Проклятье клубня
Tekst– Береги себя и будь осторожна, ибо сказано в учении хоргокиды: «Свет никогда не победит тьму! Потому что бог света мертв.»
Священник ушёл внутрь храма. Дина осталось сидеть у сферического надгробия.
«Что бы ни говорили эти священники, – сказала Дина, – но знаешь, Дарний, я была рада быть твоей женой. Я рада, что нарушила запрет церкви и тайно вышла за тебя замуж. Во мне есть частица тебя, а в тебе была частица меня, даже если жрецы и отвергают это. Я пойду. Там Мия меня ждет. Счастливой тебе и спокойной сферизации», – сказала она и поднялась.
Мия ждала за оградой кладбища. Вместе с матерью, молча, они направились к небольшому пролеску. Здесь стояли четыре одинокие халупы, окруженные плетнем. Эти дома находились на самом краю деревни и, по счастливому стечению обстоятельств, не были тронуты старосферами. Худая и низенькая фигурка в бежевом платье вышла на крыльцо одного из домов.
– Карла! Будь она неладна! – сказала Дина раздраженно. – Дурные они с мужем люди. И почему из всей деревни именно они выжили? Так, еще и хату рядом с нашей заняли! Мия, давай-ка высыпи все клубни в одну корзину, чтобы они с мужем не увидели их, а то еще отнимут, чего доброго.
– Ладно, – согласилась девочка. Они свалили все клубни в одну корзину. Девочка опять четко услышала, что клубни недовольно запищали.
– Ты слышишь? – спросила она у матери.
– Что?
– Да так… Почудилось!
Получилась горка из клубней.
– Так, теперь под куст ее! Вот так! – сказала Дина, пряча корзину. – Ну все! Теперь порядок. Пойдем!
Они приблизились к дому. Дина приветливо помахала соседке. Пятидесятилетняя женщина в чепце помахала в ответ левой рукой. Ее правая рука была сломана. А привязанная каким-то тряпьем деревяшка, видимо, помогала женщине.
– Кто идет! Кто идет! Вечно сиять! – поприветствовала она мать и дочь.
– Вечно сиять! – ответила мать.
– Вечно сиять тетя Карла! – весело поздоровалась Мия.
– Так неужто и впрямь удалось что-то найти? – спросила Карла, кинув взгляд на корзину.
– Да куда там! Нашли пару грибов да коры надрали.
– Дашь взглянуть?
– Ну взгляни, – сказала мать и поставила корзину перед соседкой. Карла, не без труда наклонилась и пошарила в корзине.
– Эх! М-да, – расстроенно сказала она, – что-то негусто.
– Так иди, сама собирай.
– Ага. Я бы рада. Да только не ослепла ли ты, соседка? – спросила она грубо и показала руку.
– Ну раз так, – сказала мать.
– Слушай, а разве не две корзины у вас было?
– Ну да было две. Теперь одна. В лесу мы наткнулись на ухокрыла. Не знаю уж, засекло нас то чудище, но…
– Эта тварь? Такая с ухами – крыльями, да? Напала на вас? Целы?
– Целы, как видишь. Нам удалось убежать. Вот и не принесли ничего. А Мия еще и корзину потерять умудрилась.
– Эх ты, разиня! – упрекнула девочку Карла. – Она не гналась за вами?
– Нет. Мне удалось отвлечь ее.
– Ох! Не к добру это! Говорили старики, что тварь та на много сотен энким вокруг все слышит. А ну как вас старосферцы выследили? Небось больше не придётся тама ходить спокойно.
– Того я не знаю. Только лес и раньше опасен был.
– Карла! – послышался хриплый вопль откуда-то из дома.
– Неверий зовет! – сказала Карла.
– Ну, мы с Мией пойдем. Выздоравливай! И передавай привет мужу!
– Ага. Вечно сиять! – ответила Карла, как-то приторно. И, открыв дверь, ушла во тьму своего дома.
– Ну, что? Я за корзиной, а ты домой, бегом, – прошептала мать Мии.
Их дом располагался тридцатью шагами севернее, того, что заняли Карла с Ниверием. Это была большая и крепкая, но очень старая изба. Похоже, что ей было не меньше восьмидесяти лет. Над избой нависли ветви толстой, многовековой сосны. Поэтому в соломенной крыше застряло не одно поколение шишек. Нижние бревна поросли мхом. А по ставням полз грибок – ставнеед.
Настолько старый дом был редкостью для такого поселения, как Шесельхов, разоряемого старосферами каждые несколько лет. Видно, что этот дом, издревле берегли неведомые силы. А возможно, что это четыре надзирателя, хранили дом, все жители которого на протяжении многих десятков лет были солдатами, носителями частиц нейнарис.
Тринадцать лет назад, по распоряжению Агеноридской армии этот дом был передан Дарнию, отцу Мии. Но про самого него ходил слух, будто он происходил из рода, в чьих жилах текла кровь Унку.
Мия толкнула тяжелую и крепкую, дубовую дверь, вспомнив, что отец открывал ее очень легко. Он был сильным. В доме было темно, тепло и сухо. Окна были заткнуты тряпками. Пахло старой соломой, поленьями и копотью. Сзади неслышно подошла мать. Она закрыла дверь и задвинула тяжелый, деревянный засов. Стало темно. Но глаза быстро привыкли и начали различать предметы.
– Ставь корзину! – сказала мать.
Мия подошла и поставила на длинную, расположенную у стены, лавку свою корзину. В это время, мать выложила картошку на стол.
– Ты ее сейчас будешь готовить?
– Ну да. А что? Ты что, есть перехотела? Который уж день голодной ходишь.
– Да, не то чтобы перехотела.
– Тогда садись и чисти ее! А я пока печь затоплю, – сказала мать и, подложив в поленья сена, начала высекать искру из огнива.
Мия взяла старый, порядком сточенный нож в правую руку, а в левую, боязливо и брезгливо взяла красноватый клубень. Ей снова показалось, что рот – глазок шепчет ей что-то. Тем временем солома в печи занялась, и сухие сосновые поленья затрещали и засвистели. Отблески осветили стену напротив печи. В комнате стало светлее. Девочка нерешительно поднесла нож к клубню и сделала небольшой надрез. Клубень в тот час страшно запищал и заверещал. Девочка бросила его на стол и вскочила с лавки.
– Что такое? Снова? Этих клубней испугалась?
– Да-да! – дрожащим голосом произнесла девочка. Оно! Она! Орало! Пищала!
Сидя на карачках и шевеля деревяшки кочергой, мать ответила:
– Да не неси ты чушь! У тебя просто мороки с голодухи. Это поленья пищат. Слышишь?
– Слышу. Да это поленья, мама, – ответила девочка, чуть успокоившись.
Мать села на лавку рядом с дочерью. Затем взяла нож и картофелину, начав уверенно её чистить. Мия смотрела, как с клубня слетают очистки кожуры, как оголяется розовато-телесная мякоть с красновато-лиловыми прожилками, похожими на вены. Она смотрела на то, как мать спокойно и уверенно чистит это создание, словно оно и вправду обычный картофель.
– На! Держи! Мать протянула, Мии нож.
Девочка приняла его из теплых, но пыльных от земли рук матери и начала чистить. Ножом она сдирала кожицу с клубней. Когда те кричали, она молчала и продолжала чистить. Словно все было в порядке. Мать чистила остальные картофелины и ничего не замечала. «Все в порядке. Мне кажется, – думала Мия. – Это поленья. А что до глаз и ртов, так темно в доме, вот и все…»
Довольно скоро, на столе выросли две небольшие горки из клубней и очистков. Мать положила все клубни в котелок, залила водой и покрошила туда разной зеленушки. Мия сложила остальные клубни в мешок. Когда еда сварилась, мать поставила на стол две деревянные миски с дымящейся, розово-телесной кашицей.
– Эх, поедим! Ну поедим! – сказала мать и жадно накинулась на еду.
Живот Мии урчал и болел. Она очень хотела присоединиться и съесть как можно больше. Заполнить пустоту, царившую в животе много дней. Но, забыть то, что она видела и слышала, девочка не могла.
– Как оно? Съедобно? – спросила она у матери.
– Ешь давай! И побольше!
Девочка зачерпнула немного деревянной ложкой. От кашицы розовато-телесного цвета поднимался пар. Девочка поднесла ложку к лицу и понюхала. Странный, специфический запах, не похожий ни на что ранее ей известное. Мать встала с лавки и подошла к котелку. Еда в ее миске уже закончилась.
– Очень пить хочется. Мия, раз ты не ешь, хотя бы сходи за водой. Она кончилась. А пить хочется очень… – снова сказала мать и голос ее прозвучал протяжно и болезненно.
– Хорошо, мама, – ответила Мия и, взяв в руку ведро, подошла к двери. Напрягшись, отодвинула тяжелый, деревянный засов и вышла наружу.
Начинало темнеть. Вечносфера пряталась за горизонт. В след за ней ползли стаи мелких, как плотвичка, тучек. Холодало. Сверчки пробовали свои силы и тихонько стрекотали, репетировали перед ночным выступлением. Мия прошла мимо толстой, старой сосны и направилась в перелесок. Там находился ветхий колодец с журавлем.
«Зачем я себя мучаю?» – подумала девочка. «Я жрать хочу. Я больше ни часа без еды не выдержу. Почти с самых похорон ничего не ела. А мама ест! И, похоже, ей вкусно. Воды наберу, домой приду и съем все-все!»
Подойдя к колодцу с журавлем, Мия заметила, что по земле стелется голубоватый туман, а из глубины раздается какое-то бульканье и хныканье. Мия оперлась на высокие бревенчатые борта колодца и посмотрела вниз. Там во тьме плавали и ныряли странные уродливые создания. Они издавали жалобные плаксивые звуки.
«Это кто там?» – спросила Мия вслух и, прицепив к концу журавля ведро начала опускать его вниз. Ударяясь бортами о скользкие, поросшие мхом стенки, оно медленно снижалось, пока, наконец, не пробило водную гладь и не начало наполняться жидкостью. Из колодца послышалось недовольное: «Ой! Ай!» Плач смолк. Мия потянула за журавль и подняла полное ведро.
«Тьфу ты! Упивальцы!» – с разочарованием сказала девочка, смотря на плавающих в ведре уродцев. Внешне они походили на людей, только очень маленьких и страшненьких. Кожа существ была красноватая и напоминала лягушачью. Глаза у них были черными, блестящими занимали пол лица и не имели белка. Струи слез стекали из этих глаз прямо в ведро с водой.
«Теперь вода горькая будет! И угораздило же вас, уродцы, тут завестись!» – крикнула на существ Мия. Те заревели громче и протяжнее. В ответ на это девочка одним движением выплеснула воду на землю. Упивальцы закопошились и задергались в траве как рыбы. Мия с силой наступила ногой на каждого по очереди. Упивальцы растеклись, словно были созданы из воды целиком. От их тел не осталось ничего. Мия подошла к колодцу и снова взглянула вниз. Упивальцев на дне поубавилось. Сейчас там, похоже, плавало два или три. Девочка снова прицепила к концу журавля ведро и опустила его вглубь колодца. Когда ведро с упивальцами поднялось наверх, она снова выплеснула все на траву и проделала с существами тоже, что и с их предшественниками. И лишь в третий раз ведро пришло с чистой водой, без непрошеных гостей.
Мия поставила его на землю и, прислушавшись к стрекоту сверчков, подумала: «А ведь упивальцы, дурное предзнаменование! Так говорили старики-провожатые. И накануне нападения старосферцев они тоже завелись в колодцах. Мама и соседи тогда ругались на это. А что, если снова беда?» – испугалась девочка и поспешила домой, стараясь, впрочем, не разлить воду из ведра. «Кажется все в порядке. Дом на месте», – успокоила она себя, приблизившись к крыльцу. Напрягшись, она толкнула тяжелую дубовую дверь. Тишина. Только поленья трещат в камине.
«Мама. Я принесла воду». В ответ тишина. «Мама ты где?»
Мия поставила ведро и вдруг заметила, что из-под стола выглядывают ступни. «Мама!»– Мия кинулась на пол. – «Что с тобой?» Дина, без движения, скрючившись в неестественной позе лежала на полу. Мия вытащила ее из-под лавки и начала тормошить. «Мама очнись! Очнись мама!» Дина не двигалась. Мия на секунду замолчала и прислушалась.
«Она не дышит!» По ее спине прошла волна холода. Иглы стали колоть ее сердце и кончики пальцев. Руки затряслись.
«Мама!» Дина приложила ухо к груди матери. И услышала глухие, редкие удары. «Руки! – она потрогала руки матери. – Теплые! Не умирай мама! Только не умирай! Я помогу. Я сделаю все! Я спасу! Нужна помощь!» Мия выбила ногой тяжелую дверь и побежала к дому Карлы и Ниверия.
В окне горел свет. Соседи не спали. Мия громко и настойчиво забарабанила в дверь.
– Кого там черти несут? – донесся ворчливый мужской голос.
– Это я Мия.
– Мия? – удивленный женский голос.
– Откройте скорее.
– Ты чего хотела-то?
– Мама. С ней беда!
Кто-то с другой стороны двери отодвинул засов и деревянная дверь со скрипом открылась.
– Вечно сиять, Мия! Заходи! Девочка зашла внутрь.
– Что там с Диной? Что случилось?
– Она отравилась и сейчас, без дыхания лежит на полу и не двигается.
– Отравилась? Чем? Карой? Грибами безысходниками?
– Нет, не корой. Да и какая разница! Идем, ее нужно спасти. Быстрее! Она может умереть!
– Нет, ну что значит какая разница? – возмущенно сказала Карла. Мы голодаем, кости гляди, скоро кожу порвут, а они еду прячут…
– Ну а что мы-то можем сделать? – донесся хриплый голос откуда-то слева.
Мия обернулась в направлении голоса. В полутьме на лавке сидел Ниверий – муж Карлы. Это был немолодой уже мужчина. Выглядел он страшно. Несколько дней назад, он чудом спасся из подожженного старосферами Фир дома. Вся его кожа на лице, шее, руках обгорела и была покрыта красными ожогами и пузырями. Сейчас он спокойно сидел и курил трубку. И, похоже, совершенно не спешил идти помогать.
– Знахарку надо звать, – сказал он спокойно. Только она в силах помочь.
– Пока я ее найду, мама умрет.
– Повторю, что мы-то можем?
– Да хоть что. Идемте!
– Ну хорошо, Мия. Идем, – сказала Карла и вышла из дома.
– Я побегу вперед, – сказала девочка. И полетела в направлении дома.
Распахнув дверь, она увидела, что мать по-прежнему лежала на полу и не двигалась.
Мия послушала сердце. Оно билось. В избу вошла Карла.
– О четыре надзирателя! Свет Кьяла создателя! – сказала она и всплеснула руками.
Затем присела на пол рядом с Мией и послушала дыхание Дины.
– Помогите мне перенести ее на лавку, – попросила Мия.
– Да давай. Ей так будет лучше.
Аккуратно они подняли тело и положили на лавку. Оно оказалось довольно легким. Видимо, длительное недоедание сделало свое дело.
«Ее надо чем-то укрыть», – подумала Мия и вытащила из большого, резного сундука все, что в нем было. Несколько вязаных вещей и льняные ткани. Накрыла маму и подложила под голову, то, что было помягче.
Карла, в это время, рассматривала проклятые клубни, лежавшие на столе.
– Так вот, что вы прятали! А я-то думала, где вторая корзина. Потеряла! Ага, как же, врать горазды.
Вот и по делам ей. Карла взяла в руку один из них и стала рассматривать. Внезапно клубень в её руке приоткрыл щелки глаз и заверещал:
«Фняяя! Фтю!»
– Пресвятое переселение! Что это за дрянь? А ну заткнись, дрянь! Ты заткнись! Карла, что было силы ударила клубень о стол. Клубень заверещал пуще. И ему словно бы откликнулись другие клубни в корзине и те, что лежали далеко в мешке. Тогда Карла стала бить картошку об стол, а затем взяла нож и разрубила ее на несколько частей.
– Ах! Ох! – заохала она и изменившимся голосом сказала: – Так значит ты говоришь, что из-за них весь сыр-бор?
Мия зло посмотрела на женщину и сердито сказала:
– Да! Эти дьявольские картофелины. Ведь я была права, что нельзя их было есть! Нельзя! А мама, словно бы ничего не замечала.
– Ох – ё! Да попробуй тут, такое не заметь. – тяжело дыша согласилась Карла. – Хорошо, что я эту чудо-картошечку не попробовала.
– Мы когда ее нашли, я уже тогда поняла, – неладно с ней что-то, – сказала девочка. Сперва тоже, пустой холм был. А потом, смотрим мы, везде и всюду появились странные растения.
Мы выкопали несколько. Оказалось, что это картошка или вроде того. Потом, когда одна из них заорала, я показала ее маме. Ну, а она ничего. Не заметила ничего. И дома тоже сказала, что это мне все кажется.
Картошка эта подлая гадина! Она, словно намеренно, притворяется. Или даже не притворяется, а словно… В общем, один человек все видит и слышит, что живая она, а для другого, она как обычная картошка. Как оно так может быть-то?
– Чудна природа этих земель. А может это проклятая картошка? Ну там, где вы нашли ее… Место это… Как оно выглядело?
– Оно было странным. Там стояли какие-то громадные столбы с надписями. И трава там была, словно живая.
– Наверное, старосферцы эти проклятые, свои страшные обряды там проводят. А вы глупые…
– Вы ведь тоже ничего не заметили поначалу, – перебила Карлу, Мия.
– Кто я? Да она мне тоже странной показалась. Я просто решила, может чудиться? Но нет.
– Помогите мне.
– Да как тут поможешь? Тут знахарку нужно звать, как и сказал Ниверий. Только она поможет с таким.
– Тогда скажите хоть, как найти ее?
– Лучше спросить у него.
– Что тут стряслось? – спросил хриплый, старый голос.
Мия обернулась. На пороге стоял страшный, обгоревший Ниверий.
– Что? Неужто и впрямь беда?
– Ниверий, как к знахарке попасть? Расскажи Мие. Тыж пару дней назад ходил к ней свои ожоги лечить.
– Ходил, да. Но то днем было. Не ночью же идти!
– Я пойду сейчас! – твердо сказала девочка. – Что, если мама не доживет до утра?
– Да не. Вздор это. Оклемается. Ничего серьезного тут не может быть.
– Может! Ты, может, просто не видел, что она съела? – сказала Карла.
– Ну, покажи. Что она съела?
Женщина указала рукой на гору клубней.
Ниверий взял в руку одну, повертел и положил обратно на стол.
– Ну да, диковинная. Но, я в жизни и подиковинней видал. А вот прятать еду от односельчан – нехорошо! Ой как нехорошо! Поделом вам!
– Да ты что! Она же живая! Да еще гадкая такая! – не унималась соседка.
– Живая? – спросил мужчина и снова взял клубень в руку. – Да не, вздор!
Мия смотрела на это, и ее совершенно не удивляло, что Ниверий ничего не замечает. Вместо этого она сняла висевшую на стене лампу со свечей, огниво и длинную, крепкую, заостренную на конце палку.
– Так вы расскажете, как попасть к этой знахарке? Я только знаю, что она на проклятых топях живет. Мама говорила.
– Да. Так и есть. На топях. Не глупи! Ты же ночью заблудишься и в трясину провалишься!
В ответ на это Мия показала длинную палку и сказала:
– Этим путь буду прощупывать. А если и утопну, значит так мне предназначено. Без папы и мамы жить не хочу!
– Упертая какая! Ну ты посмотри! – сказала сидевшая на лавке рядом с больной, Карла. – До завтра ничего не случится с твоей мамой.
– Если с ней и случиться что-то, то я сама пойду и утоплюсь в трясине. Все един конец! – сердито топнув ногой, сказала Мия.
– Ладно. Если хочет идти, пусть идет. Не надо останавливать, – сказал Ниверий. – Иди сюда! – сказал он и похлопал обгоревшей рукой по лавке рядом с собой.
Девочка подошла, но садиться рядом не стала. Она боялась Ниверия.
– Как хош, – сказал он и своими страшными пальцами положил на стол три нечищеные и одну очищенную картофелины. – Деревня Шесельхофф находится тут. Идти через сожженные поля долго. Если повезет, дойдешь до завтра. Но можно пойти напрямки, вдоль ручья Руве. Он в болото впадает. Так вот, если ты пойдешь так, вдоль ручья, то окажешься перед сухостоем. От него, по повязанным на сучьях лентам, иди вглубь болота. Там стоит огромное, сгоревшее дерево. Его молния покарала. От того дерева иди по тропке влево, пока не увидишь хижину. Там и живет знахарка.
– Спасибо, – поблагодарила Мия и спросила: – Она ведь не злая? Не ведьма?
– Ну, в каком-то смысле, ведьма. Но, будь она злой, не стала бы знахаркой.
Эти слова немного успокоили девочку, и она проговорила:
– Прошу вас, присмотрите за моей мамой до тех пор, пока я не вернусь. А если я не вернусь, не ищите меня, а приведите к матери знахарку. Если мама, конечно, все еще будет жива… – подавленно и еле слышно добавила Мия.
– Ладно, Мия, – ответил Ниверий, – мы присмотрим за твоей мамой.
Часть 2
Мия открыла дверь и вышла в прохладную ночную мглу, наполненную стрекотанием оркестра сверчков. Ей повезло. Большой и яркий Ивенкар был в растущей фазе. Его уныло бледные лучи давали слабую надежду не напороться в темноте на страшных существ. Девочка вспомнила рассказы и байки стариков – провожатых про Ивенкар. Они называли его следующей темносферой. Старики говорили, что жители Ивенкара, утратили равновесие своей сферы. И теперь, учуяв это, к ним пришли дэ – страшный демонический народ, созданный самим удильщиком Хоргом. Дэ терзают и обессмысливают их сферу, отчего она с каждым годом все бледнеет и лишается красок. «Скоро! – говорили старики – провожатые, – Ивенкар ждет смерть. И неизвестно, что будет с его обитателями. Но без вмешательства самих четырех надзирателей там не обойдется! Как бы все это и Валлервенн ни коснулось! – переживали они. И тогда неизвестно, смогут ли силы Теллуров, сохранить на ней порядок и равновесие!»
В полях у Шессельхоффа царила безветренная и оттого странная и страшная атмосфера. Словно время вокруг остановилось. Монотонное, нескончаемое стрекотание стихло, лишь только Мия вышла на покрытые пеплом поля. Долго она шла в совершенной тишине и редкие, пролетавшие в ночи птицы, своим криком сильно пугали ее. Но в душе она была рада их жутковатым крикам. Потому что это, хотя бы были живые существа. Мия вспомнила, что в такие времена, как сейчас, когда в реках переводилась рыба, а в лесах дичь, из глубоких черных нор на поверхность лезли страшные, бессмертные существа, по сравнению с которыми, даже воркуатль, встреченный сегодня на болоте, казался безобидным.
Мия прошла покрытые пеплом поля и оказалась у черной стены леса. По его краю протекал мутноватый ручей Руве. Мия зашагала по краю его крутого и обрывистого, глинистого берега. Смотря вперед и, с замиранием сердца ожидая, когда эту небольшую речушку с двух сторон обступят высокие, темные деревья.
И вот когда это произошло, девочке словно стало легче. Мия поняла, что теперь ей нет дороги назад. Она во что бы то ни стало, должна пройти сквозь лес, найти знахарку и спасти маму. В отличие от утонувших в безвременье полях, ночной лес полнился звуками. В ветвях кричали и пели птицы, филины парили над ручьем. В кустах и за деревьями раздавались шорохи. Под ногами приятно шелестели сухие листья, то и дело, давая знать ночным жителям, что в лес пришел чужак. От всех этих движений и шорохов Мия, то покрывалась холодным потом, то, напротив, успокаивалась совершенно.
Несколько раз она хотела зажечь лампу, чтобы проверить, что за существа издают страшные звуки поблизости, но вовремя останавливалась.
«Это опасно. Свет может, напротив, привлечь старосферцев, день и ночь патрулирующих свои леса», – говорила она себе.
Чем дальше по ручью спускалась девочка, тем старее и страшнее казался вокруг лес. Не выдержав, она все же зажгла свечу в лампе. Желтый огонек осветил заросли осоки. Поваленные деревья и поросшие мхом стволы все чаще преграждали ей дорогу, заставляя искать обходные пути. Голые, сухие стволы сосен и елей стали вырастать по обе стороны ручья. Осоки тоже становилось все больше. В какой-то момент Мия поняла, что уже находиться на болоте посреди того сухостоя, про который говорил Ниверий.
Она взобралась на небольшой пригорок. С него девочке открылся вид на болото с больными и умирающими деревьями. Долго она стояла, пытаясь рассмотреть тропинку или хотя бы те ленточки на сучьях. Наконец, она заметила на одной из торчащих сухих коряг что-то напоминающее ленточку. Девочка спустилась с холма и нерешительно сделала несколько шагов вперед, палкой прощупывая почву перед собой.
Медленно двигаясь по болоту, она тщательно прощупывала путь и подолгу высматривала неприметные ленточки, повязанные на коряги, ветки деревьев и камни. Лягушки не квакали. Сезон их брачных игр давно закончился. Для комаров также было уже поздно. Зато рыбы не стеснялись плескаться, издавая коварное бульканье в мутной водице. Иногда Мие попадались, словно бы покрытые зеленой травкой, полянки, но она уже знала, что это обман и что если наступить на такую полянку, то сразу провалишься в глубину.
Впереди, за очередной группой сухих елей, показалось большое, черное нечто, раскинувшее свои корявые лапы во все стороны. Мия бы подумала, что это страшное чудище, если бы не знала, что это дерево, сожжённое молнией. У его могучего, в несколько обхватов толщиной, обугленного ствола, тропинка разделилась на несколько.
«Осталось пройти совсем немного», – обрадовалась было Мия, как вдруг услышала странные звуки где-то позади. Протяжный далекий свист. В ответ ему другой. Какое-то быстрое щелканье и страшные птичьи крики.
«Неужели это старосферцы перекликаются? – подумала Мия. – Они нашли меня?
Нужно поспешить! Ведь осталось пройти совсем немного!»
Она повернула налево, как и говорил ей сосед, побежала по покрытой блестящей мелкой травкой и белыми цветочками тропке. Земля под ногами стала топкой и чавкающей. Мия сделала несколько шагов и ее ноги провалились в густую грязь. Она отступила, поняв, что идет прямо в трясину. Девочка осмотрелась. Нигде не виднелось ни ленточки, ни знака.
Идти назад, значило попасться старосферам, а впереди раскинулась топь. Она осмотрелась.
Далеко за деревьями, что-то тускло светилось.
«Это, наверное, и есть дом знахарки», – подумала Мия. А затем ей в голову пришли совершенно другие мысли: «А если это не дом знахарки? Что, если это дикие старосферцы сидят у костра? Или что если это те самые болотные огни, про которые так любили рассказывать старики? Нет, нет! Что за бред я несу? Я ведь все это время правильно шла! Так что это, если не дом знахарки? Вот только выбраться бы из этой топи. Эх! А ведь осталось-то пройти совсем немного!»