Долина Дюн

Глава III

Непокорная герцогиня

Фландрия, апрель 1051 года

– Своевольная. Властная. Язык как лезвие кинжала. Рубит сплеча. Всегда в окружении статусных важных дам. Учит с ними языки и музицирует. Петь не любит, но предпочитает соколиную охоту. – Ричард, загибая пальцы, перечислял качества избранницы Вильгельма.

– Сколько ей лет? – поинтересовался Роджер.

– Двадцать, как и мне, кузен.

Они с Ричардом сидели на скамье в небольшом саду среди разлапистых елей. Перед ними весело журчал фонтанчик, обложенный светлым камнем, и его венчала миниатюрная статуя греческой богини Афродиты из белого мрамора. Ричард с годами погрузнел и страдал от одышки. Его тёмные волосы были взъерошены, но небольшая бородка аккуратно подстрижена. Карие глаза казались круглыми, отчего Ричард напоминал сову.

– Вильгельм намерен просить руки Матильды. Особенно после того, как все священники начали отговаривать его от этого союза и пригрозили отлучением от церкви. Это лишь раззадорило его и распалило желание сочетаться с ней законным браком. И теперь он больше ни о чём не может думать. Потерял покой и сон! Стал рассеянным, слушает вполуха…

– Да он никак влюблён! – присвистнул Ричард. – Но у неё характер как сталь. Она будет достойным противником, и просто так не покорится Вильгельму. У неё лучше не спрашивать, чего она хочет! Может попросить достать ей солнце и луну со звёздами. Вильгельму такое точно окажется не по зубам!

– Это уже не наша забота, – Роджер задумчиво обвёл взглядом небольшой садик за добротным одноэтажным домом с черепичной крышей. – Я хочу покончить с этим делом и вернуться в Нормандию.

– Я тоже хочу обратно, – кузен зевнул. – Здесь же скука смертная! Правда, Балдуин в восторге от графа и корабельного дела.

– Услуга за услугу, – усмехнулся Роджер. – Мне нужно согласие Матильды на брак, а я, так и быть, поговорю с Вильгельмом.

– Прекрасно! – полное лицо Ричарда просияло. Он радостно потирал руки. На его пальцах от солнечных лучей сверкали два золотых перстня. – Но хочу предупредить тебя. Матильда была влюблена в саксонца Бритвика, который пару лет назад приезжал к Бодуэну с вестями из Англии.

– Вильгельма это не остановит.

– Несомненно. Тем более что Бритвик отверг её и спешно покинул замок графа. И прежде, чем вы познакомитесь с Матильдой, давай сначала поедим. Я не могу ни о чём думать, когда кишки сводит судорогой от голода. Заодно обговорим детали предстоящего дела вместе с остальными.

На следующий день Роджер вместе со спутниками ехал по оживлённым улочкам Брюгге, окутанных утренним туманом. Стоял тихий пасмурный день, предвещавший моросящий весенний дождь. Торговки уже раскладывали рыбу и мидии на дощатых прилавках, облепленных чешуёй. Мясники разделывали туши под полосатыми навесами. Вовсю работали мастерские и кузни, а некоторые торговцы предлагали свежую зелень в больших корзинах. Роджер хотел присмотреть новую конскую сбрую для своего гнедого по имени Акрас, но отложил это на потом. Закутавшись в плащ, вдыхал сырой воздух, пропитанный запахами рыбы, выпечки, дыма и моря. Видел заплесневелые стены домов, плотно стоявших друг к другу вдоль речного канала в сторону от рыночной площади. Заметил вереницу лебедей, покачивающихся на воде. Заросли плюща, плотным ковром оплетавшего стены до самых крыш. Зацветающие яблони. Не отвлекаясь, занимались своей работой бочары, кожевники, ткачи, стеклодувы и каменотёсы. В хмурое небо устремлялись клубы дыма. Люди провожали любопытными взглядами всадников, которые со знаменем герцога Нормандии ехали к дому графа Фландрии.

– Я полагаюсь на мнение моей дочери, – с достоинством произнёс граф, когда послы Вильгельма предстали перед ним. – Только она вправе решать, с кем сочетаться браком. Я приму любое её решение, мои уважаемые гости. Позовите Матильду, Адам.

Вскоре слуга вернулся, и за ним в просторный зал вошла миниатюрная хрупкая девушка с длинными светло-каштановыми косами, с вплетёнными в них белыми лентами. Внимательный цепкий взгляд голубых глаз. Ямочки на щеках. Курносый нос, небольшой рот с тонкими губами и острым подбородком. Роджер подумал, что дочь графа ростом не больше пяти футов[11], и герцог будет выше её на целую голову. Девушка приветствовала гостей и села на стул с высокой резной спинкой. Медленно расправила складки белоснежного платья, из-под которого выглядывала жёлтая нижняя юбка с цветочными узорами. Отточенные жесты как у королевы. Осанка, прямой взгляд, умение прислушиваться и незаурядный ум. Да, Матильда определённо станет достойной парой для Вильгельма! Однако, выслушав цветистый монолог о достоинствах герцога из уст Гийома и Ричарда, она поднялась и расправила плечи.

– В моих жилах течёт кровь достойных королей, а ваш герцог – бастард. О каком браке может идти речь? – в голубых глазах Матильды читался вызов.

– Чувствую, не сносить нам головы от Вильгельма, – в воцарившейся тишине Роджер расслышал шёпот Гийома, уши которого стали ярко-алыми.

– Вильгельм – герцог Нормандии, несмотря на своё происхождение, – негромко сказал Роджер. – В его жилах течёт кровь правителей. Он потомок Роллона, которому король франков, Карл, даровал эти земли. Титул перешёл к Вильгельму от его отца Роберта в присутствии свидетелей.

– Я не выйду замуж за бастарда, – твёрдо сказала Матильда. Она стояла перед собравшимися словно ангел в своих белых одеждах. На её изящных тонких руках в сиянии свечей поблёскивали кольца. – Сколько раз мне нужно повторить? Я могу написать письмо вашему герцогу. Меня это не затруднит. А сейчас прошу  извинить, есть дела.

Её губы тронула лёгкая улыбка. Горделиво подняв голову, Матильда кивнула отцу и покинула зал, оставив всех в замешательстве. Первым очнулся Ричард и обратился к графу:

– Вы же можете уговорить её, милорд!

– Это её выбор, – Бодуэн задумчиво огладил седую бороду. – Как вы заметили, она настроена решительно.

– Может, ваша дочь уже была обещана кому-то? – Роджер приподнял левую бровь.

– Нет, это не так. Три года назад у нас был уговор с Вильгельмом, и я не нарушал его. Но последнее слово оставил за Матильдой. Мне понадобится время, чтобы её уговорить. Но и здесь обещать ничего не могу.

– Вильгельм ждать не будет, – Гийом покачал головой и поднялся со своего стула.

– Не уезжайте так быстро, – запротестовал граф. – Отведайте со мной тонких вин, жареной рыбы со специями и отменную дичь! Уверен, мы найдём с вами решение.

Вслед за графом послы Вильгельма шли по узкому коридору со сводчатыми потолками в римском стиле. На стенах пламенели факелы, возле которых стояли стражники. Заглядевшись, Роджер чуть не споткнулся об выступ в щербатом полу, и мысленно обругал себя за это. Земля словно уходит из-под ног! Стоит только представить, как гонец передаёт Вильгельму волю Матильды, и тот собирает войско…

Во время трапезы граф, конечно же, сетовал на выбор своенравной дочери, и пообещал отправить гонца к Вильгельму. Просил послов задержаться и погостить в Брюгге, составить ему и его дочери компанию на охоте. Увлечённо рассказывал о густых лесах, тучных полях и встрече с медведем. Роджера заинтересовали охотничьи собаки, которых выпускали первыми на зверя, а вторыми шли лучники. Во Фландрии никогда не было недостатка в дичи и в мехах.

Чуть позже к собравшимся присоединилась Матильда – она вошла в зал в сопровождении двух женщин: юной девушки и степенной дородной женщины, на лице которой явственно читалось желание защитить госпожу от всего на свете, начиная с нормандского герцога. Пока граф увлечённо рассказывал о соколиной охоте и собаках, Матильда сидела с безразличным лицом и резала лежащее перед ней мясо в золочёной тарелке. Казалось, её совершенно не волнует, как Вильгельм воспримет отказ, но Роджер видел, как в глазах девушки притаился страх. Она тщательно скрывала своё волнение и явно ощущала себя неуютно, поэтому, как только представилась удобная возможность, поспешила покинуть зал в сопровождении своих дам. При этом старшая женщина что-то пыталась втолковать ей по пути, от чего Матильда только отмахнулась, бросив быстрый взгляд на отца.

– Может, она всё-таки передумает? – Гийом во все глаза смотрел на графа, когда за ней закрылась дверь. Рассеянно покрутил на пальце аметистовый перстень и картинно вздохнул. – Женщины такие переменчивые!

– Вряд ли, – Бодуэн сокрушённо покачал головой. – Мы с ней напишем письмо герцогу. Будем надеяться, что он примет её решение, и не доведёт дело до конфликта. Я хочу, чтобы мы с Вильгельмом остались добрыми друзьями. Он молод, горяч, безрассуден и отважен. Мне не хотелось бы с ним вступать в войну. У меня ещё не разрешены разногласия с императором Святого Престола…

– Вильгельм не примет отказа, – сказал Роджер. – Я могу поговорить с Матильдой с глазу на глаз?

– Вы с Ричардом можете сопровождать её по дороге в церковь на утреннюю мессу, – предложил Бодуэн. – Думаю, она уделит вам внимание. А пока будьте гостями в моём доме!

Около полуночи, когда гости уже разошлись по отведённым покоям, Роджер с Ричардом стояли у чёрного входа, который выходил к речному каналу. Накрапывал мелкий дождь, наполняя воздух запахами сырости и плесени. Ричард с опаской озирался в сторону кухни, где мог появиться кто-нибудь из слуг или обитателей замка, но пока никого не было, и он кутался в свой кобальтово-синий плащ с филигранной застёжкой у плеча. Меж тёмных бровей пролегла глубокая складка.

– Ты уверен? – спросил Роджер, на голову возвышаясь над кузеном, отчего тот искоса поглядывал на него снизу вверх.

– Да. На рассвете гонец отправится в Руан. И это в моих интересах тоже. Я хочу вернуться в Нормандию, во владения отца. И решение этого вопроса находится в ста пятидесяти милях[12] отсюда, кузен.

– Дурная затея, – бросил Роджер и отвернулся. – Можно было дождаться письма от Бодуэна.

– Чепуха! Мы опередим его. Вон, кажись, наш гонец подъехал.

Отдав послание молодому парню, который тут же скрылся в ночной мгле, Ричард довольно потирал руки. Роджер с сомнением смотрел на двоюродного брата и качал головой. Вспоминал лихорадочно горящие глаза Вильгельма при упоминании имени дочери Бодуэна. Его планы. Целеустремлённость. Нежелание слышать отказы от кого бы то ни было. Герцог слишком долго рос среди издёвок и насмешек, и теперь намеревался взять своё в этой жизни. Не было во всём христианском мире человека, способного его остановить, тем более, женщины. Он разрушал крепости, сжёг не один десяток домов, подчинил себе самых строптивых баронов и рыцарей (некоторых бросал в темницу), вдобавок лишив их земель и привилегий. Выходил сражаться один на один, оттачивая своё мастерство владения мечом и дротиком. Вряд ли Матильда представляла, какой Вильгельм на самом деле. А значит, шанс склонить её на сторону герцога, всё же был.

Через два дня, пока Гийом пытался убедить графа, Роджер вместе с Ричардом сопровождал Матильду к церкви. Она чинно ехала на своей белой лошади, чья сбруя была украшена драгоценными камнями. Руки девушки, затянутые в кожаные перчатки, уверенно держали поводья. Серое платье было отделано мехом горностая, а тонкая вуаль не скрывала роскошные волосы, уложенные на затылке. Мимо тянулись приземистые дома, на чьих стенах уже расцветали бледно-розовые бутоны плюща. От кузни поднимался в небо густой сизый дым и доносился хриплый смех мастеров, когда кто-то из помощников рассказал анекдот про английских купцов, растерявших товар по дороге в Кале. Ричард прикрыл лицо латной рукавицей, стараясь скрыть смех, но его полные щёки предательски затряслись. Роджер и бровью не повёл, изучая тонкие черты лица дочери графа.

– Мне нечего вам сказать, добрые рыцари, – Матильда смотрела на дорогу. Три сопровождавшие её дамы ехали позади. – Но такое предложение претит мне. Оно оскорбительно, и бог мне свидетель.

– Несмотря на все прекрасные качества герцога? – настаивал Ричард. – Нормандия процветает. Вильгельм мудро правит ею и намерен расширять свои владения. Он одержал блестящую победу в долине Дюн, и все мятежники были наказаны по заслугам. Люди уважают и любят его, они послушны его воле. С радостью примут вас в качестве герцогини! Всё это может стать вашим, миледи.

– Пока откажусь, – она внимательно посмотрела на братьев. – Могу только предложить вам присоединиться вместе со мной к утренней мессе. Также мы с отцом будем рады видеть вас на охоте.

Роджер был настроен хоть каждое утро сопровождать Матильду к мессе, чтобы узнать её лучше и постараться всё-таки уговорить. Однако дочь графа неизменно была любезна, но непреклонна. Её не трогали качества Вильгельма, и любые увещевания наталкивались на твёрдое «я не хочу становиться женой вашего герцога». Чаще всего она просто переводила разговор на другую тему, и Ричарду с мученическим выражением лица приходилось его поддерживать. Придворные уже начинали подшучивать над незадачливыми послами, пока, спустя неделю, в Брюгге не явился Вильгельм. Его алый плащ, казалось, полыхал огнём, а тёмные глаза метали молнии. На гладковыбритом лице проступали красные пятна от гнева. Он снял кольчужный капюшон и водрузил золотой венец на всклокоченные волосы. Метался по комнате словно вихрь, отчего Ричард предусмотрительно отошёл к стене.

– Как она посмела? – гремел Вильгельм. – Отказаться от титула герцогини? Она в своём уме?!

– Мы сделали всё, что могли, милорд, – Ричард тщетно пытался его успокоить. – Дорогие подарки. Рассказы о ваших подвигах. Будущее Нормандии. Говорили о борьбе с врагами и о торговых путях с Византией, Англией и Норвежским королевством. О союзе с Францией. О вашем благородном происхождении.

– И что она ответила на это? – голос Вильгельма срывался на крик.

– Повторяла, что между вами стоят обстоятельства вашего рождения, милорд.

– Роджер, почему ты молчишь? Ненавижу, когда ты молчишь!

– Мы каждое утро сопровождали её на мессу, милорд, – осторожно начал Роджер.

– И вы вдвоём ничего не добились, так?

– Да, милорд.

– Мне придётся взять дело в свои руки! – кричал Вильгельм. Схватив глиняный кувшин, запустил им в мозаичную стену. Подойдя к черепкам, начал яростно топтать их. – Я чуть не убил вашего гонца! Загнал лошадей, ведь мы скакали всю ночь! И ради чего? Чтобы вы, потомки Ричарда Бесстрашного[13], не смогли справиться с такой пустяковой задачей?! Не смогли уговорить девчонку!

Роджер переглянулся с Ричардом и взглядом велел ему молчать. Нужно подождать, пока отходчивый Вильгельм сменит гнев на милость. Поэтому кузены  молчали, пока герцог распекал их на все лады.

– Ричард! Твой отец, Гилберт, отдал за меня свою жизнь! А верный Турольд закрывал меня грудью от стрел! А мой дядя Готье дневал и ночевал в моей спальне, стремясь защитить от рук убийц! Он прятал меня в бедняцких лачугах, и вы оба были рядом! Но это вас ничему не научило! И как вас ещё демоны в ад не утащили! Эвре! Седлать моего коня! А вы, двое, поедете со мной и покажете дорогу.

Роджер видел, что герцог взял себя в руки. Он тяжело дышал, и в его глазах бушевало пламя. Стоял в центре комнаты, уперев руки в бока, и вся его стройная крепкая фигура выражала готовность броситься в бой. С лица сошли пятна гнева, и когда Эвре вернулся, чтобы сказать, что лошади готовы, Вильгельм уже широко улыбался и шутил.

– Боже правый, – хохотал он, когда они выезжали из особняка Ричарда, – да это кремень, а не девица! Задала она вам жару! Видимо, ждала, когда я приеду и укрощу её!

Роджер, искоса поглядывая на герцога, ничуть в этом не сомневался. Тот едва сдерживался, чтобы не пришпорить коня и очертя голову, нестись по мощёным улицам, распугивая сонных прохожих. От канала поднимался туман, который белёсым полотном скрывал дома и островерхую крышу церкви, стоящей на возвышенности. Над рекой плыл колокольный звон, созывающий горожан к мессе.

– Это она! – воскликнул герцог, увидев избранницу в изумрудно-зелёной накидке на белой лошади в сопровождении придворных. Он пришпорил коня, и Роджер с Ричардом едва поспевали за ним.

Вильгельм подъехал к девушке, и по его знаку кузены и охрана окружила Матильду и её спутников, отрезая от остальных прохожих. Роджер видел, как глаза миниатюрной всадницы расширились от немого удивления и ужаса, когда она поняла, кто перед ней. Придворные за её спиной испуганно зашептались, во все глаза наблюдая за происходящим.

– Так вот ты какая, Матильда Фландрская, – герцог цепким взглядом оглядел девушку с ног до головы. – Прекрасная и дерзкая как роза с шипами. И что же мне с тобой делать?

– А вы, судя по всему, Вильгельм Нормандский, – отчеканила она. – Я наслышана о ваших манерах. Ничего другого не ожидала увидеть.

– Стало быть, ты мне отказываешь в брачном предложении? Скажи мне это в лицо!

Роджер почувствовал, как опасно зазвенел голос герцога, предвещая вспышку гнева. Если сейчас Матильда не найдёт верный тон голоса, то можно ожидать чего угодно. Но ей определённо не хватало гибкости, и она, глядя ему в глаза, резко ответила:

– Да, я отказываюсь выходить замуж за бастарда. Скорее уж в монастырь пойду! Дайте мне проехать! Я опаздываю на мессу.

Герцог медленно подъехал к ней с правой стороны. Сузив глаза, несколько мгновений жадно всматривался в её надменное лицо. Затем чуть наклонился, схватил за перекинутую на плечо косу и резко рванул на себя. От неожиданности его конь дёрнулся и отскочил, а Матильда свалилась в жидковато-вязкую грязь. Сопровождавшие дамы охнули, и, спешившись, бросились на помощь. Вильгельм смотрел на неё сверху вниз, и Роджер видел, как от её румяного лица отлила кровь, и оно побелело как полотно. Её руки по локоть были испачканы, как и чудесное светло-голубое платье, щедро покрытое кляксами.

– Синяки, поставленные бастардом, ничем не отличаются от других. Я убью каждого, кто осмелится просить твоей руки! – в громком голосе герцога клокотал гнев. – Каждого! Ты помрёшь одинокой и никому не нужной старухой! В лучшем случае будешь рожать бастардов в наказание за свою гордыню! Я пойду войной на твоего отца, и у меня хватит сил, чтобы прибрать к рукам Фландрию! Выбирай, красавица: что тебе больше по сердцу? Другого шанса не будет.

С помощью спутниц Матильда медленно поднялась. Обруч и вуаль слетели с её головы, а по лицу было видно, что она просто так не покорится выскочке из Нормандии. Над бровью алела свежая ссадина от удара об камни. Вокруг них уже начали собираться зеваки, и девушка бросала на них осторожные взгляды. Все застыли, ожидая, что она скажет. Матильда смотрела, как Вильгельм спешился и встал перед ней во все свои пять футов и десять дюймов[14] роста.

Плотное кольцо воинов Вильгельма не давало никому и шанса приблизиться и понять, что происходит, поэтому люди недоумённо переговаривались друг с другом. Рядом с Роджером хотели протиснуться дети, но он удержал их твёрдой рукой. Переглянувшись с Ричардом, покачал головой. Лучше пока не приближаться к герцогу и Матильде, вокруг которых сгустилось напряжение, словно предгрозовое небо. Пытаясь выиграть время на раздумья, она поправляла шерстяную накидку и пыталась отряхнуть грязь с платья.

– Я жду ответа, или готовлюсь к войне с твоим отцом, – процедил Вильгельм.

– Не стоит проливать кровь невинных из-за моего отказа! – воскликнула она и опустила голову. – Я согласна.

Узнав о решении дочери, Бодуэн переменился в лице. Придворные во всех красках рассказали о том, что произошло на площади. Также, Балдуин, пересказывая новости Ричарду, поведал, что на вопрос отца о перемене решения Матильда ответила, что «до глубины души поражена дерзостью герцога, которую он проявил на глазах у людей. Только по-настоящему гордый человек способен наказать того, кто его оскорбил. Я восхищена его пламенным сердцем, смелостью и властностью».

Графу ничего не оставалось делать, как начать приготовления к свадьбе, которая состоялась в начале сентября 1051 года в приграничном замке Эв среди серых песчано-каменистых долин. К этому времени Вильгельм сделал Кан столицей Нормандии и ждал возвращения Ланфранка из Рима с благословлением папской курии на брак. Несмотря на отказ папы Льва Девятого благословить союз Вильгельма с Матильдой[15] и отлучение от церкви, свадебная церемония всё же состоялась в церкви Нотр-Дам-де-Эв под руководством капеллана. Молодые вернулись в Нормандию, где их встречали с цветами, песнями и вином, которое вместе с угощениями щедро оплатил Вильгельм.

Глава IV

Сердцу не прикажешь

Англия, октябрь 1051 года

В конце октября Вильгельм приехал в Вустер ко двору Эдуарда Исповедника, дядя которого приходился дедом герцога по материнской линии. Роджер видел, как загорелись глаза Вильгельма при виде английских берегов. Море начинало штормить, и это только раззадорило его. Над головой раздувались паруса, и ветер был попутным всю дорогу. Навстречу им король выслал небольшой отряд, который проводил нормандских гостей в замок с деревянными башнями на насыпном холме. Над ними колыхалось синее с золотым крестом знамя Эдуарда, тающее в подступавших сумерках. Деревья в лесу, окружавшем Вустер, почти растеряли всю листву, и словно царапали оголёнными ветвями низкие тучи. Высокие сухие травы гнулись под порывами промозглого ветра. Роджер видел беспокойство на лицах стражников и придворных. Некоторые перешёптывались и бросали боязливые взгляды на герцога, который обнимал короля, словно старого друга. Затем всех повели в зал, оформленный так же аскетично, как и жизнь Эдуарда, отказавшегося иметь большую семью. Роджер видел простые деревянные столы и скамьи, множество свечей, тростниковые циновки на полу и снующих по залу проворных слуг с блюдами. На столах появлялось мясо вепря, фазаны, угри и миноги, яблоки в меду, свежие сливки и сыр, пироги с мясом и рыбой, а также вино и медовуха.

От выпитого худощавый и немногословный король немного повеселел. Его тёмно-рыжие волосы пламенели в сиянии свечей, а на длинных тонких пальцах поблескивали серебряные и золотые кольца.

– До меня дошли вести о вашей женитьбе, – улыбнулся Эдуард. – Полагаю, вас можно поздравить. Решение Матильды Фландрской заставило нас всех изрядно поволноваться. Мы не знали, кто бы стал более достойным супругом для неё. Я рад, что вопрос решился в вашу пользу, милорд.

– Сир, я принимаю ваши поздравления, – ответил Вильгельм. Его лицо раскраснелось от духоты, царившей в хорошо натопленном зале. – Но также знаю, что Годвин собрал армию. В тот момент, когда я произносил брачные обеты, он подошёл к Глостеру и потребовал от вас снять обвинения в измене.

– Да. В Дувре он со своими людьми перерезал сопровождающих графа Булонского. Я приказал казнить смутьянов, но Годвин не сделал этого. И теперь совет старейшин будет решать его судьбу. Я решил созвать людей под свои знамёна, раз к Годвину пришли на подмогу эрлы Леофрик и Сивард. Ваши норманны верно служат мне, поэтому многих я наделил землями, но остальным эти решения пришлись не по нраву. Годвин считает, что люди имеют право защищать свои дома и земли так, как могут, поэтому он и отказался решить вопрос с Дувром.

– Сир, но почему есть совет старейшин, а не только ваша власть? – Вильгельм понизил голос и придвинулся к королю.

– Витенагемот помогает мне управлять страной, – Эдуард покачал головой. Его глаза оставались печальными. – Он одобряет, а я решаю. Этой традиции уже несколько сотен лет. Я знаю, что в Нормандии всё устроено иначе.

– В Нормандии вся власть в моих руках, – сказал Вильгельм, и его глаза сверкнули. – Если бы я на каждый свой шаг созывал совет старейшин, то до сих пор не смог бы навести порядок в стране. У нас тоже есть мятежники, сир. Есть и остальные грешники, рискующие навлечь на себя мой гнев. В лучшем случае они лишаются дома, в худшем – головы.

– Господь сделал меня королём, – после небольшой паузы продолжил Эдуард, – и он дал мне помощников.

– У меня тоже есть помощники, – Вильгельм широко улыбнулся. – Вот рядом со мной сидят Гийом Фиц-Осберн и Роджер Фиц-Гильом, которые присягнули мне на верность, едва я стал герцогом. В Нормандии остались Роже де Монтгомери, Готье Жиффар, а также Ричард и Балдуин Фиц-Гилберты, которых я забрал с собой из Фландрии. Ещё есть мой оруженосец Роберт де Гранмениль, клирик Гильом из Пуатье, да и преподобный Ланфранк укрепляет мою веру и дух. Моя молодая супруга пошла за мной без благословления папы Римского. Верные Жак и Анри, которые сейчас продолжают войну с анжуйцами. Каждый из моих людей на вес золота, сир. Ведь самый простой способ управления страной – это сила и дисциплина, а не бесконечные советы, собрания, сходы и переговоры. Правда, например, Роджер часто бывает со мной не согласен в этом вопросе. Верно?

– Иногда переговоры помогают избежать кровопролития, милорд, – ответил Роджер. Его неприятно кольнуло упоминание о разногласиях по этому вопросу. Хотелось, чтобы в ответственный момент это не стало бы камнем преткновения между ним и герцогом.

– Что верно, то верно! – хохотнул Вильгельм. – В нашем окружении должны быть люди, способные удержать от безрассудства. Я счастлив иметь таких людей рядом. Бог дал вам больше святости, сир, чем я могу себе представить.

Роджер видел, как улыбка на лице короля потускнела. В этот момент он казался отрешённым, невообразимо далёким от своих подданных. Казался святым, сошедшим с гобелена. Праведником, несущим свой крест на англо-саксонской земле.

– Для меня святость оказалась несовместимой с семьёй, – взгляд Эдуарда прояснился. – Я боюсь отойти в мир иной, не зная, на кого оставляю свою старую добрую Англию…

– Я готов стать вашим наследником, – понизив голос, произнёс Вильгельм, и Роджер почувствовал, как вокруг них воцарилась тишина. Казалось, даже собаки перестали грызться из-за кости под столом. – Я имею право на английский трон.

– Несомненно, это так, – кивнул король. – И в случае моей смерти вы сможете заявить об этом витенагемоту. Если, конечно, Годвин не опередит вас со своими головорезами. Но сейчас по моему приказу он покинул пределы Англии вместе с семьёй.

– Я ваш друг и союзник, сир, – заявил герцог. – И желаю вам долгих лет жизни!

– Мне почти пятьдесят. Не так уж много отмерено… А вы вдвое моложе меня, Вильгельм. У вас впереди большое будущее.

– Несомненно. И я рекомендую присмотреться к тому, как выглядит власть в Нормандии. Ваш совет старейшин до добра не доведёт, – Вильгельм испытующе посмотрел на собеседника, но тот покачал головой. Вскоре уже  обсуждали предстоящую охоту, идею создания рыцарских турниров и  разведение лошадей.

Герцог покидал Англию, уверенный, что Эдуард Исповедник пообещал ему трон и объявит своим наследником, когда придёт его час. Роджер видел знакомый лихорадочный блеск в тёмных глазах Вильгельма, предвещавший то, чего не делал ещё ни один герцог Нормандии. Вернувшись в Кан, он узнал, что мятежный анжуйский граф захватил крепости Алансон и Домфрон, что вынудило на время забыть об Англии.

Но только на время.

В ноябре Вильгельм стянул войска в Кан и велел готовиться к наступлению на Домфрон, окружённому Анденским лесом в пятидесяти милях от города. Погода выдалась сухой и тёплой, поэтому через два дня армия подошла к деревянной крепости на вершине горы. Над четырьмя массивными башнями реяли синее анжуйское знамя с шестью львами и чёрное знамя графа Мартела с тремя башнями и лилиями.

– Перед рассветом я возьму пятьдесят человек, и мы подойдём к крепости. Жоффруа не ждёт гостей, и, возможно, крепость удастся взять малой кровью, – с этими словами Вильгельм выразительно посмотрел на Роджера. Тот не отвёл взгляд. – Анжуйский граф у меня уже в печёнках сидит! Чего он добивается?

– Набирает силу, – Роджер сгребал носком сапога сухие листья в кучу. – Поговаривают, что сам Генрих благосклонно смотрит в его сторону.

– Генрих не пойдёт против меня! – воскликнул Вильгельм. – Мы не для этого сражались с ним бок о бок в долине Дюн!

– Как бы то ни было, медлить нельзя, – Роджер покачал головой.

– Значит, решено. Да пребудет с нами Господь, – отрезал герцог и вернулся в свой шатёр, где провёл несколько часов, изучая карты и чертежи до наступления сумерек.

Однако после рассвета Вильгельм вернулся в лагерь, так как оказалось, что гарнизон Домфрона уже был предупреждён, поэтому пришлось встретиться с лучниками и отступить. Герцога дожидались двое пленных – они пытались незаметно вернуться в лагерь, но были схвачены. Роджер видел пожилого мужчину с непокорным взглядом и высокого незнакомого юношу, кутавшегося в широкий тёмный плащ. Острием меча Вильгельм сбросил его капюшон и по плечам пленника рассыпались пышные золотисто-русые волосы. В огромных серых глазах под тонкими полукружиями бровей застыли слёзы. Пухлые губы дрожали. Девушка в мужской одежде!

– Кого я вижу! – пророкотал герцог, сделав шаг назад. – Раульф д’Арк и его племянница! Что же вам не сиделось в замке рядом с графом? Или он отправил вас ко мне с особым умыслом?

– Они выходили из крепости, милорд, – пояснил военачальник Роже де Монтгомери, который перекинулся парой слов с охранниками.

– Нас там встретил дождь из стрел и наглухо запертые ворота, – бросил Вильгельм. – Сдаётся мне, что благодаря кузену мятежного графа д’Арка. Как же я вас сразу не раскусил? Но Домфрон такой же, как и крепость Арк. И я возьму его, несмотря на все ваши усилия. Как с вами поступить, Раульф?

– Как вам угодно, милорд, – глухо ответил пленник. – Семья д’Арк будет бороться до последнего!

– Ваша семья – сборище предателей! Ваш кузен называет себя именем, которое даже не может позволить себе французский король! Считает себя «графом воли Царя небесного», а на деле ему никакой закон не указ!

Его голос эхом разносился среди вековых раскидистых деревьев. Под его ногами хрустели скованные инеем сухие листья. Бледные лучи солнца озаряли застывшие лица пленников, ожидающих своей участи. Роджер во все глаза смотрел на девушку, напоминающую ему испуганную лань. Нежные черты лица. Невысокий лоб, обрамлённый пушистыми прядями и прямой длинный нос. Плавная линия тяжеловатого подбородка и широкие скулы, выдающие нормандское происхождение. Девушка дрожала и жалась к своему дяде, затравленно глядя на герцога.

– Нет времени с вами возиться. С графом д’Арком у меня отдельные счёты, – раздражённо бросил Вильгельм. – Казнить обоих, а головы отправить ему. После этого мы немедленно выступаем на Домфрон.

– Милорд, – к нему подошёл Роджер, – лучше отложить казнь.

– Почему? Ты хочешь пойти против меня? – Вильгельм смерил Роджера гневным взглядом. Они были почти одного роста.

– Их стоит допросить.

– Раульф ничего больше не скажет. Я знаю эту породу людей, – глаза герцога опасно блеснули. – Вассальная клятва семейства д’Арк оказалась пустой как котомка бедняка! Я казню его сейчас! Проку от него как от блох, но от тех сложнее избавиться. Если хочешь, забирай девчонку себе и разбирайся с ней сам. Но чтобы она была покладистой, его казнят немедленно!