Здесь он сделал еле уловимую паузу, подняв на меня глаза.
– Да… но, сэр… Вы же говорили… – поспешила я вставить слово.
Он моментально перебил меня, несомненно, имея уже подготовленную речь на мое недовольство:
– Понимаете ли, дело в том, что когда мы разговаривали с Вашей матушкой тогда, в ресторане, она не назвала мне Вашего возраста, а когда я взялся помогать с документами для перелета, то не смог уже дать отказ, потому что ранее пообещал взять Вас к себе. К сожалению, я не могу пока что предложить Вам другой работы. Поверьте, это лучшее, чем Вы можете заниматься здесь сейчас. Другие работы требуют большей физической силы или опыта, и я не имею права ставить Вас на них, потому что Вы слишком молоды. Чем лучше Вы сможете проявить себя у Тайлера, тем больше шансов у Вас на быстрый рост. Никто не остается не замеченным, поверьте.
– И сколько мне нужно будет работать посудомойкой?
– На этот вопрос я не могу ответить, все покажет время. Оплата Ваша будет очень хорошей, как я и обещал сеньоре Марте. Здесь Вам практически не на что тратить свои деньги, проживание полностью компенсируется, поэтому можно будет выписывать чеки и отправлять Вашей семье. В назначенные Вам Тайлером выходные дни Вы, если захотите, сможете выезжать в город, но существует множество ограничений по передвижению несовершеннолетних детей в Англии, поэтому будьте аккуратны.
Самые мрачные картины уже атаковали мое воображение, и оставалось только одно, что я бы хотела услышать от сэра Эдварда.
– Сколько Вы будете платить за мою работу?
Он не был удивлен такому вопросу и назвал цифру, составлявшую мамину и папину среднемесячные зарплаты в совокупности. Это были очень хорошие деньги, и я знала, как они нужны моей семье.
Что, в сущности, я теряла, поработав здесь несколько месяцев или полгода… или даже больше? В школу я могла бы восстановиться на следующий год, а деньги были нужны очень. Да и ситуация в стране не собиралась идти на улучшение.
– В усадьбе есть огромная библиотека, – продолжал Эдвард, – Вы можете брать любые книги и читать в свободное время. А еще здесь очень большая зеленая территория, по которой можно почти всюду беспрепятственно гулять. – Он пытался склонить меня на сторону согласия, видя мои колебания.
И я приняла решение остаться. Я многое умела по хозяйству, и потому была уверена, что довольно скоро смогу зарекомендовать себя с лучшей стороны и перейти на более интересную работу в лучшие условия.
Глава 15
Однако, мой дорогой Виктор, время шло, и я все больше убеждалась в том, что надежды мои тщетны, и я так и останусь прикованной к своим тарелкам в этом душном подземелье.
Чеки пересылались маме; она была безмерно счастлива и копила деньги на черный день, потому что на проживание им хватало – все умели экономить.
За полгода произошло еще 7 терроров в Италии, и возвращаться туда в ближайшее время мне не хотелось уже самой. Обнаруженные в библиотеке книги на итальянском помогали коротать и без того не длинные вечера, а днем работа не давала грустить.
Еще надо отдать должное Тайлеру. Он иногда звал меня к ним с женой, и мы играли в карты и другие настольные игры или просто болтали по душам. Они заменили мне семью на это время. Хороший он был человек, правда. От него я и узнала больше о старом графе, его сыне, обычаях и традициях усадьбы, да и о самой Англии в целом. Его жена дала мне несколько книг по изучению английского языка. Она сама была француженкой, и в свое время училась по ним там. Так что скучно и одиноко мне, по сути, не было. Очень не хватало только первое время привычного повсеместного итальянского шума, но довольно быстро я научилась ценить тишину.
Спустя, наверное, три месяца, Тайлер все-таки выхлопотал, чтобы меня перевели в помощь к горничным, которые обслуживали наш дом, где проживала только прислуга. Работа там, сказать честно, была сложнее, но разнообразнее. И она открывала мне какую-никакую перспективу, за что я была шеф-повару очень признательна.
Я стала больше дышать нормальным свежим воздухом, вернулся здоровый цвет лица, одежда уже не пахла едой, а мой рабочий костюм состоял теперь не из прямого кроя рубашки с брюками, а платья по фигуре с ажурным фартуком и воротником. Теперь я знала, что находится за дверью почти в каждую комнату этого дома и была крайне удивлена, обнаружив, что и сэр Эдвард имеет здесь свой спальный уголок. Тайлер ушел от ответа на мой вопрос, зачем сэру Рочерстширу младшему кровать тут, если до их с отцом дома всего 10 минут пешком и условия явно повыше уровнем. Он нехотя объяснил это тем, что есть необходимость иногда больше следить за персоналом, особенно, когда появляется подозрение, что кто-то нечестен.
Должно быть, в этом и в самом деле есть свой смысл.
Вправду, я стала дольно часто сталкиваться с сэром Эдвардом во время уборки комнат. Однако в его помещение могли заходить только старшие горничные, у меня от него ключа не было.
Но я не чувствовала себя на сей счет ущемленно и всегда вежливо здоровалась с хозяином и даже немного кланялась, как научила меня это делать супруга Тайлера. Сэр Рочерстшир младший отвечал взаимным приветствием и стал даже, на удивление, время от времени интересоваться моими делами. Ясно, что это с его одобрения мне дали другую работу, посему я не медлила благодарить его и отвечать, что все хорошо.
Однажды, где-то спустя несколько месяцев после моего перевода в горничные, мы случайно столкнулись с ним возле его двери. Я проходила по коридору, а он выходил от себя. Быстро поздоровавшись, как обычно, я собиралась уже идти дальше, чтобы забрать белье из прачечной. Рабочий день подходил к концу. Но Эдвард внезапно самым непринужденным тоном задержал меня:
– Куда Вы так торопитесь, моя дорогая Марчелла? В Англии считают за моветон быстрые движения, – его глаза как-то особенно игриво сверкали.
Я остановилась, в растерянности, не зная, что ответить.
– Здесь некуда и незачем торопиться. Тем более что у Вас временная оплата, она не зависит от объема выполненной работы, однако я вижу Ваши старания, как видят их и Ваши коллеги. Вы большая молодец, у Вас хорошая выработка. – Он немного помолчал, будто обдумывая что-то. – А почему Вы никогда не заходите в мою комнату? Или бываете тут в мое отсутствие? – его глаза снова заблестели.
– Нет, что Вы! Конечно, нет! Мне не положено сюда ходить. Вы сами знаете, что Ваши комнаты убирают только старшие горничные.
– Все верно. Но я ведь имею право Вас пригласить? Оставьте Вашу корзину тут. Пройдемте, – он еле уловимо коснулся моей талии.
И раньше я подмечала его неровные и даже похотливые порой, как мне казалось, взгляды в свою сторону, но боялась верить наблюдениям. Однако теперешний напор уже не на шутку встрепенул меня, и Эдвард прочел страх в моих глазах, поэтому тут же убрал руку и отстранился.
Отказаться пройти я не могла. Он был сыном графа и вторым по значимости человеком, а для меня-то вовсе и первым. И от него одного зависело, останусь ли я тут и как долго, а также сколько буду получать за свою работу.
Эдварду был 31 год от роду. Мать леди Грейс рожала его во время войны, когда Харольд был занят в военных действиях под Веной. Роды были очень тяжелыми, и она скончалась при них. Жизнь мальчику врачи сохранили. Его выкармливали и выхаживали специально нанятые для этого кормилицы. Эдвард был очень долгожданным ребенком – он появился на свет лишь спустя 6 лет совместной жизни родителей. Трудно передать счастье графа, дождавшегося наконец-то появления долгожданного наследника на свет. Но судьба заставила его заплатить за этот подарок жизнью любимой супруги. И после того, как война закончилась, и можно было бы снова задуматься о спокойной и полноценной семейной жизни, он не стал знакомиться с другими женщинами и заводить никаких романов. Он слишком любил свою жену и считал предательством по отношению к ней жениться снова. Отцовство занимало его целиком. Сын был единственным воспоминанием о Грейс, об их любви и нежности, о счастье и радости довоенного времени, прожитого рука об руку.
Война отобрала много сил и здоровья у Харольда, однако чувство долга и ответственности перед женой дать их ребенку все, что было в его силах, прибавляло ему тех самых сил, и он, контуженый и имевший некоторые проблемы с координацией в первое время, вскоре стал забывать про эти проблемы вовсе. Активность Эдварда толкала его делать больше движений самому, а счастье видеть здорового ребенка под чистым небом над головой помогало забыть о тоннах крови и душевных и телесных болячках.
Эдвард был баловнем судьбы. Красавчик, в самом расцвете сил, высокий, стройный и статный, холеный и манерный, одетый как с иголочки, обученный лучшими приглашенными учителями он представлял собой пик мечтаний любой юной особы. Недосягаемый пик. Вожделенно и трепетно хранимый под сердцем каждой девушкой, не смеющей признаться в том даже себе самой.
Его комната была значительно больше всех остальных. Темная мебель со светло-серой обивкой и болотного цвета прошивкой лентами стояла по периметру. У высокого под потолок окна с жалюзи стоял вплотную длинный почти черного цвета комод, и на нем была наполовину отпитая бутылка виски. Стакана не было. Только пепельница и резная шкатулка. Вероятно, с папиросами. Почти все пространство пола застилал ковер неброского мелкого рисунка в тон мебели. Кровати не было, и ее отсутствие придавало комнате деловой вид, отнимая чувство неловкости у всякого туда входящего.
В комнате очень вкусно пахло духами. Его духами. Я замечала этот немного терпкий, с горчицей, дурманящий запах всегда, когда Эдвард проходил мимо. Уверена, там были феромоны, потому что бабочки порхали в животе от одного только втягивания ноздрями воздуха после него.
Я робко остановилась на пороге, но он мягким жестом указал на кресло справа, у стены, а сам закрыл дверь и присел на другое, напротив, через журнальный столик.
– Хотите выпить? – внезапно прервал он свои полные головы, как мне показалось, мысли небрежным вопросом, как будто это было для него в порядке вещей – предлагать мне выпивку.
– Нет, спасибо, я не пью.
Это был глупый вопрос, он знал. Но ему нужно было как-то начать диалог и одновременно с тем раскрепостить меня.
– Вам нравится в замке? – Эдвард закинул ногу на ногу, приняв расслабленный вид. Он хотел казаться мягким и дружелюбным. – Вы не скучаете по Италии? По Вашим родителям?
– Здесь немного скучно мне: другие люди, почти не с кем поговорить и совсем нет солнца. Только чтение спасает от одиночества. Я очень надеюсь, что скоро террористические акты закончатся в нашей стране, и я смогу вернуться туда и спокойно продолжить учебу в школе, а после поступить в университет.
– На кого Вы хотите учиться?
– На юриста. Мне нравится иметь дело с законами, но только со справедливыми. Я бы с радостью многое изменила в нашей стране.
– Так, значит, Вам не по душе Англия?.. – ему хотелось побыстрее увести разговор в нужное для него русло. И не успела я открыть рот, как он уже продолжал: «Ах, да, Вы же за все время так и ни разу не были за пределами поместья, насколько мне известно?..»
– Да, я бы не хотела иметь неприятности с полицией.
– Согласен, Вам нужно сопровождение в Вашем случае. Это осложняет Ваши выезды, безусловно, – он немного замялся, – Но ведь из всякой ситуации бывает какой-то выход… Если хотите, мы можем как-нибудь в Ваш выходной поехать в город. Со мной Вас точно не тронут. Должно быть, тяжко полгода сидеть на одном месте. Или Ваш жених… – он делано неловко улыбнулся и кинул на меня нарочито украдчивый взгляд, закуривая сигару – Он не будет против?
Передо мной сидел светский щеголь голубых кровей. Он весь пылал здоровьем, силой и уверенностью в себе. Он так открыто наслаждался своим положением в этом мире, что словно растворялся в лазурной дымке мягко обволакивавшего его ореола. Алкоголь сделал его смелее и раскрепощеннее, придал решительности сделать неподобающий его статусу шаг, а именно – позвать служанку на прогулку.
Вы понимаете, что значит получить такое предложение простой городской девчонке в 16 лет? Нет, вы не понимаете, потому что Вам не 16, и Вы никогда не прислуживали принцам. Мне хотелось попросить его повторить только что сказанное снова, но не потому что я не расслышала чего-то или явь казалась сном. Нет, даже не поэтому. А только потому, что родилось не перекрываемое ничем желание продлить тот сладкий момент, всего лишь миг, когда я услышала это – то, на что даже не могла рассчитывать, о чем просто боялась мечтать! Мне так прекрасно и легко не было еще ни разу в жизни! Я не ослышалась: сам сэр Эдвард Рочерстшир зовет меня на свидание! Он предлагает организовать для меня прогулку по городу лично! Конечно! Все это не просто так! Я нравлюсь ему и нравлюсь уже давно! Мне стало ясно сразу же, что он нарочно сближал все это время дистанцию между нами: от радостно-приветливых взглядов и вопросов о здоровье и настроении до разрешения сколько угодно общаться с родными по телефону. И он даже частенько предлагал мне книги для прочтения. Теперь он наконец-то сделал первый серьезный шаг, и я чуть не подпрыгнула от счастья на кресле, но усилием воли удержала себя. А все же яркий румянец, заливший щеки, выдал мое возбуждение. Мне так хотелось напиться счастьем и задержать это ощущение на как можно дольше… миг, один лишь миг! Но счастье, к сожалению, всегда так быстротечно, мой дорогой друг, и ледяной ком уже стал подтаивать в горле и потихоньку стекать холодным ручейком в грудь. Момент прошел, его не вернуть, теперь холод щипал меня уже за конечности, отрезвляя мозг и призывая вернуться в реальность.
Мой собеседник медленно курил и ждал ответа. Он наблюдал всю бурю эмоций на моем лице, но она ничуть не тронула его: все это было так хорошо знакомо ему и донельзя приедено. Он знал себе цену – о ней ему не медлили напоминать без кона влюбленные в него по уши массы.
«ДА!» рвалось у меня изнутри. Но «СТОП!» говорил разум, и, открыв было рот для того чтобы озвучить согласие, я сразу же закрыла его из чувства неуверенности в себе, быстро опустила взгляд вниз и начала нервно перебирать передник окоченелыми пальчиками своих детских рук.
Здесь было что-то запретное, чувствовалось мне. Как будто шестое чувство шептало, что это капкан. Должно быть, лишь пьяные бредни или очередное издевательство судьбы. Я не могла согласиться, потому что не верила, будто такое предложение может поступить всерьез. Эдвард был очень красив (нет, слишком красив), и я неоднократно уже за время своего пребывания в усадьбе успела сравнить его с тем придурком Антонио, разумеется, и в самых смелых мечтах даже позволила себе влюбиться в хозяина.
Но разве можно не согласиться на свидание с сыном графа, единственным наследником, покорителем женских сердец, эталоном молодого и успешного мужчины, спросите Вы? И я уже даже рисовала в своем смелом воображении сцены сладострастных поцелуев при луне…
Ничто не ускользнуло от вкрадчивого взгляда Эдварда. Он только казался расслабленным и разнеженным, словно лев на солнце, но он был львом, и он был начеку.
– Вам не за что волноваться. Мы недалеко отъедем от усадьбы и вернемся еще до захода солнца. – Он сделал движение вперед, чтобы приблизиться ко мне, сколько это было уместно в нашем случае. – Знаете ли, я постоянно испытываю в некотором роде неудобность, когда думаю о том, что такое юное и милое создание как Вы томится здесь денно и нощно. Другие служащие выезжают в город, я знаю, а у Вас, по сути, и нет такой возможности, потому что Вы иностранка, плюс ко всему несовершеннолетняя. Мне, правда, неловко перед Вами, ведь, так или иначе, я принял на себя опекунство за Вас на этот срок, пока Вы живете и работаете у нас. И у меня упал бы камень с груди, если бы я мог сделать для Вас что-то не только как работодатель, но и как человек. – Он довольно искренне улыбнулся, а брови слегка взлетели наверх, собрав несколько упругих морщин на ровном, идеально чистом лбу.
Я молчала, съежившись как мышка, забитая в угол, уже снова готовая уступить.
– Впрочем, я же не принуждаю Вас согласиться прямо сейчас, – он рассмеялся, видя мою скованность и ощущая свою пугающую меня настойчивость.
– Да, я подумаю, спасибо большое, – вырвалось у меня бесконтрольно, по всей видимости, от облегчения за возможность уйти от ответа сие мгновение.
Пауза повисла в воздухе. Я не могла заговорить первой по этикету, а он боялся о чем-либо еще спросить меня. По всей видимости, моя реакция была ему удивительна.
– Что ж, если хотите, можете идти. Вы всегда знаете, где меня искать.
– Да, конечно. Спасибо. – Я молниеносно вскочила с кресла и вышла.
А он пристально смотрел мне вслед, я чувствовала это спиной.
Глава 16
Что бы могло все это значить? Очередная уловка со стороны судьбы, коварный обман? Или волшебная сказка о Золушке? Сэр Эдвард сказал: «если хотите, можете идти». А что если не хочу? Что тогда? И как же теперь вообще вести себя с ним? Принять ли предложение за проявление флирта и ответить взаимностью на ухаживания или сделать вид, будто ничего не произошло? Нужно завтра же, нет, хотя бы через день сказать, что я согласна на прогулку. Но вдруг он к тому времени уже позабудет про то, что сказал, или просто-напросто передумает? Тогда я буду осмеяна и больше никогда-никогда не смогу посмотреть ему в глаза. И мне совершенно точно придется сразу же бежать отсюда, точь-в-точь как тогда, когда я бежала из дома отца Антонио. Однако как дать Эдварду понять, что он тоже нравится мне? Наверняка он подумал, что я не хочу ничего иметь с ним, раз не дала ответ на приглашение сразу. Я слишком холодна была с ним, мне стоило выказать свою симпатию хоть чем-то! Ах, если бы он только знал, как нравится мне!
Но все же внутренний голос неотступно настаивал на том, что Эдвард не мог всерьез позвать меня на свидание. Он слишком высокого общественного положения человек, чтобы не найти себе в своем окружении достойную пару. И чувство обиды за собственную недостаточность высоты породы (назовем это так), смешанное с радостным подъемом от только что услышанного, тревогой закололо в сердце и дробью забарабанило по перепонкам. И у кого просить совета в этой неоднозначной ситуации, когда так хочется и колется одновременно? Все разговоры по телефону, насколько я знала, прослушивались – с матерью я ничего обсудить не могла. Из друзей у меня тут были только Тайлер и его жена, но было бы в высшей мере безрассудством что-либо рассказывать им про это. Такие вещи не подлежат обсуждению с мало знакомыми людьми. Мне предстояло принимать решение самостоятельно.
Хотя какое решение? Ведь я уже сделала выбор – а именно дала мягкий отказ. И нет и крупицы надежды на то, что Эдвард повторит когда-либо свое предложение вновь. Какая же я дура, что упустила этот уникальный случай, такой прекрасный шанс! Все пропало. Мне стоило согласиться, я непременно сразу же должна была одобрительно среагировать на приглашение. Но боль от пережитой травмы, полученной по случаю с Антонио и его отцом, рикошетом била по мне, когда я думала о том, что, дав согласие, наступлю на те же грабли снова. Он пошутил, да, Эдвард пошутил – в этом не может быть сомнений. А стоило мне только согласиться, он непременно разразился бы смехом, что я посмела принять его слова всерьез. Второго такого унижения я бы не пережила, и это был бы мой последний день в Англии. И тогда к черту все деньги и плевать на революцию – я подлила бы масла в ее котел.
Я отдавала себе отчет, почему замкнулась и не ступила шаг навстречу Эдварду. Но это вовсе не значит, что я не корила себя за то, что не попробовала сыграть в рулетку. Что для меня стояло на кону? Самолюбие? Да, но и не только оно одно. Мне не хотелось разочаровываться в людях, которых я боготворила, кого искренне уважала и ставила сама себе в пример. Эти люди завоевали для нас великую победу, они достойны высших почестей и наград. Они представители и прямые наследники тех старых аристократических семей, о ком написано множество книг, возвышенной и высококультурной литературы. Столкнуться же в их поведении с чем-то подобным тем коммерсантским замашкам, что породили многолетнее кровопролитие в моей стране, – значило бы крах всех детских идеалов, утрату всей чистоты веры в существование справедливости и человечности хотя бы где-то в целом мире. Я неосознанно бежала от разочарования.
Однако дело сделано, и жалей – не жалей, ничего изменить уже невозможно. Мое отчаяние стало весьма логично перерождаться в злость, и вы легко можете догадаться, на кого. Я ни секунды не колебалась, что если из-за какого-то рыжего неадекватного придурка и его «высокородного» ублюдка отца я упустила теперь свой шанс на сказочно счастливое будущее, они непременно будут наказаны самым жестоким образом. Ведь это из-за них я засомневалась в себе и из страха услышать вновь что-то подобное побоялась согласиться. Я дала отказ единственному сыну хозяина этого огромного поместья! Сэру Эдварду Рочерстширу! Какое это бескультурье с моей стороны! Отныне я не имею права питать надежды не то чтобы на снисхождение и доброе человеческое отношение со стороны молодого хозяина, но и на какое-либо продвижение по службе. Да уж, пожалуй, стоит быть готовой к тому, что мне придется вернуться к тарелкам в самом ближайшем будущем, а оставаться на них еще полгода я точно бы не хотела.
Вы понимаете, как опасно было мне возвращаться в таком настроении в Италию тогда, в случае провала со всей этой любовной перипетий.
Глава 17
Так рассуждала я на сторону Эдварда, будучи совсем зеленой, не знавшей жизни и психологии мужчин. Своим отказом, или, вернее, уходом от ответа, на самом же деле я не оттолкнула его, а очень аккуратно задела самолюбие, не знавшее границ. И если вначале он и сам еще толком не был уверен, насколько оно ему все надо, то теперь уже знал наверняка, что должен проучить эту большеглазую смуглую девчонку за ее дерзость. И дерзостью в данном случае был вовсе не отказ, нет – он мог ведь отнести его и на мою скромность. Но я не была тихоней и скромницей никогда – он это видел. Дерзостью стало мое последующее за этим событием отношение к нему.
А делала я вот что. Из страха, что он теперь будет снова холоден со мной, как в самом начале, при нашем первом разговоре, я выпустила защитную реакцию и стала сама, без видимых на то причин, холодна и отчуждена с ним. Я начала избегать излишних любезностей и уходить от «зацепок языками». Я первой запустила игру в молчанку. Но не нарочно, поймите. Настолько сильно внутри меня кипела злость на саму себя, на свою глупость и недальновидность, что я невольно защищала себя от ожидаемого со стороны Эдварда презрения и безразличия к себе. Я не пыталась поставить на дыбы его мужскую и высокородную гордость – я не умела этого и даже не понимала, что невольно своим поведением поставила молодого и дерзкого мужчину перед выбором: или добиться своего или уволить непокорную. Однако какой смысл был статусному и самоуверенному мужчине высокого общественного положения утверждаться на низкородной служанке? И самым ожидаемым решением был бы второй исход, однако события развернулись по другому сценарию, и вскоре Вам станет ясно почему.
Итак, сэр Рочерстшир младший принял мое отстранение от него в штыки. Глупая и ежесекундная, вполне возможно, идея пригласить меня на завуалированное свидание, о которой он мог бы и сам вскоре отказаться без угрызений совести, стала в итоге его навязчивой идеей.
Так вышло, что, будучи уверенной в своем провале, я не хотела думать о допущенной ошибке (теперь я уже была точно убеждена в том, что снова сделала неверный шаг) и съежилась внутренне, а он, подстрекаемый моим бегством от него вместо ожидаемого усиления флирта, наблюдал меня все пристальнее с каждым днем и пытался раскрыть причину столь странного поведения. Он мог бы подумать, что испугал меня своей настойчивостью, однако опять же: он слишком хорошо видел мой сильный характер – то было точно не в моем духе.
Конечно, Эдвард не собирался бегать за мной и ожидал, что я стану вешаться ему на шею сама и, собравшись духом, вконец спрошу: «А в силе ли Ваше предложение, сэр Эдвард?». И тогда бы он чувствовал себя героем и хозяином положения, как он привык, но я так поступать не стала, я сделала обратный ход и пробудила тем самым в нем интерес к своей по сути ничем не выдающейся персоне. Итак, я увлекалась своим бегством, а он увлекался мной. Здесь каждый действовал внешне против воли, но работал по иронии на то, к чему стремился внутренне.
Однако эта история с тяжелым концом, мой милый друг, и спустя каких-нибудь несколько лет обоим станет понятно, каким роком лег этот преферанс на всех.
Бесспорно, все козыри были в руках у Эдварда. Я располагала одними лишь шестерками. Он знал науки, деньги, искусство, женщин… Я знала только душевную рану от до сих пор не понятого мной случая, сделавшего из меня позорное посмешище. Мне было тяжело жить с чувством недоверия к мужчинам после того, как обманулось и выставилось на показ мое первое влечение, моя первая смелось. И я не готова была раскрыться кому-то снова, во всяком случае, так рано. Но молодость прекрасна тем, что лечит раны быстро. Физические силы стоят над духовными, и организм, словно самоочищающийся сосуд, полный здоровья и энергии, врачует сам себя, выводя вовне весь негатив, освобождая место для новых эмоций, переживаний и влечений. В особенности, к противоположному полу. Природа продумала все за нас.
Эдвард очень привлекал меня как мужчина. Он был хорош во всех смыслах этого слова. И я, избегавшая встречи с ним даже взглядом в дневное время, ночами плакала в подушку оттого, что больше никогда-никогда не представится мне этот исключительный случай – хотя бы пару часов чувствовать себя счастливой спутницей предела мечтаний всех представительниц слабого пола. Я совершила большую глупость тогда, когда отдалась во власть совершенно незнакомого со странным поведением юноши, и я допустила серьезную ошибку теперь, отказавшись от совместной поездки в интересный для меня город со сногсшибательным галантным представителем древнейшего графского рода Рочерстширов, перечеркнув сама же, собственной рукой, все перспективы для себя.
Однако интерес Эдварда был зажжен, и он издалека наблюдал меня и осторожно, словно тигр на пока что еще значительной от жертвы дистанции, медленными шагами подвигался вперед. Я была так же не нужна ему и не способна удовлетворить собой его избирательный аппетит, как он был нужен мне и представлял собой самое желанное блюдо в мире. Но я противилась сесть за стол, а он почему-то тянулся за этим маленьким не аппетитным для него кусочком на другой конец стола. И между нами началась увлекательная игра-перевертыш, где жертва оказалась непривычно простой для опытного в сложных поимках охотника, и именно поэтому ему не удавалось поймать ее. А жертва, в свою очередь, получала истинное удовольствие, играя с огнем и видя неспособность охотника себя поймать.
Бесспорно, я знала, что интересна и желанна для Эдварда, и это подзадоривало меня не прекращать затеянного. Но я боялась, как бы он раньше должного не вышел из игры, поэтому уже готова была оказаться в его пасти и не убегала далеко, а стала ходить рядом кругами, водя потенциального поимщика за нос, дразня и ожидая, когда же тот выбьется из сил или прибегнет к хитрости, дабы приблизить желаемый конец.
Так начался наш флирт, выросший на сущем пустяке. И стал он неожиданным для всех, в особенности же для самого зачинщика.
Сэр Рочерстшир младший более не приглашал меня к себе, но оставлял дверь теперь частенько открытой. Он сиживал на кресле и красиво курил свои сигары, во всяком случае, в часы, когда я убирала соседние комнаты. Конечно, я так рассказываю, Вы не думайте, будто мы виделись с ним каждый день и то и дело пересекались в коридоре, словно сожители в коммунальной квартире. Разумеется, все это тянулось долго и томительно. Несколько месяцев, почти полгода, до первого спустя перерыв видимого сдвига. Но я не могла повлиять на быстротечность событий, а он никуда не торопился.
Мать не тянула меня обратно, потому что беспокойства не прекращались, а еще потому, что чувствовала душевный подъем во мне. Я и сама как будто бы уже свыклась с этой тихой и размеренной жизнью, без толп людей и без ураганов эмоций. И у меня появилось теперь новое увлечение, Вы понимаете. Ради него я готова была оставаться служанкой сколько угодно.
Деньги мои родители получали исправно, и на семейном совете решили честно откладывать их для меня, хотя я и просила покупать на них игрушки и красивую одежду моим братьям и сестрам. Слава богу, София не была увлечена политикой, и все дети нашего семейства, насколько это было возможно мирно по не зависящим от них причинам, посещали школу или детский сад.
А я же стала хорошеть. Моя юность насыщалась женственностью, словно бутон цветом. Луиза купила для меня косметику и какие-то заколки и бижутерию в городе. Она же научила меня аккуратно и выразительно краситься, рассказывала что-то по части женских хитростей в охмурении мужчин. Я впитывала все, как губка, и не медлила применять свои новые навыки на практике.
Не ускользнуло такое изменение во мне не только от дружественной мне семейной четы, но и от Эдварда, который на семнадцатилетие сделал мне от себя лично подарок: фарфоровую коллекционную куклу в традиционном английском одеянии и целую корзину ярко-желтых роз с бутонами размером в пол ладони.
На радостях, а также от незнания, было ли это обычным жестом у Эдварда – дарить подарки служащим – и без какой-либо задней мысли я побежала хвастаться к своим друзьям: садовнице и шеф-повару.
– Тебе следует быть очень осторожной с сэром Эдвардом, – сказал Тайлер на это, озадаченно покачивая головой.
Должно быть, я моментально изменилась в лице, потому что супруга не дала ему договорить, прервав самым возвышенным тоном:
– Ну что ты, милый, это же так приятно! По-моему, это отличный жест вежливости с его стороны. – Луиза попыталась смягчить мужа.
– Пусть будет приятно, и не более того, – отрезал Тайлер.
– Я лично не вижу в этом ничего плохого! Марчеллу ведь это ни к чему не обязывает, и она самая юная среди нас. Сэр Эдвард правильно поступил, оказав ей такой знак внимания.
Конечно, оба они прекрасно видели, что происходит в последнее время. Луиза по-женски поддерживала меня, выслушивая все охи, вздохи и переживания, и помогала флиртовать с хозяином, но Тайлеру это очень сильно не нравилось. Уверена, что он уже неоднократно поднимал с супругой разговор. И вот теперь, не находя, чтобы она влияла на меня в ключе его настаиваний, он решил донести свою позицию лично, более не в силе молчать и сдерживать себя.