Примерно через полчаса дверь отворилась снова, но теперь ее распахнули изнутри. Рядовой встрепенулся и увидел вышедшую из здания средних лет женщину с собранными в хвост волосами, одетую в такую же синюю форму, как и у курившего седого мужчины. Женщина в синей форме тревожно огляделась. Рядовой махнул ей и быстрым шагом пересек двор. Когда он приблизился, женщина в синей форме кивнула ему в знак приветствия. Ее лицо выражало много разных чувств.
– Доброго вам дня, – поприветствовал рядовой. – Простите, что отрываю.
Женщина в синей форме помотала головой и даже как будто улыбнулась.
– Ничего, сегодня не так много работы. – Женщина в синей форме говорила с акцентом, но совсем не таким, как у всех остальных, чьи голоса доводилось слышать рядовому в этих местах.
– Как у вас дела?
Женщина в синей форме посмотрела на песок у своих ног. Потом подняла голову и улыбнулась рядовому, уже не как будто, а на самом деле. В ее глазах было слишком много непонятного, рядовому казалось, что она прожила десять жизней, но не могла поведать ни об одной из них.
– Хорошо, – сказала она. В ее ответе было много смыслов и оттенков, но рядовой сумел распознать все. Женщина в синей форме отвернулась. Рядовой понял, что она ничего не скрывает, просто не может рассказать обо всем сразу.
– Как он? – спросил рядовой, ощущая неясное волнение.
Женщина в синей форме повернулась к рядовому.
– В полном порядке. Но с ним очень тяжело. – Женщина в синей форме посмотрела по сторонам, а потом подступила к рядовому почти вплотную.
– Таких детей не бывает, – сказала женщина в синей форме, заглянув рядовому прямо в глаза.
Рядовой не стал возражать, спорить было не с чем. Женщина в синей форме отступила назад. Ее смуглая кожа казалась покрытой невидимым слоем какой-то пыли, которую никак нельзя было стереть или смыть.
– С ним все будет хорошо, будьте уверены, – сказала женщина в синей форме. – Но если про него узнают посторонние, я не смогу ему помочь. Да и мне никто не сможет.
Рядовой замолчал. Он не стал говорить женщине в синей форме о том, что его часть в ближайшие дни перебросят далеко вперед, к тем местам, которые нуждаются в ее близком и тесном присутствии, как будто верил, что в эти ближайшие дни что-то может непредсказуемо измениться. Железная дверь словно смотрела в спину женщины в синей форме, незаметно насмехаясь. Рядовой вдруг почти незаметно улыбнулся и протянул женщине в синей форме руку.
– Потрогайте, – сказал он негромко.
Женщина в синей форме недоуменно посмотрела на него. Рядовой кивнул. Женщина в синей форме осторожно взяла ладонь рядового. Ее пальцы сразу ощутили что-то странное. Она хотела отдернуть руку, но какая-то волна вдруг пронеслась от их сцепившихся ладоней по всему ее телу, затмив на мгновение рассудок и все остальное. Рядовой отпустил руку женщины в синей форме и показал ей рубец на своей ладони. От рубца к рукаву тянулся зыбкий алый след, будто нарисованный кистью. Рядовой носил эти отметины давно, но они все никак не пропадали. Присмотревшись к странным отметинам, женщина в синей форме сузила глаза, а потом вдруг как будто поняла больше, чем за всю прожитую жизнь. Рядовой опустил руку и немного застенчиво спрятал за спину. Ему было бы приятнее, если бы рубец с несмываемым следом продемонстрировал женщине в синей форме кто-нибудь другой вместо него, но рядовой знал, что перемотать обратно нельзя ничего – никто так и не принес в их часть новый видеомагнитофон взамен кому-то проданного.
Женщина в синей форме молча смотрела в глаза рядового, он тоже молчал. Слова не помогли бы ей осмыслить увиденное и впитанное внутрь.
– Я буду беречь его как своего, – сказал женщина в синей форме с вызовом. – Если будет нужно…
– Берегите лучше сразу все, что сможете, – мягко улыбнулся рядовой. – Я как-нибудь еще загляну.
Попрощавшись, рядовой с полосатым флагом на рукаве развернулся и направился к арке, впустившей его во двор. Женщина в синей форме смотрела ему вслед, пока он не свернул, исчезнув окончательно. Когда рядовой исчез, женщина в синей форме продолжала стоять и смотреть вперед, пока ее не позвали.
Перед тем как вернуться в свою часть рядовой посетил еще одно место, мало кому известное и почти никому не нужное. Оно находилось за полуразрушенным зданием, в котором когда-то что-то хранилось. Солнце светило щедро, почти любя. Небо пока еще было ярко-синим, но рядовой предполагал, что сегодня вечером оно изумительно покраснеет. Обойдя полуразрушенное здание, рядовой увидел скрывшиеся за ним каменные плиты, торчащие из песка. Их было совсем немного. Рядовой пошел вдоль жидких рядов всеми забытых изваяний, застывших в память о какой-то странной и пока еще несистематизированной учеными умами эпохе. Сердце его вдруг тревожно забилось; замедлив шаг, он пошел дальше и вскоре оказался у хорошо знакомой насыпи.
Насыпь была утрамбована на скорую руку и больше походила на детскую песочницу странной формы, в которой больше никто не играл. Рядовой подошел к изножью насыпи и посмотрел на каменную плиту. Плита была совершено безликой, поскольку под насыпью покоился тот, чьи родственники не захотели возвращения тела на родину. Рядовой наклонился и коснулся насыпи. Слой перемешанной с песком земли не помешал рядовому ощутить никуда не пропавшую мощь погребенного, его спокойное, могучее тепло. Рядовой отнял руку от насыпи и прижал ее к груди. Потом выпрямился и взглянул на подножие прямоугольного камня. Рядовой смотрел на утрамбованный песок, и ему казалось, что кто-то тоже смотрит на него оттуда, ни в чем не виня.
Когда поднявшаяся в груди волна улеглась, рядовой развернулся и подошел к соседней насыпи, тоже безымянной. Лежавший здесь пожелал в случае своей смерти оказаться по соседству с первой насыпью, что и случилось совсем скоро. В изголовье, перед каменной плитой лежала армейская каска с надписью в том месте, которое когда-то надежно закрывало висок лежавшего под насыпью от всего озлобленного на него мира. Рядовой присел на корточки, коснулся плохо утрамбованного бугра, усмехнулся, о чем-то вспомнив, потом подумал и впечатал в затвердевший песок обе свои растопыренные ладони, после чего обошел насыпь и нагнулся к армейской каске, чтобы прочитать написанные на ней уже знакомые слова.
«Мы – перхоть у Бога на залупе».
Рядовой осторожно поднял каску одной рукой, а другой извлек из кармана пачку невыносимо пахнущих, наверняка кустарно изготовленных сигарет. Положив пачку в изголовье насыпи, рядовой так же аккуратно накрыл ее каской. Ему показалось, что стальная полусфера незримо преобразилась, обнаружив под собой что-то еще, помимо пустоты. Рядовой накрыл каску ладонью, потом тихонько постучал по ней на прощание и пошел дальше, к третьему, последнему из интересовавших его бугров.
Третий бугор был с самого края. Рядовой сам не понял, как нашел его в первый раз, но теперь безошибочно различил какую-то странную ауру, оградившую насыпь. Бугор появился здесь в один день вместе с первой насыпью. Рядовой подошел к бугру, слепо взглянул на безымянную плиту, потом шагнул вперед, с усилием раздавив песок. Он не знал, как тщательно засыпали здесь ямы, но ему совсем не страшно было ощутить под подошвами что-нибудь помимо смешанных друг с другом земных пород. Потоптавшись на одном месте, рядовой сделал еще один шаг, подойдя совсем близко к каменной плите. Ему показалось, что он чует смрад, никак не связанный с разложением и другими природными процессами.
Задрав голову вверх, рядовой всмотрелся в небесную синеву. Она была необычайно далеко, как всегда, и рядовой в очередной раз не смог понять, было за ней что-нибудь или нет. Расслабив ремень, рядовой задумчиво всмотрелся в песок под своими ногами; затем он расстегнул ширинку и полностью отдался процессу избавления от всего тяготящего. На утрамбованном песке стала возникать причудливая завитушка; рядовой двинул рукой сначала вправо, затем вперед и влево, и из завитушки вырос мудреный иероглиф, значение которого он недавно узнал у местного переводчика. Иероглиф вышел таким строгим, будто его перенесли на насыпь со страницы книги обо всем. Значение следующего иероглифа рядовой помнил плохо, но это не помешало ему взяться и за него.
Когда второй иероглиф был почти готов, рядовой ощутил легкое дуновение. Слегка обернувшись назад, он понял, что ветер набирает силу.
Улыбнувшись еще неокрепшему ветру, рядовой продолжил излагать на насыпи свои полудетские помыслы, солнце бережно подсвечивало ему, чтобы твердости его намерений не помешала какая-нибудь тень. Ветер становился сильнее, грозясь рано или поздно стереть все невечное, но рядовой знал, что любую бурю сменяет затишье.