Укротитель тьмы. Part 2

3 глава.

Магам для связи нужно было совсем немного – какая-нибудь отражающая поверхность, в которой нормально можно было увидеть собеседника. Теоретически это могло быть что угодно с зеркальными свойствами, но для собственного удобства колдуны старались использовать материал, который лучше проводил энергию. Тогда связь становилась надежнее, а операция проще.

В Подвешенном мире для этой цели использовали особые кристаллы. По этой причине они даже стяжали себе название на английский манер: келл-камни. В сущности, же это был разновидность чистейшего горного хрусталя из заснеженной страны Валауфсон.

Но средний класс магов пользовался простыми зеркалами. Амальгама, использующаяся при создании зеркал, была первоклассным магическим проводником. Не думали же вы, что волшебники, которые используют в обрядах зеркал делают это из чистого нарциссизма? Зеркала освоила и нечисть. Простой пример, даже Ротфус выбрал своим жилищем зеркало в старой раме. Оно являлось для призрака переходом между миром живых и мертвых благодаря которому прорвать границу миров было проще всего. Памятуя об этом Ник закрывал все зеркала. На большом овальном в гостиной раньше висел черный балдахин, но, когда каждый гость. Которые были явлением редким в доме чародея, выражал ему соболезнования, Ник сменил расцветку на более веселенькую.

На этот раз чародей жестом заправского фокусника сорвал покрывало с зеркала. Он встал в шаге от своего отраженного дневника и прикрыл глаза.

Для вызова нужно было сосредоточиться на человеке, которого ты хочешь увидеть. Представить его образ, а главное настроиться на волну его ауры.

Ник видел Сорциу лишь единожды, но его энергетика отчетливо отпечаталась в голове чародея. Аура цвета сухого асфальта, прятала за непробиваемой оболочкой нежный росточек зеленого цвета. Так иногда пробивалось деревца сквозь бетон. Чародей понял это многим позже, но надеялся, что расшифровал символический посыл образа правильно и Луциан Сорциа под каменной кожурой хранил добрую душу. Было крайне важно не ошибиться, так как именно к этой части его души хотел воззвать Ник.

Осторожно коснувшись зеркала указательным пальцем, чародей раскрыл глаза. По отражению, как по воде, поплыли равномерные круги. Так оформлялся магический вызов. Здесь тонкость – выполнить такой «звонок» мог только волшебник, но для приема сигнала не требовалось никаких способностей.

Чародей терпеливо ждал, наблюдая, как каждая волна, достигающая рамы, порождала лёгкое свечение зеркальной поверхности и гул, напоминающий вибрацию телефона.

Ожидание еще не успел затянуться сердце уже свело нервной судорогой. Наконец отражение начало меняться, и из дымки, которая заволокла на секунду поверхность, стал проявляться строгий, оформленный в темных тонах кабинет. Напротив, за столом сидел силуэт человека. Большего разглядеть не удавалось, из-за полумрака, царящего внутри и расстояния. Разве что еще можно было увидеть золотой герб Цербериата, что висел за головой фигуры.

– Я вас слушаю, – раздался голос Сорции.

При этом силуэт даже не изменил положения, чтобы посмотреть в зеркало, а продолжил что-то писать, склонившись над столом.

– Добрый вечер, мистер Сорциа.

И вот уже при звуках голоса Ника комиссар с удивлением распрямился. Ха это время глаза чародея немного адаптировались к темноте и Нику показалось, что правая бровь Сорции чуть дернулась.

– Фельсенбург. Не ожидал вас услышать. – заметил он, и удвоение лишь на секунду проскользнуло на его лице, прежде чем комиссар успел вернулся к бумагам. – Давайте быстро, буквально в двух словах, что вы хотели, потому что у меня совсем нет времени.

И здесь он не преувеличивал. На обоснованность просьбы указывали хотя бы огромные пачки папок, которые высились горами вокруг Сорции.

– В двух словах, так в двух словах. – безмятежно вздохнул Ник. – Черный Коготь.

У чародея тоже было не так много времени, но в данном случае спешка была не уместна и даже преступна.

Судя по всему, такого поворота событий Сорциа никак не ожидал. Он застыл, и на этот раз обратил уже все внимание на собеседника. Пару секунд комиссар просидел так, а потом неслышно поднялся и прошел к зеркалу через кабинет. Теперь его стало видно отлично. Чопорная накрахмаленная сорочка, бледно-серый костюм и черные ботинки похоже были любимым образом Сорции.

– Что вам известно о Черном Когте? – голос комиссара сделался настороженным, а глаза не сумели скрыть жадного блеска.

Ник сразу понял, что попал в десяточку, и потому чуть выдохнул. Ставка, основанная на словах Лори о важности поимки Черного Когтя для Сорции, сыграла.

– На самом деле мало. –скромно улыбнулся чародей. – Но я знаю точно, что представители Чёрного Когтя в Калининграде и на сегодняшний вечер у них запланирована сделка.

Сорциа постарался максимально сохранить видимое спокойствие, но Ник заметил, как расширяются его зрачки от возбуждения. В подтверждение тому, зеркало пошло волнообразной рябью, то ли от его, то ли от комиссарского волнения. Сорциа подергал галстук словно ему был в нем душно.

– Откуда у вас эта информация? – голос комиссара хрипел, и он кашлянул. – Насколько она достоверна?

Клиент заглотил наживку и попался на удочку. Ник не был силен в рыболовстве, но понимал, что сейчас оставалось самое сложное – подсечь и вытянуть рыбку. И это становилось тем труднее, чем крупнее и опаснее была рыба. Не ровен час, она и нерадивого рыбака может утащить за собой в пенные глубины.

– Она достоверна достаточно, потому что встречается с Черным Когтем ваш покорный слуга. – чародей сделал шутливый полупоклон перед зеркалом.

Кадык Сорции дернулся в судорожном спазме, взгляд сделался почти безумным. Он порывисто шагнул к зеркалу, словно хотел выйти уже в комнате чародея, но осознав оплошность вовремя затормозил и только вновь потрогал галстук.

– И зачем вы мне это говорите? – уточнил он безэмоционально.

– Хочу оформить явку с повинной. Говорят, за это уменьшают меру наказания. – совсем уж развеселился Ник, но подумав, что в таком состоянии Сорциа вряд ли поймет это, как шутку, тут же поправился. – Я хочу предложить вам сотрудничество. Мы делаем одно дело, и оба понимаем, что Черный Коготь – основная ниточка ко владельцу хопеша. Так давайте работать вместе. С меня информация, с вас люди. Мы повяжем их. Все лавры вам, я не претендую.

В воздухе повисла выжидательная пауза. Комиссар потер подбородок.

Он уже успел полностью справиться с изумлением, а значит в дело вступал настоящий профессионал. Его зеленовато-голубые глаза быстро шарили по сторонам в размышлении.

– Это звучит заманчиво, – протянул Сорциа.

Ник просиял, но почти тут же улыбка исчезла с лица чародея, потому что комиссар закончил фразу словами:

– …даже подозрительно заманчиво. Какой ваш резон?

– Получить информацию о личности серийного убийцы недостаточно серьезный мотив? – усмехнулся Ник, старательно сохраняя спокойствие.

Комиссар колебался. Смутными подозрениями был проникнут весь облик Сорции и не зря. Чародей едва слышным фырканьем чуть не выдал себя. К сожалению, Сорциа был слишком умен, чтобы поверить, будто Ник был готов оказывать такие авансы государству магов даром, если была возможность получить что-нибудь взамен. Не часто сам Цербериат оказывается у тебя в долгу. Однако уже сейчас чародей осознавал ничтожность этой мысли – ему бы просто получить сведения об убийце, и на том спасибо. А то знал он этих спецов: с ними нужно было писать программу максимум, что на выходе получить хотя бы минимум.

– Когда и где пройдет встреча? – нетерпеливо повысил голос комиссар, которому надоело ждать.

– Нет. – ухмыльнулся Ник. – Сначала скажите, что вы согласны на сотрудничество. А то я знаю вас, все выспросите и меня по боку.

Сорциа поджал губы так, словно бы чародей попал в точку.

– Я в любом случае не смогу заверить вас в этом, пока не узнаю всех подробностей дела. – комиссар глянул на наручные часы. – О подобном стоит говорить лично. Где встретимся?

На секунду Ник опешил. Он даже не рассчитывал на такое, но может так даже лучше.

– Давайте в восемь часов у Кафедрального Собора. – предложил чародей. – Это на острове Кнайпхоф в самом центре Калининграда, такая краснокирпичная высокая церковь с…

– Я знаю где это. – перебил Сорциа сухо. – Хорошо, договорились.

Не дожидаясь ответа, он отключился. Зеркало вернуло себе прежнее отражение. Ник сдавленно вздохнул – вот во что он опять ввязывался?

Вместо ответа на собственный вопрос, он принялся собираться. На то, чтобы переодеться в чистое и закинуть сумку Вадика с артефактами на плечо, много времени не понадобилось. А вот дорога…

Честно говоря, чародею уже порядком поднадоел тот факт, что он вынужден передвигаться без машины. С этим нужно было что-то делать причем срочно.

В конечном счете до Кафедрального собора или ныне Домский собор Богоматери и Святого Адальберта он добрался к половине седьмого. Уже стемнело, облака из серых сделались черными, только больше делая пейзаж похожим на картину из фильмов ужасов. Тем органичнее смотрелся острый готический шпиль Собора. Его краснокирпичные стены окрасили в цвет венозной крови. Блеклый свет в стрельчатых продолговатых окнах делал причудливое строение только больше похожим на замок Дракулы.

Не доходя десяти шагов до входа. Ник услышал заунывные звуки органа. Это было единственным местом во всем Калининграде, где особо искушённые могли послушать этот дивный инструмент.

Кафедральный собор, уже давно не являлся Церковью в прямом смысле. Сюда не приходили молиться и ставить свечи, но остальные отличительные особенности Святого места, выработанные за долгие годы, остались. В первую очередь это был своеобразная тёплая и светлая энергетика, которая струилась из стен. Ник явственно ощущал это своими чародейскими чувствами, а простые люди осознавали интуитивно. Понимая, что такое намоленое место кощунственно превращать во что-то иное, Собор оставили Собором, сделав из него многофункциональный культурный центр.

Теперь это один из символов города, как Кант, который уже многие десятилетия слушает орган из своей могилы северной стены здания, как необыкновенное переплетение подземных ходов, которые вели отсюда к оккультному сердцу города под Старым Замком, как уникальны органный комплекс, который является самым большим в России.

Ник вошёл в академический концертный зал, осторожно прикрыв тяжелую дверь. В продолговатом помещении на скамьях, вроде тех, на которых сидели в действующих католических церквях, расположились слушатели. Запрокинув головы, они наслаждались музыкой.

На возвышении впереди находился огромный помпезный орган, оформленный статуями ангелов и фигурой Девы Марии по центру. Из нескольких десятков блестящих воздуховых труб лились необыкновенно трагичные звуки.

На чародея почти не обратили внимания и тот быстро прошмыгнул на самый задний ряд, где оставалось еще свободное место. Ему уже доводилось здесь бывать здесь и не раз, поэтому Ник привычным жестом аккуратно поставил тяжелую сумку на колени, сложил на ней руки и оперся спиной о стену. Отец Лаврентий был священником совсем другого храма, но по вечерам ох приходил в Кафедральный Собор, чтобы «отпатрулировать» другие свои владения. И хотя его не было видно в толпе, из-за чего чародею полагалось бы волноваться, Ник вместо этого полностью отдался музыке. На этот счет он мог не переживать – священник каким-то образом всегда чувствовал, когда и где его ждали, а значит пока можно было насладиться органом.

Чародей в самом деле любил такую музыку и сам не мог понять почему. Возможно он слишком часто слушал его в этих стенах, но скорее всего чародей сам по себе испытывал к подобной музыке ментальную симпатию. Ник больше ставил на второе.

Было в органе какое-то мрачное изящество, горькое разочарование. Его минорная громогласная музыка рвала сердце, и пробирала до мурашек, иногда доводящих до приступа жути, но сердце чародея каждой клеточкой откликалось на этот заунывный зов. Межу органными звуками и жизнью Ника можно было провести удивительные аналогии. Судьба чародея была такой же трагичной, местами устрашающей, но такой же самобытной и захватывающей, одним словом, горьким ядом, которым, в прочем, хотелось иногда потравить душу. Наверное, орган и осень любили одни те же люди.

Вот и сейчас слушая, как надрывны органа, звонким эхом преломляются от стен и узорчатых сводов, Нику даже показалось, что на душе его сделалось не так тягостно.

Вопящий ужас улегся, а на его место пришли усталость и боль. Ничего чародею так не хотелось, как избавиться от ощущения смерти, дышащей в затылок и груза постоянной ответственности, который лежал на плечах.

Орган рядом вторил его мыслям своей горестной мелодией. Ник сам не заметил, как начал клевать носом. Он торопливо вскидывался каждый раз, когда ощущал, что голова падает на грудь, сонно моргал на органиста и давал себе зарок больше не спать. Но проходило несколько секунд и сон вновь утягивал чародея в спасительную черноту.

Очнулся Ник от того, что кто-то мягко тронул его за плечо. Чародей дернулся всем телом и распахнул глаза. Сумка с артефактами соскользнула упала с колен, и он едва успел схватить ее за ремень.

Мутным после сна взгляд остановился на мужчине в длиннополой черной рясе, который ласково улыбался. Музыка больше не играла и зал опустел. Из дверей выходили последние слушатели, а органист встряхивал уставшие пальцы. Инструмент издал нечто похожее на вздох облегчения.

Чародей мотнул головой, прогоняя туман из головы. Вообще он не имел привычки спать в таких местах.

– Простите, отец Лаврентий. – покаянно протянул Ник.

В целом внешность отца Лаврентия можно было описать, как незаурядную, а черная ряса только делала его более невзрачным. Среднестатистический мужчина, худого сложения и невысокого роста выделялся среди других священников разве что совей молодостью. Внешне Лаврентию нельзя было дать еще и сорока. Волосы он не отращивал, поэтому каштановые пряди были аккуратно пострижены под каскадное каре, а уступчивое лицо оставалось гладко выбритым. Но Ника больше всего восхищали глаза священника. В сущности, обыкновенные, они имели неясный зеленоватый цвет, но всегда струись такой теплотой и долготерпением, что возникала уверенность в том, что их обладатель всегда сумеет найти оправдание для любого.

Тем только удивительнее было видеть чародею по истине фанатичную твёрдость, с которой Лаврентий вместе с коллегами по «Лиге Джентльменов» шел на охоту за какой-нибудь нечистой тварью.

Отец Лаврентий кротко улыбнулся:

– Не извиняйтесь. Господь лучше нас с вами знает, что нам нужно и дарует это там, где сила его наиболее сильна.

С этими ловами он сложил руки в молитвенном жесте и приподнял глаза. Чародей с трудом сумел сдержать скептическое хмыканье. Он ничего не имел против веры – он и сам был крещен, но отношения Ника с Господом складывались неоднозначно. В Лаврентии он уважал эту непоколебимую веру в православие, которая являлась его главной силой в борьбе со злом, но только сам чародей был их другого теста. Скажем так, исповедовал другую веру – в себя и магию.

– Вы ко мне или просто пришли послушать музыку? – осведомился священник.

Ник поднялся и зябко передёрнулся, когда холод прокрался под плащ, просквозив расслабившееся во сне тело.

– Мне нужна ваша помощь. – признался чародей. – Но еще я хотел передать вам кое-что.

Расстегнув молнию, Ник продемонстрировал священнику артефакты, Глаза Лаврентия, которые по-детски отражали каждую эмоцию радостно округлились.

– Семен сказал мне, что Кенигсберг 13 расхищают. Полагаю, это как раз вашей епархии.

Часто случалось так, что магические принадлежности и артефакты оставались без хозяина, как, например, случилось с закладами Нателлы. Тогда Ник, расследуя подобные дела, забирал их у Марты под расписку и относил в Кафедральный собор. Не потому, что он был истово верующим, а потому что Лаврентий помимо того, что был борцом с нечистью, еще и заведовал Кенигсбергом 13, бережно храня ключи от всех подземных хранилищ. Похищенные отсюда реликвии чародей долен был вернуть обязательно.

Лицо священника озарилось светом.

– О, Ник, как это замечательно! Вы очень любезны. Я обязательно пропою благодарственную молитву по вам. – воскликнул Лаврентий и к полной неожиданности чародея подошел и обнял его.

Ник от смущения не знал куда деть свои руки. Он всегда был довольно сдержанным на эмоции и подобные проявления сердечной привязанности ему были не привычны. Даже представить было страшно, с каким лицом он первое время реагировал на троекратные приветственные поцелуи священника. Однако, нужно сказать, что Лаврентий довольно быстро разобрался и оставил эти выражения признательности для своих братьев по религиозному учению.

Ник неловко похлопал Лаврентия по спине. Тот отстранился, посмотрел на чародея озабоченным взглядом. В такие минуты у его глаз появлялись напряженные лучики-складки у глаз – Лаврентий был близорук, но почти не носил очки, отчего много щурился.

– Сердечное спасибо вам, Ник, но, что случилось? В чем я могу помочь вам? – заволновался он. – Нужно ехать к какому-нибудь прокаженному и загонять демонов обратно в Преисподнюю?

Ник никогда не говорил священнику, что на самом деле тот силой своего креста боролся не с настоящими демонами, а мелкой нечистью. Вдруг бы эта новость навредила истовой вере Лаврентия? Чародей то был глубоко убежден, что Бога нет. Точнее, ему хотелось на это надеяться.

Когда он впервые высказал свои соображения Лаврентию тот чуть не упал в обморок, наверняка решив. Что его друг Антихрист в чистом виде, но дело было не в этом. Ник просто отказывался верить в существование такого Бога, который позволяет страдать и умирать безвинным? К чародею за помощью приходим десятки людей и почти все они были достойными представителями человечества. За что им это все? Да и плохими становились лишь те, с которыми случилось больше дурного, чем они могли вынести. И где справедливость?

Тогда Нику было удобнее верить, что Бога нет. В таком случае все несчастия, выпадавшие на людскую долю, не были бы его промыслом, а оказались бы лишь предопределениями фатума. Лучше жить в мире, созданном из переплетения жизненных нитей на просторах Вселенной, где ты можешь бороться за свою судьбу, чем понимать, что тобой верховодит жестокое чудовище.

Стоит ли говорить, что отец Лаврентий с неодобрением относился к такой теории? Потому в разговорах они старались не затрагивать тему религии вовсе.

– На самом деле все довольно прозаичнее. – Ник усмехнулся краешком губ и потер затылок. – Но мне даже неловко просить вас. Э… мне требуется доступ к некоторым книгам, которые прочитать в другом месте у меня возможности нет.

В огромном подземном хранилище находилась масса магических предметов, о существовании которых знали единицы. Самых разных книг там тоже было в избытке. Лаврентий был хранителем всего этого богатства и лишь он один имел ключи от всех подземных помещений.

Священник чуть заметно нахмурил брови.

– Какая-нибудь запрещенная литература?

– В общепринятом смысле нет, но для меня да. – поморщился Ник. – Вы же знаете, что я не имею права знакомится с трактатами по черной магии. Но если бы вы могли найти кое-что для меня, сделать пару выписок…

Чародей ненавидел это свое положение помилованного. Иногда Нику думалось, что такое нагромождение запретов для раз провинившихся выдумывали специально еще и для того, чтобы во всей оставшейся свободной жизни им приходилось больше заискивать и унижаться. Но Лаврентий, как настоящее духовное лицо, никогда не пользовался своим высоким положением. Еще ни на одну просьбу чародея он не отказывал. От того становилось неловко вдвойне.

На лице священника отобразилось видимое облегчение.

– О чем же речь, Ник, идемте. – он развел руками, отчего его ряса всколыхнулась морем темных складок.

Чародей торопливо направился за ним уже знакомой дрогой. Выйдя из Кафедрального Собора, они остановились перед колоннадой, которая служила обрамлением могиле Иманнуила Канта. Считалось, что под этими сводами хранился прах великого философа, о чем свидетельствовала соответствующая надпись на стене и выделанная ступенчатая плита. Но Ник в это верил слабо. Как минимум потому, что знал доподлинно, об отсутствии под плитой чего-либо кроме подземного прохода. Вопреки законам, Лаврентий водил своего друга прямиком в хранилища Кенигсберга 13. Олин из входов был здесь.

Отец Лаврентий приблизился к импровизированной могиле, приложил руку к надписи на стене и прошептал короткую фрау на немецком. Языка Ник не знал, за то смысл фразы на русском ему был известен «Интуиция никогда не подводит того, кто ко всему готов». Это была не самая известная цитата Канта, но она никак лучше отображала происходящее.

А именно, кто бы мог подумать, что надгробная плита Канта начнет отодвигается в сторону, открывая почти отвесный лаз с крутой лестницей.

Чародей боязливо обернулся по сторонам – никого. Хотя в прочем любопытного и в некоторой степени образованного человека обязательно должен был насторожить тот факт, почему количество колонн у могилы Канта тринадцать, хотя немцы сторонники симметрии. Еще до того, как Третий Рейх оккупировал подземелья Старого замка под свою исследовательскую лабораторию от Кафедрального Собора в том направлении шел лаз, символично обозначенный такой скрытой числовой деталью в архитектуре. Нисколько не удивительно, что по стечению обстоятельств, что база Аненербе здесь получила название «Кенигсберг 13».

Ник поморщился, когда изнутри повеяло гнилью, мокрым камнем и затхлой землей. Правда, как в могиле.

Однако Лаврентий несмотря на полную темноту невозмутимо зашагал по лестнице и уже через пару секунд неровные световые блики заиграли на полированном камне. Ник выдохнул и направился к проходу.

– Что за дело привело вас к Библиотеку? – Лаврентий стоял на нижней площадке.

Ник повременил с ответом до того момента, пока сам обоими подошвами не коснулся земли. Лестница представляла собой скользкие выбитые в камни выемки, куда надо было ставить ноги и отродясь н знала о существовании перил, поэтому уж слишком велик был риск грохнуться и заменить своим трупом Канта. Как только священник не свернул себе шею, запутавшись в рясе?

После спуска чародей рассказал все так, как оно было, только без упоминая имен. Рассказал о проклятой девушке, о том, что ведьма наложившая заклятие умерла, оставив ему разбираться с этим кошмаром и теперь Ник искал способ снять проклятие. Лаврентий слушал, задумчиво прикрыв глаза.

– Бедная девушка, конечно, ей нужно помочь. Идемте. – печально изрек он, вытащив зажжённый факел из кольца в стене и зашелестел полами рясы по подземному коридору.

Ник поглядел вперед. Этот тоннель не многим отличался от того, по которому чародей добирался до Блютгерихта вчера, только был шире и продолжал расширяться до размеров небольшой трассы. Как минимум две В принципе весь Калининград был городом на городе и еще неизвестно какой из двух – верхний или потайной больше.

Писатели-фантасты не слишком преувеличивали, раздувая миф до фантасмагорических масштабов, потому что по истине огромное количество тоннелей связывало весь город. Об одних было известно людям, а другие не стоило открывать ни при каких условиях.

Стены содрогнулась, и с потолка посыпалась земля. Ник со скептическим видом стряхнул комья с плеч.

– Что это такое? – спросил чародей.

Время от времени в тоннеле раздавался какой-то неясный грохот, сопровождающийся ощутимыми толчками.

– Как наверху началась стройка, здесь постоянно так. – печально усмехнулся Лаврентий. Я хочу купить пару касок на всякий случай. – он продолжил с невиданным жаром. – Кому-то вздумалось построить на месте Старого Замка торговый центр, а мародёрам это только на руку! Пробираются в котлованы, и все растаскивают, все! Представляете какие негодники? Вы, кстати говоря, где эти артефакты нашли?

Надо сказать, что «Кёнигсберг 13» был лишь вершиной айсберга мистики Калининграда или правильнее сказать его сердцем, которое всецело приватизировал Магикулум по окончании Второй Мировой. Но после Гитлера здесь осталось еще уйма неисследованных даже самими магами проходов, в которых тоже хранилось много интересного и опасного. Именно на такие жилы натыкали Вадик и ко, но беспокоило Ника сейчас другое.

– Я тут провел профилактическую беседу с одной такой компанией охотников приключений на свою задницу, так что за них можете не беспокоиться. Они не должны больше соваться. – нахмурился чародей. – Но что будет с хранилищами Кенигсберга 13? Ведь во время строительства. Ее скажем так могут обнаружить. Или, что не менее страшно, произойдёт обвал и все древности погибнут в земле или в воде на веки вечные.

Туннели пролегали под рекой Преголей, и, если пойдут трещины… Пожалуй, стоило поблагодарить Бога, что на путешественников еще не капала вода. Чародей, прикрыв глаза, поморщился. Кажется, у него начинала развиваться клаустрофобия.

– Не знаю, честно признаться, не знаю, Ник. – сокрушенно покачал головой отец Лаврентий. – Все так неопределенно, право слово. Но мы долы быть кепи в своей вере и тогда Господь снизойдет до нас.

– Простите конечно, но здесь мы скорее ближе к Аду, чем к Раю. – не сдержался Ник.

Священник был так подавлен, что чародею захотелось его подбодрить пусть даже и возмутительным замечанием. Ясное дело, что для Лаврентия, потеря хранилищ станет личной трагедией. Уловка сработала.

– Ник! Ну как вы можете! Вера – это состояние души, а не ориентация в пространстве! – поучительно пояснил Лаврентий. – Вам бы стоило хоть иногда посещать службы. Не важно верите вы или нет. Потому что потом…

Чародей только коротко рассмеялся.

– Если и есть что-то там за гранью, то я явно не вхожу в число достойных града Господня. – коротко хохотнул Ник. – И, прошу, давайте не будем больше об этом.

Лаврентий был человеком света, во всем видел позитивное и его попытки обратить Ника в веру были даже умилительны, но чародей прекрасно знал, что VIP-пропуск через проходную Небесных Врат ему ни за что не получить, и даже знал, где именно так провинился.

Одновременно с этой мыслью факел высветил огромные золоченые ставни с изображениями разнообразных животных и птиц в стене перед ними. Ник даже вздрогнул. По сравнению с этими дверьми чародей был карликом, а это ощущение не так-то просто было ему внушить. Лаврентий закопался в складках рясы и неким, почти волшебным, образом извлек на свет связку ключей. Размер их не превышал обычный и тем страннее было наблюдать как священник вставляет один из них в крошечное отверстие на этой узорчатой махине. По длинному коридору разнеслось многоголосое эхо отмыкающихся замков.

Навалившись вдвоём, они нам силу сумели открыть одну створку. Огромное помещение напоминало лавку Сарматова только в самом прокачанном варианте. Казалось будто из крытого стадиона сделала библиотеку. Стеллажи такой высоты, что иные дома были ниже, вздымались над устрашающе строгим шахматным полом. От переполнявшей спёртый воздух энергии волосы хотели закручиваться колечками.

У Ника всегда захватывало дух, когда он попадал сюда. Этот отголосок величия Магикулума заставлял вжимать голову в плечи.

– Раздел с книгами о проклятиях там. – уверено указал рукой Лаврентий в один из сотни одинаковых проходов.

Он повел Ника сквозь ряды полок и тумб, на которых лежали артефакты под стеклянными колпаками. Чародей старался не сильно разевать рот.

То, что священник зашел в раздел темной магии, Ник понял сразу. Еще раньше, чем глаза увидели, что расцветки книжных корешков сменились с цветных на черные и синие, кожа ощутила изменившуюся атмосферу. Она стала холодной, неприветливой и колючей, одновременно отпугивая и маня. До уха донесся тихий сладостный шепот, который тянуть глубже в темные закоулки «Кёнигсберга 13». Это был лишь один из залов и даже нельзя было себе представить, что еще хранилось здесь.

Ник покосился на Лаврентия, который напевая себе под нос Аллилуйю, брал в руки то одну, то другую книгу. Неужели он не слышал тех голосов, что издавали тексты? Или же его непоколебимая вера бережно защищала его от всего дурного? Наверное, поэтому отца Лаврентия и выбрали для этой мисси стража.

Чародей почувствовал себя еще более испорченным. Ведь эти голоса были отлично ему знакомы из прошлого.

– Вот посмотрите это, это и еще это. – положил рядом с подставкой для чтения фолианты священник. – Судя по оглавлениям, здесь вы может быть найдете нужное. Читайте сколько угодно, а я пока определю временное место вашим находкам. Они требуют изучения.

Отец Лаврентий ушел, забрав с собой энергию добра. Голоса накинулись на Ника с удвоенной силой. Захотелось выскочить отсюда пулей. Чародей стиснул зубы – что за чушь? Против кого он только не выступал за свою жизнь, и вдруг испугался тёмного угла с книжками.

Ворча себе под нос для успокоения, он раскрыл первую книгу. Страницы были плотными и чуть волнистыми, как будто бы их давным-давно искупали в воде. Но если это и так, то совершенный в своей калиграфичности текст, не пострадал.

На какое-то время чародей выпал из жизни, погрузившись в чтение. Не отвлекали даже слова Лаврентия неподалеку. У его друга священник была привычка беседовать с самим собой. Издержки жизни в уединении.

Время шло, а Ник по сто пятьдесят раз перечитывал написанное, ибо некоторые книги были на латыни и других формах старых языков.

Прежде чем напасть на след нужного проклятия чародей успел прочесть столько жутких вещей, что спать ему расхотелось окончательно. Раздел обрядов на крови второй по счету книги открывался с проклятия названного довольно просто – «Прогорающая свеча». Как Ник и полагал, проклятие на смерть делалось при помощи замешивания в воске, из которого потом лепилась свеча, крови. Когда свеча прогорала до основания и тухла, проклятый умирал. Все до ужаса просто. Но на счастье его можно было снять. С громко бьющимся сердцем, чародей переписал инструкцию на обрывок бумажки. Уже что-то. Это радует. Минус в том, что девать высвобождавшуюся темную энергию было все еще некуда. Чародей прислушался. Ни звука. Пришлось ему на свой страх и риск, покопаться в книгах по особым колдовским прецедентам и справочникам нетипичных случаев. Такую литературу даже в самых продвинутых магических академиях считали чтивом под знаком звездочка.

Ник по опыту знал, что мироздание, которое благодаря ритуалу давало свою силу на проклятие, требовало себе страшной платы за труды. От кого не важно, обязательное условие одно – рокировку можно сделать только на существо того же рода что и проклятый, то есть человека. Закон этот был непреложен, вопрос только насколько? Сознательно обрекать кого-то на мучительную смерть чародей не собирался.