Практически все корабли МКР стянуты в одну точку, находящуюся на противоположной от Земли стороне периметра. Это не случайность. Это – холодный расчёт.
Республика не сразу замечает, что земная эскадра рвётся к Красной планете. Не только из-за суматохи, но и потому что враг прикрылся маскполем, вполне способным скрыть флот на дальних подступах. Оставшиеся в тылу корабли РЭБ создают на радарах фантомную, висящею где и прежде, флотилию. Им это удаётся – большое расстояние вновь не даёт Республике распознать диверсию.
Стартовавшая от границы периметра, идущая с ускорением двенадцать g эскадра прибудет в систему через несколько часов. Пройдя вблизи от мятежной планеты, она сможет атаковать "с порога", не дожидаясь окончания торможения. Не встретить её нельзя, но и оставлять хитро петляющий по тылу КНК также невозможно.
Земля умело сыграла на численном перевесе. Пожертвовав "Нью-Дели", она загнала врага в цугцванг. Время стремительно уходит, и работает оно – на Содружество. Марсианский Генштаб спешно перекраивает планы.
– Ход восьмой…
Объединённая эскадра врывается в пределы внешнего периметра, походя сметая выдвинутые навстречу резервы. В марсианских куполах ревут сирены, стянувшийся на призывные пункты народ разбирает экипировку и амуницию. На равнинах, тяжело загудев, приходят в движение орудия планетарной обороны. На боевое дежурство встают все наличные расчёты ПКО, от новейших "Кубов" до стареньких "Конусов". Из периферийных куполов начинается эвакуация населения, к местам вероятной высадки выдвигаются поднятые по тревоге наземные войска.
"Нью-Дели" перехватывают и уничтожают спустя восемь часов. Всё это время вёрткий, идущий на предельном ускорении космоносец ловко уклонялся от лобового столкновения, нанося при этом болезненный урон гражданской инфраструктуре.
Потерявший время флот стремительно разворачивается к Марсу. Он понёс первые потери после того, как полумёртвый КНК, сократив внезапным манёвром дистанцию, привёл в действие гигатонный боеприпас.
Измученные перегрузками и стимуляторами матросы еле держатся на ногах. Получив ещё одну дозу "химии", некоторые с сердечным приступом попадают в лазарет. До планеты – несколько часов на предельных для выросших на Марсе пяти g.
– Ход девятый…
Обер–адмирал требует от Республиканского правительства незамедлительно капитулировать. Получив ожидаемый отказ, приводит в действие заранее подготовленный план вторжения.
На земных кораблях распахиваются крышки капсул анабиоза. Флотилии шли к Марсу с минимальным экипажем. В отличие от республиканских сил, земляне бодры и готовы действовать.
– Всем занять места согласно боевому расписанию!
Матросы отстёгивают ремни и рывком, помогая себе руками, выпрыгивают из уютных капсул. Бегом, бегом, с трудом переставляя свинцовые ноги – счёт идёт на минуты. Там, внизу, уже выцеливают их корабли тяжёлые планетарные орудия и хищные ракетные батареи. Сейчас всё зависит от скорости. Нужно прорваться к поверхности. Любой ценой – прорваться!
– Шестой, прими цели! Весь кластер принимай!
– Твою мать, ты посмотри сколько их!
– Разговорчики! Дальность… Пеленг… Наклонность… Огонь, огонь!
Рвутся в небо разогнанные магнитным полем ракеты, набирая за секунды многокилометровую высоту. Включают маршевые двигатели, наводят на цели тяжёлые боеголовки. Планетарные орудия тягуче гудят соленоидами, забрасывая в космос смертоносные гостинцы. Далеко вверху расцветают бутоны ядерных взрывов, по орбите несутся облака острой как бритва шрапнели.
В земных кораблях протяжно воют сирены. Корветы прикрытия сверкают лазерами, уничтожая всё, что прилетает с поверхности. Не успевают отработать по одному из снарядов и испаряются в ядерном пламени.
Осколки секут корабли, пробивая навылет рубки, каюты и реакторы. Космос расцветает огнём и искрами. Потерявший управление эсминец таранит соседнее судно, после чего срывается в неконтролируемый штопор.
Глядя на оперативную голограмму, обер–адмирал отдаёт приказы "мозгу". Потери серьёзные, но не критичные. Пришло время зачищать плацдарм.
– Ход десятый…
В городах Земли срабатывают заложенные термоядерные устройства. Счёт жертв зашкаливает. Монолитное общественное мнение раскалывается, часть народа, внезапно прозрев, требует остановить кровопролитную войну.
Бледный, осунувшийся Президент выходит в эфир. Помолчав, он отворачивается от камеры и смахивает скупую слезу. Его единственный брат только что погиб в Циндао вместе с миллионами других жителей китайского мегаполиса.
Взяв себя в руки, глава Содружества начинает речь. Он обвиняет Марс в развязывании чудовищного террора, напоминая, что сделал всё возможное, чтобы предотвратить войну. Он подчёркивает, что случившееся не оставляет ему выбора.
– Мир ещё не видел такого зверства, – говорит Президент, и голос его предательски дрожит. Он клянётся отомстить за своих граждан. За детей, женщин и стариков, погибших в ядерном пламени. И за брата, чья жизнь оборвалась яркой, всё выжигающей, вспышкой.
Республика проиграла и здесь. Президент упредил врага, не дав тому использовать свой козырь. Марсиане не успели привести в действие устройства, потому что не получали такого приказа. За них это сделали другие.
Президент любил брата, но без личной жертвы народ не одобрит решающую фазу. Людям нужно знать, что лидер тоже принёс жертву на алтарь победы. Людям нужно верить!
Какое-то время Сеть колеблется, но после шквала хорошо подготовленных репортажей с мест детонаций "ястребы" побеждают. Народ валом валит на призывные пункты, требуя немедленно отправить их на фронт. Из имеющих боевой опыт добровольцев формируется пополнение, остальных отправляют в районы бедствия для помощи полицейским и спасательным командам.
Руки Содружества развязаны. Флагман эскадры получает долгожданный приказ.
К равнине Утопия уходят, ускоряясь, сотни тяжёлых бомб. Не долетая до красноватых песков, они взрываются яростью десятков солнц. Всё живое на площади двадцати миллионов квадратных километров превращается в фонящий прах. Марс лишается двадцати процентов населения и примерно трети наземной армии, стягиваемой в район предполагаемой высадки. "Вниз" уходит требование прекратить сопротивление.
Шокирующий удар достигает своей цели. Генштаб МКР отдаёт приказ войскам отойти внутрь куполов. Марсианские стратеги ломают голову над сложившейся ситуацией, Первый секретарь обращается к народу, призывая к стойкости и решительно отвергая всякую причастность Марса к жестокой, устроенной на Земле, бойне.
– …штурмовым войскам приготовиться к сбросу!
Облачённые в тяжёлую экипировку десантники, споро взбежав по аппарелям, рассаживаются внутри угловатых ботов.
– Пошли!
Стреляют маневровыми, проваливаются к поверхности. ПКО противника на равнине уничтожены, но его флот на подходе. Надо успеть высадиться на поверхность до того, как враг сможет накрыть орбитальные транспортники.
Десант приземляется на фонящую, ещё раскалённую поверхность равнины. Не страшно – скафандры защитят и от жара, и от излучения. Космопехи поднимают дроны и подключаются к тактической сетке, координируя и наводя на позиции идущие следом контейнеры с техникой. Клиньями строятся парящие танки, прикрываясь с флангов тяжёлыми шагоходами. Рвут, месят грунт колёса десантных вездеходов. Есть высадка!
– Выдвигаемся из активной зоны! Опоздавших не ждём, догонят. Пошли, пошли!..
– Ход одиннадцатый…
Потрёпанный флот Республики выходит на дистанцию поражения. Техника пострадала некритично, но люди еле держатся на ногах после высоких перегрузок. В этом и была цель диверсии – измотать матросов и командиров ещё до вступления в бой. И эта цель достигнута.
Флот знает, что он – последняя надежда планеты. Надо любой ценой нейтрализовать висящие на орбите бомберы и транспортники. Любой ценой, не считаясь с потерями и последствиями!
Стартовые туннели "Комсомольца", "Ленина", "Авроры" и "Пионера" извергают полчища "Векторов" и "Ураганов". Сходятся с "Корсарами", опустошая в противника смертоносный боезапас. Марсиане измучены, они допускают ошибки, но дерутся до последнего. Несколько пилотов, расстреляв боекомплект, таранят на форсаже реактор раскрывшегося "Пекина". Атака удаётся – КНК теряет управление и, тяжело вращаясь, уходит к поверхности, сгорая и разваливаясь на части.
Космос прочерчивают факелы рвущихся к целям ракет. Пространство озаряется вспышками детонаций, батареи перехватчиков работают на износ. Взрывается, разлетаясь на мириады обломков, "Комсомолец", замолкает "Аврора". Из пробитого реактора "Санкт-Петербурга" рвётся плазма, выжигая всё на своём пути. "Брянск" – на последнем издыхании, его командный состав уничтожен прямым попаданием в рубку. Густо чадит из пробоин "Бремен".
В целом, несмотря на героическое сопротивление, Марс медленно, но неотвратимо проигрывает. В бункере Генштаба Первый секретарь отдаёт приказ о введении в бой последних резервов.
С поверхности уходит зашифрованный сигнал. В электронике кораблей Содружества срабатывают внедрённые туда "закладки". Вырубаются процессоры, несут лютый бред искусственные "мозги". Возникшие из ниоткуда компьютерные "черви" стирают и необратимо портят важную информацию.
Команды электронщиков сбиваются с ног. Вырывают, бросают на пол платы, отчаянно пытаясь изолировать источники проблем. Флот – дезорганизован, он оглох и ослеп, давая противнику столь необходимую передышку.
Внезапно оживший Деймос даёт по земным залп ядерными торпедами, одновременно выводя на орбиту скрытые доселе резервы. Поверхность маленькой луны идёт трещинами, обнажая гигантские, распахивающиеся люки ангаров. Выпуская на орбиту небольшую, вооружённую до зубов, флотилию, тут же вступающую в бой с агрессором.
Марсиане отправляют к кораблям врага малозаметные абордажные команды. Вскрыв плазменными резаками броню, спецназ в тяжёлых скафандрах врывается внутрь. Закидав гранатами охранение, бойцы атакуют личный состав, попутно выводя из строя оборудование. Из пробоин со свистом уносится кислород.
Застигнутые врасплох земные кидаются на врага с голыми руками. В ход идут резаки, кувалды и импровизированные стальные копья. Истекающий кровью матрос оседает на пол, зажимая пробитый бронированными кулаком живот. Кого-то вышвыривают в открытый космос. Вокруг кораблей жутковатыми облачками плывут сотни трупов. Чьих-то мужей, сыновей и отцов.
"Брянск" добит окончательно, его экипаж не смог совладать с внезапным вторжением. Дальше – хуже. На кораблях вспыхивает бунт.
"Кроты"–мятежники баррикадируются в рубках и на форсаже уходят к поверхности. Потерян КНК "Монреаль", "Токио" лишь чудом удаётся спасти. Вместе с космоносцем армада утрачивает несколько бомбардировщиков и один десантный транспорт, к счастью, уже порожний. С Земли срочно высылается сформированное из модернизированных судов Первой флотилии пополнение…
– Ход двенадцатый…
Марсианский флот уничтожен. Преодолев сбои, Содружество добивает отступившие к платформе "Революция" остатки ВКС. После последней, яростной схватки земная эскадра изрядно потрепана – в строю осталось чуть меньше четверти кораблей. Тем не менее это победа. Всё-таки – победа!
Окопавшаяся внизу двухсоттысячная группировка получает орбитальное прикрытие. Она выдвигается на столицу. Выдвигается на Аркадию-Прайм! После массированного удара возмездия ей нечего опасаться сопротивления сухопутных сил, сидящих под куполами и планирующих дать там противнику последний бой.
На некоторое время продвижение тормозится из-за сильной песчаной бури, но это только временная передышка. Преодолев несколько тысяч километров, войска Содружества подходят к куполу. С орбиты десантируется прибывшее с Земли подкрепление.
Марсианская армия уходит в глухую оборону. Дороги перекрыты танками и вездеходами, в жилых домах окопались снайперы и солдаты. Первый секретарь обращается к Республике, призывая сражаться до последнего. Рискуя попасть под бомбёжку, в столицу прорываются ополченцы из окрестных куполов. Не слушая рыдающих матерей, уходят на баррикады совсем ещё зелёные пацаны и девчонки. Разбирают оружие, облачаются в старенькую броню. Встают в строй рядом со старшими.
Но противник не пытается штурмовать столицу. Подавив охранение у главного шлюза, земные широко распахивают обе его створки, одновременно заминировав весь механизм.
Из купола, словно из шарика, вырывается воздух. Что грозит удушением пятидесяти миллионам человек! Ситуация – патовая. Можно попытаться отбить шлюз, но при штурме земные рванут заряды, сделав потерю воздуха неконтролируемой. Можно дать приказ сражаться, но тогда Марс попросту завалят с орбиты бомбами.
Президент звонит Первому секретарю, призывая заключить перемирие, естественно, на предложенных условиях. В разговоре он даёт понять, что при необходимости Земля готова идти до конца.
– Семья – это святое для китайца, господин Первый секретарь. Я стал тем, кем стал, только благодаря брату, который вырастил меня после смерти родителей. Я глубоко скорблю, но не хочу мстить. Не хочу лишать детей их родителей. Прошу вас, дайте мне такую возможность.
После экстренного собрания Политбюро, глава Коммунистической Партии Марса даёт согласие. Аркадия–Прайм капитулирует, планета теряет независимость и присоединяется к Содружеству, пока на правах автономии.
Земля побеждает, потеряв три четверти эскадры и несколько сот миллионов убитыми. Это – страшная цена, но адекватная, если учесть, за что было заплачено. Марс вернулся под крыло Содружества, его Президент навеки войдёт в историю. Как приятное дополнение – возможность введения чрезвычайного положения под предлогом борьбы с недобитыми марсианскими диверсантами. Введения на неограниченный срок, при полной поддержке предвкушающих делёжку нового рынка олигархов.
– Я закончил, господин Президент. Хочу поблагодарить за помощь в составлении сценария присутствующих здесь глав флотской разведки, Корпуса специальных операций и аналитического управления, – кивнул обер–адмирал в сторону коллег.
– Благодарю, господа, за отлично проделанную работу. Мы ещё вернёмся к обсуждению данного сценария, а пока – вы можете быть свободны.
Президент встал, дав понять, что аудиенция окончена. Подхватив планшеты, офицеры покинули кабинет, оставив за собой чашки с недопитым кофе. Убрать которое тут же зашла молчаливая секретарша.
Она появилась возле Президента пару лет назад. Примерно тогда, когда в Перу нашли артефакт, собрата которого марсианам подкинули через покойного криптоархеолога. Организовав ему трагическую смерть и отправив вместо него последнее сообщение на форум.
"Сыны Содружества" сильно удивились, когда лайнер помимо их воли вдруг взял курс на купол. Так бывает, когда подключаешь к бортовому неизвестную, выданную кураторами, аппаратуру. Когда ты – лишь пешка в чей-то изощрённой игре. В которой ещё и не так – бывает!
Нет у Марса шансов. Уничтожит мятежников Содружество, восстановит историческую справедливость. Без бомб, без погибшего брата и без космических баталий, которые, если честно – припасённый на крайний случай кровавый и рискованный сценарий.
Президент будет действовать по-другому. Изощрённее, так, как принято на Востоке. Где умеют поставить врага на колени, не сделав ни единого выстрела.
Чтобы наверняка.
Навсегда.
И окончательно!
Часть вторая
Глава 19
Их взяли в горах на рассвете. Измученная марш-броском разведгруппа Второго штурмового корпуса прохлопала ильхорскую засаду. Суровые горцы в камуфляже выросли словно из-под земли. Так бывает, когда против тебя воюет сильный противник. Так бывает, когда не спишь трое суток.
– Стоять!
И сразу, для острастки – очередью под ноги. Так, чтобы в лицо полетели камешки и комки земли.
Автоматы у них новенькие, муха не сидела. Производства Конклава, ильхорское старьё там и рядом не валялось. Хороший у них получился союз – северного мяса с церковной промышленностью. И союз этот встал у Радана поперёк глотки, не давая закончить проклятую, затянувшуюся войну.
Канцлер не хотел её, с самого начала предлагая мирно, сообща решить дело. Так, чтобы внакладе не остался никто. Но соседи не прислушались, пытаясь давить на Империю при помощи новообретённого рычага. А с Империей так нельзя, тем более что речь шла не о золоте и не об угле.
Шла – о воде. Которой из-за засухи на юге всё меньше, зато с избытком хватает на севере. В Ильхоре, чтоб ему ни дна ни покрышки! Казалось бы – как не пойти навстречу самому большому и развитому государству Континента? Тем более что подачек никто не просил, ведь Радан был готов щедро платить за драгоценную влагу. Но Авриум упёрся, равно как и Совет старейшин. Самим, мол, не хватает – и точка.
Только про "не хватает" – это враньё, воды у них залейся. Не в ней дело, а в желании придушить опасного, вырвавшегося в лидеры, конкурента. Пустой Престол решил измучить Радан жаждой и взять его голыми руками, для чего состряпал военный союз с ильхорцами и намертво перекрыл Империи путь на север. Кардиналы пошли ва-банк.
Канцлер пытался сепаратно договориться с Ильхором, да куда там. Не любят горцы имперских и всегда не любили. Исторически так сложилось, ещё со времён старой Унии, не раз пытавшейся прибрать к рукам строптивого северного соседа.
Первой ласточкой стала попытка строительства Конклавом системы дамб, перенаправлявших текущие в Радан реки. Империя выдвинула к границам войска, грозясь разнести в щепу и дамбы, и строителей. Кардиналы пошли на попятную, работы были свёрнуты. А спустя пару месяцев имперские водоёмы внезапно поразило то, что в народе кличут "чёрной порчей".
Это, конечно, не порча, а грибок. Но грибок ядрёный, особенно при жаркой погоде, стоящей на югах уже не первый год. Буквально за пару дней содержимое водоёма превращается в вязкую, вонючую жижу, пить которую невозможно даже после кипячения и фильтрации. В довесок прилагается полная гибель всего водоплавающего и разносимые ветром споры, заражающие в округе всё – от озера до лужи.
До недавнего времени сделать с порчей ничего не могли. Были, конечно, "бабушкины рецепты", но все они – полная ерунда. Ничто эту гадость не брало, кроме совсем уж зверской химии, от которой урона больше, чем пользы. Лучшее средство – зимние морозы, но где их нынче взять?
Вот тогда и появились подозрения. Случись такое парой месяцев раньше, можно бы и на случайность списать. Но чтобы сразу после того, как Империя заставила церковников отступить – тут бы любой вопросы задавать начал.
Порча, безусловно, вещь загадочная. Учёные давно поняли, что присутствует она почти везде, но вот что её заставляет время от времени убивать реки и озера – неясно. А потому, когда это случилось, Канцлер поручил Академии тщательно во всём разобраться. И доложить, не позднее, чем.
Учёные указали на несколько странностей. Во-первых, очень уж далеко распространилась зараза и слишком крупные водоёмы поразила. А во-вторых, согласно донесениям, "порча" отчего-то не захотела пересекать восточную границу. У церковников почернела лишь пара речек, хотя по логике весь западный Конклав в той широте должен был заплесневеть, что называется, наглухо.
На борьбу за воду поднялся весь Радан. Учёные ночевали в лабораториях, каждый день отчитываясь лично перед Канцлером. Народ тоже не подвёл, раскупив все билеты водного займа, чтобы помочь стране. Ну и промышленники с банкирами раскошелились. А попробуй не раскошелься, когда Канцлер тебя об этом на личной встрече просит.
Через несколько месяцев решение нашлось, после чего Империя пустила по пересохшим водопроводам пахнущую едким газом влагу. По радио день и ночь талдычили – не пейте, мол, сразу, дайте сначала выветриться опасному соединению. Куда там! Люди хлебали прямо из крана, больницы переполнились "тяжёлыми" пациентами. В основном детишками, которым сердобольные мамы не смогли отказать в лишнем глотке. О чём потом очень на похоронах сожалели.
Засуха дорого обошлась стране. Одни водные бунты в южных провинциях чего стоили, а уж как вспомнишь деревенскую мелюзгу с потрескавшимися от жажды губами, что просила у приехавших подавлять протесты "господ военных" немножко попить… Но ничего, сдюжила Империя, выстояла. Правда, к тому времени с водой стало совсем плохо. Хоть с очищенной, хоть нет.
Жара с каждым годом становилась всё злее. Презревшие опасность фермеры ринулись на северные границы, скупая за бешеные деньги каждый клочок плодородной почвы. Горцы их уже не пугали. Банкротство и голод были страшнее.
Академия предложила проект опреснительной станции, но электричества на него нужно было столько, что пришлось бы пустить на это всю нефть и уголь. Канцлер зарубил идею на корню, и правильно сделал. Опреснённой водичкой полмиллиарда душ не напоить даже теоретически.
Радан вновь обратился к Конклаву, предложив за воду очень и очень немало. Снова получил отказ. И вот тогда Канцлер объявил соседям войну, припомнив им заодно все грехи. И про порчу помянул, чудесным образом поразившую лишь раданские водоёмы, и про дамбы на севере, и про союз с горцами.
А что оставалось делать Его Превосходительству? Связанному по рукам и ногам Пактом, согласно которому Канцлер обязан обеспечивать безопасность и процветание своего народа. Тем более что за последние годы народа существенно прибавилось за счёт присоединившихся, измученных засухой и голодом государств вроде Маратана. И ведь что характерно – не к Конклаву они на поклон пошли, а к пересыхающему, но не сдавшемуся, Радану!
Конклав тоже внакладе не остался, наложив руки на соседний, граничащий на севере с Каганатом Нишакан. Северные широты, пашни, водичка. В довесок – без малого пятьдесят миллионов душ. И хотя это было немало, купающиеся в дефицитной влаге кардиналы ожидали гораздо большего. Ожидали, что к ним побегут все.
Но все не побежали, потому что лидерство Империи неоспоримо. Радан первым изобрёл радио, телефон и печатные станки. Первым провёл индустриализацию, первым исследовал планету, первым поднял в небо самолёты.
И ещё много чего – первым!
Церковники тоже старались не отставать, но труба у них пониже, а дым – пожиже. Надо отдать должное святошам, за последние пару десятилетий крупно вложившимся в науку и промышленность. Наступив на горло собственной песне, они проложили железные дороги, ввели в строй немало заводов и фабрик и даже, говорят, прицыкнули на Инквизицию, чтобы не обижала молодых учёных.
Пустой Престол долго пытался переиграть Радан. Пытался и не мог, пока не упал ему в руки такой шикарный шанс. Но шанс этот – последний, и если упустят его кардиналы, то всё, не угнаться им за Империей. Потому и суетятся святые отцы, потому и гонят на север вооружение и элитные бригады вроде Рыцарей Господних. Потому и строят возле Кристальных озёр гигантские крепости–монастыри, готовясь к долгому противостоянию. Знают они, что воспрянет Радан. Знают и бесятся!
…до военного лагеря дошли быстро. Лагерь был временным, вполне в духе кочевников–ильхорцев. Сегодня он тут, завтра там, и поди разбери, где послезавтра окажется. Но нашлась и на них управа, когда в небо поднялись разведсамолёты. Сверху-то хорошо видно, куда направляются караваны, остаётся только передать артиллерии координаты. И не убежишь от авиации и не спрячешься, разве что в пещеру какую забьёшься, где тебя от взрывов к чёртовой матери и завалит.
Вполне возможно, что группу пытались предупредить, но что толку, если радист убит, а рация уничтожена шальной пулей? Да и вряд ли штаб их разыскивает, списали поди всех подчистую. Тут без обид – не они первые, кто в этой мясорубке сгинул. И не они последние.
Интересно, кто их взял, тууки или джиссары? Остальным сюда хода нет – слишком слабы и не могут претендовать на военные трофеи, разве что в роли младших союзников. Если тууки, то есть надежда, что возьмут в плен. Могут даже фермеру залётному продать если повезёт. Ну а если джиссары – пиши пропало. На ремни порежут медленно и основательно.
Лагерь вонял, как выгребная яма. Грузовиков ильхорцы не держат, предпочитая по старинке передвигаться на быках. Эти чудища под три метра в холке способны шустро таскать на себе под тонну груза. Жрут все подряд, включая людей. Соответственно габаритам и гадят. Норов у них лютый, горцы дрессируют их с детства, нещадно лупцуя и часто погибая под копытами питомцев. У тууков, говорят, только тот мужчиной становится, кто трёх быков объездил. У джиссаров проще, пять врагов жизни лишил – и можешь жениться.
Конвоиры завели отряд в пропахшую навозом, потом и специями юрту. В носу с непривычки засвербело, но чихать нельзя – за такое оскорбление могут убить.
– Сидеть! – прорычали охранники на плохом умвирском. Не дожидаясь реакции, больно ткнули прикладами в спину.
Четверо солдат осторожно опустились на ковёр, выжидательно глядя на развалившегося в центре караван–хана. Подле него сидел старичок–толмач, в углу – ещё кто-то, кого было не разглядеть. Ну и чёрт с ним.
– Кто главный? – заревел хан, презрительно оглядывая пленников. Старичок перевёл, хотя понятно было и так – сказывались ускоренные языковые курсы в разведшколе.
– Я, – разлепил пересохшие губы один из членов отряда.
– Имя и звание!
– Тар Гарна, флаг−лейтенант, – отчеканил офицер.
Флаг-лейтенанту было очень страшно. Но ещё страшнее было показать, что он боится. У горцев слабаков и трусов не жалуют. Сломаешься, прогнёшься – измордуют. Будешь в хлеву спать и помои жрать, пока на четвереньках не забегаешь. А если глянешься кому, то могут и… воспользоваться. Женщины-то все дома остались.
В доказательство им показывали хронику, на которой скулили и пускали лужи вызволенные пленники. Чем такое – пусть лучше убьют, внушали на курсах. А смелого убьют быстро и без мучений.
Караван–хан переглянулся с сидящим в углу незнакомцем. Сделал небрежный жест переводчику – молчи, мол. И внезапно перешел на умвирский:
– Как, сказал, тебя зовут? "Тар" – "воин"? Какой же ты воин, если в плен так глупо попал? Какой же ты командир, если свой отряд мне в руки привёл?
Второе взрослое имя Гарна взял, поступив в офицерскую школу. Имя как имя, офицеру такое и положено. А сменить пришлось, без этого никуда. Нельзя в армии "Гином" ходить, засмеют. Такое только студенту подходит, коим он до начала Великой Водной и был. И не его вина, что группа попала в засаду. Там ведь церковники были, и не простые, а монастырские. Насилу отбились от них, положив половину отряда. Ну а те, видно, ильхорцам сигнал и подали.
Была бы рация, вызвали бы подмогу. На худой конец, накрыли бы себя и врагов артобстрелом. Но нет больше рации, и радиста нет. Лежит радист в ущелье с пробитой пулей снайпера башкой.
– Где служишь, боец? – продолжил допрос хан.
– Второй штурмовой корпус.
Горец запнулся и побагровел, словно от оскорбления.
– Второй штурмовой? А ты знаешь, шакал, что ты мой кровник?! Дочь у меня была, сын, жена одна. Других не заводил, её любил. И вы город мой – бомбами! Жену убило, сына, дочь изуродовало, без руки осталась – кому теперь нужна? Мать, отца – всех с землёй смешало, всех! Кровью умоетесь, собаки, богами клянусь! Я тебя на куски порежу! За дочь, за жену, за город мой, за Диран-Хаш! Долго убивать буду, страшно! По одному, другие пусть смотрят. Что останется – быкам сожрать дадим. Ничего от вас кроме дерьма не останется, айна’хатарра-к’аш!
Гарна знал об этой операции. Год назад армия начала наступление на север, к Кристальным озёрам. Связав Каганат боями в удалённых районах, нащупавший обходные пути через малозаселённую территорию Радан двинул вперёд Корпус. План почти удался. Почти, потому что на пути у имперцев встал Диран-Хаш. Встал костью в горле, плечом к плечу. Намертво встал!
Разведка считала, что состоящее преимущественно из мирных кланов население не захочет и не сумеет противостоять превосходящим силам. И просчиталась. На защиту города поднялись все, включая стариков и детей. Плохо обученные, но готовые стоять до конца горцы отказались пропускать имперцев. По солдатам стреляли из каждого окна, под гусеницами и колёсами рвались самодельные фугасы. Озверевшие танкисты били в упор по хлипким домикам, из подожжённых огнемётами проёмов выбрасывались живые факелы со старенькими винтовками в руках. Совсем молодые ещё факелы. По сути, дети.
Быстро пройти через город не получалось. Корпус остановился, чувствуя, как утекает сквозь пальцы время. До подхода усиленных церковниками воинских кланов оставалось совсем немного, после чего гарантированно начиналась мясорубка. Обойти долину было невозможно. По краям её стояли хребты такой высоты, что на них любой без кислородного аппарата в секунду отдаст концы.
Командование связалось с Генштабом и доложило об обстановке. После короткой паузы пришёл ответ. Корпусу недвусмысленно предписывалось любой ценой продолжать наступление. Не считаясь с потерями – продолжать!
Приказ есть приказ. Развернув реактивную артиллерию, Второй штурмовой отработал по городу из всех орудий. Нет больше упрямого Диран-Хаша. Остались – дымящиеся, полные боли и криков, руины.
…Корпус не смог дойти до озёр. Церковники вгрызлись в землю и ценой больших жертв смогли остановить наступающего противника. Но Империя всё равно захватила обширные, полные рек и водоёмов, земли. С которых в тыл тут же помчались колонны грузовиков–цистерн.
Сейчас Диран-Хаш – территория Радана, и водицу оттуда гонят уже составами. На подходе трубопровод, который позволит разгрузить "железку" для военных грузов. Качают не из рек, их легко отвести. Качают из скважин, ставших одним из главных источников воды для Империи. И бережёт Радан эти скважины как зеницу ока, для чего Второй штурмовой в новом округе и поставил.
Хан вытащил огромный нож. Ловко вертя его в руках, подошёл, оскалившись, к пленнику:
– Ну что, шакал, с кого начнём? Может, с тебя?
Можно и с него. Даже лучше, если с него. Хан в ярости, непохоже, что будет мучить. А вот других, может, и пощадит, пустив кровь ненавистному имперцу. Хотя вряд ли, что пощадит. Никого он не пощадит.
От ужаса живот свело судорогой. Легко думать о быстрой смерти и гораздо труднее принять её по-настоящему. Принять, что это конец, что Нийю он больше не увидит. И вообще ничего не увидит. Никогда.
Хан приставил к подбородку пленника остриё. Ухмыльнувшись, повёл чуть в сторону, рассекая кожу. На ковёр закапала кровь.
– Пощады проси, пёс. Хорошо проси, на коленях. Может, не убью, жить оставлю. Бычье дерьмо выносить.
– Да пошёл ты, быколюб, – выдохнул с ненавистью Гарна. И тут же полетел на пол от тяжёлой, до искр в глазах, оплеухи.
Флаг–лейтенант лежал, вздрагивая от болезненных, по рёбрам, пинков. Почему хан медлит? Почему не убивает? Где спасительная темнота, за которой – конец страданиям?