Секретные материалы. Русские файлы

Он уже почти нашёл её губы.

Внезапно за дверью раздался громкий шорох.

Артём вздрогнул.

Шорох повторился. Кто-то будто скребся в дверь.

«Может, не открывать?– мелькнуло в голове.– Пересидеть как-нибудь».

Он бы, наверное, так и сделал, если бы был один. Теперь же выбора не было.

Артём мягко отстранил Свету, поднялся и осторожно выглянул в коридор.

В коридоре ничего не изменилось: так же тускло горели лампочки, да спал у свежевыкрашенной двери пьяный санитар.

Немного поколебавшись, Артём достал ключ от покойницкой.

Внутри было по-прежнему темно и дремотно-тихо.

Он включил свет.

Посреди комнаты, на каталке, лежало накрытое простынёй тело.

«А ну, как там не Соловьёв, а какие-нибудь тряпки?– со страхом размышлял Артём.– А сам Соловьёв притаился где-нибудь в углу и ждёт, пока я войду, чтобы наброситься. Я, конечно, закричу, но этот прощелыга санитар и ухом не поведёт, а Света выйти побоится».

Он бросил взгляд на почти сползшего на пол Куликова.

«А вдруг он уже того…»

Артёму вдруг показалось, что санитар не дышит. Он осторожно приблизился и тронул его за плечо. Мужчина буркнул, и на Артёма повеяло дешёвой водкой.

Артём облегчённо вздохнул и шагнул в покойницкую. Поколебавшись, он откинул простыню- Соловьёв лежал всё с той же злобной гримасой на лице.

Позади что-то скрипнуло и зашуршало. Артём обернулся- в самом углу, задумчиво разглядывая собственные лапы, сидел маленький чёрный котёнок.

– Может быть, всё дело в том, что у него отказала печень, а не сердце?

Куликов и Ветлицкий погрузили тело Соловьёва на носилки и, кряхтя, потащили к торцевому выходу, где уже поджидала труповозка.

Попов, выглядевший измождённым после бессонной ночи, вяло пожал плечами.

– Может, всё дело в том, что его лечащим врачом был не Чистяков, а сам Воронков?– предположил он.– Пойду-ка вздремну пару часиков. Всю ночь не спал.

Попов пригладил взъерошенные волосы.

– Я, пожалуй, тоже.

Представляя, как, придя домой, примет душ, позавтракает и уснёт перед усыпляюще-бормочущим экраном телевизора, Артём заспешил вон из мрачного подвала.

«Итак,– размышлял он,– похоже, версия с внутрибольничными разборками верна. Надо поплотнее заняться Воронковым. Как вывести его на чистую воду?».

У лестницы его нагнал Куликов.

– Эй!– санитар фамильярно дёрнул Артёма за рукав.– Стольника не будет взаймы?

– Нет,– сухо отрезал не терпевший фамильярности Артём.

– Жаль,– Куликов озадаченно почесал затылок.– Поспорил с Колькой, что и этот оживёт, а он, зараза, подвёл. Главное, те двое на ощупь как камни были- хоть гвозди забивай- и воскресли! А этот мягонький- и на тебе!

«Как камни…»

Что-то смущало Артёма в этой фразе.

«А этот мягонький…»

Перед глазами мелькнуло жирное чёрное «SOMADHY» на двери покойницкой.

Ему вдруг почудилось, что где-то здесь лежит разгадка.

Артём развернулся и зашагал назад, к бельевой.

На этот раз Лана не медитировала- она чинно сидела за столом и заполняла квитанции.

– Как движется дело? Нашёл злоумышленника?– спросила девушка , не поднимая головы.

– Нет. Можно?

Артём взял у неё ручку.

«SOMADHY»,– вывел он на одной из квитанций.

– Это было написано на двери покойницкой. Тебе ведь знакомо это слово?– спросил Артём.

С минуту Лана внимательно изучила листок, потом подняла голову и с вызовом посмотрела на Артёма.

– Да, это слово мне знакомо!

– Это на английском?

– Не совсем. Это искажённая транскрипция одного индийского слова. Оно обозначает…

Лана запнулась.

– … Обозначает некое особое состояние физического тела. В это состояние можно войти при помощью йоги.

– Что за состояние?

– Рама Кришна…

– Что за состояние?!– перебил Артём, не позволяя ей уйти от темы.

– Он вошёл в это состояние. Врач констатировал смерть. А потом Рама Кришна ожил,– Лана снова с вызовом посмотрела на Артёма.

Тот промолчал, понимая, что одно неверное слово или недоверчивая улыбка испортят всё дело.

– Это называется сомати,– продолжила девушка.– Душа выходит из тела, но сохраняет связь с ним. Внешне человек кажется мёртвым, тело становится очень твёрдым и холодным. Как камень.

Артём вздрогнул.

– В таком состоянии человек может находиться миллионы лет…

Артём неподвижно сидел, уставившись в одну точку.

«Как камень. Как камень», – раз за разом мысленно повторял он.

Откуда-то издалека доносился тихий голос Ланы.

– … а потом- воскреснуть!

Артём очнулся.

Лана выжидающе смотрела на него.

Артём облизал пересохшие губы.

– Это может сделать любой человек?

– Нет, конечно! Чтобы стать сомати, надо очиститься от отрицательной энергии,– поучающе сказала Лана.– Правда, нечто похожее на сомати практикуется в некоторых школах медитации. Но современные люди войти в это состояние не способны!

– Очевидно, есть исключения,– пробормотал Артём, вставая.

Адрес Дубровского Артём забыл дома и потому провёл добрый час, блуждая среди стандартных панельных новостроек.

Дверь открыла молодая женщина со спящим младенцем на руках.

– Вам кого?– тихим грудным голосом спросила она.

Артём невольно залюбовался её красивым, будто светящимся изнутри, лицом.

– Здравствуйте!-громко сказал он.

– Ш-ш-ш…

Женщина с беспокойством посмотрела на ребёнка.

– Я к вашему мужу,– закончил Артём почти шёпотом.

Женщина заколебалась.

– Кто там?– донёсся из комнаты голос Дубровского.

– Я от Попова. У меня только один вопрос. Это не займёт много времени.

– Пусть пройдёт,– распорядился Дубровский.

– Тебе нельзя волноваться.

Женщина укоризненно посмотрела на гостя, но всё же отодвинулась, уступая ему дорогу.

– Пустяки! После того, как я воскрес, мне можно всё! – шутливо сказал появившийся из кабинета Дубровский, похлопывая жену по плечу.

Он указал Артёму на гостиную.

– Подождёте минут пять?

Артём уселся в знакомое рыжее кресло.

Дубровский включил магнитолу.

– Расслабляйтесь. А я сейчас.

Очутившись в мягком кресле, Артём почувствовал, что вот-вот уснёт. Он сделал музыку погромче.

 
It’s hard for me to say the things
I want to say sometimes.
There’s no one here, but you and me
And that broken old street light.
Lock the doors
We’ll leave the world outside.
All I’ve got to give to you
Are these five words when I
Thank you for loving me,
For beeing my eyes
When I couldn’t see.
For parting my leaps
When I couldn’t breathe.
Thank you for loving me.
Thank you for loving me!
 

– Неплохая песня Бон Джови,– сказал Дубровский, приглушая звук.– Итак, я слышал, был ещё один похожий случай? Кто он?

– Это женщина. Тоже с инфарктом.

– Её лечил Чистяков?– усмехнулся Дубровский.

– Да. Только он, похоже, тут ни при чём.

Дубровский задумался.

– Мне всегда так казалось,– согласился он.– Даже когда вы все против него ополчились.

Они замолчали. Было слышно, как женщина в соседней комнате что-то говорит малышу.

– А пришёл я , собственно, вот зачем. Вы когда-нибудь занимались йогой?

– Я и сейчас ею занимаюсь,– спокойно ответил Дубровский.– Индийская школа медитации.

У Артёма захватило дух.

– Знаете что-нибудь о сомати?

– Только в теории.

– Вы никогда не пробовали войти в это состояние?

– Пробовал. Ничего не вышло.

– Почему?

– Чтобы войти в сомати нужно особое состояние духа. Этого нельзя достичь простой тренировкой. Это даётся свыше.

– А вы знаете, что человек чувствует в состоянии сомати?

– Тишина. Мрак. Оледеневшие мышцы.

– Вам ничего это не напоминает?

– Нет-

Дубровский вдруг запнулся на полуслове и растерянно посмотрел на своего собеседника.

– Боже мой! Так вы думаете-

– Что той ночью вы непроизвольно вошли в сомати и это каким-то образом вас исцелило.

Дубровский вскочил со стула и нервно заходил по комнате.

– Погодите,– он остановился.– А та больная? Она тоже занимается йогой?

– Я ещё с ней не разговаривал, но не исключаю такой возможности.

В этот момент вошла женщина и Артём понял, что разговор окончен.

– Знаете, а я ведь молилась за него,– призналась она, распахивая перед Артёмом входную дверь.– Много молилась. Вот Бог и помог. Если бы муж умер, не представляю, как бы мы с дочкой…

У неё на глазах появились слёзы.

– Мы просим вас- передайте Попову- не надо никого наказывать и искать виновных. Пожалуйста…

Владик, веснушчатый мальчишка со смешным хохолком на затылке, водил пальцами по испещрённой шрифтом Брайля книжной странице.

– «Отче наш, сущий на небесах…»– громко прочитал он и победно улыбнулся.

– Учимся читать.

Мать мягко похлопала мальчика по спине и, вздохнув, плотно прикрыла дверь комнаты.

– Давайте поговорим на кухне,– предложила она Артёму.

Жарившаяся на сковородке картошка источала аппетитный запах, и ничего не евший со вчерашнего вечера Артём сглотнул слюну.

– Хотите?– предложила Сергеева, хотя картошки едва хватило бы ей самой и мальчику.

Артём отрицательно покачал головой.

– Спасибо, я сыт.

Галина кивнула и отошла к окну, так что Артём получил возможность хорошенько рассмотреть её.

Как и Дубровский, она выглядела значительно моложе своих лет и цвела здоровьем. Невозможно было поверить, что ещё неделю назад эта женщина умирала от инфаркта в реанимации.

– Когда всё произошло…

Она с тревогой посмотрела в сторону комнаты и сделала громче радио.

– Когда меня прихватило, я первым делом подумала про сына- что с ним будет? Если я … его отправят в детский дом. Детдомовцы такие жестокие! А мой мальчик привык к домашней еде, к хорошему обращению. Он не смог бы за себя постоять.

Сергеева прикусила губу.

– Я понимаю, вам тяжело вспоминать,– осторожно начал Артём,– но всё же- вернёмся к тому вечеру.

Женщина испуганно съёжилась.

– Говорят, я была в коме. Я помню только темноту, тишину, жуткий холод. Должно быть, в палате открыли окно. Потом я услышала раскат грома. Что-то вспыхнуло. Молния.

Женщина нерешительно посмотрела на Артёма.

– Хотя, зимой… Наверное, мне почудилось… Потом я стала задыхаться…

Она взяла лопаточку и принялась неловкими движениями перемешивать чуть подгоревшую картошку.

– Вы не нервничайте,– попытался успокоить её Артём.– Вы, наверное, в курсе, что вы не первая, кто… кто выздоравливает таким необычным образом?

Женщина кивнула.

– Тот пациент, что ожил первый,– продолжил он,– рассказывает тоже самое. Тишина, мрак, жуткий холод, грохот, вспышка.

– Да?

Женщина прикрыла сковородку крышкой, выключила газ и внимательно посмотрела на Артёма, будто размышляя, стоит ли ей рассказывать дальше или нет.

– А к нему приходила…

Она бросила на гостя умоляющий взгляд.

– Только не смейтесь, но мне кажется, я видела… смерть!

– Дорогу! Дорогу!

Санитары поспешно везли каталку в сторону реанимации.

Света подняла с пола игрушечного клоуна и тревожно посмотрела им вслед.

На каталке с закрытыми глазами лежала Катя.

Проходивший мимо Воронков замедлил шаг и внимательно вгляделся в бескровное, тусклое детское личико с заострившимися чертами. Подняв голову, он встретился взглядом с Поповым. Главврач недобро наблюдал за ним.

 
I never knew I had a dream
Until that dream was you.
When I look into your eyes
The sky’s a different blue.
 

– Знаете, как обычно изображают смерть?– спросила женщина.– Старуха в черном балахоне с косой. Или скелет. Череп с пустыми глазницами.

Артём едва разбирал слова сквозь громкую музыку.

 
Cross my heart
I wear no disquise.
If I tried, you’d make believe
That you believe my lies.
 

– Ничего похожего. Смерть молода и красива. Это девушка с длинными светлыми волосами.

– Девушка?!

Артём решил, что ослышался.

– Я никогда не увлекалась мистикой, религией и подобными вещами,– оправдывалась женщина.– Но теперь…

– Вы разглядели её лицо?– перебил Артём.

– Что вы!

– Вы видели девушку в реанимации или в покойницкой?

– Я… Я не помню. Может быть, и там, и там? Тишина, мрак, холод, потом девушка, гром, вспышка.

– Вы когда-нибудь занимались йогой?

– Когда мне было заниматься!– женщина вздохнула.– Я ж не москвичка. С восемнадцати лет моталась по общежитиям. В тридцать заработала эту однушку. В тридцать пять родила Владика. В четыре года он заболел. Сахарный диабет. Его отец сразу же нас бросил. Так обычно бывает. Пришлось вертеться на трёх работах. Я спасла Владику ноги, но не смогла спасти зрение.

Женщина виновато посмотрела в сторону комнаты.

– Может, всё-таки пообедаете? Владик будет рад. Ему так не хватает мужского влияния.

– Нет, спасибо,– мягко извинился Артём и направился в прихожую.

Одеваясь, он видел, как женщина подошла к сыну, что-то спросила и ласково погладила мальчика по голове. Тот улыбнулся и прижался щекой к её ладони.

 
Thank you for loving me,
For beeing my eyes
When I couldn’t see.
For parting my leaps
When I couldn’t breathe.
Thank you for loving me.
Thank you for loving me!
 

– Последний вопрос. Вы знаете, что такое сомати?

– Это…– женщина озадаченно поморщилась.– Какая-то рыба?

Выйдя из подъезда, Артём остановился и открыл свой рабочий блокнот. На первой странице крупными буквами было выведено: «Дубровский? Сергеева? Соловьёв?»

Артём перечеркнул крест-накрест жирной линией первые две фамилии. Потом перечеркнул третью и задумался.

– Вот он, внучек.

Пожилая женщина перелистнула страницу семейного альбома и украдкой смахнула слезу.

Щекастый карапуз лет двух с небольшим, с воздушным шариком в руках, задорно улыбаясь, смотрел на Артёма с выцветшей чёрно-белой фотографии.

– Мой сын был обычным ребёнком,– сказала безразличным, механическим голосом женщина помоложе, жадно курившая у открытой форточки.– В меру хулиганистым, в меру непоседливым.

Худощавый семилетний мальчишка нежно прижимал к себе обезьянку.

– Это мы в зоопарке. Последнее лето перед школой.

Женщина потушила сигарету, захлопнула форточку и села на старый продавленный диван рядом с Артёмом.

– Учился он на четвёрки,– сообщила бабушка.

Всё тот же мальчик, на этот раз в школьной форме, крепко сжимал в руках букет гладиолусов.

– Хороший был парень.

Женщина криво улыбнулась.

Тринадцатилетний длинноволосый подросток, скорчив забавную рожицу, музицировал на гитаре.

– Мы, конечно, слышали о наркотиках, но…– женщина замялась.

– Знаете, как это бывает,– подхватила бабушка,– все уверены, что уж с их-то ребёнком такого не случится.

– В девятом классе у Серёжи появился друг- некий Дима,– продолжила женщина.– Он учился в ПТУ. Серёжа сразу изменился- стал злым, раздражительным. Дальше обычная история- пропажа вещей, денег, скандалы, истерики, следы уколов на руках.

Женщина захлопнула альбом и отложила его в сторону.

– Ты вдруг понимаешь, что это уже не твой ребёнок. Я читала, что у наркоманов со стажем мозг гладкий, без извилин. Это не люди.

Обе женщины поникли: им было стыдно за сына-наркомана, за убогую мебель и свою напрасно прожитую жизнь.

– Может быть, вы меня осудите, но я рада, что всё кончено!– призналась, прощаясь, мать.

За стеной вдруг что-то зашипело и громко заиграл магнитофон.

 
You pick me up when I fall down
You ring the bell before they count me out.
If I was drowing you would part the sea
And risk your own life to rescue me.
 

– Опять соседи напились,– пожаловалась женщина.– Напьются и врубят музыку на полную громкость.

– А меня сегодня весь день эта песня преследует,– признался Артём.

 
Thank you for loving me,
For beeing my eyes
When I couldn’t see.
For parting my leaps
When I couldn’t breathe.
Thank you for loving me.
Thank you for loving me!
 

– О чём она?– спросила женщина.

– «Thank you for loving me»– «Спасибо за то, что ты любишь меня»,– эту фразу произносит герой Бреда Питта в фильме «Знакомьтесь, Джо Блэк», когда любовь девушки возвращает его на землю после смерти. «Спасибо за то, что ты любишь меня. За то, что ты была моими глазами, когда я не мог видеть. За то, что ты была моими губами, когда я не мог дышать. Спасибо…» Чёрт побери! Чёрт побери!

Артём махнул рукой и, не дожидаясь лифта, бросился вниз по лестнице.

– Оригинальное окончание припева,– недоумённо сказала женщина ему вслед.

Лана сидела на полу, скрестив ноги и закрыв глаза.

– Тишина, мрак, холод, девушка, гром, вспышка, воскрешение!

Лана внимательно посмотрела на разгорячённого Артёма, поднялась, убрала коврик в шкаф и как ни в чём не бывало уселась за стол, на котором красовалась груда новых комплектов постельного белья.

– У тебя красивые длинные волосы- зачем ты прячешь их под косынкой?

– Попов не разрешает.

– Для такого человека, как ты, он мог бы сделать исключение.

– А что во мне особенного?– равнодушно поинтересовалась Лана.

– Тишина, мрак, холод, девушка, гром, вспышка!

– Это я уже слышала.

Артём подошёл ближе, опёрся кулаками о стол и, не сводя глаз с лица девушки, потребовал:

– Расскажи, как ты это делаешь?

– Ах, вот ты о чём,– всё так же равнодушно протянула Лана.– Я знала, что рано или поздно ты придёшь ко мне.

По телевизору передавали новости. Экран старенького доперестроечного «Рекорда» рябил, так что лиц было почти не разобрать, но лежавшей на диване перед телевизором Катиной бабушке было всё равно. Мысленно она находилась в больнице и поэтому, когда раздалась резкая трель телефона, не сразу взяла трубку.

– Алло?

Её лицо вдруг исказилось.

– Как?! Не может быть! Это какая-то ошибка!– выдохнула она и беззвучно зарыдала.

– Всё элементарно.

Лана набросала на бумаге непонятную, на первый взгляд, схему.

– Кроме физического, грубого мира существует тонкий мир. Мир сверхвысоких частот. Тонкий мир состоит из торсионных полей. Душа- это не что иное, как сгусток энергии тонкого мира, закрученный определённым образом. Когда человек болен или мёртв, торсионные поля закручены негативно.

Лана добавила к схеме несколько штрихов.

– Но если найдётся человек с высоким положительным энергетическим потенциалом, он сможет раскрутить негативные поля, присущие смерти и болезни. Раскрутка отрицательных торсионных полей приводит к восстановлению тканей физического тела. Дух, покинувший тело, может вернуться и оживить его. Такие случаи известны.

Артём не мог оторвать взгляд от изогнутых глаз атланта.

– Юноша из Катманду?

– Да. Ты где-то читал о нём?

– Нет. Мне рассказала Света.

Лана озадаченно пожала плечами.

– Не подозревала, что она интересуется подобными вещами.

– Она сказала, что услышала эту историю от тебя.

Лана задумчиво вывела жирный вопросительный знак.

– Не помню, чтобы я рассказывала ей эту историю.

Артём осторожно отодвинул в сторону карандаш и листок со схемой.

– Так как ты это делаешь?

Лана бросила на него осторожный взгляд и поспешно отвела глаза.

– Это не я делаю.

– Хорошо. Бог, Высший разум, Древний человек…

Лана молчала.

– Зачем ты рассказала про Воронкова? Пыталась сбить меня с толку?

Артём коснулся пальцами её подбородка и медленно поднял лицо вверх.

– Я сначала действительно думала, что это дело рук Воронкова. Но потом у меня появилась другая версия, и я попыталась подсказать тебе…

– «Сомати» на двери покойницкой ты написала?

Лана отвела его руку и снова опустила голову.

– Да.

– Ну что ж, отлично!– он громко хлопнул в ладоши.– Ты станешь знаменитостью. Гастроли по всему миру, толпы жаждущих исцеления больных, воскрешение любимых детей, отцов семейств. Браво! Может…

Он сделал паузу.

–… ты и есть мессия?

Лана грустно посмотрела на него.

– Это не я. Честно.

В кабинете Попова Куликов и Ветлицкий распаковывали новую мебель. Увидев Артёма, Попов сделал им знак рукой и те, что-то недовольно бурча себе под нос, неспеша удалились.

Артём сразу приступил к делу.

– Моя ошибка в том, что я искал правду где угодно, но только не там, где её следовало искать. Интриги Воронкова, халатность, злой умысел… Я искал связь между диагнозом и воскресением, между лечащим врачом и воскресением. А надо было- между воскресением и… самим воскресшим!

Брови Попова удивлённо поползли вверх.

– Знаете, почему не воскрес Соловьёв?

–Ещё бы!– воскликнул главврач.– Его лечил сам Воронков. К тому же я лично удостоверился в его смерти. Да и вы в подвале караулили.

– Соловьёв не воскрес вовсе не потому, что я его караулил! Он и не должен был воскреснуть. Если бы умер Дубровский, его жена и ребёнок оказались бы на улице. И не только поэтому. Их любовь вернула его! Смерть Сергеевой погубила бы её сына. Любовь мальчика вернула её! Воскресение наркомана Соловьёва только ухудшило бы страдания его матери и бабушки.

– Версия, конечно, замечательная, но… какая-то уж больно фантастическая.

Попов нервно постучал костяшками пальцев по столу.

– Видите ли в чём дело- начальство не станет разбираться, кто воскрес- хороший или плохой. Меня уволят, а, если это безобразие- я имею в виду воскресения- продолжится, больницу просто закроют… Хорошо ещё журналюги ничего не пронюхали…

Попов помолчал, потом поднялся, подошёл к Артёму и положил руку ему на плечо.

– Найдите того, кто это делает… И остановите его. Здесь не Палестина времён Иисуса Христа. Мы живём в другое время. Воскрешения нам ни к чему.

Главврач умоляюще посмотрел ему в глаза.

Артём отвёл взгляд и аккуратно снял руку со своего плеча .

– Хорошо,– сухо согласился он.– Мне нужен список сотрудников, устроившихся на работу в течение последнего месяца. Из них особое внимание обратите на девушек с длинными светлыми волосами.

– Это я вам и так скажу,– облегчённо вздохнул главврач.– За последний месяц, не считая грузчика на кухню, совершенно лысого, к нам устроились всего два человека. Две девушки. Две Светланы- бельевщица и санитарка.

Жизнь в больнице потихоньку входила в прежнее русло. После того, как воскрешение Соловьёва не состоялось, все решили, что имела место какая-то нелепая ошибка, и успокоились. Артём заметил это, едва выйдя от главврача. Никто уже не суетился, не требовал немедленно выписать домой; никто не шушукался по углам и не провожал недоверчивыми взглядами врачей. Больные деловито сновали от кабинета к кабинету, гремели вёдрами санитарки, спешили по своим делам врачи.

– Постойте!

На лестнице Артёма нагнал Попов.

– Я, честно говоря, весьма скептически отношусь к вашей версии, но, если то, что вы сказали, правда…

Он оглянулся и продолжил полушёпотом.

– Там, в подвале, в покойницкой, находится очень подходящая для воскрешения кандидатура. Маленькая девочка- единственная внучка. Мы её бабушку час валерьянкой отпаивали.

– Что же вы сразу не сказали!

Перепрыгивая через ступени, Артём бросился в подвал.

– Помните- мы живём в другое время!– крикнул главврач ему вслед.

На ступеньках больницы, безучастно глядя перед собой, застыла Катина бабушка. Она стояла на самом проходе, так что людям приходилось огибать её; время от времени тяжёлая стеклянная дверь, распахиваясь задевала её по руке,– пожилая женщина ничего не замечала.

В правой руке она держала наспех собранную сумку, левой- прижимала к груди потешного, разноцветного клоуна.

Наконец, женщина сообразила, что мешает движению, медленно спустилась вниз и понуро побрела прочь.

Катя, укрытая не первой свежести простынёй, лежала на каталке.

– Труповозка приехала!– крикнул кто-то в дальнем конце коридора.

Дверь в покойницкую бесшумно открылась и тут же захлопнулась. Вошедший почему-то не стал включать свет, а сразу уверенно прошёл к девочке. Простыня медленно сползла на пол.

Запыхавшись, Артём остановился посреди коридора и огляделся. В подвале как всегда не было ни единой души. Артём поймал себя на мысли, что начинает ненавидеть эти тускло горящие лампы, обшарпанные стены и извивающиеся по потолку полуржавые трубы. У него вдруг возникло горячее желание бросить всё и убежать наверх- к солнцу, свежему воздуху и живым людям. Но он сдержался- где-то в глубине души появилось предчувствие, что на этот раз всё получится и загадка будет разгадана.

Ключ почему-то не поворачивался.

Артём достал пистолет и осторожно толкнул дверь. Как он и ожидал, та послушно распахнулась.

Его взгляд упёрся в лежавшую на полу простыню.

У каталки же, спиной к нему, стояла девушка- невысокая, худощавая, с длинными светлыми волосами.

Артём моргнул. Девушка не исчезла.

– И что теперь?– громко сказал он, пытаясь нашарить выключатель.– «Талифа- куми»?

– «Талифа-куми!»– словно эхо, повторила девушка.

Артём вздрогнул: ему почудилось, что девочка на каталке шевельнулась.

– А теперь развернись лицом ко мне!– скомандовал Артём.

И на всякий случай предупредил:

– У меня пистолет.

Не оборачиваясь, девушка вытянула руку в сторону и развернула её ладонью к Артёму.

– Я стре-

Что-то раскатисто громыхнуло, и убогую комнатушку залил яркий голубой свет.

– Это какая-то ошибка!– громко сказала сама себе Катина бабушка и, резко свернув, поспешила назад, к больнице.

От неловкого движения ручка оборвалась и содержимое сумки высыпалось на свежевыпавший снег. Опустившись на колени, бабушка принялась собирать детские халатики, колготки, носочки, игрушки. Взяв в руки клоуна, она не смогла сдержать слёз.

– Это какая-то ошибка!

Бабушка всхлипнула и вдруг испуганно охнула: прямо перед ней кто-то стоял.

С недоумением она разглядывала стоптанные кроссовки, джинсы, белый халат. Слёзы застилали ей глаза,– бабушка с трудом сообразила, что перед ней стоит женщина с закутанным в одеяло ребёнком на руках.

Она поднялась с колен, пригляделась и попятилась.

Женщиной оказалась Света, а ребёнком- её собственная внучка.

– Это была ошибка!– сказала Света и протянула девочку бабушке.

Та всхлипнула и осторожно взяла Катю на руки. Всё ещё не веря своему счастью, женщина судорожно ощупала внучку, провела трясущейся рукой по мягким волосам и, звонко расцеловав, крепко прижала к груди.

Девочка выглядела совершенно здоровой; желтушный цвет кожи бесследно исчез, а на щеках заиграл румянец.

Света подняла клоуна и протянула его малышке.

Девочка счастливо улыбнулась.

Шатаясь и держась обеими руками за голову, Артём вышел из подвала через торцевой выход.

У труповозки курили Куликов и Ветлицкий.

– Курите?– усмехнулся Артём.– А труп-то ваш- тю-тю!

– Как это «тю-тю»?– не поняли санитары.

– Домой ушёл!

Осторожно ступая по глубокому снегу, Артём обогнул здание и скрылся из виду. Санитары переглянулись; Куликов покрутил указательным пальцем у виска.

Света стояла на том же месте, глядя вслед спешащей к остановке женщине с девочкой на руках.

– Так это была ты?!– выдохнул Артём, благоговейно разглядывая стоявшую к нему спиной хрупкую фигуру в белом халате и длинные светлые волосы.

– Что я?– спокойно спросила Света.– Я просто шла по коридору, и мне навстречу выбежала девочка. Я завернула её в одеяло и отнесла бабушке. Вот и всё.

– Угу!– буркнул всё ещё слабо соображавший Артём.– А ты никого там не видела больше? Лану, например.

– Никого, не считая маленького чёрного котёнка.

Артём откашлялся.

– Э… Я вот тут подумал…

Странное происшествие в подвале неожиданно придало Артёму несвойственную ему смелость.

– Знаешь… Я… один живу… Мать год назад умерла от рака, отца я вообще не знал… Может… Скучно одному… Давай куда-нибудь… Ну там, поужинать. Или в кино сходим.

– Не сегодня.

Он понимал, что его заплетающийся язык производит на даму не слишком приятное впечатление, но не мог удержаться.

– Ты дашь мне свой телефон?

Артём даже удивился, как легко он произнёс когда-то необыкновенно трудную для него фразу.

– У меня нет телефона.

– Как это так- нет?!

– А вот так- нет.

– И электронной почты?

– И электронной почты.

– И странички…

– И странички! Я сама тебя найду.

Артём вздохнул.

– Я буду ждать.

Он внимательно посмотрел на неё.

 
When I couldn’t fly
Oh, you gave me wings.
You parted my lips
When I couldn’t breathe.
Thank you for loving me!
For loving me…
 

Девушка стояла к нему спиной, и потому он не мог видеть, как её лицо на несколько секунд стало золотистым, а глаза изогнулись. Совсем как на плакате.