Прощать любимым. Роман, основанный на реальных событиях

Глава 12. Простите меня

Матрена подметала двор, когда приблизилась к ней Мария, она теперь уже не казалась такой юной, как прежде, до постигших её испытаний; лицо ее осунулось, глаза немного запали, и это придавало всему ее облику еще большую скромность и нежность. В белом платье с крупным черным горошком, она казалась более свежей и привлекательной.

У Матрены сердце сжалось от жалости к дочери, она бросила веник и пошла к ней навстречу.

– Ну, все, – подумала Мария, – мне, конец! Сейчас мама набросится на меня, начнет таскать за волосы! – она приостановилась, сердце набирало обороты, в ногах ощутилась слабость.

– Не бойся меня, Мань! Иди в дом, не обращай внимания на собравшихся бездельниц, пусть смотрят!

Мария робко подошла к матери, обняла ее и, проглотив ком в горле, с трудом произнесла:

– Прости меня, мама! – она сказала так виновато и трогательно, что Матрена с болью в сердце почувствовала, как ей не просто.

– Ничего, дочь, все обойдется!

После встречи с матерью она вошла на кухню и встретила вопросительный взгляд отца, на его лбу прорезались морщинки – знак глубокого раздумья, но не гнева.

– Тятя, – вымолвила она и остановилась, не в силах продолжать.

Отец поднял голову, его серые глаза пытливо смотрели из-под густых черных ресниц, при виде дочери, сердце в нем дрогнуло. Он еле сдерживал себя, чтобы не броситься к ней и не обнять по-отцовски. Но он должен показать дочери, что обижен на нее.

– Что? – сказал он спокойно.

– Тятя, ты не простишь меня? Она попыталась объяснить ему, но ей не удалось скрыть свои чувства, она опустилась на стул подле кухонного стола, уронила голову на руки и судорожно, беззвучно зарыдала.

– Тише, тише! – сказал отец, обнимая ее, – не надо плакать! Конечно же, мы с мамой прощаем тебя и спасибо за такую прелестную внучку! А то, что соседи языками чешут, пусть чешут! Им кажется, что ты совершила тяжкий грех… конечно от разговоров никуда не уйдешь! Но ты, Мария, умная девушка и хорошо знаешь; жизнь – это борьба! Если хочешь что-нибудь получить, надо за это драться, а значит доказать всем, что ты лучше всех!

Отец был так высок, и чтобы дотянуться до его плеча, ей надо было забраться на стул.

Она прильнула к его бедру. Он поднял ее на руки, как маленькую и поцеловал в прохладный лоб.

– Все наладится, вот увидишь! – затем наклонился и поставил обратно на пол.

Мария измерила его своим восторженным взглядом с ног до головы.

– Тять, а твой отец тоже, как и ты был великаном?

Отец приятно рассмеялся, показывая прокуренные ровные зубы.

– Да разве я великан? Вот дед мой, был настоящим великаном! Представляешь, у него в доме никогда не было молотка, он все забивал кулаком!

– И даже гвозди? – прищурив серо-зеленые глаза, спросила Мария.

– Что там гвозди? Для него гвозди были, что семечки! Он мог вбить гвоздь и тут же его вытащить своими пальцами как плоскогубцами! Вот, дочка, каким великаном был твой прадед! – он сожалеючи покачал головой, – мельчает наш род! Толя хоть и будет высоким, но вширь не пойдет. А вот Юра, в два раза будет крупнее его! Это я определил сразу, как только он родился!.. – Отец сделал короткую паузу. – Ну, всё, слава Богу, дочка, ты вернулась домой, наконец, мое сердце успокоилось! – на его крупных серых глазах, навернулись слезы, он смахнул слезу со щеки и осторожно обнял Марию.

– Как твое здоровье, дочь? А то Нюра сказала, что ты заболела!

– Все уже прошло, тять, можно на работу!

– О работе пока и речи быть не может, окрепни, сил наберись, смотри, какая худущая и бледная стала! – Помолчав с минуту, спросил: – Имя дочери подобрала?

– Нет, тять, давайте вместе подберем!

– А давайте! – оживился отец. – Мать, иди к нам, помоги подобрать имя внучке!

– Имя? Это можно, – отозвалась Матрена и сразу же предложила: – можно назвать Вера или Тоня!

– Нет, Моть, Вера не подойдет для нашей девочки, она у нас такая нежная! – слово «нежная», он произнес с такой любовью, что все согласились назвать малышку Тоней.

Мария все крутилась возле люльки, где спала дочка, ей не терпелось ее обнять и попросить прощения за свою глупость, хотя можно ли было обвинить ее за то, что с ней произошло? Она чувствовала, что полюбит свою девочку и будет ей хорошей матерью, если только жизнь позволит. Но в том-то и вопрос: позволит ли жизнь?

– Мария, Тонечку надо уже записать в сельсовете! – напомнил отец. – Как фамилия отца дочери? Кто он, из наших деревенских парней?

– Нет, тять, он в Славгороде служит, я вам сейчас покажу его фотографию! – Она достала из сумочки фото и подала отцу, – вот мы с ним!

– Так он у нас военный? Чин имеет не плохой, капитан!

– Мать, иди, глянь на отца Тонечки!

Матрена вытерла руки о фартук, осторожно взяла фотографию. – Ох, какой красивый парень и серьезный! Только вот, что, он не женился на тебе?

– Мы хотели пожениться, он пришел к тете Лене просить моей руки, так эта старая ведьма выставила его за двери, даже не дала нам поговорить!.. А на следующее утро она отправила меня домой.

Матрена с неодобрением гоготнула, она всегда делала так, когда на кого-нибудь злилась.

– Да я сама виновата, не спросила у него его номер части, где он служит и адрес, где проживают его родители, общим ничего не спросила!

– Ну, значит так Богу угодно! – спокойно сказал отец.

– Я же и подумать не могла, что все так обернется, у нас все было серьезно, но эта тетя! – Мария уткнулась лицом в руку отца и расплакалась.

– Ничего, дочь, подрастет наша Танина, ты сама к нему съездишь, и все будет хорошо! – подбодрила ее мать.

– Ну, вот! – подумала Мария, – и эта самая большая моя проблема, об отце Тонечки с родителями решена и никакого страха, а я так плохо думала о них!

Через неделю Мария с отцом записали в сельсовете Тоню и получили на нее свидетельство о рождении.

– Тять, посмотри, чья она у нас! – она гордо прочла, – Васильева Антонина Ивановна!

– Вот записан отец – Васильев Иван Константинович, а мать, Фомина Мария Ивановна!

– Ну, вот и новая гражданка России! Теперь на законном основании будет, проживать! – он широко улыбнулся, взял у нее бумагу, прочел и удивленно помотал крупной головой.

– Чудно, дочка! Такая кнопочка, а уже паспорт имеет!

– Он вернул свидетельство дочери и тяжело вздохнул.

– Тять, ты не думай, я обязательно найду отца Тони, и мы распишемся!

– Я, дочь, ничего не думаю, на все воля Божья!

Глава 13. Уродливый насильник

Новость о нагуленном ребенке Марии облетела не только всю деревню, но и близь лежащие села. Говорили от старого до малого, даже и те, кто понятия не имели, что собой представляет Мария.

– Кто бы мог подумать, – сказала одна: – Такая молоденькая девчонка, нагуляла неизвестно от кого, это же надо стыд, какой!

– А на месте моих родителей, меня бы уже похоронили заживо вместе с довеском! – сказала другая девушка.

– А я бы убежала, куда глаза глядят, или лучше в петлю, чем жить с таким позором! – проговорила женщина лет тридцати пяти. Её длинный нос шмыгнул со свистом, словно в нем был свисток.

– Потому ты в деревне одна до сих пор нетронутая! – подколола ее Фекла – соседка Матрены.

Все собравшиеся сплетницы расхохотались.

От колючих слов Феклы, женщина замолчала и, поджав губы, посвистывала.

Глупые вы, девчата, Мария родила от мужчины ни чета нашим деревенским! Он офицер! Я сама видела его фотографию! Так что, придержите свои языки, не то отец Марии узнает о ваших сплетнях, мало вам не покажется! – объявила всем Нюрка.

– Кому теперь, она нужна с ребенком? – вновь вставила женщина со свистящим носом, – даже сын повитухи, горбун не женится на ней, хотя его и человеком не назовешь, а все равно не женится!

– Верно, ты сказала, не женится! Во-первых, у Марии есть отец ее ребенка! А во-вторых, горбуну твоему надо «Конька Горбунка» и влезть в его правое ухо, а вылезти в левое, а дальше ты знаешь что! А вот тебе горбун, как раз впору, вместе вы будете отличной парой!

– Ты, что считаешь, я хуже Марии? – изумленно спросила женщина, прищурив черные глаза.

Нюрка заразительно расхохоталась ей в лицо, – не смеши народ! Ты лучше прислушайся к моему совету, выходи за горбуна, лучше мужа тебе не найти, вы с ним даже чем-то схожи!

– Я-то может, и выйду, а вот тебя никто не возьмет, даже такой, как горбун! И запомни, горбун узнает об этом обязательно!

– Кто бы сомневался? – выкрикнула Нюрка, – потому вы с ним и пара! И не дай нам Бог, даже видеть тебя и его! – она представила перед своими глазами горбуна, он был, как бы из сказочного персонажа, рост чуть больше одного метра. От головы до поясницы сплошной горб, прямой, тонкий и длинный нос напоминал ящерицу, а в ноздрях была постоянная краснота. Бесцветные глаза с узкими, но с длинными разрезами, как у варана, всегда были на страже, казалось, он видел ими, даже когда спал. А если, что-то надо было отыскать, он пускал в ход свой нос, и к счастью, или к чьему-то горю, никогда не ошибался. Покрытыми густым пушком уши, слышали за сотню метров, он без труда приходил к месту, где ему послышался какой-либо звук. Был ищейкой и доносчиком. С раннего утра, все деревенские события были у начальства на столе, поэтому, все жители деревни и в ее окрестностях ненавидели и боялись его.

Больше всего, он был зол на Марию, за то, что она отговаривала свою подругу Клавдию выйти за него замуж. Затаив на неё злобу, он решил надругаться над ней.

Время было за полночь, когда Мария зашла в баню.

Наконец-то! – подумал горбун, – попалась ты мне! Долго же я ждал этого момента! – он незаметно пробрался в предбанник и затаился.

Через несколько минут Мария в костюме Евы вышла из парилки, но не успела она присесть на скамью, как он схватил ее и подмял под себя, но при этом, не издал ни звука.

Вначале, Мария не сразу поняла, кто на нее напал, стала отбиваться и ухватилась за горб.

– Горбун? Сейчас же отпусти меня, иначе пожалеешь!

Он молча лапал своими уродливыми пальцами её горячее от пара тело.

От прикосновения его рук ее передернуло. Она сбросила его с себя, вскочила, крепко ухватившись за его кривую, короткую ногу, выволокла из предбанника и потащила к обрыву по колючей бахче.

Он взревел от боли, но не проронил ни слова.

К великому счастью, а может, к сожалению, для горбуна, бахча осталась позади, но и огород закончился, а за ним сразу внизу был трехметровый скалистый обрыв.

Мария приостановилась, не выпуская из рук его ногу, – ну, горбун, что молчишь? Не спасла тебя твоя конспирация, горб твой все сказал за тебя! Надо же? – она ухмыльнулась, никогда не думала, что в нашей деревне живет насильник! – Урод! – она поставила свою ногу на его короткий живот, – проси прощения, не то сброшу в обрыв!

– Убери су… ногу! – грубо прохрипел он.

Марию будто всколыхнуло, в горле что-то заклокотало, – ты, чудовище! – громко выкрикнула она, – решил изобразить из себя мужчину! Самому то тебе не смешно? Да, как ты посмел, посягнуть на меня? – Она резко наклонилась к нему, захватила за короткие брючины и потянула, отчего пуговицы на брюках расстегнулись, и в одно мгновение, горбун остался без порток.

Он хватался за ее руки, пытаясь укусить, противно, как шут верещал и вырывался.

Но в то время с Марией не совладал бы сам дьявол, она приподняла его за холщовую рубашку и с высоты своих ног, бросила в обрыв.

– Лети, голубок! – она истерично засмеялась, лихорадочно трясясь, – еще раз прилетишь, убью! – крикнула она, и вдогонку бросила его штанишки.

Слышно было, как горбун шмякнулся об камни и громко простонал.

Марии противно было слышать его верещание, она вернулась в горячую баню и долго отмывала с тела прикосновение рук мерзкого урода.

Впервые, Мария почувствовала, что может, постоять за себя, теперь, ей не надо избегать косых взглядов и молча переживать то, что с ней случилось. Как ни странно, она не испытывала напрасных угрызений совести, бесплодных сожалений. Сердце ее было чисто, на душе легко и спокойно. Правда горе, которое с ней случилось, не забылось, но оно утратило прежнюю остроту – осталась только смутная неуверенность и недоумение, от которого порою глаза ее, наполнялись слезами.

После «любовной» встречи с Марией, горбун более месяца не появлялся ни в деревне, ни даже во дворе своего дома.

Настя, его сестра сказала: – Брат внезапно и серьезно заболел, и мать лечит его разными припарками.

О том, что произошло у него с Марией, он никому не обмолвился, но еще больше озлобился.

Зато Мария никого и ничего не боялась, тем более сплетен, которые окружали ее со всех сторон. Она была уверена, что найдет своего возлюбленного – отца Тони и все станет на круги своя.

Наконец, горбун поправился, и с рвением приступил к своим занятиям. Он заходил в правление совхоза, как к себе домой. Начальство поощряло его за любую информацию, поэтому он вел себя нагло, если кто-то ему не угождал, угрожал расправой. Таким образом, он снова решил жениться на Клавдии.

Отец Клавдии, Никанор Сысоев, работал конюхом, имел неосторожность взять лошадь без разрешения управляющего, и увез в больницу свою больную жену.

Каким образом горбун прознал об этом, неизвестно никому. Не теряя времени, он бессовестно предупредил Никанора: – Никому не скажу, что ты самовольно брал лошадь, если выдашь за меня Клавдию!

Никанор высокого роста, крепкого телосложения, посмотрел сверху в низ своими черными глазами на урода, он и так-то не считал его за человека, а после услышанного его будто приподняло и вывело из равновесия.

– Да ты, урод! – теряя самообладание, – за тебя мою Клаву? – он замахнулся на него.

Тот пригнулся и стал одним целым горбом.

– Какое чудовище! – он плюнул ему в горб и зашагал тяжелыми шагами в конюшню.

Горбун ничего ему сразу не сказал, а лишь ехидно ощерил зубы и хихикнул. – Сам прибежишь, умолять будешь, только я еще тогда подумаю, брать мне ее в жены или нет! – тихо проговорил он.

Никанор услышал, оглянулся на него, – если сделаю шаг назад, сравняю его с землей, а что будет дальше? А может, тюрьма даже и лучше, чем Клавдию отдать уроду!.. Ничего, поживем, увидим, Бог не выдаст, свинья не съест!

Рано утром следующего дня, к нему пришел высокий, подтянутый красавец со смуглой кожей лица, оно выражало упрямую решительность. – Здорово, дядя Никанор!

Он удивленно приподнял свои дугообразные черные брови, – а участковый, здорово! Что тебе, Николай? Ты же так просто не ходишь! – улыбнулся Никанор, показывая ряд желтых прокуренных зубов.

– Твоя, правда, дядь, по твою душу я! На тебя поступил донос!

– От кого? – удивился Никанор, снимая с головы фуражку, и вытер внутренней стороной вспотевшее лицо, теплый ветер мгновенно разворошил его черные густые волосы.

– От горбуна, дядь!

– Вот сукин сын! И носит же его земля, а? Это же надо, Николай, он снова пытается жениться на Клавдии!

– Да ты, что, дядь? – удивился участковый, расширив карие глаза.

– Да, Николай, я послал его куда подальше, так он решил, насолить мне, ну, не гнида, а!.. И что, он написал?

– Что ты ударил его и свидетелей указал!

– Ну, гнида! Зря я сдержался, надо было затоптать нехристя!

– Это еще не все, он написал, что ты на конюшне занимаешься самоуправством, используешь лошадей в своих целях!

Никанора передернуло, он плюнул на недокуренную самокрутку и бросил ее под свой сапог.

– Пусть докажет! – недовольно буркнул он.

– Да, дядь, – ты не поверишь, у него справка есть из больницы, когда ты свою жену привозил!

– Что в справке написано, что я привез жену на лошади?

– Нет, дядь, не написано, только число указано и все!

– Ну, вот видишь, может, я на себе ее нес!

– Нет, дядь, в такое никто не поверит!

Никанор почесал лоб. – Что мне делать, Коль?

– Не знаю, но горбун настроен подать на тебя в суд за рукоприкладство! А за лошадь, наверное, снимут с работы или штрафом обложат. Ты вот что, дядь, не мешкай, чем быстрее придешь в участок, тем лучше будет для тебя!

Никанор был зол на горбуна и деревенскую власть, что судили людей ни за что. Кто из этих откормленных чиновников может, понять, каково ему с больной женой? Не мог же он тащить ее в больницу на руках за пять верст! Он бросил на землю недокуренную самокрутку и растер ее огромным размером своего сапога с такой досадой и силой, будто затер горбуна в грязи.

Глава 14. началась Великая Отечественная

В семье Марии все было хорошо и спокойно. Деревенские сплетни ее уже не волновали, она ходила с высоко поднятой головой. После родов, она стала женственнее, ее красоте не было равных девушек во всем районе.

Волнистые светло-русые волосы спускались с узких плеч. Ей завидовали все женщины и девушки, мужчины и парни не упускали случая, чтобы не заговорить с ней. Марии, конечно, это нравилось, но она предпочла обходить всех стороной и смотреть на всех свысока. Она помогала матери с отцом по хозяйству и не переставала думать о встречи со своим любимым, мечтала об их счастливой жизни.

Никто не мог предугадать, что будет завтра.

А завтра началась Великая Отечественная Война. Двадцать второго июня, тысяча девятьсот сорок первого года, Германия напала на Россию.

Всех парней и мужчин, кто мог держать в руках оружие, отправили в район для формирования отрядов и обучения военному мастерству. Мужчин постарше сразу отправили на станцию, а оттуда на передовую.

Жутко было смотреть, как матери, жены, сестры и дочери прощались со своими сыновьями, мужьями, отцами и братьями. Никто не сможет, описать того, что происходило в тот час, все понимали и точно знали, что провожают своих дорогих навсегда.

В деревне после ухода молодых парней и мужчин на фронт, оставались только старики, женщины, мальчики подростки и дети. Работа на полях остановилась.

Председатель созвал на сходку всех жителей деревни.

Пришли все, кто мог передвигаться.

Председатель поднялся на трибуну, на вид ему было сорок пять лет. Он снял с головы кепку. Волосы у него были черными и слегка покрыты сединой. А взгляд твердым и проницательным. Движения у него были быстрые, энергичные. Он обвел взглядом всех собравшихся.

– Дорогие мои земляки! – начал он, – я не виноват, что меня не взяли на фронт, это приказ свыше. У нас свой фронт, от нас с вами многое зависит, мы должны кормить наших защитников! Для этого мы остались здесь, заменим ушедших ребят, работавших у станков! Будем сами делать боеприпасы!

Кто-то выкрикнул: – У нас нет таких умельцев, чтобы эти припасы делать!

– У нас нет? – оживился председатель. – Вы оглянитесь, дорогие мои, какие орлы у нас остались, мальчики наши, они тоже солдаты! Верно, ребята?

Мальчики, от такой неожиданности, что им доверят станки, да еще делать боеприпасы, были в восторге, в один голос все ответили: – Верно!

– Молодцы, ребята! Другого ответа я не ждал!..

С минуту он молчал. – Еще у нас самая главная проблема, ни одного механизатора в деревне не осталось, простаивают трактора, хлеборобы наши ушли защищать Родину! Своих стальных коней они доверили своим женам, сестрам и невестам-красавицам, которые будут стоять за них у штурвалов, землю пахать, сеять пшеницу, рожь! Сейчас нам очень трудно найти трактористов… Он сделал краткую паузу.

Мария тянула руку, просила, слово.

– Говори, Мария, что у тебя?

– Я смогу работать на тракторе!

Председатель удивленно поднял на лоб свои черные брови.

– Я не ослышался, Мария, ты действительно, сможешь работать на тракторе?

– Да, смогу, меня научил мой дядя Яков, он лучший тракторист в соседнем отделении, но сейчас он тоже на фронте!

– Отлично, Мария! – он радостно улыбнулся. – А других девчат сможешь научить?

– Смогу!

– Вот и хорошо! Тогда не теряя времени, подбирай себе учениц, и чтобы через неделю трактора вышли в поле!

Мария сразу же на сходе выбрала девушек из своих подруг: Нюрку крестную мать своей дочери, она самая лучшая и верная подруга, Мархутку, Настю Бородину дочь повитухи и Шурку по прозвищу «мосол», форма ее лица напоминала лошадиную морду, ребята еще до войны посмеивались над ней, и спрашивали: – У тебя, Шура, отец был конем?

– Сам ты конь! – обижено отвечала она.

Мария оказалась хорошим механизатором, что позволило девушкам быстро научиться водить трактора и выйти в поле раньше, чем наметил председатель. Тракторов было четыре, а девчат Мария подготовила пятерых, одну из девушек на подмену.

Мальчики так же, сразу встали к станкам и осваивали устройство доверенной им техники. Учителем был военный офицер, специально командирован из района. В нем угадывался человек совсем другого склада: плотный, грубоватый, флегматичный, он был стройным и подтянутым, у него здоровый цвет лица, и производил он впечатление человека, готового принять любые трудности на себя. В те дни многие находили его жестоким, а он терпеливо ждал, когда ребята самостоятельно смогут работать на станках и изготавливать на них нужные детали.

Наконец, цель учителя, была достигнута, первый заказ на боеприпасы выполнен, и отправлен на станцию. Восторгу и радости у мальчиков не было конца, они научились тому, о чем и мечтать не могли. Но также и не думали о том, что им предстоит вынести на детских, еще не сформировавшихся плечах, взвалив на себя непосильное бремя, они стояли у станков сутками, спали по пять – шесть часов. От постоянного недосыпания и недоедания, у некоторых мальчиков были обморочные состояния. Родители, кто еще имел, какую-то еду, поддерживали их.

Председатель смог решить вопрос о выделении им ежемесячного военного довольствия, что очень поддержало их.