– Жалко мне вас, – сказал мужчина в очках, мне послышалось явное облегчение в его голосе, вызванное не иначе как признанием того факта, что свою собственную жизнь он может описать совсем другим количеством слов. Я пожал плечами. Мужчина в очках вдруг обратил внимание на мою футболку, ту самую, которую продал мне отзывчивый парень с маленькой табличкой на груди.
– А откуда это маечка такая? – спросил он. Я не вспомнил название отдела, поэтому назвал только торговый центр и номер этажа.
– А, вспомнил, – закивал мужчина в очках. – Я же там был недавно, подарки кой-кому искал. Да, неплохая. Я сам раньше шмотки коллекционировал, потом понял, что они меня краше не делают, и выкинул все.
Я объяснил, что ничего не коллекционирую и это просто сувенир, память о поездке. Мужчина в очках улыбнулся и кивнул, показывая, что верит. Заговорили о поездках и перелетах. Мужчина в очках редко сидел на одном месте подолгу, часто посещал незнакомые места, много где находил дела, ради которых стоило вернуться. Я слушал, одобрял и искренне завидовал. Мне вдруг показалось, что мужчина в очках посмотрел на меня таким взглядом, будто я был щенком в гнилом темном вольере, а он – хозяином, не спеша несшим в твердой спокойной руке бидон, полный залежавшихся беляшей. Мужчина в очках признался, что в наши края он заглядывает уже то ли в четвертый, то ли в пятый раз, и в каждый – с особенным удовольствием. Я сказал ему, что знаю многих, кто мечтает отсюда уехать и что сам когда-то был таким, пока не смирился. Мужчина в очках усмехнулся и ответил, что люди обычно так старательно ищут какие-то вещи где угодно, чтобы не замечать их у себя под носом. Эта мысль понравилась мне так сильно, как будто я услышал ее впервые. Подняв стакан, я влил в себя остатки и стал искать свободного бармена. Пока я всматривался в суетливо снующие от посетителя к посетителю силуэты, мужчина в очках развернулся на отчаянно скрипнувшем стуле и расположился ко мне спиной, я не придал этому особенного значения. Наконец один из барменов соизволил заметить мою тянущуюся к вселенской справедливости руку; в этот же момент локоть мужчины в очках коротко и резко въехал в мой бок.
– Смотри-ка, – сказал мне мужчина в очках и взглядом объяснил, куда надо смотреть. Заметивший мою руку бармен пока что не торопился, поэтому я опустил ее и последовал совету мужчины в очках.
У края стойки сидели две девушки. Я не заметил, как они вошли. У одной были светлые волосы, у другой – темные, светлая, скорее всего, была немного выше, хоть это и трудно было понять, поскольку она сидела прямо, а ее подруга – слегка подавшись вперед и опершись руками о стойку. Светлая была в черной футболке и джинсах, темная – в джинсах и тоже в черной футболке. На ногах у обоих были спортивные кроссовки. Девушки сидели молча, но вряд ли им было не о чем говорить. К ним подошел улыбающийся бармен, тот же, который хотел оспорить мое право на забытый кем-то стакан. Девушки не стали улыбаться в ответ, но, похоже, попросили меню. Бармен зашарил по сторонам руками, резко ставшими похожими на крабьи клешни, но ни одной книжки в коричневой обложке поблизости не оказалось. Бармен что-то пообещал девушкам и, покрутившись на месте, отобрал меню у мужчины, которому, судя по его виду, оно уже было не нужно. Услужливо гримасничая, бармен положил книжку перед девушками, но, очевидно, вспомнил, что для приличия в таких случаях предлагают и вторую такую же, и опять стал терять лицо, понимая, что успел отнять у себя слишком много баллов. Девушки заверили его, что им хватит и одной книжки на двоих, и сразу же забыли про него; бармен стал извиняться, но они уже его не слышали. Распахнув книжку, подруги стали изучать написанное в ней; темная водила по строчкам таким же черным как ее футболка ногтем, светлая время от времени наклонялась к уху подруги и делилась каким-то соображениями. Я вдруг заметил, что света в заведении стало намного меньше, чем когда я пришел – словно незримый декоратор поспешно изменил обстановку под стать происходящим в заведении переменам.
Ко мне наконец подошел бармен, я заказал совсем не то, что собирался изначально. Мужчина в очках снова повернулся ко мне, чтобы узнать, как на меня повлияли перемены у края барной стойки. Я сделал вид, что расслабленно и непринужденно улыбаюсь. Мужчина в очках улыбался точно так же, только не притворялся. Девушка с темными волосами перевернула страницу. Я заметил, как какой-то человек у самого конца стойки вдумчиво посмотрел на изучающих меню подруг. По его лицу нельзя было понять, много раз к нему подходил бармен или нет. Я огляделся. Ничего сопоставимого с подругами не было во всем зале.
– Ну, – обратился ко мне мужчина в очках тоном, близким к торжественному. – Я так понимаю, неплохой вечер решил стать выдающимся. Или ошибаюсь?
Я снова посмотрел на подруг и неуверенно покачал головой. Мужчина в очках лукаво усмехнулся и подозвал бармена. Я сидел и смотрел на непринужденно листающих меню подруг, ощущая свой пульс то в голове, то где-то в коленях. Бармен поставил перед мужчиной в очках новый стакан с чем-то торжественно-красным. Мужчина в очках поднял стакан и повернулся ко мне.
– Ну, за вечер, – сказал он и хитро подмигнул. Наши стаканы встретились. Сделав несколько сильных глотков, я удивился собственной удачливости, ведь тыкал в меню чуть ли не наугад. Пульс стал ощутимее, теперь он был везде.
Музыка стала как будто немного тише. Девушки все-таки выбрали что-то и стали ждать, когда их заметит свободный бармен. Мужчина в очках придвинулся ко мне.
– Вот и они, те самые вещи, за которые стоит бороться, да? – спросил он. Я внимательно посмотрел на него. Мужчина в очках напомнил мне жирного кота из мультфильма, но не вернувшегося с незабываемого отдыха, а только собиравшегося туда. Я неуверенно улыбнулся, не готовый пока что публично подписываться ни под какими серьезными словами. Мужчина в очках внимательно разглядел меня. Судя по блеску его глаз, прожитая жизнь разрешила ему замечать и понимать слишком многое. Подругам не пришлось долго ждать бармена, совсем скоро они уже обсуждали цвет жидкости, налитой в высокие изящные сосуды.
– Ну что? – спросил мужчина в очках, блеск в его глазах не прекращался. – Историю будешь писать?
Я ничего не ответил. Подруги стукнулись краями сосудов и сделали по одному аккуратному глотку. Светлая поморщилась, темная насмешливо постучала подругу по спине. За ними наблюдали уже многие посетители, во взгляде каждого из них горели несбыточные пожелания, невыразимые за пределами заведения. Мужчина в очках тоже осмотрел присутствующих.
– Только не говори, что ты с ними всеми. Очень расстроишь, – предупредил мужчина в очках. Затем он посмотрел на часы, висевшие над проемом, закрытым занавеской.
– Десять минут, – добавил он.
– Не понял? – переспросил я.
– Даю десять минут. Потом сам к ним подхожу, – внятно объяснил мужчина в очках и неторопливо отхлебнул из стакана, предвкушая нечто интересное. Я замер. Мне показалось, что к моему сбившемуся с праведного пути пульсу прислушался весь мир, включая всех присутствующих в заведении, от ближнего ко мне бармена до неизвестной блондинки за микшерным пультом у края танцевальной площадки. Глядя на неспешно отдыхающих подруг, я уяснил как минимум одно.
Если бы мужчина в очках вовремя оказывался рядом со мной в течение всей моей жизни, я бы даже не стал сейчас дожидаться его предложения.
Наклонившись к мужчине в очках, я сказал, что мне нужно отлучиться, чтобы собраться с силами. Мужчина в очках понимающе кивнул. Отодвинув стул от барной стойки, я слез с него и пошел туда, куда посетители заведения отлучались чаще всего, возвращаясь готовыми к новым или старым впечатлениям. Мой путь пролегал мимо танцевальной площадки, на которой уже с трудом умещались все самые горячие ценители душевной музыки и близких контактов среднего уровня допустимости. Из судорожно колыхающейся толпы внезапно вылетел потный мужчина в шерстяном свитере и чуть не сбил меня с ног. Сначала я решил, что он поступил так намеренно, но затем мужчина в шерстяном свитере врезался боком в стенку и упал, и я понял, что никакого злого умысла в его свершениях не было. У искомой двери обнаружилась очередь примерно из шести человек. Я попытался прикинуть, сколько времени оставалось в моем распоряжении. Дверь отворилась и впустила первого страждущего, выпустив предыдущего. Я стоял позади кого-то длинного и шаткого и не понимал, чего мне больше хотелось: замедлить время или ускорить. Закрыв на мгновение глаза, я снова увидел подруг у барной стойки. Впервые с тех пор, как они появились, я подумал, что они тоже чего-то ждали, а не сидели просто так. Первый страждущий вышел и впустил второго. Я понял, что вряд ли успею, если простою здесь до конца, тем более я понимал, что пристроился к очереди по надуманной причине, на самом деле мне никуда не хотелось. Подождав еще немного, я развернулся и пошел обратно, мимо беззаботно колыхающейся человеческой массы, из которой в этот раз никто не вырвался, чтобы чуть не уронить меня на пол и упасть самому. Спина мужчины в очках торчала впереди черным потухшим маяком, подруги тоже сидели на месте. Кто-то подошел к ним, но задержался всего на пару мгновений. Я пожелал ему вечного вселенского света после смерти за его гипертрофированную воспитанность.
Мужчина в очках повернулся ко мне раньше, чем я подошел к своему стулу. В его искаженных линзами очков блестела какая-то не совсем уловимая архаичная мудрость. Я молча кивнул ему, якобы повествуя о почти полной готовности, и забрался на свое место, неловко задев ногой скреплявший ножки стула железный прут и чуть не вывихнув лодыжку. Часы над занавешенной дверью я увидел против своей воли, но так и не понял, сколько времени осталось до той поры, когда все пойдет как обычно. Краем глаза я заметил, что бокалы подруг еще не опустели – те или не собирались позволять себе слишком многое, или любили притворяться. Мужчина в очках отхлебнул из своего стакана и посмотрел на меня. Похоже, он понял, что как минимум один сегодняшний тост прозвучал вхолостую, если не все до единого. Я попытался опровергнуть его догадки, сорвался со стула и пошел к краю стойки, точнее, в его направлении.
Объятые приглушенным светом силуэты подруг плыли навстречу, их лица становились все несбыточные с каждым моим шагом. Вдруг передо мной как будто возникла невидимая распахнутая гильотина, ждущая, когда я сделаю лишний шаг и останусь без ноги. Я остановился и стал лихорадочно гадать, как мне проскочить под ее навостренным лезвием, оставшись полностью целым. Подруги беседовали друг с другом и не видели меня, стоящего в нескольких шагах за их спинами посреди озорного несмышленого раздолья. Вдруг мимо меня проплыло что-то большое и темное, разогнав застоявшийся воздух. Вздрогнув всем телом, я вырвался из забытья и понял, что смотрю в спину мужчины в очках, непринужденно устремившегося вперед. Подруги, слишком занятые друг другом, не заметили его даже после того, как он остановился в шаге от них. Мужчина в очках, воспользовавшись своей неуловимостью, подтянул свободный стул и как бы невзначай сел справа от светловолосой подруги. Я смотрел на происходящее, отрешенно думая о так и не сработавшем орудии казни.
Мужчина в очках спокойно похлебывал из стакана, уже как будто ничего не выжидая. Темноволосая подруга, сидевшая к нему лицом, вдруг слегка нахмурилась, а в следующее мгновение мужчина в очках повернулся к ней. Темноволосая подруга наклонилась к светловолосой и что-то сказала ей совсем тихо, светловолосая подруга тоже повернулась к мужчине в очках; тот поднял руку и небрежно махнул им. Подруги переглянулись, словно пораженные наглостью и наивностью такого нелепого и почти жалкого в своей нелепости незнакомца. Мужчина в очках опустил руку, которой только что махал, и стал чего-то ждать, я, по-прежнему не видя его лица, предположил, что он скорчил остроумную гримасу или заговорщицки подмигнул подругам, напоминая о непреодолимости, царящей в каждом потайном закутке вселенной. Молча посовещавшись, подруги повернули головы и посмотрели на моего нового приятеля в ответ; потом темноволосая с сомнением усмехнулась, невообразимо долгое мгновение спустя я понял, что это была не усмешка, а улыбка; светловолосая повторила за подругой, даже не глядя на нее. Мужчина в очках взялся за стул и придвинулся ближе. Я все-таки сделал незаметный шаг вперед, но ничто не ринулось вниз и не отрезало мне хотя бы краешек стопы. Мужчина в очках что-то сказал подругам, но я не понял, что именно, поскольку музыка опять заиграла громче. Темноволосая подруга так же невнятно ответила ему, показав белые зубы и терпкую красноту, с избытком наполнявшую ее рот. Я наблюдал за разгоравшейся беседой, вспоминая будто сквозь многотонную толщу кисло-сладкой ваты, как несколько часов назад уверенно шагнул в нутро распахнувшегося передо мной троллейбуса, не понимая, что этот троллейбус был тем самым, который вез меня куда-то вперед на протяжении всех прожитых мной мгновений, изредка останавливаясь для дозаправок и перекуров. Музыка расплывалась, становясь громче то в левом ухе, то в правом, и весь окруживший меня мир стать двоиться под стать ей. Люди кричащие и молчащие. Пустые стаканы и полные. Лица преисполненные и безразличные. Подруга со светлыми волосами и подруга с темными.
Отвернувшись от всего этого, я направился к своему стулу, слепо взгромоздился на него и сделал вид, что меня по-прежнему занимает содержимое моего стакана. Против своей воли я увидел того бармена, который не хотел, чтобы я присваивал чужое и который не смог по-мужски обслужить подруг. Бармен внимательно посмотрел мне в глаза, в его взгляде была торжествующая злоба – он был не единственной здесь кучкой человеческих отходов, и эта мысль позволяла ему существовать. Я поднял стакан и влил внутрь себя все, что в нем осталось. Нащупав дном пустого стакана все еще твердую поверхность барной стойки, я попытался уподобиться безвозвратно погасшему внутри меня облаку, совсем недавно якобы указавшему мне куда-то вперед. Крутившие головами люди понемногу забывали о силе, пустившей рябь по барной стойке и по всему остальному, что было вокруг; помнил только я. Неведение становилось все черней с каждым мгновением, поэтому я все-таки повернул голову влево.
Мужчина в очках неспешно повествовал о чем-то, изредка кивая, чтобы сделать свои слова более объемными; подруги слушали его с каким-то озорным интересом, понемногу перестающим в алчный. К ним подошел бармен, мужчина в очках жестом попросил угостить подруг снова. Пока бармен метался, выполняя приказ, мужчина в очках сказал что-то смешное, и подруги дружно засмеялись, невыносимо заблестев белизной зубов. Новые бокалы поднесли очень быстро; мужчина в очках расплатился так неуловимо, что мне показалось, будто он просто щелкнул ногтем. Подруги громко выкрикнули какой-то тост и столкнули края бокалов, весело смеясь; поощряя их веселье, мужчина в очках как будто невзначай и в то же время с полным пониманием своих устремлений положил увесистую ладонь на крепко обтянутое джинсовой тканью бедро светловолосой подруги. Подруга с темными волосами рассмотрела жест во всех подробностях, но лицо ее стало только веселее; мужчина в очках снова сказал что-то смешное и оставил руку на новом месте, оказавшемся ей как раз. Я снова заметил того человека, который сидел в конце стойки и заприметил подруг вскоре после их появления; никакой загадочности в нем не осталось, он походил на вожака уличной своры, которого ободрали от хвоста до загривка на глазах у всех его шелудивых собратьев. Не переставая непринужденно поддерживать светловолосую подругу за бедро, мужчина в очках подозвал бармена поднятым вверх указательным пальцем и, судя по вскоре принесенному стакану, заказал что-то уже себе. Прозвучал триединый тост, который я тоже не расслышал; подруги залпом осушили сосуды и ударили ими о стойку, мужчина в очках отхлебнул совсем немного и опустил стакан совсем неслышно, будто боясь разбить. Светлая подруга наклонилась к темной, чтобы прошептать ей на ухо что-то важное, мужчина в очках не преминул деликатно погладить ее высунувшийся из-под футболки бок, живой и дразнящий. Проходивший мимо с большим подносом официант задумался, привлеченный ладонью мужчины в очках, практически сумевшей слиться с обнаженным куском тела светловолосой подруги, и вылил на пол немалое количество жидкости из отчаянно пошатнувшихся стаканов; над ним громко засмеялся кто-то, кому было уже все равно. Я продолжал смотреть, не отрываясь, будто передо мной был экран, а за ним – телеведущий, поставивший вселенную на паузу и по секрету поделившийся со мной всеми истинами, какие были ему известны.
Подруги засмеялись в очередной раз, а мужчина в очках улучил момент и как будто случайно повернулся ко мне. Я не стал отворачиваться, и мой новый знакомый выразил своим взглядом крайнюю степень одобрения моему мужеству. Я вспомнил, как одним далеким вечером беззаботно бороздил просторы сетевого пространства и вдруг сделал неожиданное открытие; посмотрев на меня, мой сосед по комнате незамедлительно плеснул мне чего-то крепкого из бутылки, к которой время от времени прикладывался на протяжении всего того далекого вечера. Глядя в ничуть не искаженные стеклами глаза мужчины в очках, я думал, что у меня теперь было такое же лицо, как тогда, после неожиданного открытия. Мужчина в очках улыбнулся и махнул мне, приглашая подойти. Я спустился со стула на пол и пошел мимо сгорбленных спин вперед. Улыбающиеся лица подруг беззаботно мерцали в разбавленной мягким неправдивым светом полутьме, похоже, мужчина в очках решил сделать им сюрприз. Подойдя, я остановился и молча стал ждать. Мужчина в очках жестом приказал мне подойти ближе, чтобы ему не пришлось наклоняться ко мне самому, лишившись возможности держать руку под футболкой светловолосой подруги. Я сделал еще один шаг. Темноволосая подруга, кажется, заметила меня, но вряд ли поняла, что я подошел именно к ним троим. Мужчина в очках подмигнул мне.
– Ну как вечер? – спросил он. Когда меня о чем-то спрашивали с подобной интонацией, мне хотелось, чтобы кто-нибудь жестоко отомстил за меня вопрошающему, но мужчина в очках не вызывал у меня подобных чувств даже теперь. Вызывал, конечно, другие, но я же понимал, где я был и что происходило.
Внезапно я понял, что все-таки хочу ответить на заданный вопрос. Посмотрев для затравки на оттопыренную рукой мужчины в очках футболку светловолосой подруги, я наклонился к его уху, похожему на кратер, через который одним залпом исторглись все земные недра, и сказал громко и внятно:
– Да не очень.
В глазах мужчины в очках появилось лукавое изумление. Подруги, наконец, поняли, что к ним подошел кто-то лишний, причем подошел совсем не по ошибке. Ладонь мужчины в очках выползла из-под футболки светловолосой подруги, цепкие пальцы задержались на ремне, стягивавшем джинсы на талии, потом вернулись на ее бедро.
– А что такое? – удивился мужчина в очках. – Смотри, как весело вокруг. Хочешь, пей, хочешь, пляши. – Подруги переглянулись, очевидно, не понимая, что переживать не из-за чего. Я ощутил, как на моем лице против моей воли расплывается улыбка, только не мог понять, какая. Мужчина в очках, видя, что мне становится лучше, одобрительно хлопнул меня по плечу.
– А мы вот тут с девушками отдыхаем, – кивнул он на подруг, продолжавших недоуменно меня разглядывать. – Хочешь, познакомлю?
Я не совсем понимал, почему мне не хотелось, чтобы с моим новым приятелем случилось что-нибудь нехорошее. Наверное, потому, что он подавал пример человека, который может прожить жизнь достойно и ни о чем не жалеть, когда она подойдет к концу. Мужчина в очках повернулся к подругам и стал им что-то объяснять. Я молча стоял, глядя на них, и слушал какой-то незнакомый, но невыносимо душещипательный шлягер, лившийся на меня из каждого стакана. Мужчина в очках закончил инструктировать подруг и снова повернулся ко мне, угодливо улыбаясь. Теперь подруги смотрели на меня совсем иначе: светловолосая – с надменной усмешкой, темная – с явным осуждением или даже презрением. Я вдруг ощутил себя неблагоприятным общественным элементом, которого демонстрировали неокрепшему поколению в назидательных целях, и мне стало весело. Злоба на мир стала тупой и уютной одновременно, как несуществующее рябящее облако, которое видит преисполнившийся ценитель невозможного, прижавшись спиной к холодной или горячей батарее. Я вдруг понял, что принимать себя таким, какой ты на самом деле – это тоже подвиг, если принимаешь на самом деле, а не делаешь вид. Мужчина в очках отпустил бедро светловолосой подруги и придвинулся ко мне.
– Я девушкам объяснил, что мы с тобой совсем недавно познакомились и ты мне уже очень сильно понравился, они, правда, пока еще не верят, ну да и бог с ними. Мне здесь надоело немного, вот думаю в гости их позвать. Поедешь с нами?
Звучавший из каждого стакана шлягер наступал все увереннее. Я кивнул. Начало вечера было слишком непонятным, чтобы позволить ему оборваться прямо сейчас. Мужчина в очках снова похлопал меня по плечу.
– Ценю, правда. Давай я угощу их еще разок для приличия? Может, стул свой возьмешь?
Я помотал головой. Мужчина в очках снова вызвал бармена вытянутым вверх пальцем. Принятое внутрь содержимое трех разнородных стаканов пыталось слиться в какой-то союз. Бармен налил подругам чего-то яркого и мутного. Мимо меня кто-то прошел, обернулся через плечо и без слов дал мне понять, что я ему очень не нравлюсь. Где-то что-то разбилось, причастные к этому выразили одобрение громким дребезжащим смехом. Подруги чокнулись без тоста; мужчина в очках придвинулся к ним и снова принялся что-то им втолковывать. Я отвернулся от них и посмотрел на танцевальную площадку. Там по-прежнему было много людей. Блондинка в тонком свитере все так же восседала за микшерным пультом, к скуке в ее взгляде успели примешаться осуждение и брезгливость.
Я не понял, каким образом позвал меня мужчина в очках, но повернулся я к нему именно затем, чтобы услышать, что он мне скажет. Мужчина в очках поманил меня рукой.
– Такси дешевое, надо брать, – сказал он, показывая мне экран своего мобильного телефона. – Или остаться хочешь все-таки?
Я огляделся и помотал головой. Мужчина в очках кивнул к подругам. Те спрыгнули со стульев и пошли в сторону выхода, вид у них был такой, как будто они здесь по-прежнему сами по себе. Я смотрел на их джинсы, как на край мира, за которым был обрыв и вечная чернота. Мужчина в очках тоже слез и подошел ко мне. Только теперь я узнал, что он был немного меня выше. Мой новый приятель ничего не сказал, только усмехнулся и двинулся за подругами. Я выждал немного и тоже пошел вслед за всеми. Охранник, маявшийся у входа в зал, проводил подруг с мужчиной в очках тоскливым взглядом, он тоже не понимал, на чем стояла вселенная и из какой материи она была сшита. Подруги забрали куртки и вышли на улицу, где уже давно было совсем темно. Мужчина в очках оделся после них и тоже вышел. Я засунул руку не в тот карман и почему-то сразу решил, что потерял кусок пластмассы, который мне с такой заботой передала на хранение пожилая женщина. Потом я понял, что ошибся, и куртку мне все-таки отдали. Подруги молча курили, стоя на крыльце заведения, мужчина в очках что-то писал, стуча по экрану телефона шишковатыми большими пальцами. Вскоре из-за угла соседнего дома показалась черная машина, вкрадчиво светящая бледными фарами. Мужчина в очках спрятал телефон в карман и повернулся ко мне.
– Не против, если спереди поедешь?
Я помотал головой, чаще всего в детстве меня тошнило именно в те моменты, когда я сидел на заднем сиденье. Подруги спустились к машине, мужчина в очках поспешил занять место между ними. Я медленно пошел вниз по старым деревянным ступеням. За моей спиной все так же беззаботно играла приглушенная тяжелой дверью музыка. Водитель удивленно посмотрел на меня, когда я сел рядом с ним – очевидно, по его соображениям я не вписывался в антураж салона. Машина аккуратно отъехала назад, развернулась и поехала куда-то сквозь ночь. Подруги не разговаривали ни с мужчиной в очках, ни друг с другом. Я изредка поглядывал на себя в зеркало и не мог вспомнить, видел ли я себя таким когда-нибудь. Машина какое-то время сновала между домами и закоулками, а потом очень круто свернула и уверенно понеслась только вперед, быстро набирая скорость. Водитель не оборачивался через плечо и не заглядывал в зеркало заднего вида, видимо, не желал себе лишней боли. Город постепенно разрежался и куда-то пропадал, впереди было все большое черноты, смыкавшейся с белизной под самыми немыслимыми углами. Я не понимал, где мы едем, понимать вообще хотелось как можно меньше. Машина многократно свернула куда-то в сторону и остановилась наконец перед большим загородным домом, вокруг которого был снег, перемешанный с мраком ночи. Водитель пожелал всем хорошего вечера, но никто ничего не сказал ему в ответ, я тоже.
Выйдя из машины, я нетерпеливо вдохнул. Воздух был уже немного другим, более сложным. Все остальные выбрались следом за мной, машина развернулась и исчезла в темноте. Я молча смотрел на дом, целиком сколоченный из дерева; было понятно, что над ним трудились люди с особым архитектурным уклоном. Почувствовав спиной чей-то взгляд, я развернулся лицом к людям, с которыми приехал сюда. Мужчина в очках молча стоял, глядя на все понемногу: то на дом, то на подруг, то на меня, то на снег, то на черное небо, взгляд его был чутким и непринужденным. Подруги закурили и тоже стали осматриваться. Не то чтобы тайком, но и без лишней смелости глядя в их лица, я вдруг подумал об одном странном обстоятельстве: дом стоял здесь в полном одиночестве, никаких похожих домов и вообще каких-либо построек поблизости не было. Мужчина в очках вынул из кармана телефон и опять стал что-то писать, задорно стуча по экрану. Я решил, что всеобщее молчание было заранее обусловленным ритуалом; вспомнил, как мужчина в очках впервые посмотрел на меня за барной стойкой, как легко завоевал внимание подруг, которые теперь стояли в нескольких шагах от меня, настоящие, невыдуманные. Разных мыслей было слишком много, поэтому я решил держаться ближе ко всего одной: все уже было не совсем так же, как всегда.
Сигареты подруг постепенно растворялись, спадая на снег горстками бесцветной золы. Издалека донесся какой-то неясный сигнал, пущенный оставшимся за пределами черно-белой панорамы миром. Мужчина в очках убрал телефон и окинул вдумчивым взглядом подруг. Они промолчали, никому ничем не обязанные. Мужчина в очках сказал, что уже можно входить, и направился к окольцовывавшему дом забору, прерванному в одном месте ярко-красной железной дверью. Подруги бросили обрубки сигаретных фильтров в снег и неторопливо пошли следом. Меня невольно посетило очень странное чувство; молча идущие сквозь ночь подруги напомнили мне служительниц какого-то неясного культа. Чернота ночи незримо вплеталась в волосы светлой подруги, белизна снега – в волосы темной. Мужчина в очках отворил дверь и деликатно отошел в сторону, пропуская прекрасных гостей вперед. Когда подруги оказались по ту сторону забора, я вдруг решил, что мой новый приятель быстро зайдет следом за ними и захлопнет дверь, будто гильотиной отрезав ненужного меня, однако мужчина в очках любезно мотнул головой и мне, зазывая поскорее внутрь. Я без всяких сомнений пошел вперед, неотрывно глядя в прямоугольник дверного проема, такой же черно-белый, как и все остальное вокруг. Мужчина в очках впустил меня и зашел сам, аккуратно закрыв дверь. Дом не казался пустым. Мужчина в очках снова внимательно всех осмотрел, будто проверяя, насколько успешно справилась обхватившая дом ограда с нашей фильтрацией. Выпитое за вечер слабо отдавалось где-то в далеких закоулках. По лицам подруг тоже нельзя было заключить, что они сумели сильно изменить себя, сидя в оставшемся где-то невообразимо далеко заведении. Мужчина в очках подошел к двери, за которой таилось чрево странного дома, и дернул ручку на себя; впустив всех, снова зашел последним и запер дверь за собой.