Свергнутые

Он странный

Варя, сидя за столом на кухне напротив Славы с каменным выражением лица, пыталась переварить услышанную историю о ночном приключении. Наконец-то она глубоко вдохнула и спросила:

– Ты что, кукухой тронулся?

– Сама ты тронутая, – возмутился парень. – Я же сказал, что мне показалось!

– Ты в курсе, что Илья за тебя волнуется? – Варя отбросила шутливый тон.

– Да, в курсе, он и не такое дерьмо от меня слышал. Но… я не могу всё это объяснить. Учебный год и правда был тяжёлый, может, сказывается усталость? Илья, по крайней мере, так считает.

– Кстати, где его черти носят? –возмущалась Варя, допивая очередную кружку кофе. – Еда уже остыла.

– Да не возмущайся ты так. Может, собрание затянулось. Это же медики, их хрен поймёшь. Главное, чтобы он успел сдать книги в библиотеку и забрать новые, – Слававстал на защиту друга.

– Слушай, я понимаю, что пострадавший здесь ты, холить и лелеять надо тебяи всё внимание должно быть уделено тоже тебе, – Святослав с прищуром посмотрел на Варю, понимая, что это сарказм, но перебивать не стал. – но я хотела спросить об Илье.

– Не знаю, что тебе в этом мешает, – отпивая глоток из кружки парировал парень.

– Ты не знаешь, он с кем-то сейчас встречается?

– Если бы у него была бы девушка, я бы знал. А с чего такой интерес к его личной жизни?

Было видно, что Варя волнуется, она начала немного нервно притопывать ногой и немного запинаясь, продолжила.

– Понимаешь, я год назад, встретила в кафе девушку, с которой он встречался. Может ты помнишь её, звали Лерой? Так вот. Выяснилось, что они уже не встречаются. А инициатором разрыва оказалась она сама. На мой вопрос: «Почему?», – она дала очень странный для меня ответ. После разговора с ней, я нашла нескольких девушек, с которыми он раньше встречался, ну, из тех, о ком я знала, и все они говорили о причине их расставания разными словами, но смысл кардинально не менялся. И… я беспокоюсь за брата. Я хочу у тебя узнать, что говорит Илья по поводу его не сложившихся отношений.

– Вообще он никогда не распространяется о своих любовных похождениях, но причина в основном одна – «не сложилось»,– спокойно ответил Слава. – А что они такого говорили, что ты так дёргаешься?

Она, немного замявшись и прочистив горло, мягким голосом процитировала:«Понимаешь, Варь, за всё то время, что мы встречались с твоим братом, он ни разу не взял меня за руку. Я уже не говорю о чём-то большем», – на этот раз сделав голос повыше, девушка продолжила:«Варя, прости, но твой брат странный. На мою просьбу поцеловать меня хотя бы в щеку, он ответил, что мне делать нечего. Мы с ним ни разу не целовались. Понимаешь?» – снова сменив голос:«Твой брат случайно ничем не болеет? Ну, или может у него были какие-то детские травмы? Я не просто так спрашиваю. Я как-то потянулась его поцеловать, а он отлетел от меня, как от прокажённой. По-твоему, это нормально? Мне, например, было очень неприятно», – выдохнув и успокоившись, Варя продолжила:

– Теперь понимаешь, почему я переживаю?

Слава сидел в некотором недоумении, ведь таких подробностей он точно не знал. Он как-то пытался расспросить у Ильи о его первом опыте с девушкой, но в ответ получил яростный взгляд и фразу:«Не суй нос, куда не просят»,– и после этого толи, обидевшись, толи ещё что, но он, ни разу не поднимал больше тему.

Собравшись духом, Варя задала наиболее интересующий её вопрос:

– Слав… может ты что-то знаешь, или подозреваешь о чём-нибудь?

– Я не понимаю, о чём ты.

– Ну… может Илья… ну…

– Варя, рожай уже, – не выдержал парень.

– Может, он с другого берега?

До Славы не сразу дошёл смысл вопроса. Но поняв, о чём она, не смог удержать смеха.

– Самой не смешно? – одновременно возмущаясь и смеясь, спросил парень.

– А что мне остаётся думать?! – в ответ смутилась девушка.

С легкой улыбкой на губах, но абсолютно серьёзно Слава сказал то, что успокоило Варю.

– Илья – очень разборчивый человек. Если он выбирает, то это навсегда. И не важно, что это: профессия, круг общения – да что угодно. Я уверен, и с девушкой так же. Возможно, он ищет ту, для которой он будет первым и последним мужчиной в жизни. Возможно, он хочет отплатить ей тем же. Хочет, чтобы и она была одна и навсегда, – в этот момент Слава говорил об Илье, но в сказанном было и что-то о нём. Он завис на долю секунды, смотря в глаза, о которых даже в следующей жизни будет помнить, но взял себя в руки и продолжил.–Да, это кажется странным для нас, но не для него. Это его жизненная позиция. Так что не накручивай себя.

Варя, успокоившись и отпив глоток кофе, согласилась:

– Ладно, поверю тебе на слово, – от неё не укрылась нежность в глазах Славы, но длилось это всего пару секунд. Пытаясь спрятать свой смущённый взгляд, она повернулась в сторону работающего телевизора и, хватаясь за пульт и прибавляя звук, сказала. – Интересно, тот парень очнулся или нет?

Шла новостная программа, показывали кадры вчерашней аварии, а на фоне вещал голос репортёра:

– В результате следствия выяснилось, что трагедия, развернувшаяся вчера на Северной трассе, была несчастным случаем. На данный момент, единственный выживший участник аварии находится в коме, но прогнозы врачей пока неутешительны. Как известно, водитель автомобиля и второй мотоциклист погибли на месте.

Варя убавила звук.

– Этого пацана жалко. Неизвестно, выйдет ли он из комы.

– А умерших тебе не жалко? – переспросил Слава.

– Насчёт водителя, тоже, наверное, жалко, а вот этого урода со свастикой на шлеме – ничуть.

– Какой ещё свастикой?

– Ну вон, посмотри. Вот, вот,– ткнула она пальцем в экран. – Это шлем погибшего мотоциклиста. Свастика, – не унималась девушка.

– Варя, это не свастика, – внимательно всматриваясь в экран произнёс Слава. – Это коловрат.

– Что?

– Коловрат, – более воодушевлённо продолжил парень.– Это оберег, который использовали древние славяне. Коловрат использовался для того, чтобы они могли обратиться к своему роду. Все славяне очень почитали своих предков и считали, что единство с ними и есть самая большая сила. Коловрат часто путают с фашистской свастикой, но его значение никак не пересекается с фашизмом. Этот символ раскрывает тайну хода Солнца по небу, рассказывает о взаимодействии богов Сварога, Даждьбога, Перуна. Вообще, название «коловрат» происходит от слова «коло», что в переводе означает «круг», поэтому символ изображён в виде колеса, которое имеет несколько спиц. Если лучи в коловрате были направлены по ходу солнца, как у этого парня на шлеме, то это означало: изобилие, связь с высшими богами, защиту от злых сил, закономерность, чистые… – тут Слава запнулся, понимая, что Варя слушает его открыв рот.– …помыслы. Как-то так. Это есть в интернете, можешь сама посмотреть.– смущаясь закончил он свою лекцию.

– Это что, твоя университетская программа?

– Можно и так сказать.

– Даже не знаю, удивляться мне сейчас или восхищаться, – абсолютно серьёзно сказала девушка.– Получается, я зря ругала погибшего парня?

– Получается так.

На этой фразе щёлкнул дверной замок. Вернулся Илья. Варя встала и шёпотом попросила:

– Не рассказывай ему о нашем разговоре про девушек.

– Хорошо.

Варвара выбежала к брату, а Слава из кухни услышал их разговор.

– Почему ты так долго?

– Собрание затянулось. Поднимали вопрос высокой смертности в этом году. А в конце собрания в реанимацию привезли пятерых ребят.Каскадёры хреновы. Четверых удалось спасти, а у пятого травмы оказались несовместимы с жизнью. Сделали всё,что могли, но парень не выжил.

На этой фразе они зашли на кухню. Илья вернулся без книг, что немного расстроило Славу, и тот решил завтра сходить в библиотеку сам. Они все вместе поужинали, после Варя уговорила Святослава сделать ему перевязку, и повязка на этот раз выглядела намного лучше. Затем девушка собралась уходить и вызвала такси. Когда машина подъехала, Илья пошёл провожатьсестру. Зайдя в лифт и нажав кнопку первого этажа, девушка обратилась к брату.

– Я на лифте спускаюсь, а не по тёмным дворам домой возвращаюсь, мог бы и не провожать, – она улыбнулась. – А вот если бы ты был на машине и отвёз меня домой на ней, то я бы и слова не сказала.

– Не хочу машину, мороки с ней полно. С начало надо отучиться, потом сделать права и уже потом приобретать машину. Ко всему этому ещё и в механизме машины надо разбираться, и притом досконально. Вдруг она сломается там, где никого нельзя будет вызвать, и проезжающих машин не будет, что мне тогда делать? Толкать?

– Почему так серьёзно ко всему относишься?

– Это нюансы моей жизни, и я хочу ответственно к ним подходить.

– С таким подходом к жизни, я удивляюсь, как у тебя вообще друг появился.

– Это интересная история, но тебя ждёт такси.

Двери лифта открылись, и они вышли в подъезд.

– А история длинная?

– Нет.

– Тогда рассказывай.

– Он сам этого не помнит, но я помню. В первые дни в садике воспитатели принесли огромный пакет с игрушками и высыпали всё на пол. Дети как ошпаренные кинулись к этой куче и начали разбирать: кто-то хватал несколько игрушек, некоторые дрались за одну. Начался такой ажиотаж. Воспитатели еле всех успокоили. Единственным, кто не кинулся к этим игрушкам, был Слава. Когда эта бешеная толпа успокоилась, он подошёл к тем игрушкам, которые никого не заинтересовали. Я не скажу, что уже тогда мог делать выводы по поступкам людей, но понял, что с ним мне не придётся драться за игрушки. И знаешь, за всё время нашей дружбы мне не пришлось с ним ничего делить.

Они оба вышли из подъезда, когда на улице начинало темнеть. Уже садясь в машину, Варя произнесла.

– Я думала только ты странный, а оказывается вы оба такие, – и улыбнулась.

– Мы просто смотрим на мир одинаково.

– Я бы так не сказала.

– Знаешь, где та игрушка, которую он поднял? – Варя отрицательно помотала головой. – Висит сейчас на связке его ключей.

Сказав это, он захлопнул дверь машины. И всю дорогу домой Варя не произнесла ни слова, прокручивая в голове разговор с Славой и Ильёй.

Интересная весть…

– То есть, ты утверждаешь, что не смог забрать душу, за которой тебя послали, потому что её оберегали Ангел и Жнец? – произнёс мужчина. Он восседал на стуле, который напоминал те, на которых казнят смертников или проводят пытки. Одет он был в мешковатый балахон, словно член тайного общества тамплиеров, а его голос эхом отзывался от стен подземного царства. Здесь было сыро и мрачно. Небольшое помещение напоминало тюремную камеру времён инквизиции. А единственным слабым источником света был догорающий факел, что висел на одной из стен.

– Всё верно, мой Господин, – ответило ему Существо, стоящее на коленях и держащееся за горло. Порез, оставленный от косы Жнеца, расползся и стал больше, поэтому ему приходилось придерживать ранение.

– Допустим, я тебе поверю, что настолько прогнившую душу до сих пор оберегал Ангел. Тогда будет логично, что за ним пришёл Жнец. Ангелы обычно сообщают Жнецам о дате и месте смерти их подопечных. Но ты ещё утверждаешь, что видел некую женщину, которая забрала душу человека, поместив её в жемчужину?

– Абсолютно верно.

– Ты понимаешь, что тебя ждёт, если выяснится, что ты врёшь? При таком раскладе стать Демоном тебе не светит, – угрожающе повысив тон, произнёс старик. – Ты вновь станешь обычной грешной человеческой душой и вернёшься в тесные камеры своей тюрьмы, где таких как ты сотни, и выходить будешь лишь для того, чтобы вариться в своём котле.

– Я знаю, мой Господин. Но уверяю вас, я не лгу, – даже через хрип и сипение в его голосе послышалась дрожь.

В этот момент железная дверь за спиной Существа со скрипом открылась, в сырое помещение вошла женщина, одетая так же, как и сидящий на стуле старик.

– Брат, – слишком бодрым и ровным, для своих лет голосом, обратилась она к старику. – ещё один просится, – и с презрением посмотрела на Существо, что стояло на коленях.

– Они все сговорились, что ли? – недовольно произнёс старик. – Я ещё с этим не закончи. Ладно, пусть войдёт.

Женщина приклонила голову и вышла. Через пару секунд в дверь вошло ещё одно Существо. Остановившись рядом с первым и опустившись на колени, оно ждало разрешения.

– Говори, – скомандовал сидящий.

– Господин, я к вам с необычной новостью. Я встретил нечто, что не является ни Ангелом, ни Демоном. Она парила в воздухе птицей, а по крыше ходила человеком. Я увидел её полёт и проследил за ней, но был обнаружен. Я ранил её, и она бежала, но запах крови, что остался на моей руке позволил мне идти за ней по пятам… но…я заблудился в лесу…и потерял её след.

Старик молчал. Он глубоко задумался, затем встал со своего места, начал расхаживать взад-вперёд, поглаживая свою бороду.

– Опиши её, – резко остановившись напротив второго Существа, приказал старик. Тот, не смея поднять головы, заговорил.

– Когда она парила в воздухе, то была похожа на птицу, а цвет её перьев был подобен цвету неба, но намного ярче. Узоры, что покрывали эти перья, были будто золотом вырисованы. А синеве её глаз уступало даже море…

– Хватит, – резко прервал его старик. – Ты помнишь то место, где заблудился? Точнее, место, до которого смог её выследить.

– Конечно, помню.

– Ты, – обратился он к первому Существу. – опиши ту, что видел.

– Внешне, выглядела…обычной…бледная, чёрные волосы…но…от неё веяло смертью…и она не была одной из нас. Это уж точно.

Ещё немного подумав, старик сложил руки за спиной и скомандовал:

– Ладно. Оба свободны. Вы и правда принесли мне интересную весть.

Когда существа вышли, старая женщина вошла в помещение и подойдя ближе к старику, спросила.

– Ты им веришь?

– Не думаю, что о таком они решились бы соврать.

– Один из них совершил ошибку, упустил душу, и чтобы не потерять право стать Демоном, мог и сговориться с другим таким же, чтобы сохранить свои позиции. Ты так не считаешь? – высказала своё предположение женщина.

– Одно из двух: или всё так, как ты говоришь, или, наконец, эти древние Боги ослабли настолько, что даже от глаз такой мелочи укрыться уже не способны. А если это так, будет обидно упустить настолько крупный улов.

Под покровом ночи…

…две прекрасные птицы рассекали ночное небо: перья одной были синие как волны океана, второй – черней самой тёмной ночи. И каждая из них думала о своём. Гамаюн волновало лишь её перо, что сейчас находилось в руках человека, а из головы Сирин не исчезал взгляд того парня, что заходил в библиотеку. Она пыталась понять, что же её так зацепило в нём. На минутку в её голове всплыли воспоминания прошедших лет. Она вспомнила чистый воздух над полем, окружённым густым непроходимым лесом;себя, слабую и еле держащуюся на вершине тотема, на котором было вырезано множество лиц, и каждое из них символизировало бога, и был этот тотем символом единства всех славянских Богов. А тот, кто вырезал его и установил, сейчас стоял на дрожащих старческих ногах и, опустив голову, тихо плакал. Накинутая на плечи шкура медведя и руки, покрытые ритуальной символикой, говорил о том, что этот старик – шаман. Между шаманом и тотемом на земле кучей лежали сухие ветки и дрова для ритуального костра.

За всё то время, что Сирин сидела на тотеме, шаман ни разу не поднял голову и не увидел её. Ссутулившись и захлёбываясь слезами, он что-то шептал себе под нос. Наконец, он сдвинулся с места и встал на сложенные дрова. С закрытыми глазами он, подняв голову и обращаясь к тотему, с дрожью в голосе, но внятно произнёс.

– Простите меня за то, что не уберёг народ. Я… больше не хочу видеть, как народ захлёбывается в крови, отказываясь принять нового Бога. Не хочу видеть, как огонь пожирает наши дома. Не хочу видеть, как в мороз людей загоняют в ледяные воды рек, посвящая их в новую веру…Простите мне мою слабость и трусость… Я не знаю, сколько мне осталось, но я хочу отдать Вам последнее, что могу. Оставшийся отрезок своей жизни.

И на этой фразе, слеза сорвалась с его щеки и в тот момент, когда она коснулась сухой веточки, та вспыхнула пламенем. Огонь быстро окутал сухие дрова и одеяния шамана. Сирин смотрела не отрываясь, и ей казалось, что это пламя пожирает и её. Старик же, сжав крепко зубы, молчал, пытаясь терпеть боль от объятий костра, принимая это наказание, а лицо его исказилось в муках. Но старческое тело не выдержало, и из его горла вырвался душераздирающий крик, и распахнулись глаза, и их взгляды встретились.

–Вернись в этот мир! – голос Гамаюн, вывел Сирин из воспоминаний. – Ты где? Зову тебя, зову, а ты не слышишь.

Сирин повернулась в сторону Гамаюн и увидела, что та по-прежнему в перьях и с крыльями, но голова у неё человеческая. Сирин встряхнула головой, и перья стали пропадать, клюв начал менять форму, и вот она уже с птичьим телом и человеческой головой.

– Вспомнила того шамана, что горел передо мной.

– Ого! Странно. Я думала, ты и вовсе забыла о нём. Ты ни разу о нём не упоминала, после того как рассказала об этом случае. Что изменилось?

Сирин не ответила. Гамаюн же не стала настаивать на ответе. Сирин всегда была такой: тот факт, что она вспомнила того шамана ещё не значит, что она хочет обсуждать эту тему. Но после недолгого молчания птица заговорила.

– Ты права, я была могущественна, и ключевое слово здесь «была», – в её голосе появилась горечь. – Сейчас, увидь человек мою сущность, не станет в благоговейном страхе падать на колени. В их глазах уже нет покорности, нет восхищения. В последний раз такое я видела в глазах умирающего шамана. За все эти годы я смирилась с тем, что больше никогда и никто на меня так не посмотрит. Но сегодня мне показалось, что я видела этот взгляд. Он смотрел так же, как и тот шаман, будто понимал, но не верил собственным глазам. Если честно, я полетела с тобой, чтобы ещё раз увидеть его и понять…

– Что понять?

– Пока не знаю.

– Тогда определяйся быстрее, мы на месте.

Благодаря записям в журнале птицы знали, на каком этаже живёт нужный им человек, а Гамаюн помнила, с какой стороны крыши она упала, поэтому найти нужную квартиру им не составило труда. Удача была на их стороне, потому что балконные окна и дверь оказались открыты. Бесшумно приземлившись на пол балкона и вернув человеческий облик, птицы зашли внутрь. Свет везде был выключен, поэтому шагая медленно и осторожно, они прошли через кухню и оказались в прихожей. Входную дверь они определили сразу. А что скрывали три следующие, надо было проверить. Медленно провернув ручку двери, что была справа, и открыв её, они оказались в ванной. Осталось проверить две другие. Сирин остановилась около первой, а Гамаюн подошла ко второй. Одними губами произнеся:

– Будь осторожна, – Гамаюн стала прокручивать ручку двери и медленно толкать её вперёд. Тоже самое попыталась сделать Сирин, но дверь оказалась слегка открытой. Медленно толкнув её, она шагнула в комнату. Та оказалась небольшой и с минимальным интерьером. Через окно, на котором не было штор, в комнату пробивался лунный свет, и человек, лежавший на кровати, был хорошо виден. Это был он, тот парень,что заходил в библиотеку. Медленно подойдя к кровати и опустившись на корточки, она заглянула в лицо спящего парня. Но любовалась она недолго, ибо парень сначала нахмурился, а потом стал потихоньку открывать глаза. Разум Сирин вопил, что надо бежать, но тело не слушалось, заставляя оставаться неподвижной. Как ни странно, парень не подорвался с места, а продолжал с недоумением разглядывать лицо перед собой. Но тут морщинка между бровей начала разглаживаться, а взгляд стал таким же, как в тот момент в библиотеке. Он медленно поднялся, не отрывая взгляд от птицы, а та в свою очередь не шевелилась и пристально наблюдала за выражением его лица. Когда он наконец опустил ноги и принял сидячее положение, Сирин встала, не отводя от него взгляда.Глубоко в сознании Ильи вновь раздалось эхо ударов. Он наконец понял, что это были за звуки. Бубен. Он не осознавал, но отчётливо слышал звуки шагов, что двигались в ритуальном танце. Слышал, как друг об друга бьются украшения, что висели на шее танцующего шамана.В этот момент Сирин протянула ладонь к его щеке, но не успела прикоснуться, как из соседней комнаты раздался крик Гамаюн:

– Отдай, это моё!

Илья, выйдя из состояния транса, сорвался с места и побежал в сторону крика, за ним пошла Сирин. Влетев в комнату Славы и включив свет, он наблюдал интересную картину. На середине комнаты, лицом к лицу стояли Слава и какая-та девушка. Каждый из них держал перо с одной из сторон и тянул на себя. От резкого света Слава проморгался, и, крепко держа перо, с недоумением посмотрел на девушку, что упорно пыталась вырвать его из рук парня.

– Ты кто вообще такая? – удивился Слава.

– Не твоё дело! Отдай, это моё! – огрызнулась девушка.

– Сначала объясни, как ты сюда попала.

– Через балкон. Отдай! И как ты вообще проснулся?

– Да ты так резко вырвала книгу из моих рук, что грех было не проснуться. Подожди, в каком смысле«через балкон»? Мы на 5-ом этаже живём.

– Я прилетела. Да отпусти же ты! – казалось, Гамаюн сама не контролировала, что говорила.

– В смысле, прилетела? – на этой фразе Слава отпустил перо, и девушка по инерции отшатнулась назад, попой приземлившийся на кровать. Резко поднявшись с кровати, она снова налетела на Славу, но теперь с криками:

– Ты это специально?

– Ты сама попросила отпустить. Кстати, где книга?

– Вон там, на полу.

– Да как ты могла её так швырнуть? Это же единственный годный материал, который у меня есть. Мне ещё по нему работу надо написать.

– Серьёзно? Ты про нас, что ли пишешь?

– Чего? Про каких таких «вас»? Слушай, ты мне тут мозги не пудри. Ещё раз спрашиваю, ты кто такая?

– Может, успокоитесь? – раздался третий голос, и Слава с Гамаюн обернулись на него и увидели в дверях Сирин и Илью. – Соседи сейчас бунт поднимут. Ведёте себя как дети.

– А, так это твои гостьи? А я думаю, кто её впустил, – успокоился Слава.

– Я их не впускал. И мне тоже интересно, как они сюда попали.

До Гамаюн начала доходить вся серьёзность ситуации. Она понимала, что надо бежать, но пробиться через двух мужчин и добежать до балкона не так-то просто, а выпрыгнуть из существующего окна невозможно. По закону подлости,именно это окно заперли. Но больше всего её пугало спокойствие Сирин. Та всё это время молча смотрела на разыгравшуюся сцену, затем на несколько секунд опустив голову к полу о чём-то задумалась. Но когда пришла в себя, то обратилась ко второму парню:

– Я хочу тебе кое-что рассказать. И пусть твой друг поднимет книгу, что лежит на полу.

– Что ты ему собралась рассказывать? – с недоумением спросила Гамаюн.

– Тоже, что и ты.Только более спокойно и понятно, – не отрывая взгляд от Ильи, ответила птица.

– Я им ничего не говорила, – возмутилась Гамаюн. Но вдруг до неё дошло, что она орала парню, с которым дралась за перо, которое сейчас крепко сжимала в руке.

– А ещё нам нужен шаман, а он,– по-прежнему, не отрывая взгляда от Ильи, произнесла Сирин. – именно из их рода.

– Что? – произнесли одновременно три голоса.

Десять минут спустя, на кухне рядом друг с другом сидели два парня и ошарашено смотрели на девушек, что только что перед ними превратились в огромных птиц и снова обратились людьми. Не дождавшись от них реакции, девушки взяли стулья и сели напротив парней. А те застыли даже не моргая, казалось, что и не дыша. Но один из них, слегка приходя в себя, спросил второго.

– Слав?

– А?

– Когда Варя готовила, ты не обратил внимания, какие приправы она использовала?

– Не-а. Но можно она ещё раз придёт готовить? Надеюсь, приход будет такой же.

– То есть, вы волшебные птицы из славянской мифологии? И зовут вас Сирин и Гамаюн? – сомневаясь в своей адекватности, переспросил Илья.

– Всё ещё не верите. Может, уже соберётесь? И хватит паясничать. Ты мне нужен, так что приходи в себя, – обратилась к Илье Сирин.

– Но чем я могу быть тебе полезен? – немного отходя от шока, откликнулся парень.

– Давай я тебе сначала покажу, а потом скажу, что от тебя мне надо. Надеюсь, ты согласишься.

– Хорошо, показывай. Мне кажется, меня больше ничем не удивить.

– Тебе кажется, – сказав это она положила свои руки на щёки Ильи, но столкнувшись взглядами с парнем, немного смутилась. От неловкости её спас голос Гамаюн.

– Ты тоже иди сюда. Думаю, и тебе это будет интересно.

В отличие от Сирин, Гамаюн не стесняясь припечатала обе ладони к щекам парня, ещё и улыбалась ему в лицо. Затем, будто что-то вспомнив, резко приблизила своё лицо к лицу Славы и начала в него всматриваться. И тут до неё дошло.

– Я вспомнила, ты тот самый бескрылый, которого я высматривала, когда на меня напали.

– Бескрылый? Что за бескрылый? – округлив от удивления глаза, спросил Слава.

– Потом объясню, не моргай, – сказала птица, но парень моргнул.

В этот момент настенные электронные часы на кухне показывали 01:05:47

– Ой, – произнёс парень и распахнул глаза.

Но какой «ой», если они вчетвером оказались не на кухне, а стояли на просёлочной дороге, по краям которой расстилались пшеничные поля, а вдали, виднелась небольшая деревушка.

– Я моргнул, – сказал Слава, при этом осматриваясь вокруг с такими выпученными глазами, что казалось, вот-вот, и они выпадут из орбит.

– Правильно сделал, – широко улыбнулась Гамаюн.

– Тогда зачем ты сказала не моргать?

– Чтобы ты моргнул. Психология.

– Ты надо мной издеваешься?

– Немного, – а улыбка так же не сходила с её лица.

– Почему ты такая счастливая?

– Ну, у нас давно не было такого контакта с человеком. Я соскучилась по всему этому. И пока есть возможность,наслаждаюсь. Хотя, мне кажется, что мы с ней огребём по полной за свою выходку.

Тут Слава вспомнил, что они здесь не одни и обернулся в сторону Ильи и Сирин. Таким ошарашенным Илью Слава не видел никогда. Его можно было назвать потерянным. Он с полным недоумением осматривался, пытаясь осознать реальность происходящего. Но Сирин вывела всех из своих мыслей, сказав:

– Далековато мы встали, идём, – и схватила Илью за руку.

– Не отстаём, – произнесла Гамаюн и тоже потащила за собой Славу.

И почти сразу они оказали в самой деревне. Жители, не замечая странных гостей, занимались своими делами. Из маленьких хаток доносился запах свежеиспечённого хлеба. Дети, перекрикивая друг друга, с играми носились по улице. Женщины и мужчины занимались хозяйством.

Славу удивляли их простая одежда, которую раньше он видел только на картинках и художественных фильмах.

– Где это мы? – задал вопрос Илья.

– Это одна из тех деревень, которых давно нет. Год – 990.

– 990 год? – переспросил Илья.

– Здесь жили обычные мирные люди, не причинившие никому зла. Принимали жизнь такой, как она есть. Чтили предков, растили детей, собирали урожай – всё как обычно. Но однажды сюда пришёл новый Бог… -Сирин щёлкнула пальцами, и мирная деревня вмиг оказалась в огне и пепле. – А, самое страшное, его последователи, – продолжила она. – так карали тех, кто отказывался принимать новые учения. Люди сжигались заживо, уничтожались целые поселения. Народ в страхе приклонял колени перед новой верой.

– Что за… – Илья запнулся, смотря на обуглившийся труп некогда живого человека. – новая вера?

– Ты правда не понимаешь? – прищурившись спросила Сирин.

– Мне что-то дурно, – сказал побледневший Слава, непривыкший к таким картинам.

– Хорошо, – произнесла Сирин. – посмотрим на кое-что другое.

Щелчок пальцев, и вся компания оказалась среди толпы на берегу реки. Было безумно холодно, зима была морозной, а босоногих людейв тонких одёжках дружинники загоняли в воду. Плачь мёрзнувших детей, заглушал слова священника, читавшего молитву на берегу.

– Что тут происходит? – недоумевал Слава.

– Слышал когда-нибудь фразу «крещенские морозы»? – спросила, ставшая полностью серьёзной Гамаюн.

– Слышал, но причём тут… – и тут до Славы дошло. Он медленно обернулся на стоящих на холоде людей. Что можно было говорить о детях, женщинах и стариках, когда молодые и крепкие мужчины тряслись от холода? А те, кто побывал уже в ледяной воде, не могли даже шевелиться, лежа скрючившись на холодной земле.

– Смотри и наслаждайся, – с сарказмом и еле сдерживая слезы, говорила Гамаюн. – Так крестили великую Русь.

– Хватит. Мы можем уже уйти? – не выдержал Слава.

А Илья стоял, молча наблюдая за происходящим. Он не мог понять, что творится в его собственной душе. Он конечно знал, что христианство русский народ не сразу принял. Да и кто сразу примет новую веру, когда веками их предки поклонялись своим Богам? Он также знал, что стоящие у власти тоже разделились на тех, кто не принимал новую религию, и тех, кто был за смену веры. Но знать и видеть воочию, не одно и тоже.

– А это ещё не всё, – раздался голос Сирин.

И вот они стоят на похоронах. Лица людей как каменные и не выражают эмоций. Как будто все их чувства улетучились. Будто они разучились чувствовать. И лишь растрёпанная молодая женщина кричит и плачет раненным зверем. Маленькое тело её дитя опускают в землю. Она срывается с места и хочет схватить своего ребёнка, но её останавливают. Она плачет и кричит. Просить позволить ей сжечь маленькое тельце. Просит не отдавать её ребенка червям. Но её держат, к её мольбам остаются глухи.