Отцы

Такого выражения лица Олег давно не видел у своего друга. Вернее видел, буквально вчера, перед входом в дом Никиты. И ещё однажды, в детстве, когда загнанный в угол Кирюха со стулом бросился на донимавших его старшеклассников и заставил тех убежать от него, крича «Сумасшедший!». Вот такой огонь в глазах Кирилла, пожалуй, был тем самым, чего ему не доставало все эти годы.

– Всё, всё, – Олег поднял руки ладонями вверх, сдаваясь перед таким напором. – Как скажешь. Но, раз такое дело, надо было заказывать запеченную во фритюре лапку аллигатора…

Кириллу не пришлось даже думать, что ответить на это, потому что около столика с молодежью происходило какое-то необычное оживление. К ним подошёл человек с длинными спутанными волосами и бородой, закрывающими практически все его лицо, по всей видимости, попрошайка, и хрипло забормотал что-то непонятное о девочках и красоте, хватая одну из них за плечи. Школьницы тихонечко завизжали, в ужасе тряся руками, а их кавалер вскочил из-за стола, басом выдавая непонятные междометия, но не совсем уверенный в том, что делать. В то же самое время официант и бармен, с интересом наблюдающие за разворачивающейся сценой, вовсе не спешили бросаться подросткам на помощь и наводить порядок в ресторане. И тут бомж поднял ржавое ведро, которое все это время держал в руке, медленно перевернул его над золотоволосой красавицей. Ее крик заглушил играющую в зале музыку, и тут на нее сверху посыпались… лепестки роз.

Олег, с интересом наблюдавший за всем этим действом, присвистнул и залился веселым смехом. Кирилл сжал свою салфетку и молча смотрел на происходящее. Она же, в ужасе зажмурившись и мелко подрагивая под водопадом прохладных чешуек, медленно раскрыла один глаз, потом второй, и робко посмотрела на алые лепестки, падающие вокруг нее и пахнущие совсем не так, как она, по всей видимости, ожидала. Когда лепестки закончились, бродяга бросил звякнувшее рукояткой ведро на пол и одним движением сорвал с себя парик и бороду, открывая молодое улыбающееся лицо.

– Мишка, дурак! – девушка вскочила со стула и принялась молотить смеющегося и волшебным образом преобразившегося бродягу кулачками по груди.

– Блинач, брателла, я чуть тебя не порешил, – забубнил кавалер, который развлекал девушек до появления этого фокусника.

– Ну так не порешил же, – смеясь, сказал Мишка и обнял все еще колотящую его девушку.

– С днем рождения, Машенька, – он поцеловал ее в нос и схватил за руки.

– Ты меня так напугал, – обиженно ворчала Маша.

Михаил огляделся по сторонам. Увидев Олега, он обрадовано помахал рукой и сказал своим друзьям:

– Я сейчас.

Подойдя к их столику, он радушно протянул руку:

– Здравствуйте, дядя Олег, как поживаете?

– Привет, Михалыч, – Олег пожал руку молодого человека, – широко отмечаете.

– Стараемся, – со смехом сказал Миша.

– Девушка твоя, что ли? – Олег кивнул на смеющуюся блондинку, в горсти собирающую лепестки роз.

– Да.

– Красивая, молодец.

Парень кивнул, довольный такой похвалой.

– Познакомься, кстати, – мой старинный друг, Кирилл Евгеньевич, профессор немецкого языка. А это – сын хозяина этого заведения, Михаил, фокусник и артист, как видишь.

Михаил сделал шаг к Кириллу и уважительно пожал ему руку:

– Очень приятно.

– Кстати, ты после школы куда собираешься? Вот на ин. яз. можешь к Кириллу Евгеньевичу, если потянешь.

– Ну, я не знаю, я все еще думаю. Посмотрим, спасибо, – Миша улыбнулся и был готов откланяться. – Я пойду к своим уже.

– Беги, беги, рад был видеть. Отцу с матерью привет.

– Обязательно.

– Хороший пацан, – сказал Олег, когда Миша отошел от их столика к своим друзьям.

– Изобретательный такой, – поддержал его Кирилл.

Оба по-отечески усмехнулись.

Вдруг Кирилл звякнул ножом о тарелку и схватил Олега за руку:

– Эврика! Слушай! Вот тебе и машина времен, и запах пороха! Нищий этот с лепестками роз!

Олег непонимающе уставился на друга:

– Ты про что?

– Ну как про что! Ты же сам говорил, пороху они не нюхали, сравнивать им не с чем!

– С нищим что ли? Предлагаешь выставить детей на улицу без копейки?

– Не совсем. Хотя, это тоже хорошая идея. Мы можем закинуть их в такие ситуации, которые закалят характер, заставят их думать.

– Театр что ли организовать?

– Ну почему так негативно? Пусть даже и театр. Но чтобы они прочувствовали, прошли эту инициацию! Это же практически как тренировка, поход в горы, испытания, которые ты проходишь по собственной воле, а потом выходишь из них новым человеком! Только пройдут они их не по своему желанию, а с нашей подачи.

– Да ну, детский сад какой-то. Они же, когда почуют, что их надурили, еще больше станут плевать на тебя, да еще с презрением.

– А, да… наверное… – Кирилл опустил голову и закусил губу.

Полторы секунды, которые они просидели в тишине, разорвались еще более энергичным всплеском, исходящим от Кирилла:

– Да не заметят! Просто создадим для них реальность, настоящую, через которую надо пройти, где или пан или пропал, но под нашим контролем. Своеобразная контролируемая реальность. А?

– Под контролем? – Олег задумался. – А что, может быть, может быть.

Подошел официант и поставил перед каждым по чашечке кофе и тарелке с коричневым квадратом торта «Наполеон». Кирилл посмотрел на официанта прямо и почти без вызова сказал:

– Спасибо, милейший.

Официант поежился и кивнул. Собрал со стола тарелки, а затем, словно желая побыстрее убраться от этого непонятного столика, зашагал прочь чуть более порывисто, чем обычно.

– Ну ты вообще хищник, запугал бедного человечка, – улыбнулся Олег, – тут ведь штука в том, чтобы на свою сторону привлечь его, чтобы рядом с тобой и твоей силой комфортно было, а не противоставлять себя ему. Ведь, если представится случай, он не будет раздумывать, плюнуть тебе в чашку или нет, а то, чего хуже, и нож в спину воткнуть. Надо располагать людей к себе.

Кирилл некоторое время обдумывал слова Олега, а потом поменял местами чашки с кофе, пробормотав:

– Если позволишь.

Олег рассмеялся:

– Вот, можешь еще десертом поменяться.

– Нет, десертом, пожалуй, не буду, – Кирилл тоже засмеялся, представляя себе абсурдность ситуации.

– Эх, люблю сладенькое, – сказал Олег, придвигая к себе блюдце.

Кирилл медленно помешивал кофе, совершенно не спеша приступить к десерту. Олег к этому времени уже доел весь свой торт и бросал недвусмысленные взгляды на нетронутый «Наполеон» Кирилла.

– Ну что, ты не будешь? – спросил он друга.

– Да, да, угощайся, конечно, – Кирилл подвинул тарелку. – Я уже наелся.

Но перед тем, как неумолимо занесенная ложка Олега отполовинила и этот торт, Кирилл дернулся к «Наполеону» и отсек большой кусок:

– А вообще, знаешь, пожалуй, я тоже угощусь.

Олег улыбнулся и поддел ложкой оставшуюся половинку:

– А ты становишься опасным человеком.

– И, между прочим, превосходно себя в связи с этим чувствую! – сказал Кирилл, с довольной улыбкой жуя свой десерт.

– Мне эта идея нравится, – Олег положил ложку на блюдце и взглянул прямо на Кирилла.

– Ведь отчаянные времена требуют отчаянных мер, – с деланным пафосом сказал Кирилл. – Я чувствую, что это может привести к революции в мировоззрении наших детей!

– Ну и что мы можем сделать для начала? – Олег поглядел в сторону мирно веселящихся подростков.

– Прежде всего, необходимо расставить в головах у наших детей правильные приоритеты по отношению к родителям. В моей ситуации это самое подходящее время, пока Оля еще не пришла в себя от вчерашнего потрясения. Для тебя у меня тоже есть пара подходящих идей.

– Да? Быстро ты мыслишь, – Олег выглядел уже более заинтересованным, – ну, давай, выкладывай.

– Значит так, ты говоришь, он только и делает, что с компьютерами общается. А друзья у него какие-нибудь есть?

– Да какие-то ботаны чмошные. Ни одного нормального пацана. Но они все больше через интернет общаются, не ходят никуда.

– Ага, хорошо…

– Да уж куда лучше.

– И он, надо думать, не совсем уважает твой образ жизни, понятия?

– Ну-у, можно, наверное, и так сказать, – улыбнулся Олег.

– Я вот что думаю. Тебе надо раскрыться перед ним в новом свете, с такой стороны, с которой он тебя не видел. Но это надо сделать так, чтобы он стал как бы невольным свидетелем этой грани твоего характера, ну, чтобы он тебя зауважал.

– В компьютер, что ли, начать с ним играть?

– Не обязательно. И даже, скорее всего, и не нужно. Потому что его реальные ценности связаны не с компьютерами как таковыми; это он протестует против того, что его окружает. А комп дает уход от надоевшей реальности.

– Как-то заумно все это ты объясняешь.

– Ну почему. Я уверен, внутри он стремится к контакту с отцом, и хочет быть достойным тебя, но что-то в прошлом заставило его свернуться и спрятаться в свою раковину. Может быть, ты иронизировал над ним, или показал ненароком какую-то неприглядную сторону своей, хм… деятельности, которую он не захотел принять.

– Слушай, – перебил Олег, – но я даже не знаю, что я сделал, чтобы он так от меня отстранился…

– Олег, это сейчас и не важно. Конечно, ты можешь понять по мере развития событий, что не так пошло, но теперь не нужно искать виноватого и горевать о том, что было сделано. Сейчас, – воодушевленно сказал Кирилл, – важно то, что мы можем сделать.

Олег внимательно слушал своего друга. Видно было, что перспектива перенастройки отношений с сыном волновала его.

Кирилл продолжил:

– Вот твой сын. Не может быть, что у парня нет мечты о том, чтобы стать сильным. Я уверен, что во всех этих играх он видит себя героем и всем тем, кем он не может быть в реальной жизни. Нам надо дать ему возможность увидеть, что он может. Как, например, я, – улыбнувшись, сказал Кирилл, – ты мне только что помог выбраться из скорлупы обыденности, и я тебе очень благодарен… Хотя и немного странно себя чувствовал, когда посылал все эти агрессивные флюиды тому человеку.

Олег засмеялся:

– Ну ладно, давай попробуем создать эту твою контролируемую реальность.

Глава 3 Сырники без сметаны

Холодильник «ЗИЛ» завибрировал всем своим пожилым существом, передавая дребезжащую волну стаканам и графину, стоящим на его пожелтевшем от времени теле. Не желая полностью включаться в реальность, Кирилл потихоньку, звук за звуком, впускал в себя утро: вот зажурчала вода по проходящему рядом стояку, через секунду загудели трубы водопровода и тут же, через рассохшиеся деревянные рамы в кухню влетел стук захлопнувшейся двери подъезда. По выверенной годами траектории зрачки Кирилла пробежались по разводам на потолке, спустились вниз по трубе газопровода и уперлись в ГДР-овский кухонный гарнитур с обшарпанными дверцами. Теперь направо, к часам, «семь пятнадцать – о, проспал чуть-чуть – давно со мной такого не бывало!», – и завкафедрой немецкого языка медленно сел на тахте, опустил ноги на холодный линолеум и, не найдя на привычном месте своих тапочек, ёжась, шагнул в реальность.

В коридоре щелкнул выключатель и, судя по шустрым шлепкам босых ног, Оля уже шмыгнула в ванную. «Теперь ещё пятнадцать минут ждать.» Кирилл подошел к раковине и включил воду. Холодная струя с журчанием наполнила чашку, из которой он пил чай вчера ночью и, переливаясь через край, помчалась в слив. Кирилл подставил руку под воду, и та взяла его ладонь в свое ледяное рукопожатие, постепенно отвоёвывая хозяина ото сна.

– Кровать убирать думаешь? – раздался голос его матери, неслышно подошедшей к двери.

Кирилл вздрогнул, но не обернулся, а лишь отдёрнул руку из-под воды и шумно вздохнул.

– Сейчас, мам, только встал.

– Опаздываешь?

– Нет, всё под контролем.

Кирилл подошёл к тахте, удачно втиснутой между холодильником и столом. По-армейски быстро скатал постельное бельё в тугой бочонок, увенчанный торчащим краем подушки с выцветшими розовыми цветочками, левой рукой распахнул дверцу антресолей и легко забросил свою постель наверх.

– Сынок, тебе сырники или омлет?

– Давай сырники, они у тебя очень вкусно получаются!

Мать Кирилла, Таисия Михайловна, уже довольно пожилая женщина в зелёном халате, прошла к плите и начала греметь сковородками.

– Ох, уж эти завтраки, когда же тебе кто-то поспособней, помоложе будет готовить…

– Ну мам, не начинай…

– А что мам? Сорок лет уже «мам». Ладно…

В подъезде опять хлопнула входная дверь.

– Чайник лучше вон, поставь, я тебе сегодня с пустырничком заварю, а то, вон, какой нервный с утра, прямо орёшь чуть что.

– Мама, когда я…

– И вообще, когда ты собираешься дочь воспитывать, а то будет как её мать…

– Послушай, мама, вот давай только про это не будем.

– Ну конечно, чуть что, сразу затыкать матери рот. На вот, горяченькие, сейчас я тебе сметанкой приправлю.

– Мама, ты же знаешь, я не люблю со сметаной.

– Нет, надо со сметанкой, Кирюша. Я вчера по телевизору такую передачу смотрела, сметана нужна непременно в рационе. В твоём возрасте нужно получать все необходимые микроэлементы. Вон, Вадим Сергеич, сорок пять лет мужчине было, и раз! – инфаркт миокарда. А всё почему – всю жизнь бобылём пробегал, какие же нервы это выдержат.

– О, со сметанкой! – в кухню влетела Оля, поцеловала бабусю в лоб, шлепнулась на табуретку и принялась уплетать сырники, макая их в сметану.

– Ладно, я в ванную, – Кирилл зашаркал найденными наконец тапками по линолеуму.

– Не шаркай, Кирюша, что ты как старик. И спину выпрями, какая на тебя такого позарится. Ой, сил моих уже… Давай, Олечка, золотце моё, кушай, будешь ты у меня лучше всех. Все женихи будут твои.

Кирилл повернулся было, чтобы сказать что-то в ответ на слова матери, однако но его запала хватило лишь на то, чтобы изо всех сил дернуть дверь ванной, но в последнюю секунду поймать её и плотно, беззвучно прикрыть.

– Ну что, Кирюнь, когда ванная освободится? – в дверь забарабанил глава семейства Евгений Владимирович.

– Пап, ну только вошёл! – раздалось из-за двери приглушенное раздражение Кирилла.

– Ладно, не размывайся там, на работу опоздаешь, – Евгений Владимирович развернулся, но через секунду, хитро улыбнувшись, снова постучал костяшками в дверь, прислушиваясь к раздававшимся оттуда звукам: – Слушай, сынок, тут это… Люська опять звонила, ну, бухгалтер с завода нашего, Людмила… я говорил тебе, помнишь?

– Ну допустим, – не без некоторой паузы прилетело из-за двери.

– Ну и?

– Пап, что «ну и»?

– Звонил ты ей хотя бы?

– Па, давай уже закончим такие разговоры, – шум воды прекратился, – тем более, что на это имя у меня аллергия. И я не люблю точные науки и всякие цифры.

– Эх, Кирилл, такая баба пропадает. И чего тебе в этой жизни надо? Пойду, может, сырничка съем, – и отец пошёл на кухню, картинно махнув рукой.

Зайдя на кухню, патриарх семейства Лавровых потрепал Олю по тщательно уложенным волосам.

– Ну де-е-д! Не порть причёску!

– Ничего, внучка, молодец ты у нас, кушай, кушай. Как же нам женить твоего папку-то?

– А зачем его женить, – подняла глаза Оля, – ему и так нормально.

– Ну, поговори мне тут, – с деланным недовольством сказала бабушка, – от горшка два вершка, а туда же.

Кирилл вошёл на кухню, уже одетый для выхода на работу, в тёмном галстуке и полинявшей от частых стирок рубашке в крупную синеватую клетку.

Мать окинула Кирилла взглядом через плечо и вздохнула:

– Ох, сыночка, какой же ты у меня… Ну рубашку-то я тебе новую дарила, чего ж ты её не носишь?

– Мам, нормальная у меня рубашка, ей сносу нет. А твою я на день учителя берегу.

– Когда этот день учителя будет? Вон, уже пятнадцать лет бобылём ходишь, пора уже… Может, тебе работу сменить? В администрации у меня знакомая работает, можно туда тебя пристроить. А что? Хорошо. Там много новых людей, вольешься в коллектив, тоже полезно для создания семьи.

– Ну зачем мне это, ма? Я работаю на своём месте.

– Что это за место такое? Что ты на нём имеешь? Вон, декан ваш новый, говорят, уже и квартирой обзавёлся, а у тебя ни зарплаты нормальной, ни повышений, крутиться не умеешь, варишься в своём соку.

– Ладно, мать, не дави на него, дай поесть спокойно, он взрослый, сам разберётся, – сказал отец Кирилла, – а вот Люська, бухгалтерша-то наша, машину купила. Иномарку. Вот баба так баба. С такой не пропадёшь.

– Может хватит мне уже мачеху подбирать, вы бы для начала со мной посоветовались, – Оля положила вилку на свою пустую тарелку. – Мне и так тут непросто живётся. Ну ладно, пойду собираться.

– Вот видишь, сын, ребёнок страдает, – аппетитно пережёвывая сырник, заметил Евгений Владимирович. – Всё у тебя как-то нескладно получается. Ты вот точные науки, цифры, говоришь, не любишь, а как тебе такая простая задачка: папа + мама + дети = семья? Если исключить хотя бы один элемент, то тождество разрушится, это я тебе как инженер говорю.

– Папа, не приставай ко мне с утра со своими пазлами, – сказал Кирилл, соскабливая с сырника слой сметаны в аккуратно сформированную горку на краю тарелки.

– Пазлами? Я тебя специально по-позлить хочу, чтобы ты думать начал о себе и о дочери, – парировал Евгений Владимирович, с добродушной улыбкой отхлёбывая чай.

Кирилл наскоро проглотил сырник, резко встал и, опершись двумя руками на кухонный стол, произнёс:

– Мама и папа. Если вы будете пилить меня так каждый день, то рано или поздно распилите. В общем, так. Вы прекращаете ежедневный галдёж, а я вам гарантирую кардинальные изменения в своей жизни в течение этого месяца.

Опешившие родители замерли, словно в поставленном на паузу видео. Мама стояла, ухватившись за поднятую над огнём сковороду обеими руками и круглыми глазами смотрела на Кирилла. Евгений Владимирович открыл рот и, забывшись, положил чайную ложку сметаны не на румяные сырники, а прямо себе в чай.

Кирилл оглядел присутствующих, выключил в себе режим заведующего кафедрой и мягким, примирительным голосом добавил:

– Ладно, я побежал, – повернулся и вышел в коридор.

Послышалось шуршание плаща, хаотичная чечётка ботинок по рассохшемуся паркету прихожей и мягкий чмок закрывающейся входной двери.

– Да, мать, довели мы с тобой мужика, – Евгений Владимирович отодвинул от себя кружку с испорченным чаем.

Таисия Михайловна молчала, всё также удерживая пустую сковородку над огнём.

Глава 4 Рыба

В дверь квартиры настойчиво позвонили. И тут же, как будто ставя восклицательный знак после вопросительного, позвонили второй раз. Саша, сын Олега был дома один. «Кого там принесло?» – подумал он, нехотя поставил «Guns of War» на паузу, сохранился, снял наушники и поплелся ко входной двери. Звонок всё не унимался. «Отец, что ли, ключи забыл?»

Саша откинул свою длинную челку назад и посмотрел в глазок. Незнакомый человек в костюме.

– Кто там?

– К Олегу.

Саша щелкнул замком и приоткрыл дверь.

– Его дома нет.

– О, привет, Саня, – незнакомец расплылся в улыбке, словно и не думал реагировать на факт отсутствия отца.

– Здравствуйте…

– Ну, ты и вырос. А мы с твоим отцом в школе учились. Я, правда, потом по научной стезе пошел, – человек усмехнулся и как бы виновато развел руками, – в университете сейчас преподаю.

Действительно, незнакомец мало походил на кого-либо из круга общения отца.

– Меня, кстати, Кирилл Евгеньевич зовут.

– Очень прият… – начал Саша.

Кирилл не дослушал и доверительным тоном, как старому приятелю, заявил:

– Слушай, бродяга, – брови Саша поползли наверх от такого непривычного обращения, – а когда отец-то дома будет?

– Он не сказал, – Саша стоял в дверях и плохо представлял себе, что ожидать от этой ситуации дальше, но явно был бы не прочь как можно быстрее избавится от новоявленного одноклассника папаши и вернуться к компьютеру.

– Ну, даже не знаю, что такое. Договорились на пять, а его нет. Слушай, старикан, положить бы рыбу в раковину, – Кирилл тряхнул полиэтиленовым пакетом, в очертаниях которого угадывалась большая рыбина, – а то совсем растаяла, – на пол коридора задорно спрыгивали толстые капли.

«Блин, – подумал Саша, – принесло же на мою голову. Приглашать его в квартиру было бы непредусмотрительно, да и к тому же нежелательно. Но рыбу в раковину, наверное, следовало бы положить, тем более, если с отцом договаривались. А то потом не оберешься нравоучений и лекций». Пялясь на рыбу, Саша с обреченностью принял самое, с его точки зрения, подходящее решение.

– Вы проходите тогда, пожалуйста, подождите.

«Если этот Кирилл Евгеньевич и вправду друг отца, то определенно ничего плохого не случится, впусти я его домой.» Саша в последний раз бросил оценивающий взгляд на гостя. В любом случае интеллигентный вид преподавателя университета с тающей рыбой в руках не вселял особого подозрения в злых намерениях.

– Вот спасибо, – в это время начал говорить Кирилл, – а то пришёл, в кои-то веки, мало того, что сёмга тает, так и Олежека нет, – и, словно отвечая на все сомнения Саши, добавил, – старикан, давай позвоним отцу, узнаем где он там и когда придет.

Отличное решение. Пока Кирилл разувался в прихожей, а потом шел на кухню, помечая талой водой траекторию своего движения, Саша вытащил из кармана мобильник. В списке последних вызовов номера отца не было. Да, давно не общались. Пришлось лезть в телефонную книгу.

– О! Здорово, Санёк! – весело раздалось в трубке.

«Ничего себе», – удивился Саша. Он почти забыл, как звучит добродушный голос отца, постоянно раздраженного тем, что сын не соответствует его требованиям.

– Слушай, пап, тут к тебе пришли. Твой школьный друг.

– А, Кирилл, что ли? Да, да, я помню. Извини, я тебя не предупредил.

«Ого, интересный поворот, когда последний раз папан извинялся и предупреждал о чем-то?»

– Бегу уже. Ты его пригласи к нам, пусть подождёт чуть-чуть.

– Я в общем-то уже как бы пригласил… Он тут рыбу принёс.

– Ну, слушай, молодец! Давай, скоро буду.

«Да, чудеса. Одобрение от папаши. В кои-то веки».

***

Олег нажал кнопку отбоя на телефоне, бросил его на стол и заказал еще один кофе, показав на свою уже пустую чашку. Официант кивнул.

«Надо было бы книжку взять, что ли», – подумал Олег и продолжил рисовать на салфетке какую-то схему.

***

– Папа сказал, что скоро будет. Подождать надо немного.

Когда Саша вошел на кухню, у него появился еще один повод удивляться: гость по-хозяйски суетился у плиты и обрадовано провозгласил, увидев Сашу:

– О, старикан! Ну так это же отличные новости. Ты, если не возражаешь, я рыбу решил приготовить. А то она уже, считай, разморозилась. Где у вас сковорода большая? Пожарим с тобой.

Саша не особо стремился проводить время со свалившимся на его голову гостем, а тем более жарить с ним рыбу. Но такой неожиданный подход был не таким уж и неприятным. Даже более того, в чём-то привлекательным.

– Я, в принципе, не знаю, тут должна быть где-то, – Саша неопределенно махнул рукой в сторону шкафа.

Челка опять упала на глаза, и он тут же заправил ее обратно за ухо.

– Сейчас найдем, и не таких находили! – жизнерадостность Кирилла заразила и Сашу, который давно уже не относился с таким задором к их скучному квартирному быту.

Кирилл загремел кастрюлями и выудил наружу большую чугунную сковородку.

– Вот, то, что надо! Мать с отцом придут, а у нас тут с тобой такое… Такое, понимаешь, пиршество! Кстати, а где Ксюша, мама твоя?

Кирилл, видимо, был хорошо осведомлен о делах их семьи.

– Мама на маникюр ушла… Тоже, наверное, скоро вернется, – неуверенно сказал Саша.

– Ну, ничего, ничего, сами разберемся. Ты давай, яйца из холодильника достань. И это, мука где ещё у вас?

С чего это он должен торчать на кухне с этим человеком? А может, на минуточку, у него были свои планы? Но, с другой стороны планов-то, если честно, никаких и не было. А вот необычный маленький цунами, поднятый нежданным гостем, становился интереснее с каждой секундой. Саша отбросил этот настрой на псевдо-брюзжание и метнулся к холодильнику.

– Сколько яиц надо?

– Пока доставай три, а там посмотрим.

Через пятнадцать минут интенсивного метания по кухне, вымытая рыбина была разделана, поделена на равные куски, её первая порция обвалена в яйцах, потом в муке, и уже шипела на сковородке.

Порезанный палец дяди Кирилла был обработан по очереди водой, водкой, зеленкой и замотан тремя пластырями. Только после всего этого веселящиеся повара откинулись, наконец, на спинку кухонного дивана.

– Ну, а ты говорил, – весело сказал Кирилл, осматривая свой палец с заинтересованностью энтомолога, только что увидевшего необычную мутацию давно известного подвида сосискообразных гусениц-шелкопрядок.

По правде говоря, он и сам давно так не веселился. Даже планируя в уме поход к Саше, а потом на лету настраивая свое поведение и, не ожидая от себя такой удали, он и не предполагал, что все может получиться настолько здорово.

– Ладно, рассказывай, как ты живешь? – Кирилл двинул Сашу локтем в бок.

– Да чего рассказывать, учусь…

– Показывай тогда свою берлогу. Ты ведь знаешь, брат, о всех великих людях можно многое сказать по их комнатам.

Незаслуженное причисление Саши к «великим» польстило его самолюбию, но уже мало удивило. Он провел Кирилла по коридору до двери с желтой табличкой «Не влезай – убьет!»

– Радикально, уважаю, – прокомментировал гость и первым прошел в комнату.

Кирилл окинул взглядом место обитания Саши:

– Вот это я понимаю, логово!

Ожидая всего, что угодно, но только не восхищения, Саша обвел глазами хорошо знакомые стены, полутворческий беспорядок, наскоро заправленную кровать.

– О, «Ганзы войны», – Кирилл положил обе ладони на стол и уставился в монитор. – Какой уровень?

– Четвертый. А вы что, играете?

– Не, для меня это уже пройденный этап, – уклончиво ответил Кирилл, то ли имея в виду именно эту игру, то ли подразумевая компьютерные игры в целом.

– А вы что, компьютерное программирование преподаете?

– Да нет, брат, тут все прозаичнее. Лингвистика, филология, – Кирилл стал перечислять кислым голосом, – языки, переводы фильмов, международные конференции. Игры, кстати, локализовываем. Перевод книг… Делегации, поездки… Все такое. Но, в основном, обучение малолетних негодяев премудростям иностранного языка. Интересуешься?

– Ну так… – Саша смотрел на Кирилла уже чуть более заинтересовано, чем раньше.

– Понятно, – казалось, Кириллу и не особенно было интересно продолжение. – На каких языках говоришь?

– Английский учу, латынь…

– Молодец, хороший язык. Пишешь чего-нибудь?

– На английском?

– Ну, на любом. На каком ты пишешь?

– Ни на каком не пишу… А чего пишу-то? Рассказы что ли?

– Рассказы… – передразнил Кирилл. – А хотя бы и рассказы. Вот мы с твоим папкой в рок-группе в школе играли. Так он такие рулады на барабане выдавал, классика рока, считай. Такие тексты, как мы писали, только у Дип Пёпла. Ну и у Цоя еще, может быть. Все девчонки пищали.

– Папка? – спросил Саша, – Мой?

– Ну, твой, а чей же.

Кирилл покосился на парня. Потом, с индифферентным видом, как само собой разумеющееся, продолжил:

– Да, дела прошлые. Стихи какие-то… Ёжкин кот! – он вдруг вздернул голову и повел носом. – А у нас же рыба сейчас сгорит!

Кирилл вылетел из комнаты и маленьким целеустремленным ураганчиком понесся в сторону кухни, откуда и вправду раздавался приятный запах жареной рыбы.

Когда Саша вошел, Кирилл уже переворачивал шкворчащие куски семги, ловко уклоняясь от стреляющего во все стороны масла. Аромат стоял такой, что еще чуть-чуть, и его уже можно было бы различать в воздухе невооруженным глазом.

– Врешь, у нас не забалуешь, – разговаривал с рыбой Кирилл. – Давай, старикан, обмакивай следующий кусок рыбы в яйца, и валяй его в муке, уже скоро эти пожарятся.

Саша уже привык к тому, что Кирилл называл его стариканом, и ему это определенно нравилось. Он бросил кусок рыбы в тарелку со взбитыми яйцами, перевернул, чтобы она оказалась равномерно покрыта желтой тягучей жидкостью, и потом бухнул ее в муку. Влажная рыбина как магнит притянула к себе белую пудру.

Кирилл к тому времени уже успел упорядочить золотистые куски на сковородке, накрыл её крышкой и повернулся к орудующему за столом Саше.

– Ну, как обстановка?

– Отлично! – Саша повернулся, отчего его длинная челка упала на лицо, и он инстинктивно поправил ее рукой, запачканной в яйцах, рыбе и муке.

– Ой, ёёё, – протянул он, осознав, что только что произошло с его волосами.

– Ха! – обрадовался такому повороту дел Кирилл. – Ну ты, старик, даёшь, это ведь лучше всякого геля. Знаешь, что яйца – самый крепкий клей? Натуральный. На яйцах краски для икон делали. Поэтому они так долго сохранялись.

Саша пытался тыльной стороной ладони очистить волосы от попавшего на них самого крепкого в мире клея. Предмет его гордости, лелеянный столько месяцев, оказался под небывалым ударом, но это огорчало его только отчасти, так как он уже почти полностью разделял веселый взгляд Кирилла на все эти события.

– Кстати, смешно у тебя получилось. Вот я помню, в школе, как раз с твоим отцом… У меня же тоже хаер был будь здоров, как раз когда мы в группе играли. Сидим такие в столовке, я жую бутерброд с «любительской» колбасой, с жиром такая, знаешь? И в этот самый момент между колбасой и моим раскрытым ртом попадает прядь волос. Я, не замечая этого, кусаю, и тут понимаю, что-то не так. Вытаскиваю бутер изо рта, потом вытягиваю оттуда же волосы, и с удивлением смотрю на свои патлы.

Кирилл громко рассмеялся, а Саша с интересом глядел на него, расставив в стороны свои испачканные руки и уже почти забыв про челку.

– Ну, и что дальше?

– Ну что дальше, проглотил, конечно, колбаса все-таки. Время тогда голодное было, – Кирилл засмеялся. – Потом в туалет побежал, с мылом отмываться. С тех пор с короткими хожу.

Саша на секунду задумался. Этот незнакомый, неуклюжий и режущий свои пальцы человек не только стал интересным, но и показал его отца совершенно невероятным и незнакомым, но таким, каким его хотелось узнать.

– А почему же он сейчас стихи не пишет?

Кирилл посерьезнел, положил обе руки на стол и, чуть подавшись к Саше, посмотрел ему прямо в глаза:

– Жизнь так повернулась, понимаешь? Вот так бывает. И стихи отходят на второй план. Просто надо было выжить.

Отвернувшись было к плите, Кирилл добавил:

– И ты знаешь, правильно или неправильно мы выживали, но вот, видишь, выжили. И, поверь мне, у некоторых, – не самых худших, – не получилось.

В наступившей тишине Кирилл открыл крышку сковородки, и кухня наполнилась веселым шипением масла.

– Ну, чего стоишь? – Кирилл задорно крикнул Саше, – давай тарелку, пожарилась рыбка!

Саша наскоро вымыл руки, звякнув тарелками в шкафу, выудил одну и принес Кириллу:

– Вот.

Тот посмотрел на маленькую обеденную тарелку и поднял глаза на Сашу.

– А чего, блюдец нет у вас?

– Блюдец?.. – Саша растерянно смотрел то на Кирилла, то на тарелку, пытаясь понять, зачем тому блюдца, хотя блюдца, конечно были. И Саша даже представлял где они стоят, но что-то ему подсказало, что их всё-таки приносить не стоит.