Она не ответила.
Без пятнадцати семь он был уже в ресторане. Сидел как на иголках и волновался будто на первом свидании. Приветственный блан-де-блан выпил почти залпом, даже не ощутив вкуса. Отправил официанта за вторым.
Последние часы его мысли были заняты Олей. Он всё больше уверялся в мысли, что именно она мать написавшей ей девушки. Он вспомнил Олино лицо. Не красавица, но очень обаятельная. Как парижанка – есть у француженок тот уникальный шарм, который делает их неотразимыми. Большие глаза, длинные ресницы. Тонкие губы цвета малины. Миниатюрная брюнетка – из тех, что берут мертвой хваткой. Он пытался вспомнить, где слышал эту фразу, но не смог.
Чем она занялась, уехав домой? В университете она тогда не доучилась. Хотя была способной. Он помнил, что она хорошо рисовала. Однажды сделала его портрет карандашом, но ему не отдала. Что если она до сих пор его где-нибудь хранит?
Он пытался представить, что бы случилось, расскажи она ему о ребенке? Конечно же он бы сразу поехал к ней в город. Женился. Да, женился. Был бы просто обязан – так его воспитали. В 20 лет стал бы отцом. Смог бы он после этого построить себе ту жизнь, которая есть у него сейчас? Гловокружительная карьера в иностранной компании, затем собственный успешный бизнес, большая квартира в самом центре, отпуска в Ницце и Тоскане.
Он представил, что у него не было бы той семьи, которая есть сейчас. Не было бы двух сыновей. Был бы он счастлив с этой другой, с Олей?
«А счастлив ли я сейчас?» – он сказал это вслух и вздрогнул от звука своего голоса.
Эта мысль заглушила все остальные. Будто он стоял перед белой большой доской со схемами сценариев и вероятностей, как на собраниях в офисе, и вдруг все эти стрелочки и квадратики были стерты. Одним махом. Лишь в центре остались нарисованные фломастером четыре человечка – он, жена и два их ребенка. А вокруг человечков пугающая пустота доски. Безмолвная пустота в голове. И лишь один вопрос: а счастлив ли я сейчас?