Савва ждал уже пятнадцать минут, а Трофим Сергеевич всё не приходил. Солнце светило ярко, отражаясь от снега, и заставляло щуриться. Мороз стоял крепкий. Васильев, укутав лицо шарфом и переминаясь с ноги на ногу, ходил вдоль скамейки по боковой дорожке скверика за кинотеатром «Спартак».

Наконец, профессор в сером пальто и меховой шапке появился на противоположной стороне дороги, торопливо пересёк её по переходу и, осмотревшись вокруг, подошёл к Савве:

– Замёрзли, молодой человек?

– Ничего, Трофим Сергеевич.

– Давайте сядем. Рассказывайте, Савва, что с книгами?

– Всё в порядке – отвезли в деревню. Там с ними Данила остался.

– Это хорошо, – облегчённо вздохнул Нелюбов. – В университете вчера библиотеку вывозили. Был скандал, и, конечно, во всём обвинили меня. В первый отдел вызывали, расспрашивали.

– И что?

– Да ничего. Не знаю, не был, не видел. Но, думаю, так просто они это не оставят: в деканате говорят, увольнение мне на днях готовят. Вот такие дела, господин Васильев.

– А больше ни о чём не говорят? – забеспокоился Савва. – Вы о судах новость слышали?

– Да, слышал. Сейчас все готовятся к худшему. Директор музея Крамского тоже много чего из экспозиции вывез. И даже книги свои домашние. Потому что ходят слухи о предстоящих обысках. И если что найдут, будут привлекать,

– Так вам тоже надо всё вывозить, Трофим Сергеевич. И поскорее. Я помогу, если надо.

– Спасибо, Савва. Буду вам очень благодарен, если вы снова задействуете свой автомобиль. – Профессор понизил голос: – Книги повезём завтра вечером в Алексеевку – там у племянника гараж пустой. Племянник верующий, но далёк от фанатизма и всё понимает. В общем, не сдаст. Я в нём уверен.

– Понятно. Вы позвоните тогда, когда надо будет приехать, хорошо?

– Хорошо. И вот ещё что, – добавил Нелюбов, раскрывая портфель. – Мы с вами, молодой человек, здесь встречались вот за этим.

Он протянул Савве старую потрёпанную книгу Симона Шноля «Герои и злодеи российской науки».

– Книга не криминальная, – усмехнулся профессор. – Биографии известных учёных. Вы просили, и я принёс. Понятно?

– Понятно.

– Ну, держите. А я пойду. – Трофим Сергеевич улыбнулся: – Засиделись – так и примёрзнуть к скамейке недолго.

Они поднялись.

– До свидания, Савва.

– До завтра, – ответил Васильев вслед удалявшемуся профессору.

Не успел Савва дойти до арки, ведущей на улицу Кардашова к Кольцовскому скверу, как сзади его кто-то схватил за воротник и резко дёрнул в сторону. Через секунду он оказался прижатым спиной к стенке лицом к лицу с Андреем в форме дружинника, с дубинкой и пистолетом на поясе.

– О чём с ним говорили? – твёрдо спросил Коржаков.

– Ты охренел?! – воскликнул Савва и повернулся, намереваясь уйти. Андрей схватил его за грудки и кинул обратно к стене:

– Стоять! Что он тебе передал?

Коржаков выхватил из рук Васильева книгу, прочитал название, пролистал, потряс в раскрытом виде и бросил в сугроб. Савва дёрнулся поднять книгу, но дружинник носком ботинка отбросил её подальше и ткнул допрашиваемого кулаком в грудь:

– Ты не понял вопроса? О чём говорили?

– Да книгу он мне принёс. Вот эту… Ты что прикопался? Делать нечего?

– Может, он тебе и остальные книги из библиотеки отдал, а? Это ж он их спрятал, дураку ясно. Но один-то не мог – явно кто-то помогал. А мы уже всех, кого могли, потрясли. Ты остался да Данилка. Ну что, помогал книги прятать?

– Какие нахрен книги?! Ты думаешь, у нас тут что – подпольная организация? Совсем уже? Дай пройти…

– Б..! Ты по-хорошему не понимаешь? – взвился Андрей. – С атеистами связался – отвечай за все их дела теперь, ясно? Лучше сразу признайся – потом хуже будет, когда сам всё узнаю.

– Да в чём тебе признаваться?! – закричал Савва. – И вообще, какого хрена я должен перед тобой отчитываться?

– Где книги, Савка? – процедил Коржаков. – Отвечай.

– Почитать захотелось? Вон одна лежит – возьми… – Васильев махнул рукой в сторону сугроба и тут же получил удар под дых. А через мгновение уже повалился в снег с разбитым носом.

Сквозь слёзы и боль Савва увидел склонившегося над ним Андрея. Тот расстегнул ему куртку, нащупал под одеждой нательный крестик и сорвал его:

– Тебе уже не нужно. Я буду следить за тобой: если что – ты меня знаешь.

Коржаков распрямился, легонько пнул Васильева в бедро и скрылся в арке.

Савва уже более получаса колесил по улицам и дворам города: проверял, нет ли слежки. Был поздний вечер среды, улицы по большей части пустовали, и «хвост» был бы хорошо заметен. Взглянув на часы, Васильев понял, что пора, и поехал напрямую к дому профессора.

Тот уже ждал студента у подъезда.

– Вы пунктуальны, молодой человек, – обрадовался Трофим Сергеевич. – А что у вас с лицом? – озадачился он, увидев синие круги под глазами Саввы.

– Да так, – отмахнулся Васильев. – Ничего страшного. Пройдёт. Где книги?

– Наверху, все упакованы и перевязаны. Пойдёмте.

Вся операция прошла без приключений. Забив коробками и связками книг чулан в доме профессорского племянника, Савва попрощался и вышел на улицу к машине. За ним поспешил Нелюбов.

– Савва, спасибо ещё раз. Ваша помощь бесценна.

– Да что уж, Трофим Сергеевич. Я по-другому не мог.

– Послушайте, я сегодня говорил с моим хорошим приятелем – заместителем директора ботанического сада, Дмитрием Андреевичем Улитко. Все понимают, что после упразднения моей кафедры, ставки поделятся между остальными. Так вот, в ботсаду появится вакансия лаборанта, и я просил взять на неё вас, молодой человек, – Нелюбов положил руку на плечо Саввы, пресекая его возражения. – Деньги маленькие – это ясно. Но, во-первых, вам надо окончить университет, и ботаника сейчас – это беспроигрышный вариант. А во-вторых, работникам ботсада предоставляется комната в гостевом домике прямо на территории. Поразмышляйте – возможно, вам будет лучше жить отдельно от родителей? И в-третьих, там все – «наши» люди «под прикрытием», – подмигнул профессор, – то есть крещёные, но не фанатики и понимающие что к чему. Так что смотрите, Савва: в пятницу Дима вас ждёт в два часа. Обязательно приходите и поговорите с ним, хорошо?

– Хорошо, Трофим Сергеевич. Спасибо вам.

– Ну, езжайте, езжайте. Даниле от меня передавайте благодарности.

Март 2044 года. Россия, Воронеж

Капли дождя стекали по стеклу. Под окном таял снег, бежали ручейки. Савва сидел за столом у окна, пил горячий чай и смотрел в промозглый день начала весны.

Уже почти два месяца он жил в ботаническом саду и продолжал учиться в университете, из которого ещё в феврале исключили всех атеистов: кого открыто, а кого, «провалив» на экзаменах. Данила и Потап жили в сельском доме Саввы, лишь изредка наведываясь в город, чтобы встретиться с единомышленниками, обсудить ситуацию и в очередной раз так ничего и не решить. Данила продолжал встречаться с Катей, и продолжительные периоды разлуки, по-видимому, только укрепляли их отношения.

Савва исправно посещал церковь и не виделся с опальным профессором Нелюбовым и протоиереем Димитрием, которого за приверженность еретическим теориям также уволили из университета. Даже Андрей Коржаков уже сомневался в том, что его бывший друг продолжает сочувствовать врагам Церкви: в пятницу при встрече он приветливо протянул Савве руку. Всё поведение Васильева говорило о его возвращении на путь истинный. Но, конечно, атеистические собрания он посещал, однако добирался туда, соблюдая максимальную осторожность.

Каждый раз, приезжая в город, Потап и Данила привозили новую идею, которую с пеной у рта отстаивали на собрании и которую никто, кроме них, не поддерживал. То они предлагали попробовать пронести сразу в несколько церквей портрет Чарльза Дарвина и поставить на видное место рядом с алтарём, то организовать ночной патруль, чтобы отлавливать дружинников, а в последний раз Данила приехал мрачный и предложил «кончать всю эту мутотень»: достать автоматы и всех перестрелять к чёрту. Никто, понятное дело, его не поддержал, однако Гусельников против обыкновенного не стал доказывать свою правоту, а только махнул рукой и сказал: «Ну и сидите дальше по подвалам». Другие не обратили внимания на такую реакцию и через десяток минут уже забыли о разговоре, но Савва поймал себя на мысли, что Данила всерьёз задумался о вооружённом сопротивлении. В тот раз обсудить как-то не получилось, но при следующей встрече Васильев решил обязательно разговорить друга и выведать все его планы.

В ботаническом саду Савва работал в лаборатории генетики и микробиологии вместе с единственным научным сотрудником – Марией Терентьевой, невысокой худощавой брюнеткой двадцати семи лет, задумчивой и почти никогда не улыбающейся. По словам Дмитрия Улитко несколько лет назад муж Маши, лётчик пассажирской авиации, погиб в авиакастрофе где-то над Чёрным морем, и с тех пор Терентьева замкнулась и ни с кем близко не общалась. Однако Савва, также склонный больше размышлять, чем разговаривать, на удивление хорошо сработался с начальницей: лишние вопросы не задавал, задания выполнял практически без ошибок и без пререканий изучал все те кипы статей, что давала ему Маша.

Предметом исследования Терентьевой был картофель. Работа шла совместно со специалистами филиала Института биоорганической химии подмосковного города Пущино и двигалась в двух направлениях. Первой задачей стояло получение картофеля, устойчивого к паршe – болезни, вызываемой бактериями стрептомицетами. На поверхность клеток кожуры клубней пытались поместить специфические молекулы-рецепторы, которые бы реагировали на внешние белки клеток стрептомицетов, пытающихся проникнуть внутрь клубня, и запускали в клетках кожуры не только процесс опробковения места контакта с патогеном для блокирования его передвижения, но и синтез антибиотика. Вторая задача – это научить устойчивый к парше картофель синтезировать провитамин А или бета-каротин, недостаток которого в организме ведёт к поражению органов зрения и другим заболеваниям. По первому, самому сложному, направлению работали в Пущино. Маша же занималась каротином.

За окном смеркалось. Дождь не прекращался. Савва сходил на кухню, налил ещё чая и сделал пару бутербродов с колбасным сыром: провести этот вечер ему предстояло за чтением англоязычных научных статей.

Не прошло и часа, как в окно раздался тихий стук. Савва прислушался. Второй раз постучали сильнее. Васильев отключил лампу и, подойдя к окну, отдёрнул штору. Свет снаружи горел только у административно-лабораторного корпуса, нескольких хозпостроек и у входа в общежитие. До окна комнаты Саввы долетали лишь слабые отсветы, однако даже в такой ситуации он смог различить знакомый силуэт. Васильев приоткрыл створку, но не успел и рта раскрыть.

– Шире открывай, – раздался голос Гусельникова. – Давай быстрей.

Савва распахнул окно, Данила запрыгнул и уселся на подоконник.

– Не вздумай в обуви с окна слезать, – пригрозил Васильев.

– Да ладно, ладно, – Гусельников снял ботинки и только тогда спустился на пол. Пока он относил ботинки к двери, Савва закрыл окно и задёрнул шторы. Включил настольную лампу, чтобы света было поменьше.

– Промок весь и замёрз как собака, – заметил Данила, снимая куртку и свитер. – Погреться есть чем?

Савва кинул ему полотенце:

– На тебя не налезет ничего. Куртку мою возьми, свитер на батарею кинь, а я сейчас чаю вскипячу. Только тихо тут.

– Само собой.

Васильев поставил чайник на огонь и вернулся в комнату, где Гусельников сидел на кровати, укутавшись в его куртку, и перелистывал статьи. За те две недели, что друзья не виделись, Данила оброс рыжей бородой и стал похож на лесника.

– Что ты тут делаешь? – спросил Савва.

– Вот статью читаю. Или ты о чём?

– В городе что делаешь?

– Я уж три дня тут. По гостям хожу.

– Случилось что? – забеспокоился Васильев. – В деревне как?

– Да ну тебя! Всё в порядке – Потап там в тепле похрапывает, а я тут таскаюсь под дождём как проклятый.

– Так и не таскался бы. Что приехал-то? Катю давно не видел?

Данила исподлобья взглянул на друга, но ничего не ответил.

– Ладно – успокойся. Проехали.

– Вот я и говорю, – продолжил Гусляр: – таскаюсь по городу, как бомж – то там присяду, то тут прилягу. Я переночую у тебя?

– Попробуй. Если только уйдёшь рано, чтоб не видел никто. По пути сюда никого не встретил?

– Не, будь спокоен – следов не оставил, хвоста не притащил, – усмехнулся Данила.

– Ну, хорошо. Я – за чаем.

Хлебнув горячего напитка, Гусельников уселся поудобнее на кровати и принялся за бутерброды:

– Ну теперь, раз уж я у тебя тут почти как в лаборатории, рассказывай давай, чем занимаешься.

– Картошкой генномодифицированной. Будет она у нас жёлтой – с повышенным содержанием бета-каротина. Зимой люди едят мало овощей и фруктов, да и летом сейчас денег не напасёшься на них, бета-каротина не хватает. Сколько вон с дефектами зрения из-за недостатка витамина А?! Вот картошка наша и пригодится – будет у населения дешёвый каротин.

– А как делается это всё? Гены какие-то в хромосомы встраиваете?

– Ещё в начале двухтысячных был за границей такой проект – «золотой рис» назывался. Вот мы по той же схеме и работаем, только с более привычным нашему народу продуктом. Здесь в картофель надо ввести гены всего трёх ферментов: фитоенсинтазы и фитоендесатуразы, чтобы сделать ликопин, и ликопин-бета-циклазы, чтобы из ликопина получился бета-каротин. А вот как их вводить в клетки картофеля – самое интересное.

– Угу, – «приканчивая» третий бутерброд, промычал Данила.

– Есть такой микроб – ризобия. В её клетках помимо основной ДНК есть ещё отдельные молекулы ДНК – плазмиды. Это у всех бактерий обычное явление. Так вот плазмиды ризобий могут проникать в клетки растений, встраиваться в их хромосому и вызывать опухоли. Состоит такая плазмида из нескольких групп генов. Основные – две: Т-район, в котором находятся гены, вызывающие опухоль, и Vir-район, где находятся гены белков, которые переносят Т-район в растения и встраивают в хромосому. Но если гены Т-района заменить на те, что нам необходимы, то после встраивания в растении не будет опухоли, а будет синтезироваться бета-каротин. Понятно?

– Вполне. И что ты конкретно делаешь?

– Самостоятельно пока только всякие примитивные вещи – бактерий сею, среды для них делаю. Всю остальную сложную работу – порезать плазмиды и гены, склеить их в нужном порядке, ввести в бактерий и тому подобное, – только вместе с Машей. На подхвате.

– С Машей? – оживился Данила. – Это начальница твоя что ль? Красивая?

– Нормальная, – смутился Савва.

– Ага, Савка! Красивая значит. Нравится тебе?

– Давай не будем её обсуждать.

– Ну, всё понятно.

– Что тебе понятно-то?

– Да всё. Сколько лет ей?

– Двадцать семь.

– Старовата.

– Ничего не старовата! Помоложе первокурсниц выглядит. Совсем как школьница.

– А я что говорил?! – хлопнул в ладоши Данила. – Нравится она тебе, Савка. Нравится.

– Да ты не понимаешь… – махнул рукой Васильев. – Там…

– Что там?

– Ничего, – решил закончить разговор Савва. – Свои проблемы там есть. Не буду обсуждать.

– Ну и ладно, – согласился Гусляр. – Потом когда-нибудь познакомишь. Когда проблемы решатся… там.

Они замолчали на пару минут: Савва погрузился в свои мысли, а Данила в очередную статью. Хотя было видно, что он её не читает, а что-то беспокойно обдумывает. Наконец, Гусельников сказал:

– Я знаю, где взять оружие.

Васильева как обухом по голове ударило. Он даже не сразу сообразил, о чём речь, а только удивлённо уставился на друга.

– Да, Савка, я нашёл способ достать пистолеты, автоматы и горсть патронов к ним.

– Ты этим все три дня занимался?

– Ага. Этим.

– И что?

– Что? Надо собраться и понять, кто со мной, а кто нет.

– В каком смысле «с тобой»?

– Ну не бесплатно же нам пушки достанутся – отработать надо. Или ты денег дашь? – усмехнулся Данила.

– Я вообще как бы против этой идеи…

– Как бы. То есть, в принципе, за?

– Не занимайся демагогией, – оборвал Савва. – Выкладывай – кто, почему и за что?

– Так, в подробности вдаваться не буду – тебе это ни к чему. Есть одна охранная контора – магазины всякие охраняет, ларьки и прочую мелочь. Но это официально. На самом деле, там всякие дела проворачивают. У них связи и в полиции есть, и у пэдэшников. Но не суть. Главное, что их хозяин – Матвей – готов отсыпать нам боеприпасов за один «рабочий эпизод», как выразился мой новый приятель, с которым я сегодня днём болтал за чашкой чая.

– Ну?

– Конкурента своего подставить хотят и занять его место. Делов на пять минут: инкассаторов грабануть надо.

– Ты охренел! – не выдержал Савва. – Пусть сами такими делами занимаются! А ты хочешь не только уголовником стать, но и товарищей своих угробить? Никто же пистолета ни разу в руках не держал! Вас всех перебьют к чёрту!

– Да не боись. Там всего три-четыре человека нужно – для прикрытия. Основную работу их бойцы сделают. Зато у нас будет оружие и канал для дальнейшей покупки патронов. А ещё обещали всем, кто поучаствует, паспорта сварганить новые. Цивильные. С которыми можно по городу ходить и не бояться. Видишь, сколько всего?

– С какой радости доброта такая?

– Ну, мы им поможем, они – нам. В конце концов, что им эти паспорта и пара пистолетов по сравнению с содержимым инкассаторской машины?

– Всё-таки не понимаю их резона, кроме как подставить под пули не своих людей, а тебя с дружками. Зачем им давать тебе оружие? Конкурентов плодить?

– Мы им не конкуренты – они по другой части специализируются, – усмехнулся Гусляр. – Они простые бандиты, мы – революционеры. Чем больший хаос мы будем вносить своими революционными действиями, тем им удобнее будет выполнять свои задачи. Вот и выгода.

– Революционные действия, говоришь? Это какие, например?

– Ну, деньги на революцию надо откуда-то брать. Да и есть хочется иногда. Скрываясь по подвалам да деревням, много не заработаешь – на хлебушек да водичку только. И то не всегда.

– И как ты собираешься доставать деньги? Грабить инкассаторов?

– Да нет. Говорю ж тебе – мы пойдём другим путём. На что жили революционеры прошлого? Вспомни октябрьский переворот – революционеры грабили богачей. А мы будем грабить попов. Иначе никакой революции нам не видать – вымрем с голоду все.

– Получается, мы станем обычными преступниками. Только кричащими о высоких идеалах. Уподобимся дружинникам с их силовыми методами?

– Ну, Савка, сам знаешь – клин клином вышибают, – развёл руками Данила. – По-другому никак.

– Я против. Надо не так как-то.

– А как? Пока мы все отсиживаемся, библиотеки сожгли, кучу народа посадили и уволили, в интернете сайты закрывают. Сегодня Ленина на площади сняли, знаешь? Вот. А я своими глазами видел! Нет лысого больше. Кого на его место поставят, нетрудно догадаться. И ты хочешь прятаться дальше и думы думать? Много надумали за эти месяцы-то? Скоро поздно будет уже. Надо сплотиться и ударить. Так, чтоб больше неповадно было.

– Если б всё так просто…

– Чем раньше, тем проще.

– Я участвовать не буду, – твёрдо сказал Савва.

– Тебя и не просят, – буркнул Данила. – Ты внедренец – тебе нельзя. Надо собрать ребят. Давай завтра?

– Не знаю я… Не по себе как-то…

– Надо делать выбор, Савва. Менять мир или умирать в подвале. Я выбор уже сделал.

Их было шестеро: чоповцы Дрон и Гуня, Данила, Потап и ещё двое новоиспечённых революционеров-подпольщиков. Жилистый бритый налысо Дрон сидел с Данилой и Потапом в тёмно-синем универсале, припаркованном справа от входа в банк. Евсей и Роман – в белом фургоне слева от входа. Невысокий крепкого телосложения Гуня в накинутом на голову капюшоне куртки ждал за углом здания и курил. Был конец рабочего дня, моросило, пешеходы спешили домой и перебегали из магазина в магазин.

Подъехал жёлтый инкассаторский внедорожник и встал аккурат между фургоном и универсалом – напротив входа в здание. Водитель и его напарник с автоматами на плечах вышли, осмотрелись и скрылись за дверью банка.

– Так, пацаны, – скомандовал Дрон, – пушки приготовили. С предохранителя сняли. И маски не забудьте.

Данила вспотевшими пальцами посильнее сжал рукоятку пистолета-пулемёта. Он чувствовал, как сердце выскакивает из груди, и видел трясущиеся руки сидевшего рядом Потапа. Главное, чтобы всё прошло нормально. Переступить рубеж, стать сильнее, начать новую жизнь – в борьбе за идеалы. Пять минут подержать в руках пистолет – и всё. Гуня с Дроном сами всё сделают, и париться не надо. Что ж так сердце-то бьётся? Аж в голове мутно…

Данила пригнулся к переднему сидению и заметил, что Гуня вывернул из-за угла и медленно движется ко входу в банк. Не дойдя нескольких метров, он присел, якобы завязывая шнурок на ботинке. Инкассаторы не выходили. Тогда Дрон достал телефон и набрал номер Гуни. Облокотившись спиной о стену, тот начал что-то говорить, достал из-за уха сигарету и, держа её между пальцами, жестикулировал.

Спустя несколько минут из дверей вышел первый инкассатор, осмотрелся и подал знак второму, который с двумя мешками в руках быстро зашагал к машине. Гуня отлип от стены и, продолжая говорить по телефону, направился к инкассаторам. Поравнявшись с первым, он сунул телефон в карман и одновременно из другого вытащил пистолет. Раздался выстрел, инкассатор рухнул с пулей в затылке. Второй от неожиданности пригнулся и обернулся.

– Мордой вниз! – рявкнул Гуня. – Вниз, сука!

Вокруг началось столпотворение: крики, визги, разбегающиеся подальше от вооружённого человека люди. Кто-то, поскользнувшись на луже, упал рядом с дроновским универсалом, но быстро поднялся и практически на четвереньках забежал за припаркованные автомобили.

Гуня стоял с вытянутым вперёд пистолетом и что-то орал. Данила не видел инкассатора – тот стоял по другую сторону жёлтого внедорожника. Громыхнули ещё два выстрела.

– Ну всё, – процедил Дрон, – щас пацаны мешки утащат, и двинем отсюда.

Неожиданно задняя дверь инкассаторского автомобиля распахнулась, и оттуда выпрыгнул третий пассажир.

– Чо за хрен?! – воскликнул Дрон.

Тем временем инкассатор перебежал к капоту внедорожника и вскинул автомат. Гуня не успел среагировать, только голову повернул – короткая очередь отбросила его назад, и чоповец растянулся плашмя на асфальте, раскинув руки.

– Сука! – крикнул Дрон. – Вы чо сидите, б..?! Валите его!

Данила и Потап переглянулись – кто первый?

– Ну! – Дрон ткнул кулаком в Потапа. – Козлы, б..!

Инкассатор вышел из-за машины, держа на мушке кого-то с той стороны – видимо, Евсея и Романа, собиравшихся забрать деньги. Данила и Потап почти одновременно выскочили наружу и сразу поверх дверей начали стрельбу. Инкассатор резко обернулся, не обращая внимания на свистевшие вокруг и бившиеся в асфальт и автомобиль пули, и метнулся в сторону – укрыться за капотом. Но не успел – несколько ударов в грудь и левое плечо развернули его и повалили навзничь.

Данила отпустил спусковой крючок, Потап по инерции дал ещё одну очередь и тоже остановился. Со звоном обвалились остатки витринного стекла. Дрон выпрыгнул из машины:

– Берите бабло, а те двое пусть Гуню хватают. И все – в фургон. Быстро!

Друзья бросились к Евсею и Роману: те всё ещё сидели на мокром асфальте, не понимая, что делать дальше. При появлении Данилы полноватый Евсей испуганно отпрянул в сторону и закрыл голову руками.

– Это мы, придурки! – крикнул Потап. – Быстро вставайте и тащите в фургон Гуню, – он схватил Романа за воротник и дёрнул вверх. – Ну давайте же!

Данила распахнул двери фургона и подхватил с асфальта первый мешок. Раздался выстрел – Дрон добил третьего инкассатора. Потом сам поднял товарища и поволок к машине:

– Суки, суки, суки! А вы два х… загораете, б..?! – Евсей и Роман уже поднимались, и Дрон свалил им на руки мёртвого Гуню: – В фургон его.

Чоповец залез в кабину, остальные погрузились в кузов и захлопнули двери. Фургон вывернул с парковки и рванул с места.