В глазах разом забывших о недавней конфронтации тварей зажглось новое чувство, которое они явно не испытывали друг к другу. Оперенная тварь опустила поднятую ногу на снег и медленно развернулась, изящно проведя по воздуху хвостом-опахалом. Голая тварь осторожно ступила вперед, поравнявшись с оперенной. Человек в камуфляжном комбинезоне смотрел на то, чему он явно не мог придумать никакого смысла, вид у него был примерно такой, как если бы ему довелось разом отведать содержимое глиняного чайника, маленькой стеклянной трубки и прозрачной колбы с длинной черной, беспорядочно перемешанное и умноженное друг на друга. Оперенная тварь, кажется, осмыслила все, что хотела, и сделала аккуратный шаг в направлении ничего не понимающего человека в камуфляжном комбинезоне. Тварь без перьев повторила за ней. Оперенная тварь шагнула уже смелее, то же самое сделала и голая. Твари осмелели, словно ощутив прекрасие своей пусть и слегка нарушенной тождественности, и пошли уже без остановки, выпрямив до предела хвосты и чуть разведя в стороны когтистые руки. Я завороженно наблюдал за их грациозным дуэтом; преисполнившиеся единым порывом твари прошли в нескольких шагах от нас, и я рассмотрел их в мельчайших деталях, впитывая дикое совершенство каждой клеткой. Оставив меня со светловолосой подругой позади, твари разминулись: оперенная свернула влево, голая – вправо, но сомнений относительно точки, в которой должны были сомкнуться их следы, у меня уже не было никаких. Человек в камуфлированном комбинезоне как будто оценил наконец суть происходящего и стал отворачиваться от тварей, будто выражая неодобрение столь неэстетичной разнице в их облике. Твари безошибочно уловили суть его кокетливой уловки и одновременно ускорились. Человек в камуфлированном комбинезоне тоже сорвался с места, но споткнулся о собственный след, некстати оставленный в самом ненужном месте. Он уже почти выпрямился, когда тварь без перьев налетела на него сбоку и обхватила челюстями выставленную в сторону руку. Человек в комбинезоне истошно закричал и беспомощно затрепыхал оставшимися тремя неукушенными конечностями, будто надеясь вытряхнуть из рукава или штанины хотя бы маленький комок абсолютной злобы, способной противостоять столь нежданным и непривычным оппонентам. Голая тварь сжала челюсти сильнее и потянула человека в комбинезоне на себя, тот пытался прирасти к снегу, но все равно поддавался без особых проблем. Оперенная тварь подскочила слева и схватила человека в комбинезоне за свободную руку. Твари стали упрямо делить бьющегося в еще далеко не предсмертной агонии человека в комбинезоне, сосредоточенно отступая каждая в свою сторону и заставляя его разводить руки подобно какому-нибудь их общему родственнику, исполняющему неподвластный им ритуал слияния с небесной средой. Человек в комбинезоне закричал, достигнув абсолютного предела своих возможностей, и, кажется, порвал голосовые связки. Оперенная тварь отпустила его руку, очевидно, заранее распознав искорки притаившегося враждебного огня, готового снова стравить ее с только что обретенным близнецом, и, сунув голову под живот онемевшей жертвы, перевернула ее на спину. По-прежнему зажатая в зубах твари без перьев вторая рука человека в комбинезоне отчаянно вывернулась, и человек в комбинезоне снова научился кричать. Тварь без перьев сочувственно разомкнула челюсти, наградив человека в комбинезоне секундной свободой. Оперенная тварь нагнулась и по-птичьи резво ткнула человека в комбинезоне носом в живот, будто предвидя какую-то преграду, но никакой особо серьезной преграды там не оказалось. Человек в комбинезоне попытался шевельнуть ногой, будто показывая кому-то отстраненно наблюдающему за драматической сценой, что его стоит пожалеть хотя бы за его неугомонную волю к жизни. Оперенная тварь наступила на шевельнувшуюся ногу человека в комбинезоне; зловеще изогнувшийся черный коготь опустился и неглубоко воткнулся, порвав лишь штанину. Нивелируя малую глубину вхождения, оперенная тварь надавила сильнее, и человек в комбинезоне опять закричал, распахнув абсолютно черный рот. Тварь без перьев замерла, восхищенно внимая; потом нагнулась и укусила человека в комбинезоне за лицо. Раздался сдавленный хрип, тварь без перьев напряглась, шея задрожала от напряжения, и человек в комбинезоне стал дергаться всем телом, будто снятая на камеру резиновая кукла в ускоренной перемотке. Оперенная тварь исторгла гневное шипение и, не освобождая прижатой к снегу ноги человека в комбинезоне, резко наклонилась вперед, к прикрытому цветастой тканью комбинезона животу. Хрипение в сосредоточенно сжимающихся челюстях твари без перьев споткнулось, но зазвучало опять. Оперенная тварь снова резко наклонилась и, поднатужившись, порвала комбинезон, выставив напоказ бледную кожу. Тварь без перьев оставила затянувшуюся попытку и отпустила лицо человека в рваном комбинезоне; теперь оно было оттиснено по краям грубым бордовым пунктиром, непредусмотрительно нарушенным в районе почти полностью отклеившейся от черепа щеки. Оперенная тварь наконец перестала давить на ногу человека в рваном комбинезоне и всецело отдалась изучению мерцающего в порванной ткани лоскута. Он мерцал бледно и невнятно; оперенная тварь, не готовая поверить в столь нещадный подвох, развела челюсти и сомкнула их на бледном лоскуте. Человек в рваном комбинезоне вяло задергался; оперенная тварь потянула и содрала лоскут, вскрыв спрятавшиеся за ним бордовые волокна. Тварь без перьев решила не отставать и целиком оторвала человеку в комбинезоне горло. Преобразившееся лицо человека в комбинезоне и снег вокруг празднично заблестели. Тварь без перьев удивленно свела глаза, силясь рассмотреть свои покрасневшие челюсти. Оперенная тварь тем временем сумела опустить морду в открывшиеся под содранным лоскутом волокна достаточно глубоко, чтобы найти там, в глубине что-то интересное. Шагнув назад, оперенная тварь высвободила побагровевшую физиономию, к которой приклеилась какая-то занятная ленточка. Оперенная тварь рывком выхватила ленточку целиком, подбросила в воздух и поймала, будто по команде дрессировщика; судорожно двигая челюстями, стала погружать диковинную находку внутрь себя. Тварь без перьев осторожно переступила через уже безразличного ко всему человека с двуслойной дырой и тоже выудила из багрового кратера потешно склеившуюся магму. Преисполнившиеся азартом познания твари поочередно заглядывали в котлован вулкана и неумолимо опустошали его, тем самым лишая возможности кого-либо безвозвратно истребить внезапным извержением.
Я почему-то опомнился, хотя даже и не собирался. Обернувшись, увидел ее, сидящую рядом со мной. Судя по окаменевшему взору, она отдалась зрелищу всецело. Я осторожно толкнул ее в плечо. По застывшему лицу пробежала странная судорога; она повернулась ко мне, и взгляд ее снова застыл, будто она не была готова воспринимать такое неуместное и фантасмагоричное зрелище, как я. Луна светила милосердно, ни к чему никого не принуждая. Потом что-то изменилась в ее лице, и она как будто узнала меня, но совсем неуверенно. Чтобы не смущать ее, я отвернулся и снова взглянул на тварей, пирующих над оскудевшим жерлом.
Оперенная тварь вдруг прервалась, подняла полностью побагровевшую голову с оттопырившимся перьевым гребнем и повернула ее к нам. Желтые глаза блеснули, отражая странное сомнение.
Судорожным рывком приблизившись к светловолосой девушке, я прижал ее лицо к своей груди и сжался сам, закрыв глаза. Вечность мелькала под опущенными веками, преломляясь и брызгая неясными картинами невозможного. Подул легкий, почти незаметный ветер. Ничего не происходило. Я медленно разомкнул веки. Ветер слегка трепал ее волосы прямо перед моим лицом. Снег белел, чернели деревья, не дававшие поляне разрастись и поглотить вселенную. Незаметно вдохнув запах ее волос, я обернулся.
Тварей не было – ни оперенной, ни лишенной перьев. Тело в рваном наполовину перекрашенном комбинезоне осталось лежать в окружении выроненных разнозаряженных атомов. Снег вокруг был изрыт бесчисленными следами. Я силился, но так и не сумел понять, вели эти следы куда-то прочь или замыкались в натоптанном капище. Ветер подул из двух разных мест одновременно, перемешав аромат ее волос и отголоски свершившегося торжества. Я поднялся, осторожно выдохнул. Она сделала то же самое. Тело в порванном комбинезоне осталось лежать.
Я обернулся к ней. Она смотрела в точку, на которой замкнулись следы, и взгляд ее понемногу менялся, становясь все непонятнее.
Я вдруг вспомнил о причине, заставившей нас встретиться. Не знал, стоит ли сейчас нарушать столь долгое молчание. Ветер осторожно дул отовсюду сразу и ничего не подсказывал.
Я все-таки решился и спросил, как мы будем дальше искать ее пропавшую подругу.
Она как-то странно двинула скулами. Потом кивнула, указывая на тело в комбинезоне, замкнувшее на себе все подряд.
– Она три раза подряд кончила, когда он нас тогда в доме ебал, – ответила она. – А я вот что-то ни разу.
Она отвернулась от тела и посмотрела мне прямо в глаза, пронзив до затылка.
– Пошла-ка она на хуй.
Солнце щедро разливалось по небу, асфальту, домам и вообще по всему, докуда хватало сил и пространства. Я шел по улице, держа в руке холодную жестяную банку с веселой затейливой дрянью. Идти было особо некуда, но подслащенных содержимым банки мыслей хватало. Дождавшись зеленого света, я пересек вереницу почти стершихся белых ступеней и направился к торговому центру, в котором часто бывал раньше. Дул легкий ветер. Было хорошо.
Приближаясь к входу, я услышал бойкие веселые голоса. Вспомнив, что никуда не спешу, остановился. Справа от меня рядом с высоким баком для окурков беседовали две миловидные девицы, обе явно младше меня. Говорили они громко, не стесняясь; я невольно увлекся их беседой. Девицы обсуждали способы скрепления их пока что только формального родства. Заслушавшись, я случайно надавил на банку, выплеснув немало ее содержимого себе под ноги. Одна из девиц заметила это и прыснула. Вторая тоже повернулась ко мне, чтобы узнать, почему первой стало смешно. Я опустил взгляд – джинсам с кроссовками тоже немного досталось. Посчитав право подойти ближе заслуженным, я непринужденно приблизился, чтобы подруги лучше рассмотрели пятна на синей ткани и намокшие шнурки.
Посмеявшись над моим горем, девицы пожелали узнать о причине моей рассеянности. Я признался, что случайно подслушал их разговор. Подруг это не смутило. Они поведали, что решили связаться узами духовного сестринства, но не придумали, как именно это сделать. Я заметил, что волосы у них были одного цвета. Они объяснили, что поменяли цвет волос намеренно и что это был их первый шаг к запланированному сестринству. Наиболее заманчивым подруги находили вариант с парными татуировками, правда, одна переживала из-за боли и непонимания со стороны родителей, второй было все равно. На руке у одной будущей сестры была бы смешная набычившаяся лягушка и точно такая же – на руке у второй.
Улыбаясь, я мимолетно вспомнил школьный учебник естествознания. На одной странице там были амфибии, в том числе и лягушки вроде тех, которых мечтали влить под кожу подруги, на другой – рептилии. Ближе к концу были даже птицы.
Я спросил у девиц, будут ли они здесь через полчаса. Они посмеялись и ответили, что будут, если никто не заберет.
Веселый чрезмерно разговорчивый таксист привез меня к торговому центру через девятнадцать минут. Девиц я разглядел еще через лобовое стекло – действительно, никуда не пропали, даже помахали мне еще до того, как таксист меня высадил. Выйдя из машины, я загадочно потряс непроницаемым серым пакетом.
Девицы с недоуменными улыбками следили за моим приближением. Подойдя, я сказал, что пойму, если им не понравится, и раскрыл пакет, демонстрируя содержимое.
На дне лежали два куска черной материи, аккуратно свернутые таким образом, чтобы не было видно ничего лишнего. Заинтригованные девицы спросили, можно ли посмотреть поближе. Я улыбнулся и достал оба куска.
Развернув хлопчатобумажные изделия, подруги обомлели, широко разинув рты без всякого притворства. Я извинился за небольшую разницу в дизайне. Размеры изделий подруг не смутили – они сказали, что привыкли носить сразу много. Та, которая боялась обзаводиться татуировкой, даже обняла меня, прижавшись к груди по-детски счастливым лицом. Я неумышленно втянул аромат ее волос и тоже заулыбался совсем как маленький.