Укротитель тьмы. Part 1

3 глава.

К трем часам на дрогах уже начали образовываться пробки. В итоге, в угоду дорожному движению Нику пришлось отдать сорок минут жизни вместо положенных пятнадцати. Он нервно постукивал по рулю и постоянно возвращался мыслями к сундуку, что лежал в багажнике его Мини Купера. Наверное, маги из Цербериата, которые расследуют преступления, связанные со сверхъестественными существами, уже прибыли на место. А раз так, стоит им узнать, что чародей унес с места преступления сундук с потенциальными вещдоками, и по головке его не погладят. А тут еще извечная паранойя подливала масла в огонь в связи с чем, Ник весь извелся, толкаясь в пробках. Времени было в обрез, а ему следовало изучить артефакты до того, как стражи порядка от магов прознают о его участии в этом деле. В конечном счете, идея заехать на работу в офис и поговорить с Зариной о проклятой клиентке полетела ко всем чертям, и чародей направился прямиком домой.

Там он быстро припарковал машину у подъезда и с кряхтением полез за тяжеленым сундуком. В его жизни было мало дорогих вещей. Среди них кроме трости – плащ из настоящей добротной кожи и машина. Трехдверный аккуратный Мини Купер стал данью его мальчишескому максимализму, когда Ник еще совсем молодым человеком оказался на Земле. Тогда он бездумно спустил все подъемные деньги, что ему дали на обустройство в Калининграде, на машину. В итоге, на некоторое, причем довольно продолжительное время, Купер стал его домом, пока чародей не заработал достаточно для покупки настоящей квартиры. Но, видит Бог, он ни разу не пожалел о своем выборе. Ник всем сердцем любил эту васильковую машинку. Круглые фары, две продольные полосы на капоте и черная крыша придавали Куперу вид спортивного автомобиля, а некоторой своей старомодностью и аккуратностью машина идеально вписывалась в представления чародея о прекрасном, соответствуя его характеру. И с этим английским джентльменом они вместе повидали не мало бед. Но на то Ник и чародей, что после шести лет беспрерывных передряг, Купер все еще сиял, как новенький.

Ник затащил ящик с артефактами в квартиру, бросил его в кухне-гостиной и тут же побежал гулять с Бруно. Волкодав своим променадом легко слизнул еще сорок минут, поэтому у чародея только и осталось времени на то, чтобы подготовиться к выходу. Еще в квартире Нателлы у него созрел план, с чего стоит преступить к расследованию.

Нику необходимо было попасть в одно место за, так называемой, Рыбацкой Деревней, а поскольку таилось оно в глубине узеньких и темных дворов, даже с габаритами его Мини Купера делать там было нечего. В конечном счете, в семь часов чародей шагал по ветвистым улочкам старого города и даже здешняя часть реки называлась Старая Преголя. От нее несся сырой ветер, полный электричества. Другими словами, в воздухе пахло грозой. Ник сам родился в редкую для позднего октября грозу и верил, что с тех пор у него установились особые отношения с этим погодным феноменом.

Из-за плотных свинцовых облаков небо почернело раньше положенного, землю уже накрыла темнота, с каждой секундой перерождаясь в ночную. Вокруг насколько хватало глаз не было фонарей, и только свет из окон согбенных пятиэтажек освещал путь. Конечно, можно было выбрать другой путь через Рыбацкую Деревню, где было светло и чисто, а яркие ухоженные домики-самоделы, построенные в немецком стиле, поднимают настроение своей весёленькой расцветкой, но это место давно стало одной из главных достопримечательностей города, и страшно было помыслить, сколько же людей вышло сейчас туда на вечерний променад. А Ник не очень-то любил общество. Была бы его воля он ни за что не пошел бы и туда, куда сейчас направлялся, а остался с чашкой чая и книгой дома. Но черта с два ребята из полиции что-нибудь нароют без его помощи.

Пронизывающий ветер заставил Ника зябко запахнуть полы плаща, когда он остановился перед неказистым зданием с мутными квадратными оконцами. Теплый свет разливался лужами на бетоне под ними. Невзрачная табличка, представляющая собой обрисованный неоновой лентой красного цвета силуэт лошади, постоянно мигала и неприятно жужжала от перебоев энергии. В боку лошади вмещалась надпись маленькими горящими буквами "Лошадь в яблоках". Этот бар выглядел со стороны так, словно его выбросила на берег огромная волна истории прямиком из глубин злачных районов. Да и название было своеобразным: среди древних скандинавов лошадь считалась мистическим животным, проводником между миром живых и мертвых, а такая редкая масть пугала людей древности по всему земному шару. Уж очень боялись животное, которое в тумане словно исчезает и даже при ярком свете дня напоминает призрак нормального коня. Но волшебники знали толк в символах, и ничто не мешало самому цвету Калининградской магической элиты собираться здесь время от времени.

Ник дёрнул ручку. В животе скрутился неприятный тугой комок волнения.

Старинный вестибюль был слабо освещен канделябрами на стенах, а из-за того, что лакированное дерево скрадывало свет, не сразу можно было заметить гардеробную слева прямо за дверью. Ее наличие вообще могло не мало удивить того, кто пришел сюда в первый раз. За стойкой стоял мужчина в форменной одежде швейцара. Его глаза как у кошки на секунду забликовали, поймав шальной луч света. Было бы неправильно полагать, что охранять такое место поставят простого смертного.

– Ваш плащ, пожалуйста. – попросил портье ровным тоном.

Ник со скепсисом воззрился на него и начал перекладывать содержимое карманов плаща в брюки. Не все конечно, ведь карманы чародеев – это бездонная яма, а только самое важное: кошелек, ключи, парочку дорогих сердцу амулетов.

Швейцар наблюдал за его манипуляциями с явной неприязнью. Да и плевать. Он мог считать Ника параноиком, но даже в магическом сообществе никто не исключал существование мелких воришек и карманников.

– Поаккуратнее, пожалуйста. – холодно предупредил Ник, передавая свой плащ мужчине. – Это мой любимый.

И впрямь, чародей испытывал какую-то неизъяснимую тягу к верхней одежде с длинными полами. Может быть, сказывалась врожденная любовь к мантиям, закодированная в сознании любого мага на генетическом уровне, Ник не знал. Но, в любом случае, в его скромном гардеробе таких вещей было три: летний тканевый плащ-кардиган серого цвета с острыми ассиметричными краями и два черных кожаных плаща на более холодное время. Они отличались друг от друга только тем, что у одного был тканевый капюшон и шерстяная подкладка. Но, по правде говоря, при всей эргономичности зимнего варианта, больше всего Ник любил именно тот, который носил сейчас – кожаный, черный длинной до половины икры и без капюшона.

Для чародеев вообще огромное значение играет материал. Кожа, по мнению Ника, была самым лучшим из вариантов. Гладкая и непромокаемая, она почти не пачкалась, а плотная фактура хорошо сохраняла тепло и почти не рвалась. Черный цвет прекрасно скрывал владельца ночами, и в принципе не был марким, подходил подо все и отлично шел конкретно чародею. Днем, правда, он привлекал довольно много внимания, но Ник не имел ничего против.

Наконец, когда гардеробщик протянул ему жетон, Ник направился к двери напротив входа. За ней каждого посетителя ожидал разительный контраст с внешним фасадом здания. Вместо маленького помещения с низкими потолками и заплеванным полом, которые можно было предположить, глазам представал огромный зал с мягкими стенами.

«Лошадь в яблоках» был клубом для магов. Клубом, конечно, не в том представлении, какое первым приходит на ум молодёжи с подсвеченными танцполами и диско-шарами под потолком. Скорее, клубом по интересам. Сюда мог прийти любой маг и немножко отдохнуть, провести время в хорошей компании, найти новых друзей или посетовать на жизнь за стаканчиком грога.

Для этих целей у противоположной стены располагалась барная стойка из добротного дерева. По левой стене стояли игровые автоматы, которые веселым звеньканьем зазывали желающих. Справа были расставлены небольшие столики и кресла, где можно было перекусить или спокойно побеседовать. По воздуху из патефона плыла старомодная ненавязчивая музыка. Тусклый свет разливался по зале масляным невыразительным маревом, дабы не отпугивать тех созданий, что не переносили яркого освещения. На столах курились свечи с благовониями, вперемешку с дымом вонючих сигар. Сейчас это место скорее напоминало дом престарелых. Ник, окинув взглядом пространство, убедился, что средний возраст присутствующих можно было определить, как шестьдесят пять плюс. В прочем, это и неудивительно, маги что бывали здесь, остались еще со времен прусского Кенигсберга, овеянного мистической славой прошлого. Конечно, для магов это не цифра, но чародей, как самый зелёный, почувствовал себя неуютно.

Ожидаемо, на Ника тут же обратились взгляды многих и, как следствие, по залу пробежал шепоток, напоминающий отлив волны. Со всех сторон к чародею протянулись ауры колдунов и овеяли его своей ледяной неприязнью. Ник сжал зубы, постарался мысленно загнать нарастающее напряжение подальше и уверенно вошел в зал.

Именно поэтому он ненавидел это место. Здесь, среди своих, чародей чувствовал себя еще более чужим, чем среди обыкновенных людей. Мерзкие снобы.

Из-под полуопущенных ресниц чародей исследовал зал, то и дело натыкаясь на холодные взгляды присутствующих, пока, наконец, не увидел на другом конце комнаты три знакомые фигуры. На душе несколько полегчало. Хотя бы пришел не зря. Ник утрированно величаво прошествовал меж столиков, гордо подняв голову и помахивая тростью. В спину неслись неодобрительные замечания и презрительные взгляды, которые он, как чародей, от других магов ощущал сто крат сильнее.

Однако Нику удалось добраться до места, кажется даже не разу не проклятым, что уже можно было посчитать удачей. В уголке зала под тусклым канделябром стоял круглый стол, обитый красным сукном. За ним расположились три старушки. Ник так и не знал их истинного возраста, но на вид им было лет по семьдесят. В данный момент пожилые женщины играли в домино, хотя это больше походило на шахматный турнир на время. По крайней мере, они лупили черными фишками с белыми гнездами по столу, почти не переставая, да с такой силой, что те громко щелкали.

– Здравствуйте, дамы. – обратился Ник с полупоклоном к трем женщинам.

Они одновременно вскинули на него взгляды.

– О, Ник, – слабо улыбнулась Антонина Феофилактовна. – Ты уже знаешь, да?

Она обвела его взглядом. Ник инстинктивно коснулся искусственной лавандовой брошки на груди. Специально ради этого визита он переоделся во все черное, и теперь образ оттеняло только это фиолетовое украшение. Старушки были одеты также. Полненькая Аксинья Степановна Сенина, которая была похожа на живое воплощение колобка, сегодня по случаю траура одела черное платье и сменила платочек пестрой расцветки, постоянно покрывающий ее голову, на темный палантин. За то Глафира Ефимовна Грибанова почти не изменила себе – ее гардероб и так составляли исключительно тёмные оттенки. Глаза женщины под толстыми круглыми стеклами очков опухли от слез. Антонину Феофилактову Старикову Ник вообще не видел ни в чем ином, кроме как в вязаных кофточках кричащих цветов, поэтому сегодняшняя черная водолазка была непривычна глазу. У каждой на груди была приколота веточка живой лаванды. Многие сегодня в этом зале были одеты в том же стиле.

– Да, госпожа Старикова, приношу вам свои соболезнования. – тихо откликнулся Ник.

Дело было, конечно, в смерти Нателлы, а такой образ был своеобразным ритуалом, через который маги выражают почтение усопшему товарищу. Сверхъестественное общество в своей приверженности к обычаям и чопорностью их исполнения могло перещеголять даже английский двор. Именно на такой случай у чародея в шкатулке с безделицами лежала лавандовая брошь. Отыскать эти дивные цветы живыми в Калининграде было практически невозможно, а их отсутствие могли счесть за неуважение к усопшему.

– Это большая потеря для всех нас. – с тяжким вздохом кивнула Глафира Ефимовна и протерла глаза платочком, не снимая очков.

Место, где мог бы разместится четвертый игрок, пустовало. На той стороне стола стоял стакан, покрытый куском черного хлеба. Чародей почтительно склонил голову. Тоска с новой силой сдавило сердце тисками. Ник долго привыкал к людям, но уж если кто-то занимал некоторое место в его сердце, то его уход оставлял неизгладимый след.

– Присаживайся, – тихо пригласила его Аксинья Степановна.

Ник дипломатично забрал стул у другого стола и присел рядом с Глафирой, чтобы не нарушать прощального обряда. Эти три женщины были ближайшими подругами Нателлы, и если он что-то мог узнать о жизни и работе Кольцовой, то только от них. Но чародей знал: как бы ему не хотелось поскорее уйти, он не мог давить, а значит нужно было ждать подходящего момента.

– А ведь Наташка из нас самой молодой была, – горько покачала головой Аксинья, и платок несколько сбился, открывая русые не по возрасту волосы. – Не должно так быть, чтобы молодые вперед старых к праотцам отправлялись.

– Как мир изменился! Могла ли я подумать полвека назад, что в мирное время кого-нибудь станут так зверски убивать? – вклинилась Глафира, отложив фишки домино. – Я еще босоногой девчонкой до ночи игралась с подружками и разве могла подумать, чтобы такое… Тогда никто никого не боялся, все как-то по-доброму было…

– Да не в том дело, – чуть досадливо махнула рукой Старикова. – Везде есть люди и плохие, и хорошие. Только на грех специально не надо наводить, тем более в такое страшное время. Я всегда Нателке говорила, чтобы осторожнее была. Мало ли сейчас мерзавцев?

Завитые волосы длиной до плеч казались совсем белыми на контрасте с черным кашне на шее Антонины Феофилактовны.

Ник навострил уши, сложив руки на набалдашнике трости.

– Ты это имеешь ввиду, что она дома принимала? – спросила толстушка Сенина.

– А я ей, кстати, тоже говорила, чтобы денег не жалела, – поддакнула Глафира Ефимовна, – не обязательно же покупать офис, его же снять сейчас можно, правда ведь, Ник?

Чародей согласно кивнул и решил, что его время пришло.

– Конечно. Я сегодня был у нее дома и поразился тому, что она превратила свою квартиру в магический салон.

Старушки обернулись к нему с одинаковым интересом.

– Ты что же, ее убийцу разыскать хочешь? – спросила Антонина Феофилактовна.

Она была негласной главой этого квартета, а ныне уже печального трио, и не мудрено. На фоне тихой Грибановой или неуклюжей Сениной она выглядела, как строгая преподавательница в тонких очках с квадратными стеклами.

– Да. – подтвердил Ник и чуть придвинулся к столу, понизив голос. – Не могли бы вы помочь мне? Вы знали Нателлу лучше, чем кто-либо другой.

Старикова понятливо прищурилась.

– Теперь ясно почему ты пришел. – удовлетворено кивнула она.

Ник смущённо опустил взгляд.

– Знаете ли, было много работы… – протянул чародей, но Аксинья только сжала свои пальцы на его тонкой кисти. Они оказались теплыми и мягкими, как печное тесто.

– Я бы на твоем месте, тоже редко тут появлялась, – искренне улыбнулась она.

Чародей был нечастым гостем в этом месте, а все потому, что таких, как эти старушки, здесь было совсем немного. Только они приняли Ника в свой круг, в то время, как остальные плевались желчью в его адрес. Против воли тот слегка выдохнул. Порой, так приятно было осознать, что хоть кто-то в этом мире тебя понимает. Это дарит мнимое ощущения того, что ты не один. Напряжение, что грызло его изнутри, чуть ослабело.

Сенина продолжила:

– Как ты поживаешь, Ник? Думаешь жениться? Детей собираешься заводить?

Голубые глаза старушки озорно сверкнули за очками. Чародей усмехнулся, почувствовав себя неуютно.

– Я еще не нашел свою одну единственную, – откликнулся он.

– А как же это? А такая миленькая брюнеточка, с которой ты постоянно ходишь? – всплеснула руками Глафира Ефимовна.

Одному Богу было известно, где и когда старушки умудрялись его видеть. Ник вот ни разу не встречал их за пределами клуба. Но не успел чародей ответить, как вклинилась Старикова.

– Да нет, она же замужем и с дитем ходит, – со всей уверенностью заявила она.

– Ну смотри, – Аксинья Степановна улыбалась золотыми зубами. – тебе все некогда, постоянно работаешь, а, между прочим, скоро уже кое-что другое работать не будет.

Подруги, даром что старушки, весело захихикали, а Глафира оживилась:

– Хочешь, я тебя со своей внучкой познакомлю? Иринка – девка хорошая ненамного младше тебя.

Чародей только весело закатил глаза, поглядев на свах.

– Для меня большая честь, что вы согласны вверить мне свою внучку, но давайте отойдем от обсуждения моей скромной персоны, –деликатно предложил он. – Так что с Нателлой? Поможете?

Женщины быстро приуныли.

– Было бы чем, – вздохнула Антонина Феофилактовна, – но ты спрашивай, что знаем – скажем.

Ник воодушевлённо выпрямился, став сразу на две головы выше собеседниц.

– Я правильно понимаю, что Нателла колдовала на заказ? – начал он с самого простого.

Троица синхронно кивнула.

– А она, э… какого рода были ее услуги? Создавала ли она… – как-то не хорошо было порочить имя покойницы, поэтому Ник никак не мог подобрать корректную формулировку.

– Ты имеешь ввиду, пользовалась ли она черной магией? – серьезно спросила Антонина Феофилактовна. – Пусть Нателла меня простит, но да. Сглазы, порчи, привороты. Бывало.

– Она утверждала, что по другим причинам к гадалкам редко ходят, а иначе ей совсем не прокормиться. – прибавила Аксинья Степановна.

Ник не сдержался и фыркнул. Старикова заметила его выпад и прищурилась.

– Знаете, что я скажу? Она давно уже ходила по лезвию ножа. – вдруг припечатала Антонина. – И Ник прекрасно понял, что я имею в виду.

А Ник правда понял, или, по крайней мере, думал, что понял. И размышлял сейчас, как бы его тоже не прибили за эти артефакты. А то может быть сотрудники Цербериата были меньшим из зол. Зато, похоже, благовоспитанная Грибанова не поняла подтекста и только сложила тонкие ручки перед собой.

– Ты имеешь ввиду, церберов? – озабоченно уточнила она. – Так они плюнули уже давно на такие мелочи. Можно подумать, у них без порч и сглазов Наташи мало работы.

Глафира Ефимовна всегда казалась Нику самой интеллигентной в компании пожилых дам.

– Да нет же. Просто Нателла уде давно связалась не с теми людьми, –почти не разжимая губ пояснила Антонина Феофилактовна.

– Что конкретно вы имеете в виду? – подался вперед чародей.

В душе мало по малу разгоралось воодушевление от осознания близости важного открытия.

Аксинья Степановна чуть смущённо покашляла.

– Не для кого в нашем магическом сообществе давно не секрет, что Наташка промышляла ростовщичеством, – заговорила она как бы между прочим, в это время выкладывая из позабытых фишек узор на столе. – К ней приходили и сдавали колдовские вещицы. Я была против даже этого, ибо же неизвестно, что ей приносит и кто? Вдруг это уголовники, или краденное вообще? Но это ладно. Тебе интересно, что я думаю? Началом ее конца стало братание с Сарматовым.

Ник недоуменно поднял брови, когда увидел, как горько покивала Грибанова, а Антонина Феофилактовна многозначительно прибавила:

– К тому же я слышала, что она связалась с какими-то сомнительными организациями…

– Подождите-подождите, давайте по порядку, – остановил их Ник. – Кто такой этот Сарматов?

– Аркадий Палыч, антиквар, – пояснила Аксинья Степановна. – Продажная шельма, которая строит из себя аристократа.

– Тоже мне, дворянин в изгнании, – фыркнула Старикова. – Местный завсегдатай. Как у него еще печень не отвалилась: коньяк канистрами, наверное, хлещет.

Глафира Ефимовна повела головой по сторонам и вдруг кивнула за спину чародею.

– Вот он.

Ник обернулся через плечо и посмотрел на стройного щеголеватого мужчину в черном фраке, который беседовал с молодой девушкой. В руке он болтал бокал с бурым содержимым. У чародея чуть не отвалилась челюсть, но не при виде антиквара, а когда он узнал в собеседнице пожилого франта Алису Кольцову. Она была одета точно также, как и утром, щеки и глаза ее немного припухли, а губы то и дело складывались в неуверенную виноватую улыбку. На глазах Ника к беседовавшим подошла семейная пара одетая в черное. Женщина, взяв руки Алисы в свои, начала что-то говорить со скорбным лицом.

– Ааааа, вот и ее дочь заявилась… – заглянула за спину чародею Антонина Феофилактовна и недовольно пробрюзжала. – Не могла даже одеться нормально по случаю смерти матери.

Ник плохо ее расслышал. Все мысли вылетели у него из головы от удивления. Чародей не мог поверить, что видел сейчас перед собой девушку, которая несколько часов назад уверяла в том, что не знакома с магией. Он скрипнул стулом, спешно поднимаясь.

– Дамы, с вашего позволения, я покину вас, – не сводя взгляда с Кольцовой, Ник машинально отвесил поклон. – Спасибо за помощь. Если еще что-то будет нужно, я позвоню. Доброго вечера и еще раз выражаю свои соболезнования.

– Заходи как-нибудь на чай! – крикнула в след Грибанова.

Он, не оглядываясь, устремился к беседующим. Несложное заклинание, заимствующее у зверя четкость и резкость слуха, позволило чародею, не доходя пяти шагов, расслышать отрывок разговора.

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите… – Алиса потрясала головой с трудом выдавливая напряженную улыбку. – Вам хочется забрать ее мистические сувениры на память?

Ее собеседник, судя по рекомендации старушек господин Сарматов, был джентльменом лет пятидесяти. Джентльмен, потому что старомодный черный фрак с фалдами, напоминающими ласточкин хвост, монокль в левом глазу и набриолиненные волосы делали его похожим на героя романа девятнадцатого века. Но все это мало сочетались с тем, как он самым пренеприятным образом едва не зарычал на Кольцову.

– Ах, черт возьми, ну что же непонятного! –процедил он, как это делают все люди высшего света, почти не разжимая губ, чтобы не выдать слов. – Зачем мне ее дурацкие безделушки? Я имею ввиду настоящие колдовские артефакты, что хранила у себя Нателла, как ростовщица!

Так-так. Ник замер неподалеку, сделав вид, что очень заинтересован закусками на столике рядом. Они не кстати напомнили ему о пустоте в собственном холодильнике. В магазин он так и не успел съездить.

Алиса обескураженно хлопала глазами, отчего сердце Ника предательски дрогнуло. Она выглядела ланью, загнанной в угол матерым хищником.

– Простите меня, Аркадий Павлович, но я ничего такого не нашла у мамы дома.

Сарматов поджал губы, а Ник виновато покривился. Ведь это он был виновником нападок антиквара.

– Ну, право слово, зачем же вы отпираетесь? – развел руками Сарматов. – Зачем вам нужны эти артефакты? Не сочтите за грубость, но с вашим магическим потенциалом, они бесполезны. А если же вы хотите заработать на их продаже, то, в свою очередь, незнание рынка приведет вас к тому, что вы останетесь в дурочках. К тому же, – он оживился, – я не прошу вас подарить их мне, я готов заплатить. – он потянулся в карман. – Поверьте, я профессиональный антиквар и оценщик со стажем. Я дам вам столько, сколько эти предметы по-настоящему заслуживают.

Девушка в смятении отступила на шаг назад.

– Я не…

– Прекратите лгать! – рявкнул Аркадий Павлович и схватил ее за руку.

Алиса попыталась вырваться, но пальцы мужчины крепко сомкнулись на ее запястье и притянули к себе. Ник в один шаг пересёк разделяющее их расстояние. В душе заклокотал гнев. Его внутренний джентальмен восставал против такого обращения с женщиной и, как правило, действовал незамедлительно.

– Отпустите девушку, – негромко потребовал чародей, ничуть не хуже Сарматова сияя благожелательной улыбкой в зал.

Оба одновременно обернулись к чародею. Глаза Алисы округлились в испуге, а аккуратные губки под стать им сложились в точеное «о».

– Откуда вы только взялись, – посетовал Сарматов, но пальцы все-таки разжал. Кольцова тут же спрятала руки за спину и отстранилась.

– Какие-то проблемы? – тем временем светским тоном поинтересовался Ник, бросив говорящий взгляд на антиквара.

Тот за какую-нибудь секунду принял чинный вид, преобразившись из алчного тирана в оскорблённого аристократа.

– Дерзость молодого поколения- чума нашего века. – глубокомысленно заметил антиквар, протирая монокль платком.

– Поэтому вы решили добиться взаимности силой? – усмехнулся чародей, прищурившись.

Он испытал какое-то садистское удовольствие, когда увидел, как вытянулось лицо Аркадия Павловича. Возможно все-таки было в чародее что-то от злого гения. Щеки Алисы запунцовели.

– Господин Фельсенбург, что вы! Это не то, о чем вы подумали! – воскликнула девушка.

Ник едва не рассмеялся. Им не нужно было знать, что чародей располагал большей информацией, чем Сарматов наверняка рассчитывал, поэтому имело смысл продолжать играть роль пылкого заступника. Антиквар как раз хотел что-то сказать, как вдруг застыл и медленно поднял глаза. Чтобы смерить чародея от макушки и до пяток взглядом ему пришлось высоко запрокинуть голову. Глаза Аркадия Павловича оказались темными и мутными, как у человека, вечно скрывающего свои исинные намерения.

– Господин Фельсенбург? – переспросил Сарматов вдруг с приторной усмешкой. – Не тот ли это Фельсенбург, о котором лет десять назад писали все газеты Подвешенного мира? Дело, вопиющее в своей беспрецедентности? Ученик убивший своего учителя и друзей…

После этих слов Ник в значительной степени утратил интерес к смеху. Как и каждый раз при упоминании об этом сердце предательски дернулось, и чародей гигантским усилием воли не позволил себе вздрогнуть.

Вместо того Ник гордо вскинул подбородок и холодно заявил:

– Вы не корректны в формулировках. Все было не так. А если вы подразумеваете под беспрецедентностью оправдательный приговор, то согласен, такое встречается довольно редко, хотя подобные случаи уже бывали. – его тон стал подчеркнуто безэмоциональным. – Сойдемся на том, что я вхожу в узкую вип-группу.

Алиса слушала их с видом полного непонимания, словно бы мужчины вдруг заговорили на африкаансе, зато змея Сарматов все понял отлично.

– Не приведи небо, попасть в эту, так называемую, вип-группу, –высокомерно хмыкнул Аркадий Павлович. – В вашем положении стоит вести себя более уважительно по отношению к другим волшебникам, господин Фельсенбург. Некоторыми даже ваше появление здесь может расцениваться, как дерзость, – посоветовал ему антиквар тоном далеким от дружеской добросердечности.

– Вы не в моем положении, чтобы иметь право давать советы, – едва сдерживаясь, прошипел Ник.

Раздражение в душе нарастало все стремительней.

– Слава Петру, это так, – осклабился улыбкой мурены мужчина, вознеся благодарение создателю Подвешенного мира, после чего сухо отсалютовал Алисе бокалом. – А с вами мы еще поговорим, юная леди.

Сарматов развернулся на каблуках, одним глотком осушил бокал и стукнул им об стол. Затем деланно высокомерно задирая нос, он зашагал к большой компании неподалеку, так, словно бы ему претило общение с таким сбродом. Ник проводил его злой усмешкой. Аристократия – это клоака сплетен. Чародей готов был дать руку на отсечение, что через десять минут, все, кто еще не заметил его появления здесь, узнают об этом. Ник стравил воздух через нос. Такие же надменные сволочи, в свое время, выкинули чародея за пределы магического общества, как рыбу на сушу, в надежде, что тот сдохнет. Но нет, рыба отрастила себе легкие и научилась жить без воды. А вот этого маги простить Нику точно не смогли, из-за чего отстраненная неприязнь превратилась в лютую ненависть. Снобы. Гнев начал достигать гигантских масштабов, поэтому чародей поспешил переключиться на другую тему.

Он обернулся к Алисе, которая все еще не шевелилась.

– Так вот это значит, как вы не интересуетесь делами матери и не верите в сверхъестественное?

Алиса, растирая покрасневшее запястье, неловко дернула губами в ответ на его ироничную усмешку.

– Простите, господин Фельсенбург, – наконец виновато выдавила девушка. – Я же не знала, что вы тоже волшебник. А в присутствии полиции ляпнуть такое было просто невозможно.

Кольцова опустила глаза, а заявление заставило Ника слегка смягчиться. Он привык не скрывать своего ремесла, за что уже давно стяжал себе звание фрика, но забывал, что большинство магов предпочитало таиться.

– Так вы волшебница, как и мать? – спросил чародей.

– Волшебница – да, но совсем не как мама, – грустно покачала головой блондинка. – Она была способна на настоящее колдовство, а я разве что свечку могу потушить силой воли и то, если сильно разозлюсь.

Озёрного цвета глаза вновь начали медленно увлажняться. Ник несколько рассеяно кивнул. Аромат духов Алисы взял чародея в плен, и тот поймал себя на мысли, что задумывается о вещах, мало связанных с делом.

– Как правило, способности лучше всего передаются через поколение, – после паузы ответил Ник.

Принцип магической наследственности до сих пор был мало изучен. Известно точно было одно: чем сильнее родители, тем больше вероятность, что их дети вообще окажутся обделены магическим даром. Зато внуки, при удачном слиянии хромосом, могли стать на уровень сильнее пращуров.

Ник чуть прикрыл глаза, сосредоточившись на ауре Алисы. Лучше всего «прочувствовать» другого человека можно было благодаря прикосновению, но чародей сумел-таки различить бледно-голубую ауру Алисы и крошечную искру магии внутри.

Любой маг имел магический ранг от низшего и до легендарного, зависящий от интенсивности дара. И, если Ник был ближе к высшему, то силы в Алисе едва бы хватило на то, чтобы вовсе зваться волшебницей. Теперь неудивительно, почему он не уловил родственную силу еще утром.

– На детях природа отдыхает – факт выявлен даже в человеческой генетике, – кивнула Кольцова, слабо улыбнувшись. – Однако это не мешает мне в общих чертах знать, как действует магическое сообщество. Я подумала, что было бы правильно сообщить друзьям мамы о ее смерти.

Сейчас было не время говорить, что большинство присутствующих здесь и без нее уже знало о случившемся. Глаза Алисы и так уже были на мокром месте.

– Тот мужчина, с которым вы разговаривали, он тоже друг вашей матери? – спросил чародей как бы невзначай.

Блондинка инстинктивно схватилась за запястье, с которого еще не сошли следы от пальцев Сарматова.

– Честно, я здесь толком никого не знаю, а он сам подошел и заговорил о маме, – сказала девушка, неуютно поежившись. – Он все хотел от меня какие-то артефакты и не мог поверить, что у меня их нет.

Сердце кольнуло булавкой вины, и Ник выпалил раньше, чем успел подумать:

– Если вы боитесь, я могу проводить вас. На улице уже стемнело. Вы остановились в квартире матери?