Моей работой и моими консультациями были вполне довольны наши клиенты, кроме того, я постоянно печатался в налоговых изданиях, продвигая имя нашей фирмы, но хозяйке всего этого было мало. И она раз за разом заставляла меня переписывать мои отчеты. Меня напрягала данная ситуация, кроме работы я привык заниматься многими вещами. Писать книги и статьи, посещать боксерский зал, читать, жить наконец, но на все это времени не давалось. Единственная радость в работе это были поездки в Санкт-Петербург, ну и разнообразие. Каждую неделю я сталкивался с новыми предприятиями, новыми видами деятельности, что позволяло видеть жизнь в разрезе безнадежной отечественной экономики. В последние годы все привыкли к этой безнадеге, и какого-то особого негатива она не вызывала. Оно и понятно, у России много врагов и бестолковое руководство, поэтому жить хорошо мы не можем. Люди боятся, что при переменах будет только хуже, современная история России учит бояться перемен. За шлягер тридцатилетней давности «Перемен требуют наши сердца» в современной России и посадить смогут, а некоторые даже и сжечь.
Одним из этих некоторых готовых сжечь за малейшее несогласие является сожитель нашей хозяйки Миронов. Изредка я сталкивался с этим представителем нашего руководства. Высокий, немного болтливый болван лет сорока, так бы в двух словах я охарактеризовал его. Часто болтовня Миронова сводится к наиболее радикальным мыслям, услышанным им в какой-то информационной пропаганде. Так он с пеной у рта будет доказывать, что наша Россия самая справедливая, самая гуманная, православная страна с настоящими ценностями, где нет места таким явлениям, как гомосексуализм и всякого рода сатанизм. Наши спортсмены – самые сильные, поэтому им не надо ничего никому доказывать, даже олимпийские игры им ни к чему. Я пытался ему возражать, что его точка зрения – лишь одна из возможных, что наши люди, не имеющие ни работы, ни жилья, ни доступа хоть к какому-то правосудию, могут иметь другую, отличную от его точку зрения, что нельзя лишать наших спортсменов мечты об участи в олимпиаде. Мои возражения вызывали у него легкое раздражение и непонимание, и чтобы нечаянно его не ударить, я предпочел больше не вступать с ним в дискуссии.
Судя по всему, Миронов и наша хозяйка – ровесники, но Миронов выглядит симпатягой и подтянутым красавцем, а наша хозяйка, увы, нет, далеко не красавица. Эта потрепанная жизнью женщина привыкла все держать под контролем. Ее чувство гармонии заставляет ее трахать мозги не только своим сотрудникам, но даже нашим клиентам. Так как никто в нашей стране давно уже ничего не делает, то руководит страной прослойка мозгоебов. Отсутствие дела они компенсируют постоянными придирками и бессмысленными поправками, что, в принципе, создает иллюзию того, что они по-настоящему деловые люди, переживающие и верящие в то, что они делают. На самом же деле они просто получают удовлетворение от чужих страданий.
Приходя после работы в свой питерский дом, я иду гулять по Невскому проспекту. Волшебство этой улицы, иллюминации создают хорошее предновогоднее настроение. В последние годы я уже лишился этого чувства детства, когда ты ждешь Новый год. Я уже ничего не жду, но пытаюсь найти что-то хорошее в каждом прожитом дне. Каждый день я себе придумываю новое развлечение.
В один день я встречался со своей питерской теткой. Она принесла мне в подарок печенье знаменитой кондитерской Санкт-Петербурга «Север». Это по-настоящему вкусное печенье, созданное то ли по французским, то ли по советским рецептам, оно являет собой образец настоящего кулинарного искусства. Затем моя тетка водит меня по историческим магазинам Питера, где-то продают фарфор и гжель, где-то еще какие-то товары для туристов. Признаться, я не любитель ходить по магазинам, но видя, какое наслаждение доставляют ей эти походы и рассказы об уникальности данных магазинов, я не могу ей отказать. Почему бы не подарить человеку радость, особенно если это тебе ничего не стоит. В конце нашей прогулки, в районе пересечения Невского проспекта и Думской улицы, тетка привела в знаменитую с советских времен пышечную. Здесь мы с удовольствием попробовали несколько пышек с горячим чаем. Питерские пышки в Москве называются пончиками, но в отличие от пончиков здесь пышки сохранили еще старый, советский вкус. Впрочем, поджаренные на перегоревшем масле, пышки вызывают некое плохое послевкусие. В конце нашей встречи мы с теткой тепло прощаемся. Хотя все это выглядит несколько наигранно. Тетка пребывает в своих грустных мыслях, ее с насиженного места выгнал арендодатель, где она продавала всякую всячину, и теперь, по сути, она лишилась постоянного заработка. Я же сам по себе – социопат, мне редко бывает комфортно с людьми, или вернее сказать, мне комфортно бывает с редкими людьми.
В другой день я решил попробовать в Питере продажной любви. По сути, Невский проспект ничуть не уступает в проституции знаменитой тайской улице Walking street, а цены здесь, к удивлению многих, в том числе и для меня, ниже, чем в Таиланде. Часто людям, проходящим по Невскому, навязчиво предлагают рекламу работающих неподалеку девочек. Я же предпочел искать бордель по телефону. Позвонив на номер, указанный на сайте, я был отправлен по адресу Саперный переулок, дом 3. Я намеренно указываю адрес этого понравившегося мне борделя, так как мне надоели репортажи по ТВ, где доблестные полицейские накрывают один из очередных борделей. Позвонив в домофон, я оказываюсь во дворе-колодце. «Какая красотища, и как романтично», – подумал я, ощущая себя героем романа Достоевского. Во дворе был подъезд, который привел меня в эту обитель разврата. Администратор борделя посадила меня в узкий коридор. В проходе коридора моему взору стали одна за одной представать развратные нимфы. Вот еще вверх смотри, там в конце лестницы, ведущей наверх, также сменяя друг друга, появлялись девчонки.
– Ну что, понравился кто-нибудь? – спросила меня администратор.
– Да, я бы хотел с той худенькой негритяночкой, – ответил я.
– Эжени, иди к клиенту, – позвала проститутку администратор.
Эжени была симпатичной темнокожей девицей с хорошей фигурой, в комнате, куда она меня привела, кроме нее сидели еще три негритяночки. Учитывая, что эта красивая негритяночка мне досталась всего за полторы тысячи рублей, то столицей секс-туризма должен был бы быть Питер, а не Паттайа. Она попросила купить меня себе пива за двести рублей и сходить в душ. Наше общение строилось на ломаном английском, и все же ее инглиш был лучше. На мой вопрос, откуда она, Эжени ответила, что из Москвы. Я рассмеялся ее ответу и сказал, что это я из Москвы.
После душа Эжени принялась ласкать мой член. Расположились мы в ее комнате за шторкой, отделившей пространство от ее подруг. Я чувствовал себя как-то необычно, посетителем какого-то андеграундного культурного заведения. Эжени ласкала меня весьма профессионально, язычком и ручкой, но только все равно ни фига не получалось. Я никогда не испытывал радости от посещения проституток, но в последние полтора года у меня вообще не было женщины, да и я порой нуждаюсь в получении хотя бы каких-то эмоций, связанных с противоположным полом. Я закрыл глаза, под круговые движения языка по моей головке я представлял свою давнюю подругу Юлю в окружении трех негров. Негры имели Юлю с трех сторон, а она блаженно улыбалась и трясла своими большими сиськами в такт их толчкам.
Но эта фантазия не сработала, тогда я открыл глаза и стал гладить Эжени по спине, по красивой заднице, иногда переводя руку на ее небольшую упругую грудь.
– Что мне сделать? – спросила она меня.
– Я не знаю, у меня уже больше года не было женщины, – попытался я оправдаться перед проституткой. Впрочем, переживать из-за того, что у тебя не сложился секс с проституткой – занятие глупое, даже для меня.
– Просто полежи немного со мной, – попросил я Эжени.
Эжени легла рядом, я обнял ее, закрыл глаза и пытался представить море, шум волн и пляж. Потом полежал еще рядом минут пять, поблагодарил ее и пошел назад в свой дворик-колодец.
Следующий вечером после работы я катался на двухэтажном экскурсионном автобусе, слушая по аудиогиду рассказы о городе. Автобус укачивал меня, а кромешная темнота способствовала тому, чтобы я задремал. Рассказы аудиогида я слушал, наполовину пребывая во сне. Этот способ познания города мне очень понравился в Париже, это было очень удобно. Ты имеешь права по своему билету кататься на автобусе целый день или даже два. Автобус имеет более двадцати остановок, при желании ты можешь сойти, прогуляться в понравившемся тебе месте и через некоторое время обратно сесть в следующий, точно такой же автобус. Поездка в целом мне понравилась, но в Питере экскурсионный автобус ходит реже, чем в Париже, и в районе Невского вечером часто пробки, поэтому поездка может и надоесть.
Зато следующим вечером все было прекрасно, я пошел в исторические «Ямские бани». Возможно, сюда хаживал еще Федор Михайлович Достоевский, ведь неподалеку отсюда находится его квартира-музей. Баня всегда меня расслабляет и настраивает на позитивный лад, а обливание холодной водой еще и способствует тренировке сосудов и хорошему самочувствию. После бани я пошел в бар, находящийся на первом этаже бани. Надпись над окном бара гласила, что заканчивается сезон знаменитой рыбы ряпушки. Я заказал себе порцию ряпушки и пару кружек пива. Ряпушка на вкус так себе рыба, но все-таки вкус свежести придавал ей определенный колорит. Пиво пробудило во мне аппетит и какой-то нехороший пьяный кураж. Сразу стало как-то вдруг хорошо. Пожалуй, что Питер – это рай для алкоголиков, пить здесь действительно как-то очень приятно.
После бара я пошел поесть в свою излюбленную столовую № 1, здесь можно вкусно перекусить и еда на вкус напоминает домашнюю кухню. Особенно я любил поесть в этой столовой с утра, выбор каш и всякой утренней всячины по очень демократическим ценам вдохновляли на преодоление долгого рабочего дня. Днем и вечером количество блюд в столовой увеличивалось. В столовой я заказал стакан водки, мяса, салатик и сок. Этого мне вполне хватило, чтобы наесться, и в прекрасном расположении духа, по свежему морозу я отправился в свой питерский дом. В моих фантазиях я уже обладал этим двором-колодцем, водил туда на экскурсии барышень и рассказывал им всяческие свои литературные истории. Одна беда, что моя теперешняя хозяйка не позволяла мне сосредоточиться на написании литературных произведений, но хотя бы моя работа позволяла путешествовать. Дело в том, что для себя я заметил, что описание событий из своей жизни, позволяет мне их не только пережить, но даже и порой и забыть. А многое в нашей жизни нужно просто забывать.
На следующий день я уезжал в Москву, но перед поездом у меня была заказана экскурсия по крышам Санкт-Петербурга. С юности ко мне в душу запала картинка, как представители питерского рок-клуба сидят где-то на крыше Ленинграда, и мне они казались такими свободными, бесстрашными и мудрыми. С тех пор я всегда хотел в подражание им повторить эту прогулку – взглянуть на Санкт-Петербург свысока. В принципе, мне это удалось, я видел Санкт-Петербург с высоты крыши Исаакиевского собора, но почему-то ощущение не было полным, наверное, перила мешают ощущению свободы.
С утра мне позвонили и сказали, что экскурсия по погодным условиям отменяется. Огорченный, я стал искать себе занятие на Новый год и нашел Аджана Хуберта, предлагавшего провести Новый год, находясь в медитации, практикуя Випассану. Недолго подумав, я решил, что это – отличный ход необычно встретить Новый год. Мне давно хотелось побольше узнать о буддизме и медитации, и раз уж съездить в любимую мной Азию у меня не получается, то хотя бы вот так с пользой и новыми ощущениями провести праздники.
Випассана
Поездка в ретритный центр Северного Кунсангара, находящегося недалеко от Павловского Посада, состоялась 2 января, а перед эти предстояло еще встретить Новый год. Последние пару лет я Новый год никак не отмечал, и какого-то особого желания встречать у меня не было. Помню, как в детстве я ждал этого ощущения праздника, радовался конфетам и мандаринам, появлявшимся у меня перед праздником. Сейчас, несмотря на то, что Москву всячески украшают еще за месяц до Нового года, ощущения праздника у меня нет. Теперь я всегда живу своей обычной жизнью. Работаю, хожу в боксерский зал, пишу свои тексты, если мне есть, о чем сказать.
Но в этот Новый год мне повезло, ко мне приехала моя дочка Маша. Ей уже четырнадцать лет, у нее свои друзья, свои интересы, и меня приятно удивил ее приезд. Маша сказала, что не хотела, чтобы я встречал Новый год один. Для меня это никакое не наказание – встретить Новый год одному, но все же приезд Маши был для меня большой радостью. Я пожарил картошки, мяса и грибов, купил овощей, торт и шампанского. Ничего такого для себя бы я делать не стал. Тогда я думал, что если мне суждено будет остаться одному, то засяду писать свои воспоминания о моем умершем друге Максиме. А так, Маша вовлекла меня в праздник.
В полночь, перед боем курантов, я откупорил бутылку шампанского, и чтобы Маше не досталась вся бутылка, я налил стакан шампанского себе и ей. Обычно я стараюсь избегать алкоголя, но жизнь устроена так, что избежать его окончательно мне никак не удается по различным причинам, ну а что касается Маши, то мне не хотелось делать для нее алкоголь запретным плодом. Втайне я надеюсь, что перестав быть запретным, алкоголь для Маши не будет чем-то интересным, но в этот раз я ошибся. Допив остатки шампанского, Маша повела меня смотреть фейерверки, которые запускал народ во дворе.
В приподнятом настроении Маша наблюдает за фейерверками, здороваясь со всеми редкими прохожими.
– Это круче, чем первый секс, – говорит мне Маша. Я все же надеюсь, что ее познания в этой области носят теоретический характер.
Маша врубает на телефоне свою музыку, я не очень разбираюсь в современной подростковой музыке, но все же пытаюсь следить за ее музыкальными вкусами. Потом мы с Машей хором затягиваем песни Короля и Шута. Маша начинает канючить, что хотела бы выпить еще. Ощущение праздника у меня постепенно уступает место тревоге, с одной стороны, я бы не хотел, чтобы она пила еще, с другой стороны, я не хотел бы отказывать Маше, тем более на Новый год. Я пытаюсь уговорить Машу, что пить больше не стоит, но она непоколебима.
Я даже и не знаю, где взять алкоголь в новогоднюю ночь. Уже несколько лет, как в России не продают алкоголь по ночам. Я веду Машу в пивной бар, находящийся недалеко от Лефортовского парка. Охрана бара странно осматривает нашу с дочкой пару и принимает меня за старого извращенца, снявшего молодую девочку. Впрочем, они не возражают и начинают меня методично пробивать на предмет того, сколько я готов заплатить за попадание в бар. Про себя я подумал, что ну и хорошо, что просто так не пускают, ведь покупать Маше еще алкоголя мне не хотелось.
Маша завелась, как настоящий алкаш, вымогая с меня алкоголь. Я сказал, что сделал все, что мог, алкоголь достать не удалось. Как-то мне удалось все-таки уговорить Машу идти спать, и я наконец-то расслабился, оставшись один. Я осмотрел свой рюкзак, все ли необходимое я взял. Ничего особенного в рюкзаке не лежало, спортивный костюм, свитер, комплект белья, зубная щетка и несколько пачек печенья с конфетами сникерс. Увы, позже я узнал, что основным испытанием випассаны для меня оказались не голод и недосып, как я предполагал перед выездом, а постоянная усталость от бесконечного сидения в медитации и полное отсутствие эмоций. В нашей жизни мы слишком привязаны к получению эмоций, мы стремимся их получать от всех наших занятий: от еды, от телевизора, от секса и даже от общения в социальных сетях либо в постоянном мониторинге новостей. На самом же деле многие эти эмоции являются вредными, и випассана должна была бы стать гигиеной от этих лишних эмоций. Но возможно ли сразу отказаться от вредных привычек, лично я не смог.
Недавно я слушал аудиокнигу современного физика-гения Стивена Хокинга о смысле жизни. В данной книге Хокинг пришел к выводу, до которого когда-то додумался самостоятельно и я, а именно, что смысл человеческого существования создает сам человек. И это очень справедливо, что каждый сам придумывает себе смыслы, в этой простой формуле содержится свобода человека. Но вот как нужно прожить эту жизнь, и какую роль в нашей жизни должны играть наши эмоции? На эти вопросы я и пытаюсь ответить, прежде всего сам себе.
С одной стороны, наши эмоции окрашивают нашу жизнь, делают приятными такие вещи, как нашу еду, секс и другие физиологические или интеллектуальные занятия. С другой стороны, наши же эмоции от постоянного перебирания своего прошлого, фантазий о трудностях и радостях завтрашнего дня или же такое простое действие, как постоянное переключение каналов ТВ, превращают нашу жизнь в ад.
Самому очень трудно разобрать, какие эмоции тебе действительно нужны, а какие омрачают твое существование, потому что, как правило, полезные и вредные эмоции переплетены, а существование без эмоций превращает человека в камень. Впрочем, может, и нужно быть этим самым камнем, кто знает.
Так или иначе, второго января я сел в электричку и поехал в Павловский Посад, неподалеку от которого и должна была состояться моя випассана. От Павловского Посада я сел в маршрутку и доехал до пионерского лагеря, переделанного в буддистский ретритный центр Северный Кунсангар. Наверное, духовная практика и должна проходить в таких местах, с минимальным количеством удобств, чтобы человек мог взглянуть на свою жизнь со стороны.
Настоящая випассана длится десять дней, в ходе которых нужно соблюдать молчание и постоянно медитировать. Нам же предлагался ее укороченный и щадящий недельный вариант. Во время регистрации на наш ретрит у меня, как и остальных участников, изъяли мобильные телефоны. Молодой человек отвел меня в мой корпус. Когда я вошел в свой номер, рассчитанный на двух человек, то было уже темно. Я нащупал выключатель, и комнату озарило освещение. Оказалось, что в моей комнате уже лежал мой сосед по ретриту. Я извинился, сосед пробурчал что-то в ответ, было ясно, что он уже включился в випассану и прекратил всякое общение с внешним миром. Я, в отличие от многих приехавших на ретрит, не воспринимал данные запреты буквально.
Для меня молчание являлось не абсолютным условием, оно означало, что не надо болтать, но если того требовала ситуация, то я абсолютно не парился и мог позволить себе обменяться парой фраз. Так, например, когда мои соседки не могли долго закрыть дверь, то я спросил, в чем дело и могу ли я чем-то помочь. В ответ одна из соседок пробурчала мне что-то невнятное. Я переспросил несколько раз, прежде чем понять, что она просила сигарет. Курю я чрезвычайно редко, и помочь я ей не смог. А еще один раз, прогуливаясь по территории нашего лагеря, со мной неожиданно поздоровалась маленькая девочка. Видимо, родители ей рассказали, что в лагерь приехали странные люди, которые никогда не разговаривают, и девочка решила проверить меня. Но так как я не испытываю трепета перед надуманными правилами, то я с легкостью с ней поздоровался, чем немало ее удивил. Видимо, я не был первым, над кем она таким образом шутила.
Первый ужин хоть и был вегетарианским, но был очень роскошный и сытный, я обрадовался, что мои опасения по поводу голода не оправдались. На самом деле это был единственный ужин во время ретрита. После ужина колокольчик зазывает нас в ретритный зал. Появляется наш учитель Аджан Хуберт, сумевший преобразовать восточную практику в неплохой бизнес. Походка учителя производит впечатление сошедшего с небес Будды, она одновременно легкая, без суеты, и в то же время Хуберт как будто плывет в пространстве ретритного зала.
Наш учитель говорит с каким-то странным, необычным акцентом, который непроизвольно заставляет внимательнее вслушиваться в его слова.
Учитель рассказывает о наших неумелых мыслях и страданий. Что на самом деле мы сами выдумываем себе страдания, воспринимая слова других людей в негативном свете.
– Бывает, что кто-то сказал вам обидные слова. А вы целый день крутите эти слова, ваши мысли целый день создают негативную картинку. Вместо того, чтобы отпустить эту ситуацию и наслаждаться текущим моментом, мы возвращаемся к своему прошлому, – продолжал учитель.
Моя память уносит меня в недавнее прошлое. Каждый вечер, а зачастую эти встречи продолжались до полуночи, шеф на работе устраивал вечерние совещания. На совещаниях он устраивал всем взбучку и в выражениях себя не сдерживал, дополняя свои матюги возможной физической расправой. Я, начитавшись буддисткой литературы, пытался себя успокаивать тем, что пока ты не принял эти оскорбления, они принадлежат тому, кто их принес. Мой ум искал хоть какую-то зацепку, как это можно прекратить. Найти другую работу, работая до позднего вечера, я не мог. Уходить в свободное плавание мне тоже не хотелось. На глаза мне в интернете попалась запись, смысл которой сводился к тому, что если превратить терпение угроз и оскорблений в привычку, ты превращаешься в стадо баранов, которое ведут на убой. И в конце концов я все же решился на это и сказал, что я ухожу. Несмотря на то, что после моего заявления завязалась драка и мне сломали челюсть, я чувствовал радость, что вся эта ситуация с оскорблениями и унижениями прекратилась.
Поэтому внутри меня сложилась противоречивая ситуация к словам учителя, с одной стороны, я согласен с ним, что нельзя, конечно же, преувеличивать слова окружающих, придавать им какой-то особый смысл, но с другой стороны, нельзя безропотно давать себя обижать. Но в целом я согласился с учителем, нельзя зацикливаться на негативных мыслях, залипать на негативе – это обрекать себя на страдания. Тем или иным способом негатив должен быть прекращен.
В заключение своей речи учитель предложил помедитировать. Задание было очень простым и в то же время невероятно сложным. Нужно было сидеть на полу со скрещенными ногами и наблюдать свой вдох и выдох. Другие мысли, кроме мысли о вдохе и выдохе, нужно было отгонять.
Отгонять другие мысли было очень сложно. Мысли сбивались то на то, что сидеть было неудобно, то мозгу становилось скучно монотонно думать о вдохе и выдохе, и он рисовал картины прошлого или будущего. Часто в моих мыслях мелькала моя подруга Юля. При этом мысли носили явно провокационно сексуальный характер. В них Юля всегда была обнаженной и окружена несколькими ублажающими ее мужчинами.
Наконец медитация была окончена. Учитель пожелал всем доброй ночи, предупредил о том, что многим завтра придется нелегко при утреннем подъеме в 4.30 утра.
В 4.30 утра зазвонил колокольчик. Мой сосед последовал совету учителя и немедленно вскочил. Я же еще две-три минуты приходил в себя, ворочался с одного бока на другой. В пять утра мы все уже сидели в ретритном зале.
– Ну как вам? Не тяжело было вставать? – приветственно спросил нас учитель. Ответа от нас не требовалось, мы же все дали обет молчания на все время ретрита.
– Да, бывали случаи, когда люди приезжают на ретрит, говорят, что у вас так здорово, прям отдыхаю душой. А на следующий день говорят, что нет, ретрит – это не мое, рано вставать не мое.
Слушая учителя, я осознал, что мне совсем было нетрудно встать в 4.30. Видимо, это какой-то массовый психоз. Все встают, и ты встаешь, для меня это было совсем несложно. Когда-то десять лет назад я присутствовал на забеге по раскаленным углям. Дело было в Крыму, на полуострове, который отходит от морской базы Черноморского флота Балаклава. Живописные, дикие места – красота, особенно после бетонных джунглей в Москве. И вот вечером мы разожгли костер из можжевеловых дров, а потом приготовили угли. Температура таких можжевеловых углей под нашими ногами могла достигать 1200 градусов по Цельсию. Я думал, что для того, чтобы бежать по ним, нужно какое-то измененное состояние сознание. Оказывается, что массовый психоз, вполне себе изменяет сознание. Когда все побежали по углям, то и я побежал. Точно так же было и с ранним вставанием: все встали, и я встал.
Учитель принялся рассказывать о медитации. Он объяснил, что медитация – это сосредоточенность внимания на текущем моменте. Что сама по себе медитация не является изменением сознания, а является тренировкой ума для достижения спокойствия и удовлетворения. На языке Будды пали медитация звучит как Метта Бхавана – любящая доброта.
– Не нужно во время медитации впадать в транс, пытаться изменять свое сознание, нужно просто наблюдать за собой и своим телом, преодолевая все неудобства, связанные с этим процессом.
Это была для меня новая мысль, так как когда-то давно я пытался изучать гипноз в Московской школе гипноза у гипнотизера Гончарова, то он как раз учил нас впадать в транс, и именно это он называл медитацией или аутотренингом. Ощущения от транса были приятные, но в конце концов на тебя нападала дремота и ты проваливался в мир сладких грез. Здесь же учитель от нас требовал полной осознанности, мы должны были медитировать с открытыми глазами.
После получасовой лекции учитель Аджан предложил полчаса помедитировать. Во время медитации меня мучили мысли о моей плохой растяжке, которая не позволяет мне спокойно думать о вдохе, выдохе. Мысли о растяжке сменились мыслями о неприятных ощущениях в спине. Когда все же удавалось сосредоточиться на мысли о вдохе и выдохе, то становилось скучно. И я опять провалился в эротические грезы о подружке Юле. Связанную, с завязанными глазами Юленьку насиловали три здоровенных негра, шлепая ее по попке. Юля стонала и извивалась от блаженства, пока ее ноги не начинали дрожать от оргазмической судороги.
Получасовая медитация завершилась, и нашего учителя сменила преподавательница по йоге. Сложных упражнений она нам не давала, и поэтому мне удалось достаточно легко часок отзаниматься и не утомиться, в меру загрузив мышцы рук и ног.
После занятия по йоге нам предложили пройти медитацию в движении, то есть нужно было ходить и осознавать каждое свое движение. Все стали медленно ходить по территории нашего лагеря, я же просто наслаждался обычной своей прогулкой и свежим морозным воздухом Подмосковья. Другие же люди с нашего ретрита смотрелись с точки зрения обычного человека немного придурковато. Медленно поднимая ногу, они замирали и походили на цаплю, затем нога медленно опускалась, и эта нехитрая операция повторялась уже с другой ногой.
Я же добрел до калитки, вышел за территорию лагеря и стал разглядывать виднеющийся лес и местные красоты. После ретритного зала я чувствовал себя прекрасно, гулять было очень приятно. Приятно было все: приятно было глядеть вдаль, приятно шагать, приятно дышать. Через полчаса зазвонил колокольчик, приглашая нас на завтрак.
Завтрак, как и ожидалось, был вегетарианским, но достаточно вкусным и сбалансированным. Тут тебе и кашка, и бутерброд, и яблочко или банан. Когда все расселись по своим местам, то все вместе зачитали текст, заботливо разложенный на столах.
ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ, СОСРЕДОТОЧЕННО Я ПРИНИМАЮ ПИЩУ.
НЕ ДЛЯ РАЗВЛЕЧЕНИЯ, НЕ ДЛЯ ОПЬЯНЕНИЯ.
НЕ ДЛЯ НАБОРА ВЕСА, НЕ ДЛЯ ПРИУКРАШЕНИЯ.
ТОЛЬКО ДЛЯ ПОДДЕРЖАНИЯ И ПИТАНИЯ ЭТОГО ТЕЛА.
ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ СОХРАНЯТЬ ЕГО В ЦЕЛОСТИ И ЗДОРОВЬЕ
И ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ.
ТАК Я РАЗРУШУ СТАРОЕ БОЛЕЗНЕННОЕ ЧУВСТВО ГОЛОДА.
И НЕ ПРОИЗВЕДУ НОВОГО НЕПРИЯТНОГО ЧУВСТВА ПРЕСЫЩЕНИЯ.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, МОЯ ЖИЗНЬ ПРОТЕКАЕТ ПЛАВНО,
ЛЕГКО, УМИРОТВОРЕННО И БЕЗУПРЕЧНО.
У меня зачитывание текста хором вызвало неприятные ассоциации, связанные с опытом детства. Когда нас, школьников, заставляли приносить клятвы пионерии, идеалам коммунизма, но никто толком не понимал этих образов, и все эти клятвы носили назойливый характер казенщины. И даже теперь, когда я понимаю смысл текста и внутренне с ним согласен, для меня сложно согласиться на зачитывание текста хором.
После завтрака нам полагается полтора часа отдыха. Я всегда использовал это время для сна. Не каждый день же встаешь в 4.30 утра. В девять утра меня разбудил колокол, призывавший нас на практику.
Два с половиной часа мы чередуем медитацию на дыхании с медитацией в движении. Сосредоточиться на дыхании у меня получается редко. Моему мозгу становится скучно, и он развлекает себя сексуальными фантазиями с Юлей.
Потом мы идем на обед. Непривычно обедать в 11.30 утра, когда многие в это время еще только завтракают. К моему удовольствию, так как народу много, то от нас не требуют произнесения мантры хором, каждый должен произнести ее самостоятельно. Еда хоть и простая, но, видимо, режим и медитация изменили мой вкус, мне все кажется вкусным. После обеда, к моему удовольствию, нам дается два часа отдыха, и я опять иду спать.
В этот раз я проснулся за несколько минут до колокольчика, призывающего нас к медитации. В туалете была табличка, очень мило призывающая нас использовать время, потраченное в туалете, для духовной практики. Меня начинает мучить эмоциональный голод. В обычной жизни у нас много раздражителей, как приятных, так и не очень приятных. Здесь же у тебя нет интернета, ТВ, и поэтому в отсутствие эмоций организм испытывает некую наркотическую ломку от недостатка эмоциональных переживаний. С другой стороны, я чувствовал себя спокойно и хорошо, если бы не слабая растяжка и боли в спине, я бы мог втянуться в эту игру с медитацией. Все-таки для меня поездка на ретрит была скорее приключением, нежели духовным поиском.
В пять вечера колокольчик пригласил нас на чаепитие, так как ужина не предполагалось. К чаю были бутерброды с маслом, печенье и варенье. В общем и целом, мои опасения, что я буду на ретрите голодать, не оправдались. У меня даже не возникало надобности в привезенных мною сникерсах. После чаепития чередование медитаций продолжилось.
На следующее утро колокольчик в 4.30 разбудил нас. Учитель поведал, что, по его мнению, все основатели мировых религий знали о том, что это время для пробуждения обладает магическими свойствами. Потом учитель пустился в пространные размышления о смысле жизни. Что сам смысл не так важен, важнее наблюдать жизнь, чтобы ответить на вопрос, как жить. Я был внутренне с ним согласен, я-то уже давно пришел к выводу, что никакого смысла нет, кроме того, которым ты самостоятельно наделяешь свое существование. И хорошо, если ты умеешь находить смысл в каких-то самых незначительных вещах и не засоряешь свое сознание страданиями по чему-то глобальному.
Призвав нас не залипать на негативных мыслях, учитель передал слово девчонке, которая стала читать трактат Джидду Кришнамурти. Философские тексты Кришнамурти быстро вылетали у меня из головы, но все же они выполняли особую функцию по заполнению ума эмоциями. Обычная випассана не предполагает чтения трактатов или получения какой-то информации извне, но учитель преподавал облегченный вариант випассаны, по возможности создавая нам комфорт. Из-за эмоционального голода мозг с удовольствием муссировал идеи Кришнамурти и других авторов. На обычной випассане развлечений для мозга не предполагается, он должен был бы быть десять дней наедине с собой. Здесь же Аджан Хуберт пытался давать нашему мозгу и минимум интеллектуальной пищи, с целью, чтобы мы не заскучали и не разбежались.