Глава 18.
«Финальный аккорд».
Город Нерск. Август 2018г.
За интервью с Павлом зачислили хорошие деньги, пару месяцев можно было не волноваться. Правда сам Вадим чувствовал себя паршиво, как будто предал лучшего друга. Ведь Паша был хорошим человеком. Но работа есть работа, и оставалось надеяться, что фирма не будет использовать запись против парня, которому и так не особо везло в жизни.
Наступил конец августа. Дело Полины и Николая Семёновых раскрыто, а значит, пора копнуть поглубже и наконец-то заняться поиском пропавших в том году подростков. Но с чего начать? Ещё раз на неделе идти в больницу и пробовать уговорить Маргариту Осиповну дать возможность пообщаться с одним из пациентов? Она уже чётко дала понять, что против. Общение только с сестрой. Даша, к слову, сказала, что дело Семёновых ещё не закончено, и как Вадим её не убеждал, разубедить не удалось. Стоит на своём и всё.
Спать приходится теперь только с медальоном. Вадим нашёл к нему подходящий шнурок и, продев сквозь центр медальона, повесил на шею. Ему стало понятно, что имел в виду Николай, когда постоянно слышал лай, скулёж и чьё-то тяжёлое дыхание. Всё потому, что Катя была в отъезде и не забрала пистолет, от чего призрак покойной Полины стал посещать Вадима каждую ночь. Началось всё с банального шума на кухне или в прихожей, но со временем из тёмных углов стали доноситься хриплые вздохи и тихий оскальный рык. Несколько раз Вадим просыпался от воя, доносившегося сквозь сон. В такие моменты квартира наполнялась лёгким запахом специй. Всё продолжалось ровно до тех пор, пока тот не начал спать в обнимку с медальоном. Тогда призрак Полины перестал беспокоить Верстакова. А вот обычные ночные кошмары никуда не делись.
Спал Вадим раз в два дня, потому каждую вторую ночь читал разные книги, раздобытые в местной библиотеке. Книги были разного содержания, разных авторов, но суть всегда была одна – паранормальные явления. Хоть и с отклонением в разные стороны, но одна.
В последний день лета Вадим, как обычно, находился у себя дома, занимался разными, полезными и не очень делами, литрами пил любимый кофе и общался с Александром Савеновым в интернете. Катя на тот момент ещё не вернулась, как и Павел Николаевич. «Должно быть уехали вместе», – решил Вадим. Он всё ещё надеялся прояснить с Лавриным все вопросы, касательно самостоятельного расследования дела. И не только.
Третий день подряд погода радовала жителей Нерска, согревая солнечными лучами. Ближе к полудню Вадима слегка разморило, и он уснул в той же позе, в которой и сидел на диване. Вот что значит не спать трое суток подряд.
С ноутбука раздался звонкий сигнал о доставленном на электронную почту сообщении. Он заставил Вадима проснуться, открыть глаза, оглядеться по сторонам и задаться вопросами: «Где я? Какой день недели? Что происходит вообще?»
Сообщение было отправлено неизвестным и содержало в себе вложенный видеофайл. «Только начал отдыхать от всей этой темы и вот опять», – подумал Вадим.
Ролик был не очень длинный, всего на пятнадцать минут, снят на не самую современную камеру и отличался низким качеством и мрачно-жёлтым оттенком картинки. Однако содержание ролика оказалось весьма и весьма любопытным. Он с первых же кадров заинтересовал Вадима тем, что повествование велось от лица сильно исхудавшего Николая Семёнова. Его покрытое растительностью лицо осунулось, сальные волосы доросли до плеч, впалые глаза выглядели безумно уставшими. Но когда Вадим увидел дату съёмки, то и вовсе не смог поверить своим глазам – 30.08.2009 года. Но как же? Николай к тому моменту был мёртв. Может быть это брат-близнец? Разве у него был брат? Вряд ли. Но в чём же тогда дело?
Вадим включил ролик, в надежде понять, кем является человек в кадре.
«Пишем? – спросил тот, убирая в сторону спадающую на глаза чёлку. – Сегодня, тридцатое августа две тысячи девятого года, и мы отправимся в один из цехов заброшенного завода «МеталлоКамень». Если нам повезёт, то я вам покажу такое, от чего волосы на жопе встанут дыбом». За кадром разразился смех, а патлатый лишь немного ухмыльнулся. «Двигаться мы будем по старому железнодорожному пути, что за моей спиной, – продолжил он. – Эта дорога проходит через погрузочный терминал, бывший хлебокомбинат и массу других предприятий. Все они в данный момент недействующие. Дальше мы совершим незначительный крюк и выйдем ровно к тому цеху, он находится отдельно от комплекса».
Кадр поменялся. Николай стоял, оперевшись на ограждение, отделяющее Неру от асфальтированной площадки терминала. В руках его дымилась сигаретка, сам он смотрел в сторону противоположного берега. «Мы жили недалеко отсюда. В соседней пятиэтажке, – глухо произнёс Николай, перед тем как сделал последнюю затяжку и выкинул окурок в мутную воду. – И мы часто приходили сюда вместе, чтобы просто послушать тишину. Или немного подурачиться. Прямо у этих перил. Хотя чаще всего я приходил сюда один, постоять, выпить. Пока она… дома… развлекается. Я позволял ей всё, что она хотела. Лишь бы вывести её из того состояния. Ладно. Пойдём дальше. Сними ещё вон тот люк, в который я однажды чуть не свалился ночью. Пьяный». Оператор прошёл вдоль ограждения и, к своему удивлению, обнаружил отверстие в асфальте, от которого вниз шла металлическая лестница, уходящая под воду.
На следующем кадре Николай ушёл далеко вперёд, ближе к железнодорожному пути, пока оператор решил заснять индустриальный пейзаж окрестностей. С комбината до терминала шёл длиннющий переход, в добрые полсотни метров, закрывающий транспортировочную ленту. Каждые десять метров он упирался в кирпичное строение с дверью и подведённой к ней железной лестницей. Поддерживали их массивные металлические опоры. Чуть левее всего этого из воды возвышалась облезлая башня в пятнадцать метров высотой. Сам же терминал был закрыт со всех четырёх сторон – ворота и двери надёжно заварены.
«В этих домах мы тоже были, – ехидно заявил Николай, показывая на покосившиеся деревянные хижины с поросшими сухостоем участками. – И хватило же ума тут огород разводить. Слева нефтебаза, справа завод. Сзади меня комбинат. Какая же тут экология? Откуда воду брали? Как дикари, ей-богу».
Кадр вновь поменялся. Проржавевшая железная дорога уходила далеко вдаль. Слева, вдоль забора, шли километры магистральных трубопроводов, справа, возле полосы кустарников – заполненный грязной водой ров. «Дальше по железке не пройти, там ворота, – сообщил Николай, жестикулируя в разные стороны руками. – Плюс там база и суровая охрана с собаками. Обогнём по дороге водоёмы, выйдем на тропинку до самого цеха. Надеюсь, её не сильно размыло».
Разноцветные пруды ровной прямоугольной формы чередовались один за другим вдоль широкой и пыльной грунтовки. В одном из таких прудов с ярко выраженным зелёным оттенком оператор увидел некий тёмный объект, лежащий на поверхности воды. Он перешёл через заваленный мусором кювет и встал на пологий край пруда, обильно покрытый деревянной щепой. «Это что там, собака? Ты видишь это? – спросил оператор подошедшего со спины товарища, приблизив объект настолько, насколько это было возможно. – Или мне уже блазнит? Какая огромная. Я сначала подумал, что это… лошадь или… лось». «Давно, видимо, плавает. Тело раздулось, – ответил Николай, возвращаясь на дорогу. – Пойдём. Осталось чуть пройти и выйдем на тропу».
Дальше от грунтовки шла узкая и длинная отворотка. Справа, непосредственно на углу их пересечения, расположилось грязное болото с масляными пятнами, из которого величественно поднимались бетонные опоры разобранного цеха. На редких островках, покрытых сухой растительностью, лежали бетонные изделия – кольца для колодцев, плиты, столбы.
Сразу за ним шло несколько строений, одно из которых, по каким-то причинам, лишилось этажа, потому прилегающая к нему лестница просто висела в воздухе.
Николай остановился возле бокового входа, путь до которого перекрывали облезлые кустарники без листьев, подождал, пока товарищ увидит его и зашёл внутрь здания. Не прекращая снимать, оператор пробрался через ветви и зашёл в дверной проём, ведущий в небольшое помещение. Внутри находилась лишь заполненная грязной водой смотровая яма, заботливо прикрытая деревянной дверью. По ней Николай прошёл в недлинный коридор и вышел в огромное светлое помещение с колоннами. Это был старый цех завода «МеталлоКамень». «Вот оно, это место, – сказал он спокойно. – Тут всё и произошло. Впрочем… я тебе уже говорил…». После этих слов он прошёл до уложенных друг на друга плит, недолго постоял, огляделся и вернулся к товарищу. «Я чувствую, что она где-то тут. Давай ка поднимемся на второй этаж. Вон там с коридора есть лестница», – указал Николай куда-то за спину товарищу.
Оператор покорно развернулся, нашёл нужный вход, поднялся по сколотым ступенькам и оказался в залитом солнцем длинном коридоре, полном битого кирпича. Ступая по обломкам, он не торопясь шёл вперёд, тщательно осматривая каждое помещение. Все они были одинаково пусты, если не считать битого кирпича или кафеля. Через некоторое время оператор обратил внимание, что ходит совершенно один, и товарища с ним нет. Видимо, он сейчас тоже поднимется.
Подождав несколько секунд, глядя в сторону лестницы, он решил ещё немного осмотреться самостоятельно и двинулся вглубь коридора. Вдруг до него начали доноситься тихие звуки, будто кто-то раскидывает мелкие камешки. На стенах то появлялись, то исчезали еле заметные тени, не сильно похожие на человеческие, но оператор даже не обращал на них внимания и продолжал обходить этаж. В очередной раз выходя в коридор из пустой комнаты, он отчётливо увидел на стенах сразу множество теней, будто корчившихся в судорогах и, не отрывая от них взора, замер на месте. Тени становились всё больше и больше, пока коридор полностью не поглотил мрак. «Эй, мужик? Ты где там? Тут какая-то чертовщина!», – прорезался сквозь темноту его грубый голос. Ответа не последовало. Вместо этого, в конце коридора, там, откуда он пришёл, появилась худая фигура. «Она здесь!» – крикнул он во всё горло, не подразумевая, что именно эти два слова станут в его жизни последними. Всё произошло настолько быстро, что человек даже не успел оценить обстановку и предпринять хоть какие-либо действия. Раздался звук глухого удара, камера ожидаемо вылетела из рук, послышался тихий хруст и мягкое падение тела на пол. В следующий миг солнечный свет вновь заполнил пыльное пространство, будто ничего и не происходило.
Наступила полнейшая тишина, которую нарушало лишь редкое завывание ветра, прорезающего руины здания. Внезапно к нему добавился тихий звук, похожий на трудное хриплое дыхание. Спустя секунд десять кто-то поднял камеру с пола и трясущимися руками принялся снимать в направлении лестничного пролёта. Дыхание становилось громче и тяжелее. Каждый вздох будто предсмертный, всё равно что в момент удушения. В конце коридора показался знакомый образ, поднимающаяся по лестнице. Николай, делая нерешительные шаги, подходил всё ближе к камере, а на его лице застыл неподдельный ужас. Хриплое дыхание звучало тревожнее с каждым разом, но в какой-то момент резко стихло и камера вновь полетела вниз. На этом ролик закончился.
Вадим сидел не шевелясь, вглядываясь в тёмный экран. Что это было? И кто его прислал? Может быть Сава? Откопал на просторах преисподней очередное видео? Почему прислал от лица неизвестного пользователя? Неужели снова заблокировали регистрацию. Вопросы, вопросы и ещё раз вопросы. А хотелось бы ответов, ответов и ещё раз ответов.
Достучаться до Александра он пытался в течение минут двадцати, но как ни старался, результата он не достиг. Возможно, тот всё ещё смотрит пересланный с почты новый ролик, тщательно разглядывая каждую мелочь.
В ожидании друга Вадим сходил на кухню, подогрел чайник и заварил себе крепкого бодрящего кофе. С ноутбука раздался звонок видеочата, когда два кубика сахара отправились в чашку. Видимо, звонит Сава. Очнулся. Это было странно, ведь обычно он пишет. Вадим второпях бросил ложечку в кофе, взял приготовленные бутерброды, чашку и поспешил в комнату.
Звонок на удивление шёл не от Александра Савенова, а от неизвестного пользователя. Вадим аккуратно поставил всё на столик и ответил на звонок. На экране появилось изображение тёмного помещения, подсвеченного лишь монитором собеседника. С виду один в один как в старой хрущёвке без ремонта. Поначалу за столом никого не было, что очень настораживало, но спустя несколько секунд послышался чей-то подхриповатый голос.
– А, всё-таки ответил. А я уж подумал, что не дозвонюсь.
В кадре возник человек с густой и местами седой бородой, худощавым лицом с впалыми щеками и мучительно уставшими глазами. Он сел перед компьютером, уставился в монитор и продолжил:
– А, ходил делать кофе? Я вот тоже налил себе, только чаю. Зелёного, – сказал мужчина, громко отпивая из чашки. – Ну что, посмотрел? Оценил? Такого у тебя в коллекции ещё не было, не так ли? – улыбнулся человек.
– Эммм… Ты?… Николай?… Семёнов? – оторопело спросил Вадим.
– Как говорится, собственной персоной. Не ожидал, не правда ли? – развёл руки в стороны человек на экране.
– Но…
– Мёртв? Ещё как. Лежу в канаве с обглоданным лицом, – засмеялся тот. – Так ведь должно быть?
– То есть… и там тоже ты был? Ну, в этом ролике. Что я только что…
– Я. Ну а кто же ещё? Пришлось как-то давно вернуться в Нерск. Ненадолго.
– Ничего не понимаю, – растерянно вздохнул Вадим. – А тот? Второй?
– Да, Мишу жалко, не спорю. Она ему так легко шею свернула. А я даже в полицию не смог позвонить, чтоб сообщить. Так он и остался лежать среди развалин. Я только камеру забрал свою и свалил. Нехорошо получилось. Жаль паренька.
– Это был твой… друг?
– Миша? Нее, познакомились в интернете, в игре одной. А увиделись уже в Нерске, когда я приехал. Попросил его немного поснимать, а взамен пообещал показать такое, чего он раньше в жизни не видел и никогда не увидит. Откуда я знал, что эта стерва ему голову скрутит.
– Да как… зачем вы вообще пошли туда? Зачем?
– Мне нужны были доказательства. Я, кстати, видел тот ролик, что ты недавно выложил, а по твоему комментарию вышел на тебя. Если бы ты не написал, что сам лично видел её, я бы и значения не придал.
– Погоди, погоди… а почему ты…
– Живой? – улыбнулся Николай.
– Ну да! Тебя же нашли, как ты и сказал, в канаве. Как получилось, что ты… сейчас… со мной общаешься, сидишь? Спустя десять лет…
– Хорошо. Сейчас объясню. Но скажи мне кое-что. Ты её правда видел?
– Видел ли я её?! Да она ко мне ночами приходит! Я столько всего видел, тебе и не представить!
– Стоп, стоп, стоп. Погоди-ка. Значит ты нашёл все мои послания? – искренне удивился Николай. – Кассеты, записки… пистолет…
– Нашёл. Я даже был немного впечатлён. Но больше я, наверное, недоумевал. На хрена надо было всё это делать? На хрена?
– Всё расскажу, погоди немного. Я могу много чего тебе рассказать. Но сначала ответь на один вопрос. Как ты думаешь, почему так всё вышло? Благодаря кому?
– Да, я уже понял к чему ты клонишь. Анна? Да? Она всё это устроила?
– Верно. Поигралась с нами, как с котятами безмозглыми. Тварь. Ведь так всё вышло из-за неё. И из-за неё я сейчас тут, – Николай огляделся по сторонам, будто видел квартиру впервые. – А поначалу я верил, что она нам действительно поможет.
– Почему вы вообще поверили какой-то незнакомке с улицы?
– Послушай, у нас была сложная семейная ситуация. Ты не вправе судить нас за это. Было много проблем, но несмотря на всё я любил Полину. И продолжаю любить до сих пор.
Последние слова Николай произнёс так скорбно, что даже Вадиму стало не по себе.
– Нуу, – протянул он, – я ведь не сужу вас. Я хочу в полной мере разобраться в вашей ситуации и понять, кто такая Анна. Есть один нюанс, о котором тебе не известно. Она пыталась меня убить. Четыре месяца назад.
– Анна? Ты должно быть что-то путаешь. Прошло пятнадцать лет. Ей сейчас уже лет под сорок.
– Нет, ей сейчас уже под шестьдесят. И это точно была она. Сто процентов она. Проткнула меня ножом, но чего хотела этим добиться – не пойму до сих пор.
– И где она сейчас, не знаешь? – подозрительно спросил Николай.
– Представления не имею. Но точно знаю, что она убивает людей, превращая их тела в пепел и оставляя за собой числа. Двое моих знакомых уже на том свете. Со мной общаться вообще стало опасно.
– Ну меня она не найдёт, я уехал жить в Керсанов, сразу в годовщину смерти жены.
– У меня помимо тебя есть ещё знакомые и родственники. И я за них в ответе.
– Ты уверен, что это та самая Анна? Я сильно сомневаюсь на этот счёт. Анна – это очень распространенное имя в мире.
– Сто процентов. Я читал книгу, написанную безумным доктором. Анна – это его протеже. В восьмидесятых он взял её себе в ученицы. И когда доктор исчез, она вырезала всю больницу, в которой они работали.
– Ну так и при чём тут всё это?
– При том, что доктор поил своих пациентов жидкостью, которая делала кровь чёрной. Могу поспорить, но твоя кровь… чёрная. Не так ли?
Николай замолчал и впервые перевёл взгляд точно в камеру. У Вадима сложилось впечатление, что тот смотрит ему прямо в глаза.
– Это было единственное условие. Тогда. И всё остальное было неважно. Я сидел в баре и увидел её там.
– Дай предположу… она была в чёрном пальто?
– Да вроде нет, в чёрной толстовке с капюшоном. Она мне дала чего-то выпить, а после пригласила выйти и прогуляться. И вот от этого «чего-то» мне стало тогда ещё хуже. На душе. Хотя на вкус не отличалось от виски с колой.
– Ты можешь рассказать всё с самого начала? Если тебя не затруднит.
– Про Анну? Или Полинку?
– Про Полину. Мне будет крайне интересно послушать из первых рук, ведь я столько раз её видел.
– Хорошо. Тогда слушай. Познакомились мы с ней третьего апреля две тысячи первого года, в компании общих друзей. У меня хорошая память на числа, так что не удивляйся. Она мне сразу понравилась – весёлая, забавная, а главное – высокая и очень красивая брюнетка. И через год, в апреле, мы, неожиданно для нас двоих, поженились. Я тогда работал на «Камне», молодой, самоуверенный, не то что сейчас, развалина. Но она оказалась не совсем простой. Об этом я узнал чуть позже.
– Аа, я догадываюсь, о чём ты говоришь. О её сексуальных потребностях?
– И не просто потребностях. Это оказалось серьёзное психологическое отклонение. Гиперсексуальность или нимфомания, как тебе будет угодно. Поначалу она полностью осушила меня, если можно так выразиться, а позже стала переключаться и на других. И было всего два пути – либо с ней попрощаться и забыть, чего я никак не смог представить, либо дать ей больше свободы. Мне хотелось просто убить её… И однажды я чуть не сделал это. В гневе схватил её за горло, надавил посильнее, сжал так, что она почти перестала дышать. А ведь у неё и без меня проблемы с дыханием. Астма. Но что бы я не делал, она всё твердила одно и то же… ей нужно других. Она была помешана. Не в себе. А я стал всё больше проводить время за играми, пытаясь отвлечься. Очень удобно, что она стала винить во всём моё новое пристрастие. Я стал выпивать. Много выпивать. Всё чаще и чаще находил выход лишь в играх и алкоголе, понимая, мне это вряд ли поможет. После работы я шёл не домой, как раньше, а в бар, осознавая, что в этот момент моя жена может быть с другим. Мне было почти всё равно, зная, что меня ожидает новая порция коктейля. Или чистого. Только один счастливый год после брака. И один до него. У неё, ко всему прочему, была склонность всё измерять равными году отрезками. Жениться через год. Мы уже год не ходили к друзьям. Год назад то… через год это… один счастливый год после свадьбы, а потом просто пропасть. И вот меня сократили, за пару лет до того, как «Камень» полностью прекратил свою работу. Я подрабатывал как мог, где придётся. По знакомству, по объявлениям. Брался за всё. Уже тогда в городе были проблемы с трудоустройством. Денег с трудом хватало на нас двоих. Тогда я уже наверняка знал, как и с кем проводит время моя Полина. Иногда и ночь. Когда у меня попадались ночные смены. Хотя и я был не лучше, чем она. Иногда. Все мы не без греха, Вадим, понимаешь. Люди вообще все как говно в фантике. Снаружи красивые, внутри… сам понимаешь. Люди… и я вот тоже. Никогда не умел думать головой, никогда не хотел повзрослеть, измениться к лучшему. Люди способны менять свою жизнь к лучшему. Когда понимаешь, что уже не способен изменить мир – ты повзрослел. Когда осознаёшь, что не хочешь поменять себя – ты постарел. Но если решил, что не можешь изменить свою жизнь – ты мёртв. Вот и я мёртв.
– Так. И что потом? Появилась Анна?
– Да. Извини, отвлёкся. Как-то раз в баре я заметил странную молодую девушку в чёрной толстовке, выбивающуюся из толпы обычных посетителей подобных заведений. Не могу сказать, что она мне понравилась, было как-то без разницы. У меня хорошая память на даты, как я уже сказал. Это было тринадцатое апреля две тысячи четвёртого года. Когда она заметила мой взгляд она подошла, поздоровалась, присела рядом и завела обычный разговор. Потом спросила почему у меня такой печальный вид или что-то такое, угостила меня виски с колой, который всё это время был при ней. Как будто она уже знала, что подойдёт. Ну и прорвало меня. Всё ей рассказал про жену и наши сложные отношения. Ну она ещё меня поспрашивала, послушала, помолчала… а потом попросила осушить тот стакан, что подала мне, и идти с ней на улицу. Я выпил. Я не знаю, что конкретно выпил, но вокруг всё как-то изменилось и не в лучшую сторону. Унылая весенняя погода стала ещё отвратительнее. Всё стало противным и серым, давящим и тошнотворным. Я решил, что просто перебрал, хотя не чувствовал особого опьянения. Анна, так она мне тогда представилась, сказала, что знает выход из ситуации. Причём звучало это так уверенно, что даже удивительно. И она посоветовала подарить Полине… собаку. Будто знала, что у жены есть ещё один бзик. Она до невозможности обожала собак. Умоляла меня завести хотя бы маленького щенка, хотя бы йоркширского терьера. Я наотрез отказывался, ведь мы снимали квартиру, а арендодатель был всегда против собак в доме. Сам я их никогда не любил, и уж тем более не любил их так, как она. Но я принял эту идею. Странно, что Степан Львович, арендодатель, вдруг поменял своё решение и разрешил завести хоть тигра. Тогда я посчитал это странным, но сложив два плюс два… даже противно было думать об этом. И, словно заражённый идеей, я купил и подарил ей собаку породы вольфхунд, с полностью чёрным окрасом. Суку. Они вырастают до вполне внушительных размеров и похожи чем-то на волков. Надо признаться, такой счастливой свою жену я не видел со дня нашей свадьбы. Это было нечто. Хотя мне от этого лучше не становилось. С другой же стороны домой она теперь вряд ли кого-то приведёт. В этом я точно не прогадал. Но мне было всё равно плохо, и, казалось, всё стало только хуже. Всё шло кувырком, я ненавидел мир вокруг. Я будто бы превратился в жестокого и безжалостного монстра. Ты ещё там не уснул, Вадим?
– Нет, я максимально внимательно тебя слушаю, – всполошился Верстаков, возвращаясь из своих мысленных представлений об услышанном.
– Ну так… вот. Не стану я в подробностях рассказывать, что и как, скажу лишь, что Лана, так Поля назвала её, чувствовала мою ненависть и злость. И, разумеется, реагировала на это. Иногда жена пыталась защищать Лану, но тогда перепадало и ей тоже. И вот злосчастное тридцатое августа… Помню лишь то, что сижу на кухне, на полу, а на коленях лежит бездыханное тело собаки, на руках кровь. Полины не было дома уже два дня, но она взяла с меня слово, что я буду ласково обращаться с Ланой. Слова своего я не сдержал, как видится. Я положил тело в мешок, договорился с другом и отвёз на кладбище для собак, рядом с деревней Гончарово. Там раньше хоронили животных в связи с их массовой смертностью. Просто так, без крестов и табличек. Ну а что мне оставалось делать? Полине пришлось сказать, что собака убежала, что никоим образом не снимало с меня ответственности. Я всю ночь помогал искать её, хотя подозревал, что рано или поздно Полинка обо всём догадается.
И вдруг всё поменялось. Одним днём. Как по щелчку пальцев. Полина изменилась до неузнаваемости, всё стало налаживаться. Отношения, общение, её поведение. Всё. Я поклялся завязать с выпивкой, она пообещала быть только со мной. И вот через полгода мы решили купить видеокамеру. Денег было немного, потому камера снимала только на мини-кассеты. Это была весна две тысячи пятого. Март. Двадцать пятое число. Мы снимали всё подряд, что попало. Но потом Полина попросила меня кое-что сделать. Она хотела почувствовать, как это быть собакой. Ходить без одежды, на четвереньках, гулять на поводке и есть собачий корм. Мне почему-то показалось это забавным.
Для первого эксперимента она предложила привязать её к дереву, прямо в Ленинском парке. Чтобы полностью стереть страх наготы в людных местах. Почему-то не было вопросов о сакральном смысле или правильности. Это была просто забава.
Девятнадцатого июля мы отправились в парк, она разделась, я обвязал её руки вокруг огромного дерева. Она простояла там больше получаса, рискуя быть увиденной отдыхающими в парке людьми, которые изредка, но попадались. Потом ей начали приходить в голову и вовсе безумные идеи, одна нереальнее другой. Я, словно зомбированный ими, выполнял всё, что она просила.
Однажды хотели купить поводок с ошейником для неё, но не нашли подходящего и на время ограничились простой верёвкой. Один раз, ради забавы, я таскал её по грязи и по лужам. Она меня сама об этом просила. А однажды мы с ней здорово поссорились и я толкнул её, она упала и ударилась ногой об камень. Назло мне она пошла по шоссе, чтобы уехать с первым попавшимся водителем, который её заметит и остановится. Я не допустил этого, представляя итог такого спасения. Ну сам подумай. И, главное, ей всё это понравилось, как она позже мне призналась. Да и мне тоже, если честно.
Есть одно местечко, вверх по реке, в лесу, возле водопада. Мы раньше часто ездили отдыхать туда. Заброшенный домик и небольшая полянка на обрыве, с видом на Неру. Мы наконец-то купили хороший поводок для неё, весь вечер гуляли, но потом она вдруг попросила не впускать её в дом и оставить спать на улице. Я так и поступил, хотя ночью всё же прикрыл её своей курткой, чтоб она не замёрзла насмерть. Когда я разбудил её утром, она была уже синяя от холода, глаза стали пустыми, сама вся тряслась как осиновый лист на ветру. Я почему-то был злой на неё за это. Но она ведь не заслужила всего этого.
А потом она предложила ещё кое-что. Сначала я просто подвешивал её за руки и лупил палкой по спине. Ей было мало и она попросила взять нож и порезать её. Я поначалу был не в восторге от этой идеи и в тот раз не смог. Через пару дней она уговорила меня попробовать ещё раз. И вот тогда я сделал то, что она просила. Раз за разом я оставлял ей порезы, один сильнее другого, но она всё продолжала улыбаться и наслаждаться процессом. Из её ран текла чёрная кровь. Тогда до меня и начало всё доходить. Всё это ты, наверное, уже видел на кассете с маркировкой «03401», да?
– Да, всё верно. Всё, что ты рассказал было на плёнке. Я так понимаю эту кассету нашли вместе с твоим… телом? Якобы твоим?
– Ну выходит, что да, – развёл руками Николай.
– Так она была при тебе?
– Скоро и до этого дойдём, слушай дальше. На следующий день, проклятого тридцатого августа, когда я вернулся с подработки, она попросила меня сделать ещё кое-что, несложное, но очень важное для неё. Вела себя странно, нервно и взволнованно. Я был, естественно, не против. Мы взяли камеру и на сей раз отправились в один из заброшенных цехов «Камня». Ты его мог видеть на записи сегодня. Я думал будет, как обычно, прихватил верёвку, поводок… но всё шло к другому. Полина подала мне револьвер и попросила… выстрелить в неё. Убить. И похоронить рядом с Ланой. Впрочем, ты всё и сам видел. Полинка поставила новую кассету, о чём я тогда не знал. Утром она записала мне послание, где всё разложила по полочкам. Его я посмотрел гораздо позже. Мне стало всё куда яснее.
– Постой ка, ты ведь разбил камеру. Как ты потом на неё снимал? У тебя ведь была ещё одна запись.
– Я не разбил камеру, от удара куском бетона она просто перестала снимать и немного треснула сбоку. Но она всё ещё работала.
– А, ну… понял, извини. Что было после? – спросил Вадим.
– А вот дальше начинается интересное. Ты готов это узнать?
– Скажи ещё, что дальше там появилась Анна.
– Э… а ты откуда это знаешь?! – удивлённо вскрикнул Николай.
– Она стояла позади вас, прямо у стены. Я просто ну… догадался, что именно она подошла после всего случившегося. А кто же ещё?
– Ну, всё верно. После того как я разбил камеру, я взял фонарь и направился к выходу, держа путь точно в полицейский участок. Но, к моему удивлению, дорогу мне перегородила Анна. Вот кого я там точно не ожидал увидеть в этот вечер. Она сказала, что моей вины в этом нет и всё это Полина с её безудержным характером. Мы поговорили, я ей сказал, что жена хотела быть похороненной рядом с Ланой, на кладбище для собак. И что ты думаешь? По невероятному стечению обстоятельств у Анны в машине, на которой она приехала, есть лопаты. У неё так удачно был старый раздолбанный пикап бардового цвета. Блеск!
В объезд ехать в два раза больше, чем напрямую через парк, через мост. Уже в темноте мы нашли нужную могилу и раскопали рядом местечко. Потом мы вернулись к машине, я взял из кузова тело, а она, зачем-то, взяла канистру с бензином. Я поначалу ничего не понял, но Анна сказала, что это очень нужно. Я донёс тело до кладбища, положил в подготовленную могилу, присыпал землёй и вернул обратно поставленный когда-то крест с именем её собаки. После этого Анна открыла канистру и уже собралась вылить её содержимое поверх всего этого. Я решительно её остановил. По моему мнению это был уже перебор. Но она заверила меня, что это вовсе не бензин и вылила всё до последней капли.
– Кажется я догадываюсь, что было в канистре, – закивал головой Вадим.
– Я тоже догадываюсь. Но зачем это было делать?
– В дневнике доктора есть упоминание одного из странных свойств этой жидкости. Вылитая в могилу, она способна объединить души покойных. Потому Полина и получила способность становиться собакой. Только очень уж странной.
– О чём это ты? Какой собакой? – неподдельно удивился Николай.
– Когда я добрался до её могилы, чтобы найти оружие, меня преследовал призрак чёрной собаки, состоящий из густого чёрного дыма. Глаза её светились как две синие лампочки. Прямо при мне собака превратилась в твою жену. И теперь мне стало понятно, почему так.