– Обалдеть! – восторженно выдохнула девочка. – А зайти можно?
Дмитрий сделал рукой широкий приглашающий жест. Яса взвизгнула и пулей влетела внутрь.
Шерп в дом не пошёл. Промычал что-то неразборчивое в ответ на приглашение Дмитрия и устроился на веранде, расстелив вместо кровати свой замызганный полухалат-полутулуп. Дмитрий пожал плечами и пошёл готовить ужин.
Собственно ничего готовить и не требовалась. Под восхищённое треньканье Ясы он расстелили на столе скатерть, пробежался пальцами по панели управления и стал с удовлетворением наблюдать за девочкой. А девочка чуть не захлебнулась от переполнявших её чувств, когда скатерть, немного пожужжав, подмигнула индикаторами готовности и сразу в нескольких местах начала вспучиваться, выдавливая из себя подобия накрытых термоплёнкой тарелок, чашек, ложек, вилок и ещё чего-то. Дмитрий и не помнил, чего именно.
– Снимай плёнку и ешь, – подсказал он Ясе. – Не обожгись только. Горячо.
– Что, вот так вот прямо можно есть? – не поверила Яса. – Точно-точно?
– Вот так вот прямо и можно, – подтвердил Дмитрий, улыбаясь. – У нас всё по-честному.
Шерпу он вынес пару тарелок, но тот, снова что-то промычав на своём наречии, от еды отказался, дав понять жестами, что устал и будет спать.
– Ты где его подобрал? – в лоб спросила Яса, кивнув в сторону выхода, когда Дмитрий вернулся к столу.
Она с видимым удовольствием дошлычкала через трубочку яблочный сок из высокого стакана и сейчас примерялась к тарелке с пирожными.
– В порту, – ответил Дмитрий. – Сразу, как прилетел. Я как раз прикидывал, что с рюкзаком делать. Тут он и подошёл. Договорились как-то. Он, похоже, немой. Я цену назвал, он кивнул. Вот и всё. А что? Я неправильно поступил? Может, у вас это не приветствуется?
Яса не ответила, продолжая за обе щеки уплетать сладости.
– Да нет, – дожевав, махнула она свободной рукой, – просто там всякие типы околачиваются. Бывали случаи.
– Но он же, вроде, мирный, – неуверенно заметил Дмитрий.
– Вроде, мирный, – то ли согласилась, то ли удивилась девочка.
– А скажи, Яса, – спросил Дмитрий чуть погодя, – сколько осталось жителей в вашем посёлке?
Девочка выудила из недр скатерти зубочистку, повертела её и так и сяк, поковыряла в зубах.
– Не знаю, – ответила бесцветным голосом, – не считала. Да и всё равно мне.
– Но как же? – искренне удивился Дмитрий. Потом решил сменить тактику. – А братья твои где? А отец? Ты вообще в курсе, что за последние два года количество поселенцев на планете сократилось в десять раз?
– Нет. А должна? Ты же видел, я говорила. Некоторые в тоннелях слишком много времени проводили. Вот головой и попортились.
Дмитрий задумался.
– Действительно, – согласился он, но тут же встрепенулся, что-то вспомнив. – Я не о том. По статистике, я узнавал, за последние два года планету покинули несколько сот человек, и что самое поразительное…
– Дядя Дима, – протянула Яса, глядя на него осоловевшими глазами, – я так устала. Я спасть хочу. Можно мне поспать?
Мысленно матеря себя последними словами – мало того, что за девчонку прячешься, так ещё и отдыха её не даёшь, изверг – Дмитрий отвёл уже вовсю клюющую носом Ясу в одну из трёх отгороженных друг от друга комнат и уложил на кровать. Яса ткнулась в подушку и мгновенно засопела.
Дмитрий постоял немного, прислушиваясь к дыханию девочки. Потом вышел на веранду, убедился, что шерп спит или делает вид, что спит. Пожевал ус, решил, что хуже лучше не будет, на цыпочках вернулся в комнату, осторожно, чтобы не потревожить, укрыл девочку пледом и улёгся тут же. На пол. Так, на всякий случай.
Сон ему всё-таки приснился. Тяжёлый, удушающий, тревожный.
В этом сне, прямо как наяву, что-то бессвязно бормоча и капая слюной в комнату вползал шерп, хватал спящую, такую беззащитную Ясу и уволакивал её в непроглядную вонючую бездну тоннелей. А он, Дмитрий, лежал парализованный, не в силах даже пошевелиться, и слушал, как удаляются крики девочки, зовущей его на помощь: «Дядя Дима… дядя Дима!»
– Дядя Дима, да просыпайся же ты!
Яса изо всех сил трясла его за плечо. Дмитрий открыл глаза, увидел прямо перед собой белое, встревоженное лицо девочки. Шарахнулся от стоящего рядом шерпа. Сон таял, явь возвращалась. Но вряд ли она была лучше сна.
– Что? Что случилось? – спросил он сиплым голосом.
– Дурочка я дурочка, – причитала Яса совсем по-бабьи. – Забыла, напрочь забыла. Гон у них, понимаешь, дядя Дима, гон раньше времени начался.
– У кого? – ещё не придя в себя полностью, переспросил Дмитрий.
Яса прекратила метаться, всплеснула руками:
– Ясно у кого! У паучьих червей!
– Какой гон? – задал Дмитрий совсем уж глупый вопрос.
Девочка с досады даже ногой топнула.
– Какой-какой! Такой! Объяснить тебе? Не покраснеешь?
Только сейчас Дмитрий осознал, что в ушах шумит не от внезапного пробуждения, а совсем по другой причине. Он выскочил на веранду, прислушался.
Всё вокруг вибрировало низким гулом на пределе инфразвука. Вибрировало и шелестело.
Яса пулей вылетела из дома, на ходу бросив:
– Уходим. Быстро! Там у дальнего тоннеля расщелина есть. Я вчера ещё заприметила. Она узкая, пересидим.
– А палатка как же? – хватаясь за обрывки рационального, крикнул ей в вдогонку Дмитрий.
Дико вращая глазами на чумазом лице, мимо пронёсся шерп.
– А, хрен с ней, – махнул рукой Дмитрий и рванул за остальными, что было мочи.
Они не добежали. Чуть-чуть не добежали.
Из того самого отверстия, под которым находилась спасительная расщелина, сначала высунулось нечто белёсое и тупорылое, шевелящееся множеством чёрных ворсинок, а потом с чавканьем ухнуло прямо перед бегущими людьми, отрезав путь к укрытию.
– Назад! – заорала Яса, ловко, почти на месте разворачиваясь.
У Дмитрия немилосердно стучало в висках, сердце пробивало грудную клетку, а в глазах жизнерадостно запрыгали радужные пятна.
Второй червь рухнул точнёхонько на дом-палатку, разорвав её в клочья. А потом они посыпались отовсюду.
Яса схватила полуживого Дмитрия за руку, притянула к себе, сказала свистящим шёпотом:
– Всё. Стоим. Не двигаемся.
Сил у Дмитрия хватило только на то, чтобы согласно кивнуть. Скажи ему сейчас девочка бежать дальше, он бы, наверное, и сам отказался.
– А почему они паучьи?
– Паутиной плюются, – пояснила Яса, вертя головой во все стороны. – Липкой и прочной. Свяжут и жрут потом. У них пасть под брюхом. Про щенка рассказывала. Забыл?
Они стояли, прижавшись спинами друг к другу, а из жерл тоннелей всё вываливались и вываливались черви.
Теперь Дмитрию представилась возможность рассмотреть местных хтонических чудовищ во всех деталях и подробностях. И от этих подробностей у него подкашивались ноги, и к горлу подступал нехороший ком.
Больше всего они напоминали сардельки. Этакие белёсы, лоснящиеся сардельки метра два в обхвате и раза в три больше в длину. Чёрные, как нарочно по контрасту, ворсинки оказались на поверку никакими не ворсинками, в представленными в великом множестве многосуствчатыми, похожими на паучьи лапами, сейчас на каменной поверхности издававшими нескончаемый, режущий слух скрип и скрежет. Время от времени какой-либо червь вдруг вставал на дыбы и со всей дури обрушивался на соседа. Завязывалась непродолжительная схватка, в ходе которой чудища или сплетались в жуткий узел, или расползались в разные стороны в поисках новых жертв.