Новый телевизор

Минут через десять Григорий поставил на стойку пустую кружку, по внутренним стенкам которой стекали тощие остатки пены. В голове слегка зашумело, мысли прояснились, настроение улучшилось. И даже почти отступила та тревожность, что всегда преследует его из-за необходимости вносить правки, а точнее – от неотвратимости этого процесса.

– Где ты?.. – кто-то прошептал над самым ухом.

Григорий встрепенулся и быстро, как-то по-глупому оглянулся. Никого. Зал почти пустой, а ближайший сосед по стойке сидел через два стула. Что за…

Наверное, просто слова из песни, которая сейчас негромко играет в баре.

– Повторить?

– Что?.. Да, давай.

Опорожнённая кружка отправилась в мойку, а её место заняла новая, такая же запотевшая и с искрящимся янтарным напитком. Григорий сразу сделал глоток.

– Где ты?.. – вновь тот же голос. Но уже не над ухом, а где-то выше.

Григорий резко оглянулся – никого.

– Да что такое…

Сердце забилось чаще, все мысли куда-то исчезли, от лёгкого опьянения не осталось и следа.

– Что-то ещё? – бармен увидел, как Григорий ёрзает на стуле.

– Н-нет… Спасибо.

Бармен удалился, а Григорий жадно припал к кружке и ополовинил её буквально в пять глотков.

Нет, ерунда какая-то. Просто показалось. С кем не бывает.

– Вот ты где! – знакомый голос раздался над самой головой, громко и отчётливо.

Григория бросило в пот, по спине пробежали мурашки, где-то в груди зародилось зерно паники, которое заставило резко вдохнуть и в третий уже раз обернуться.

Никого. Всё тот же почти пустой зал, два человека за стойкой, улыбчивый бармен и лёгкая музыка без слов.

Григорий что-то прошептал одним губами. Паника внутри разрасталась, свет будто начал меркнуть, руки и ноги стали ватными. Начало тягостно давить где-то слева под грудной клеткой. И дышать уже было нечем.

– Сиди и ничего не бойся.

Теперь голос звучал в самой голове Григория. Глухой, низкий, но ясный и даже какой-то успокаивающий. Но это не мешало панике разрастаться.

Наконец, Григорий резко выдохнул. Он чувствовал, как сильно, громко, гулко бьётся его сердце, как похолодели и вспотели ладони, как щёки будто начали неметь, по ним побежали мурашки.

Григорий резко вскочил со стула, его глаза блуждали. Он хотел расплатиться с барменом, но никак не мог сообразить, что нужно делать. Паника душила его, сминала мозг, мысли спутались и кружились клубком в его голове. Наконец, Григорий кое-как совладал с руками, жестом изобразил, что хочет расплатиться. Бармен озабоченно посмотрел на Григория, и, не сказав ни слова, отошёл к кассе выбить чек. Но Григорий уже не мог ждать. Ему казалось, что бармен печатает чек целую вечность, и ещё целую вечность Григорий потратит, пока будет рассчитываться телефоном или картой. Он за это время просто умрёт. Поэтому Григорий судорожно сунул руку в карман, вынул и открыл бумажник, немеющими и какими-то одеревеневшими пальцами извлёк новенькую купюру красного цвета и, неловко смяв её, бросил на стойку.

– Ах, ну зачем ты?..

Голос в голове казался разочарованным. А за словами будто последовал лёгкий вздох.

Этого было достаточно, чтобы Григорий побежал.

Стул с грохотом повалился на пол, люди отшатнулись в сторону, тяжёлая дверь лишь на мгновение задержала Григория. Уже стемнело, но город светился яркими огнями фонарей, реклам, вывесок и окон. Под холодным моросящим дождём промокала одежда, лицо и руки. Но Григорий ничего не видел и не чувствовал. Он просто бежал, едва соображая, где находится его дом. Сердце колотилось, паника накрывала сзади тёмным одеялом, грудь сдавливало, поле зрения сократилось до предела. Он ничего не видел и не чувствовал, а просто бежал.

Трудно сказать, сколько продолжался этот панический побег. В какой-то момент Григорий просто пришёл в себя и тут же рухнул на землю. Оказалось, что он лежит на каком-то газоне, лицом в мокрой и холодной траве. Руки измазаны в какой-то жидкой грязи, одежда промокла то ли от дождя, то ли от пота. А сердце едва не выпрыгивало из груди. Оно билось сильно, иногда с перебоями, от этого Григорий непроизвольно кашлял и пытался глубже вдохнуть.