Часть 3.
Библейская сексология
Очерк этот, по-видимому, следует начать с того, что религия Откровения хорошо знакома с Хартией сексуальной свободы, причем, не одно тысячелетие.
В книге Бытие мы читаем: «увидел Бог землю; и вот, она растлена, ибо извратила всякая плоть путь свой на земле. И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел предо Мною, ибо земля наполнилась злодеянием из-за них. И вот, Я истреблю их с землею» (Бытие 6:11).
Согласно мидрашу, окончательное решение Бог принял после того, как «извращение плоти» получило легализацию, после того, как человечество приняло это как норму, после того, как «люди стали писать брачные контракты для двух мужчин, и человека и животного» («Берешит Раба» 26:5).
Соответственно, после потопа Ной получил Семь заповедей, одна из которых касалась сексуальных взаимоотношений: Сынам Ноя были запрещены связь с замужней женщиной, с близким родственником, а также мужеложество и скотоложество.
Тем не менее, в том или ином объеме «извращение плоти» стало распространяться среди разных племен, причем, нередко в связи с культами растительных божеств.
Поэтому в дальнейшем, при заключении союза Бога с еврейским народом, заповедь чистоты супружеских отношений давалась в сочетании заповедями чистоты отношений религиозных: «Никто ни к кому из родственников по плоти не приближайтесь, чтобы открыть наготу… И с женою ближнего твоего не ложись, чтобы излить семя, оскверняясь ею. И (никого) из детей твоих не давай проводить (пред) Молэхом, и не оскверни имени Бога твоего. И с мужчиною не ложись, как ложатся с женщиною: это мерзость. И ни с какой скотиною не допусти себе лежания, чтобы оскверниться ею; и женщина да не станет пред скотом для совокупления с ним: это гнусность».
В конце же этого перечня Всевышний сообщает: «Не оскверняйтесь ничем этим, ибо всем этим осквернялись народы, которых Я прогоняю от вас» (Левит 18:16—24).
Как мы помним, Маркузе строит свою теорию на основе греческой мифологии, на образах Эроса, Нарцисса и Орфея: «В отличие от культурных героев прометеевского ряда, в саму сущность героев мира Орфея и Нарцисса входит недействительность, нереалистичность. Они обозначают „невозможную“ установку и способ существования. Деревья и животные отвечают пению Орфея, весна и лес отвечают желанию Нарцисса. Эрос Орфея и Нарцисса пробуждает и освобождает потенции, живущие в вещах одушевленных и неодушевленных».
Маргинала Эроса Маркузе противопоставляет прагматику Прометею, и в рамках этого противопоставлению рушит построенную Прометеем цивилизацию. При этом, Библия в маркузовском исследованию полностью игнорируется, а христианство упоминается лишь всколзь, причем, опять же, в негативном качестве фактора, усиливающего «репрессивный» характер Западной цивилизации.
Желая этому своему оппоненту скорейшей эвтаназии, Маркузе даже не удостоил его полемики.
Восполним этот пробел, исследуем пути вожделений и тропы похотей не с точки зрения греческого Эроса, а с точки зрения Бога Израиля.
Начать следует с того, что пути эти, столь четко проговоренные в «Хартии сексуальной свободы», с точки зрения Синайского откровения, попросту не заслуживают внимания. Как сказано в заповеди ношения кистей (цицит): «Вы вспомните все заповеди Господни и исполните их, и не будете следовать сердцу вашему и очам вашим, которые влекут вас к блудодеянию» (Числа 15:39). Иными словами, вы призваны игнорировать как «возвышенно-феминистские», так и «низменно-маскулинные» позывы свободной любви.
Действительно, в той же мере, в какой поведение животного отличает целесообразность, поведение человека отличает осмысленность. В сексуальной сфере смысл заключается не в «становлении собой» путем отождествления себя с дежурной похотью, а прямо в противоположном – в контроле над ней, диктуемым человеческим достоинством, глубоко резонирующим с заповедями Творца. Практикующий верующий не может предъявить психоаналитику аномальных сексуальных фантазий, поскольку не дает им ходу.
Как писал Виктор Франкл, «человек – это существо, которое всегда может сказать „нет“ своим влечениями, которое не должно всегда говорить им „да“ и „аминь“. Это и есть то, что выделяет его из мира животных. Человек должен каждый раз идентифицироваться с влечениями (в той мере, в какой он желает их принять), животное идентично своим влечениям. У человека есть влечения – животное само есть влечения. То же, что „есть“ человек – это его свобода, поскольку она присуща ему изначально и неотделима от него, в то время как то, что у меня просто „есть“, я вполне могу потерять»47.
Сексуальная свобода, таким образом, подразумевает полную утрату свободы человеческой, которая заключается в поисках смысла – в нашем случае, в поиске смысла человеческой сексуальности.
Две стороны человеческого рода
В Израиле, где библейские изречения постоянно на слуху, местные геи в качестве подтверждения своего равенства со «стрейтами» плаксивым голосом добавляют теологический, а не просто правовой аргумент: «Все люди созданы по образу Божию».
Довод этот нелеп и неуместен дважды. Во-первых, в природе не существует «гомофобов», которые бы отрицали, что какие-то отпрыски Homo Sapiens, будь они здоровые или больные, праведники или нечестивцы – созданы не по образу Бога.
А во-вторых, раскрывая смысл Божественного Образа, Тора как раз указывает на его принципиальную гетеросексуальность: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину – сотворил Он их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь» (Быт 1:27—28).
Впрочем, идеология ЛГБТ не просто «уравнивает» натуралов с геями, ныне уже провозглашается превосходство последних. Оказывается, гомосексуальные партнеры живут в большей гармонии друг с другом, нежели гетеросексуальные!
Так Джейн Уорд, профессор сексуальности и гендера Калифорнийского университета и автор книги «Трагедия гетеросексуальности», поведала, что такого рода отношения «трагичны» из-за присущего им неравенства.
В ходе исследований Уорд пришла к выводу, что гетеросексуальные женщины несут на себе основную тяжесть в отношениях между противоположными полами. Это неравное бремя привело к плохому обращению с женщинами, росту числа разводов и неудовлетворительной сексуальной жизни среди натуралов… Но ей также жаль гетеросексуальных мужчин, которые «прикованы к ядовитой мужской культуре, которая учит их, что они нуждаются в женщинах и, тем не менее, должны унижать их»48.
Между тем, суть брака, возможность брака держится именно на дополнительной по своему характеру несхожести переживаний, на их закрытости друг для друга, на ярко выраженном неравенстве полов.
Это положение подчеркивается библейской историей о произведении женщины из ребра мужчины.
Согласно этой истории, женщина была произведена из человека путем отделения. Причем, согласно простому смыслу текста, в результате этого отделения человек остался тем же самым человеком, а не претерпел каких-либо драматических морфологических изменений.
В традиции иудаизма существует, правда, взгляд, согласно которому до отделения женщины человек представлял собой андрогина, т. е., сочетал мужские и женские признаки. Однако не менее принятым, а главное, интересным и продуктивным, является альтернативный взгляд: человек (он же мужчина) в результате разделения остался тем же человеком (Всевышний лишь «закрыл место», из которого отделил женщину), в то время как произведенная от него женщина представляет собой существо новое и радикально отличное от этого первозданного человека («перестроил ребро»).
Женщина – это иной человек, иной род человека. При этом знаменательно, что половые различия не ограничиваются детородными органами, но охватывают всего человека целиком. Мужчина и женщина – это именно два различных человеческих существа. Половая принадлежность опознается уже в каждом изгибе человеческого тела, в каждом лоскутке его кожи. Причем, эти внешние различия являются как бы отражением и повторением различий душевных.
В. Розанов писал в этой связи: «Есть какое-то тайное, невыразимое, никем еще не исследованное не только соотношение, но полное тождество между типичными качествами у обоих полов их половых лиц (детородных органов) с их душою в ее идеале, завершении. И слова о „слиянии душ“ в супружестве, т. е., в половом сопряжении, верны до потрясающей глубины. Действительно, „души сливаются“ у особей, когда они сопряжены в органах! Но до чего противоположны (и от того дополняют друг друга) эти души! Мужская душа в идеале – твердая, прямая, крепкая, наступающая вперед, напирающая, одолевающая, но между тем ведь это все – почти словесная фотография того, что стыдливо мужчина закрывает рукой… В психике женской есть то качество, что она не жестка, не тверда, не очерчена резко и ясно, а, напротив, ширится, как туман, захватывает собой неопределенно далекое; и, собственно, не знаешь, где ее границы. Но ведь это все предикаты ее органа и вообще половой сферы… Мужчина никогда „не наполнит ароматом“ весь дом: психика его, образ его, дела его – шумны, но „не распространяются“. Он – дерево, а без запаха; она – цветок, вечно пахнущий, далеко пахучий. Каковы души, таковы и органы!»49
Это наблюдение вместе с тем невольно побуждает искать более глубокого проникновения в смысл пола. Розанов лишь констатирует факт. Но гораздо интереснее понять, в чем состоит «идея» мужского и женского родов? Что скрывается за его «твердостью» и «прямотой» – и за ее «мягкостью» и «размытостью»?
В этой связи уместно обратить внимание на то, что слово, которое обычно переводится как «ребро» («цела»), имеет также значение «бок» и «сторона»! Иными словами, мужчину и женщину можно представить, как две разные стороны одного прежнего человека.
Слова Библии можно понять в том смысле, что единый человек был разделен Всевышним так, что определенные его качества обособились и приняли независимое существование: один пол преимущественно оказался сильным, другой прекрасным, у одного преобладает разум, у другого чувства, один отражает явное в человеке, другой – сокровенное. Но корень этого разделения полов естественно усмотреть в том различии внешнего и внутреннего, которое явственно улавливается в рассказе о создании женщины из «стороны» человека.
Разъяв единую поверхность Первого Человека, Всевышний придал обособленное существование двум образовавшимся сторонам – внешней и внутренней.
Этому имеется одна наглядная аналогия: кольцо Мебиуса – односторонний предмет. Мы привыкли воспринимать его как перекручивание обыкновенной ленты, т. е., как превращение двустороннего предмета в односторонний.
Но представим себе обратную картину, представим, что первично существует кольцо Мебиуса, которое, очевидно, можно рассечь не только поперек, но и вдоль. А при известном способе продольного рассечения наша односторонняя лента превращается в два односторонних кольца, вдетых одно в другое!
Может быть, тогда мы лучше поймем то, что описывается в Торе, а именно, сотворение двух существ из одного, из «стороны» (единственной «стороны!») одного цельного существа.
Предмет, имевший одну сторону (поверхность), превращается в предмет, состоящий из двух сторон (поверхностей). Причем, обе эти стороны расщепляются и приобретают независимое существование. И тогда, увидев перед собой вынесенное во вне свое собственное сокровенное существо, мужчина восклицает: «Сей раз это кость от моих костей и плоть от плоти моей!» (Бытие 2.23).
Метафизическая эмбриология
На одном из ранних этапов эмбрионального развития животный организм (в том числе, и человек) представляет собой так называемую гаструлу – полый шар, стенки которого образованы двойным слоем клеток (он возникает за счет «впячивания» внутрь бластулы – однослойного шара).
Кожа и мышцы человека развиваются из эктодермы (внешний слой гаструлы), в то время как внутренние органы развиваются из энтодермы (внутренний слой гаструлы).
Половые органы формируются одними из последних, причем, и мужские, и женские – из одних тех же эмбриональных элементов, способных взаимопревращаться под воздействием гормонов.
Разительная несхожесть, комплементарность половых органов при том, что они имеют единую эмбриональную генеалогию, наводит на мысль, что сами они воспроизводят ту же логику двух поверхностей, которая ранее обнаружила себя в формировании эктодермы и энтодермы.
Возможно, этому и нельзя привести точного эмбриологического подтверждения, но на смысловом уровне вполне можно сказать, что так же, как ранее происходило образование эктодермы и энтодермы – так единая эктодерма расщепляется в мужском и женском существах на две поверхности: на внешнюю и внутреннюю. Мужчина – это внешняя сторона единого цельного человека, женщина – внутренняя. Их внешности выражают внешность «сторон», внешность «боков», т. е., внешность внешнего и внешность внутреннего. Половые органы – это как бы «шрамы», как бы места разрыва (прежде одностороннего «кольца Мебиуса»). И если для женщины это место соответствует поверхности всего того сокровенного сосуда, который принимает семя и вынашивает плод, то для мужчины это – его крайняя плоть.
При всей своей «явности» крайняя плоть, безусловно, весьма загадочное образование. Границы этого органа размыты и неуловимы, и при этом лишены какого-либо биологического смысла (о чем однозначно свидетельствует положительный медицинский аспект обрезания).
Единственный смысл, который можно усмотреть в этой оконечности мужского детородного органа – чисто метафизический: выворачиваясь наизнанку, она создает единую поверхность между мужским и женским телами (соответственно, обряд обрезания означает некое «вечное заклание», т. е., пожизненное жертвенное рассечение единого брачного тела).
Стремление к интимной близости – это стремление двух обособленных сторон единого человека вновь воссоединиться, составить хотя бы на миг ту единую поверхность, которую имел первый человек.
Тот сокровенный сосуд, который, согласно нашей гипотезе, представляет собой «место разрыва», является полостью, т. е., оказывается как бы укрывшейся внутри внешнею поверхностью тела. Но коль скоро внешность женщины – это внешность внутреннего, то тогда этот сосуд оказывается внутренностью внутреннего, оказывается самой трансцендентностью.
Соответственно, те несколько линий, которые стягиваются к выходу из этого сосуда, образуют собой иную «крайнюю плоть», они знаменуют собой тот последний предел сокровенного, который еще дано воспринять извне. Однако при этом они также намекают на ту глубину, которая принципиально сокрыта от глаз, но открыта для того проникновения, благодаря которому восстанавливается единая поверхность. В этих линиях сосредотачивается та самая «загадочность», которая запечатлена уже в каждом движении, в каждом очертании женского тела.
В этом отношении замечание Розанова, что все устройство женского тела и ее души подобно устройству ее полового органа, осмысленно. Таким образом, позволительно сказать, что в каждой точке своего тела, и в детородном органе, в особенности, женщина выражает внутреннюю сокровенную сторону единого человека.
Соответственно, однополая любовная связь является такой имитацией восстановления единого существа, которая профанирует и ведет к крайнему обособлению.
Дурная компания
Профанация эта дополнительно усиливается тем, что в сферу «деторождения» и предшествующих ему отношений как будто бы вмонтирована некоторая двусмысленность, некоторая амбивалентность. Детородная сфера исходно отмечена смешением «высокого» с «низким», чистого с нечистым.
Возвышенное и низменное, «верх» и «низ» – реалии в целом вполне однозначные. Так лицо человека прекрасно и публично. Глаза его открыто смотрят в глаза другого, а уста поглощают прекрасные плоды и изрекают остроумные и глубокомысленные суждения.
Между тем – противоположный лицу – скажем так, тазовый комплекс, с которым связаны выделительные органы, не столь привлекателен, и в норме его тщательно скрывают от посторонних глаз.
Но деторождение, казалось бы, исходно не наделенное каким-либо негативом, в то же время оказалась прочно связана с «низом». У мужчин половая функция самым тесным образом увязана с функцией выделительной, увязана до такой степени, что обе они объединены в так называемую «мочеполовую систему».
Со своей стороны, женщины страдают не украшающими их ежемесячными выделениями. Парадокс этот в следующих словах формулируется в Талмуде: «Женщина подобна бурдюку, полному нечистот, из устья которого сочится кровь, – однако она желанна всякому» (Шаббат 152.а).
Итак, месторасположение половых органов невольно задает их общий «низкий» эйдетический статус.
Цветы растений, являющиеся аналогами человеческих гениталий, не стыдно поставить на самое видное место. В то же время, первым порывом вкусивших от запретного плода наших прародителей, было желание скрыть свои детородные органы. А ведь согласно устной Торе, до той поры Адам и Хава уже использовали их по назначению. Может быть, дело здесь не только в обретении (при вкушении от древа познания) рефлексии, а в какой-то более глубокой – связанной с грехопадением – трансформации, в результате которой детородные органы оказались в изгнании, оказались в компании самых презренных человеческих членов – выделительных?
Исходно чистая и благородная функция дарования жизни оказалась скомпрометирована своей близостью к однозначно неприглядным отправлениям. В результате половые органы стали даже задавать основной тон в фольклорном комплексе, прозванном Бахтиным «материально-телесным низом».
Любовные отношения исходно сложны и опасны, в них заключены бездны и выси. С одной стороны, они сверкают чистотой высокогорного снега, но с другой, никуда больше невозможно навалить столько грязи, сколько в эти отношения. И месторасположение играет в этом сложном комплексе не последнюю роль.
Людская любовь поэтому осуждена на амбивалентное смешение высокого и низкого, что в значительной мере проявляется в различных формах сексуальной зависимости, прежде всего, связанной с насилием. Ласки и истязания переплелись в этой сфере, как деторождение и испражнение.
Мишель Фуко, по-видимому, был прав, заявив, что садизм – это не «практика древняя, как Эрос», а «крупный культурный факт, появившийся как раз в конце восемнадцатого столетия».
Усилиями правозащитников и комиссаров от психиатрии, садизм сделался не просто крупной, а в высшей степени легитимной и даже респектабельной формой сексуальности, во всяком случае, в тех случаях, когда садист находит свою половину в лице мазохиста.
Наравне с речью сексуальность – это некоторая последняя подлинность человека, то самое его ядро, которое определяет его вечность. Каким человек сформировал себя в своих сексуальных отношениях – таково его нутро, такова его непосредственная натура, таков он сам. Если он сплавил любовь с ненавистью, а восхищение с презрением, если он отравил свой колодец, если высадил цветы бутонами вниз и корнями вверх, он может прожить долгую и по-своему счастливую жизнь, у которой, между тем, не будет много шансов продолжения в мире грядущем.