Новый телевизор

Так прошло несколько минут. Григорий всё ещё лежал в траве, паника отступала, сердце стало биться ровнее, но неприятная тяжесть в груди и дрожь в теле порождали в голове самые неприятные мысли.

И страх.

Да, слепая паника ушла. Но её место занял страх. И чем больше Григорий приходил в себя, тем сильнее его заполнял страх, переплетённый с мыслями о неизбежной смерти и собственном сумасшествии. Неожиданно для себя Григорий осознал, что нет ничего страшнее, чем сойти с ума и потерять всё, что у него есть…

– Вот ты где!

Григорий похолодел, сердце опять сбилось с ритма, несколько раз стукнув невпопад, а левая рука как-то неприятно онемела.

– Всегда так с вами. Зачем бежите? Ищи вас потом… – в голосе чувствовалось негодование и недовольство.

Григорий отказывался верить, что это происходит с ним на самом деле. Он продолжал безвольно лежать, дрожал от холода и страха, и не знал, что делать дальше.

– Успокойся. – голос приобрёл примирительный тон. – Успокойся и ничего не бойся.

Эти слова имели обратный эффект. Григорий онемел от страха, он только открывал рот в попытке закричать, но из его горла, сдавленного спазмом, вырывались неразборчивые хрипы и клокотание.

– Ты не можешь кричать. Не нужно кричать. Успокойся.

И вдруг…

Григорий почувствовал облегчение. Где-то в солнечном сплетении родилось тепло, оно расширялось, распространялось на грудь и живот, захватывало тело, обволакивало. Стало приятно. Страх постепенно уходил, скукоживался, превратился в чёрную точку и исчез где-то за затылком. Наступило спокойствие. Казалось, что все мышцы Григория расслабились, и тело его превратилось в набитую ватой матерчатую игрушку, распластанную на мокрой траве. И даже будто посветлело вокруг, взошло никому невидимое солнце, озаряющее тело Григория золотистым светом и теплом.

– Вот так, хорошо…

Ах, этот голос! Не такой уж он и страшный. Даже приятный. Басовитый, бархатистый, мягко разливающийся в голове. Зовущий.

– Встань!

Нужно подчиниться. Лежать так хорошо, так приятно и спокойно. Но нужно подчиниться.

Григорий сделал усилие над собой и поднялся.

– Иди!

Идти. Но куда? Григорий огляделся – вокруг него будто разливалось золотистое сияние и мир казался расплывчатым, очертания домов, тротуаров и машин плыли и раздваивались, ни на секунду не оставались в покое. Григорий повернулся, переступив с ноги на ногу, и вдруг понял – ему нужно туда, сначала в арку, а потом направо.

– Вот так, хорошо. Иди ко мне.

Григорий сделал первый неловкий шаг, слегка качнулся и чуть не упал, но удержался. Затем ещё шаг и ещё. С каждым шагом ноги становились крепче, а походка увереннее. И Григорий пошёл, глядя только вперед, в ту точку, где не было золотистого сияния. Эта точка звала и не подчиниться ей было нельзя.

Григорий шагал долго. Он не знал, куда идёт, ноги и внутреннее тепло вели его сами. Сначала он шёл пустынными дворами, где почти не было фонарей и лишь один или два раза встретились случайные прохожие. Затем он вышел на старую дорогу, покрытую растрескавшимся асфальтом. Городская застройка осталась позади, вокруг был пустырь с редкими кустами и дачными домиками. Григорий не узнавал местность, да ему это и не было интересно. Голова его была пуста, и в ней лишь изредка раздавался голос – он хвалил, поддерживал, иногда направлял и ни на секунду не отпускал.

Дорога свернула, но Григорий продолжал шагать прямо. Сначала по кочковатому полю, потом по лесу. Здесь было темно, Григорий натыкался на стволы деревьев и спотыкался об их корни, но спустя какое-то время научился заранее предвидеть препятствия и обходить их.

Так прошло несколько часов. Григорий всё шагал и шагал, всё глубже и глубже проникал в лес. Наверняка, уже давно заблудился, но его это не заботило. Впрочем, его уже ничто не заботило и не волновало. Он просто шёл, следуя неизвестному зову.