю поплакать, вечером пришёл староста:

– Давай, Машка, собирайся, завтра идти к дракону.

– Давай, мама, и вы, сёстры, собираться, чего уж тут ждать, кладите в суму платья мои, и бельё новое, вот это, я ещё ни разу его не надевала, и косметику на всякий случай. А в этих сапожках я пойду, какие красивые, утром отправлюсь, отдохну часика два и пойду по утренней росе.

В три часа утра Маша распрощалась со всеми, перецеловала своих спящих братьев, а так же сестёр – они ей помогали собираться, отца с матерью, те тоже не сомкнули глаз, сказала, чтобы Вакул её до пещеры не провожал, и отправилась.

Стояло восхитительное летнее прохладное утро, с обильной росой на траве – она прямо как угадала.

– Навстречу своей судьбе… Ой, что там, сестрёнки, будет? Вдруг и правда я ошиблась и дракон меня… того! На один зубок положит, а другим прикусит – только косточки затрещат!

Глава третья

Подошла ко входу в пещеру. За эти две недели мастера из села не только сделали модный дизайн в пещере, но и поставили входную дверь с глазком, чтобы видеть изнутри, кто пожаловал в гости. Дверь была толстая, надёжная, из ясеня, плотно закрывавшая вход, по краям они её отделали строительным материалом. На выкованных фигурных железных петлях, с кокетливой табличкой: «Дракон – Влас Ихтиозаврович Рептилоидов. Дёргать за шнурок три раза». Справа от двери и правда висел шёлковый шнурок, через дырку в стене соединённый с медным колокольчиком. Власику эта игрушка очень понравилась, он сначала сам дёргал для развлечения и радостно повторял, как маленький: «Дзинь-дзинь, господин дракон, к вам посетитель».

Маша набралась храбрости: «Ну, храните меня, Боги, матушка Макошь и батюшка ДаждьБог» – и подёргала три раза за шнурок: «Дзинь-дзинь-дзинь!»

За дверью послышался шорох, кашель и довольно приятный мужской голос с ярко выраженными тенор-модуляциями. Маша даже удивилась: «Да ему можно в ансамбле петь русские народные песни: „Ой, мороз мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня“».

– Входите! – сказал Власик.

Когда Маша это услышала, у неё сердце забилось от волнения и в душе зашевелилась надежда: «Если у этого дракона глаза добрые, голос мягкий, значит, и драконье сердце не кровожадное, может, и не съест меня…» Это придало ей храбрости: она с усилием открыла тяжёлую, пахнущую свежеоструганной древесиной и лаком дверь и вошла внутрь.

Власик был в красивом золотистом шёлковом халате, который ему специально сшили в деревне – староста постарался. Он принёс и другие некоторые носильные вещи специально для драконов, даже для этой цели съездил на лошади в одно дальнее село, где знал, тоже у них жил дракон, но по истечении срока был забран в Сообщество драконов, и там после него остались кое-какие предметы холостяцкой драконьей жизни: домашние шлёпанцы, полотенце, пара халатов, трубка (тот дракон был большой любитель курить табак), ещё какие-то домашние вещи – всё на дракона и принёс их Власику. Молодой ящер был удивлён, увидев кучу вещей: «Однако, люди неплохо умеют устраиваться в этой жизни: кайфовать перед телевизором, смотреть футбол Парагвай – Россия, счёт десять – ноль, в мягком приятном телу халате, в домашних стоптанных тапочках, попивая пиво с жареной на пальмовом масле картошкой».

Халаты Власику не подошли, тот дракон был крупнее и толще, любил побольше поесть и попить пива, да и выглядели не очень: какие-то замасленные и ношеные. Власик, несмотря на то, что был дракон, оказался в этом плане щепетилен и брезглив, сказалась аристократическая наследственность; не зря же он происходил из древнего рода, его далёкий пращур ещё со звёзд прилетел, был старшим помощником командира звездолёта, мама ему с гордостью рассказывала. Староста же сказал: «Не беспокойтесь, Влас Ихтиозаврович, сошьём на ваш размер, останетесь довольны». Хитрый Пантелеймон Спиридонович на третий день привёл к Власику портного из деревни, как раз у них гостил портной из Того мира, они там для большего понта дизайнерами их называют, таких модных портных, аж из самого городища Нью-Вавил-Она. Звали его Ерчаче Приор.

Портной сначала так испугался, что затрясся, как осиновый лист на ветру: «Ни в какую не пойду к дракону, он меня съест». – «А девок наших хватать за грудь и попу, это у тебя смелости хватает? – возразил староста. – Мне уже не раз жаловались, дескать, забугорный гость какой наглый, вместо того чтобы мерку снимать, шить модное платье, за грудь трогает, что там ему за Стеной в мегагородище их шалавы не дают, что ли? Там у них строго, кто-то сказал, могут посадить на полгода за сексуальное домогательство, как недавно случай был: одну бабу, певицу, журналист провёл ей рукой случайно по заднице, она крик подняла, подала в суд на бедолагу за сексуальное домогательство, того оштрафовали на триста долеров. В том ущербном мире основная денежная валюта – долеры. Теперь мужики из того государства вообще боятся даже здороваться за руку с бабами, часть из них с горя подалась в Союз Мэнов Нетрадиционной Ориентации (проще говоря, в пидоры), а остальные потихоньку становятся алкашами, наркоманами, футбольными фанами, импотентами. Скоро тамошние дамы сюда попрут за нашими парнями, чтобы хотя бы на полчаса почувствовать живую мужскую силу, стоящую стоймя у себя внутри, вкусить сладкого. Женщины, вооружайтесь вилами, а то всех полноценных парней с хорошей генетикой ущербные на семьдесят пять процентов головы дамы в мегаполисы переманят. Такие там сплетни ходили, так что давай, иди по хорошему, а то на съедение вместо Маши тебя отправим», – припугнул староста иностранного дизайнера.

Тот ещё сильнее испугался, он же не знал, что портных, а тем более лиц мужского пола драконы не едят, тем более полумутанта из заражённой ядами промышленности зоны и съесть-то для дракона впадлу. Это ещё хуже, чем съесть шлюху. У шлюх хоть тело и ядом пропитано, однако на вкус ничего, а у полумутанта как резина жёваная. Вместо крови какой-то мутный раствор течёт, им начали впрыскивать кудесники в белых халатах (их в Том мире уже и крокодилы с акулами не едят, знают – как бы не отравиться) Ну, если только голову оторвут – это драконы для развлечения – или во рту пожуют, а потом выплюнут. А девственниц хавают – так это, скорее, вынужденная мера – жертвенный обряд, а не как настоящие каннибалы, чтобы пожрать человечинки. Хотя будем объективными – и некоторые драконы этим грешат.

«Гуд!» – Ерчаче задрожал ещё сильнее, и пошёл как миленький, и обмерил Власика, всё по чести, правда, в обморок падал раза три. Дракон, не привыкший к таким делам, когда тебя обмеривают метром, от щекотки хихикая, пасть разевал слишком широко, а модному портному казалось, что дракон собирается его проглотить. И быстро, за три дня, ему сшили великолепный с прорезями для крыльев, с широким воротником, длинный, до самого пола, красивый халат из золотого шёлка – даже с аппликацией дракона на спине. Власик остался очень доволен. И потом, за несколько часов до прихода Маши, когда она спала, дракон репетировал ночью перед зеркалом, которое тоже принесли из деревни, как он её встретит и что будет говорить, чтобы она сразу не испугалась, стараясь найти образ совсем не кровожадного, а даже обаятельного и симпатичного молодого ящера, не чуждого предметам прекрасного…

Так что к её приходу он более-менее подготовился, чтобы подать себя как можно выгоднее, стараясь представить себе быт людей, чтобы понравиться Маше или хотя бы произвести приятное впечатление. «Однако какой я всё-таки… необычная у меня внешность, не такая, как у старосты или сельских мастеров или того же портного. Кстати, как от него неприятно пахнет, как от помойного мурзика», – думал он, вспомнив дизайнера. И не удивительно: он был пропитан запахами техномира. И сейчас, когда она робко вошла в пещеру, по стенам горели декоративные факелы, не такие грубые с намотанной на палку паклей, распространяющей вонь и чад, а с пропитанным специальным составом материалом для горения, в то время в деревнях он продавался в скобяных лавках, горел ровно, с ароматом лаванды или других цветов, много света в помещении. Маша, увидев Власика, стоявшего в картинной позе у камина, расправившего плечи, одна рука, то есть лапа, лежит на каминной полке (мастера и камин ему сделали в пещере), вторая заложена за спину; и крылья он предусмотрительно сложил (у драконов ещё было природное умение – складывать за спиной крылья, что они почти не видны, если требовали того обстоятельства, и расправлять их на полную ширину и длину, когда надо), в этом ярком жёлтом халате (он стал чем-то напоминать восточного падишаха), она не то чтобы испугалась, а не удержалась и прыснула со смеху – смешливая была девица.

– Ой! – Она тут же приняла серьёзный, соответствующий моменту, вид. – Извините, господин дракон.

– Что такое? – Власик, слегка смутившись, изменил позу. – Я смешно выгляжу?

На морде у него появилась отнюдь не кровожадная гримаса, а растерянное выражение. Маша сразу это заметила: «Как он смутился: точно влюбился в меня. Ой, что теперь ждать от этого? Не дайте боги, ещё придёт этот дурак Ванька разбираться со своим арбалетом и дружками. Влюблённые парни такие все делаются дураки, что хоть сразу на приём к психотерапевту». К ним недавно приезжал один такой из-за Стены, учил интиму между мужчиной и женщиной, его на смех подняли: «Ну ты и заливать, дядя, здоров. Где только таких слов нахватался? Язык сломаешь, пока выговоришь, как ты говоришь: „сублимация“, „либидо“, „на задней стенке влагалища“. Вешай лапшу на уши у себя в городище закомплексованным бабам». В селе его за убогого приняли.

– Не обижайтесь, Влас Ихтиозаврыч, – девица сразу сориентировалась в ситуации, – вам совсем не идёт подражать людям, тем более я никогда не могла представить себе дракона в халате! – Потом, спохватившись, чтобы не испортить первый контакт с драконом, добавила: – Но надо сказать, в этом халате вы смотритесь вполне элегантно, хотя на первый взгляд и непривычно! Это Пантелеймон Спиридонович, что ли, додумался вам прислать? Вот угождала-то! – И подумала: «Как боится за своих дочек-страшилок, тоже ведь когда-нибудь придётся на кастинг их, чтобы проходили! Вот и стелется перед драконом, чтобы потом как нибудь отмазать, намекнуть, типа, если какую выберут, дескать, эта мне не подходит, ведите красивую!»

– Да? – Власик воспрянул духом. – Значит, вам всё-таки понравилось? Да ты проходи, – спохватился дракон, заметив, что девушка в нерешительности продолжала стоять в дверях с брезентовым мешочком (потом их, спустя сто тысяч лет, назовут рюкзаками) за плечами на широких лямках, – мешок положи…

Маша покорно сделала, как он ей сказал, сняла сапожки у порога с прилипшей к ним опавшей листвой и села на новенький, два дня назад сделанный столяром, табурет, с искусно подогнанными гладкими досочками, пахнущий сосной: в пещере стоял густой приятный запах свежеобработанного дерева, наполняя помещение естественными лесными ароматами, – и потупила глаза, вспомнив правила поведения девицы в обществе незнакомого мужчины, в данном случае драконьего юноши, как их учили в школе на уроке нравственного воспитания для девушек выпускных классов.

Опять наступила неловкая пауза.

Власик, не зная, что сказать, предложил:

– Если ты устала, можно попить чаю, как это принято у вас, людей. Я, правда, не знаю, как его приготовлять, а спросить забыл у старосты.