Вирус

Оставались, правда, ещё службы, которые продавали товары через Интернет, но и они скоро перестали действовать. Первоначально за баснословные деньги предлагалось купить секретную сыворотку, которая якобы была разработана для высших правительственных чиновников, генералитета и богатейших людей, но потом и эти сайты заглохли. Видимо самим обладателям чудодейственной сыворотки она не помогла.

Глава 2. Один

Прошёл месяц моего добровольного заточения. Странно, но жизнь моя наладилась определённым образом. По-прежнему в трубах была вода, в проводах – электроток, а в шкафу продукты, поэтому заботиться о чём-то мне не приходилось.

Вначале я жил по времени Интернета. Мы общались в чатах и сообща решали, что пора бы поесть или поспать. Так что выходило, что спал я в основном днём, а бодрствовал ночью. Впрочем, даже не так, а как попало – без разбора.

Но в сети становилось всё меньше людей, и мне уже опостылело жить в таком режиме, поэтому я решил немного упорядочить свой распорядок дня.

Во-первых, я подсчитал продукты, которые мне удалось запасти: 67 банок различных консервов, около 18кг крупы, 10 пачек макарон по 800 грамм, кое-какие продукты быстрого приготовления и хлеб в холодильнике, лапша, сладости.

По моим неумелым подсчётам мне должно было хватить этого добра, по крайней мере, на три месяца. Впрочем, если бы я стал делить эти продукты как «Марсианин», то хватило бы на 6 или даже на 9 месяцев жизни. Поначалу казалось, что продуктов очень много, поэтому я ел вдоволь, не заботясь об экономии. В довершении всего у меня совершенно не было аппетита. Я мало двигался, находился в депрессии, и сил мне требовалось только на перемещение от кровати до компьютерного кресла и обратно.

Через пару недель я стал замечать, что ем всё больше и больше, от малоподвижного образа жизни стал прибавляться вес, чего со мной никогда не происходило, однако мои попытки сделать с этим хоть что-то увенчались провалом. Мне хотелось есть, и я ел.

Я не мылся и не брился всё это время. Бытовало предположение, что вирус может распространяться в воде, поэтому я пользовался только водой, которую кипятил по полчаса. Впрочем, мой внешний вид меня не беспокоил. Кого мне было стесняться? С кем конкурировать?

Я стал ложиться спать не позже 2 ночи, вставал, когда хотел, ограничил еду.

Впрочем, проведя месяц в своей конуре, я уже стал чувствовать себя как в камере. Хотелось размяться, просто пройтись по улице, пробежаться по ступенькам. Я пробовал ходить по квартире, бегал по кругу, прыгал на кровати, но это было совсем не то. Это обычно называют «маяться дурью».

Мне стало скучно и одиноко. Я заново проходил все игры, которые были в моей коллекции: все части Call of duty, Need for speed, Assassin’s creed и т.д. С ужасом я замечал, что меня привлекают диалоги в играх, что я смотрю за общением персонажей, а не за самими событиями. Это было дурным знаком.

На какое-то время предпочтение было полностью отдано играм онлайн.

Я начинал сходить с ума. Мне казалось, что квартира уменьшается, становилось трудно дышать, что у меня стремительно ухудшается зрение. Слава Богу, это было какими-то приступами, а не всё время.

Иногда в квартире выключались все приборы, чтобы было слышно тишину. В такие моменты было слышно, что мой дом заснул. Лифт не сновал вверх-вниз, никто не бегал по ступенькам, не спешил выгулять животных, не урчали машины на подземной парковке, не шумели соседи. Впрочем, я перестал «слушать тишину» после того, как до меня донеслись какие-то крики о помощи и скулёж собаки сверху. Двумя этажами выше жила одинокая старушка, и я предполагал, что это она зовёт на помощь. Как раз у неё и была тупая надоедливая собачонка.

Сначала я ругал её про себя в духе «Подхватила вирус, теперь тебе никто не поможет!», а когда я услышал крики во второй раз, подумал, что, возможно, у неё просто нет еды.

Нет, подняться наверх я не мог. Зараза ведь была везде! Я стал звонить в службу спасения, в мэрию. Два дня на мои звонки никто не отвечал. Весь день в трубке слышался только голос автоответчика: «Мы стараемся помочь каждому, но в данный момент у нас катастрофически не хватает персонала. Оставьте своё сообщение, и мы приедем к вам, как только появится свободный экипаж». На десятый раз это сообщение бесило и словно уговаривало разломать телефонную трубку.

Наконец на третий день мне ответили. Еле слышным голосом говорил мужчина.

– Здравствуйте, – затараторил я, – хотел обратиться. Тут слышны крики моей соседки. Возможно, что ей просто нечего есть. Возможно, она здорова.

– Вот и отнёс бы ей чего пожрать! – проговорил в трубку уставший голос.

Я опешил от такого ответа. Это никак не походило на обычно вежливый колл-центр госслужб.

–Что вы сказали? – переспросил я.

– Вот бы и отнёс ей жратвы, коли она не болеет, и ты тоже! – снова повторил голос.

– Это ваша работа! – вспылил я. – Вирус может быть в воздухе! Я не собираюсь выходить.

–Эй! – перебил он меня, – тут оставались одни добровольцы, а теперь уже заболели все. Выезжают только «Валькирии». Скоро и их не будет. Помощи не будет ни для кого. А вирус везде, так что ты тоже по любому его подхватил! Иди и покорми бабушку, чтобы умереть тебе с чистой совестью! Может тебе это зачтётся!

Он положил трубку, а я ещё с минуту стоял, слушая гудки. Это было полнейшим шоком. Так просто не могло быть.

Но в любом случае из квартиры выходить было нельзя. Я ждал вакцины. В поисках новости о долгожданной панацее, я каждый день рылся в сети. Поэтому, положив трубку, я включил погромче онлайн радио и постарался отвлечься. Этот канал в сети появился недавно. Его вёл прямо из своей квартиры какой-то парень из Берлина по имени Reaper SA. Он также как и я был в добровольном заточении, просто болтал в микрофон то, что вздумается и ставил свою любимую музыку. Наши пристрастия во многом совпадали, так что Рипер стал для меня почти что другом. Я ему вслух возражал, когда он говорил не то, или наоборот, соглашался, когда он говорил в тему. На его приветствие утром я во весь голос кричал «воззаааап»!

***

Когда пошёл второй месяц заточения, зарядили дожди. Устав от экранов и устройств, я садился на подоконник с чашкой чая и просто смотрел на пустынную улицу. Всего через пару месяцев отсутствия людей улица стала заполняться мусором. По дороге ветер носил листья, пакеты и разные бумажки. Кое-где между плиток брусчатки начала прорастать трава. Причём если увидеть человека на улице было большой редкостью, то бродячих животных развелось не меряно. Заболевшие люди выпускали на улицу своих питомцев, чтобы у тех был хоть какой-то шанс выжить. Собаки собирались в настоящие стаи, растаскивали мусорные контейнеры, проникали в магазины, где были разбиты витрины или попросту открыты двери.

За пять дней моего не очень регулярного дежурства у окна я только один раз увидел, как по улице проехала какая-то колымага. В ней, кроме водителя, никого не было. И больше никого. Даже «Валькирии» не появлялись.

21 июля, я привычно взобрался на подоконник с чашкой кофе. С самого утра лил дождь. Ветер сносил капли, и они били по стеклу. Я подумал, что дождевая вода также может быть опасной, но с подоконника не слез. А что тут можно было сделать? В нескольких окнах дома напротив горел свет, но он горел там всегда. Не хотелось думать о том, что стало с хозяевами этих квартир.

Стайка собак, сновала по улице, а потом улеглась под козырьком магазина, когда зарядил сильный дождь. Они чувствовали себя вольготно. Собаки стали полноправными хозяевами улицы. Всё это были чьи-то вчерашние любимцы. Один ретривер даже по-прежнему был с ошейником на шее. Ещё здесь была болонка, мопс, и две беспородные шавки. Они отлично ладили друг с другом.

Внезапно что-то встревожило собак. Они разом подняли уши и посмотрели в ту сторону улицы, которую от меня скрывал угол дома. Сначала псы ленились подниматься и поэтому стали гавкать, лёжа на своих местах. Потом болонка не выдержала и со звонким лаем сорвалась с места. Её примеру последовали все остальные.

Собаки пропали из моего поля зрения, но по-прежнему был слышен их пронзительный лай. Не слишком агрессивный, но настойчивый. Было интересно, что же там происходит?

Через минуту мне всё стало ясно. От волнения я даже спустил одну ногу с подоконника и придвинулся поближе к стеклу.

По улице шёл человек! Настоящий, живой человек. Видимо это был мужчина. На нём был какой-то нелепый халат, а голова была обмотана шарфом. Перед собой он катил тележку из супермаркета, наполненную едой. Собаки вертелись вокруг него, стараясь иногда схватить за полу халата. Незнакомец вялым жестом отгонял их, ругался.

Неужели он не боится? Я прямо прилип к окну, жадно смотря на фигуру. Может опасность миновала? Или где-то готова вакцина? Сердце моё застучало. Захотелось окрикнуть его, затарабанить в окно, чтобы обратить на себя внимание. Хотя, он не услышал бы меня в своём шарфе, да вдобавок окружённый псами.

Только через определённое время я заметил, что незнакомец еле передвигается. Возможно, это был старик, но скорее всего человек был измождён болезнью. Узнать это не представлялось возможным.

Мне оставалось просто провожать взглядом одинокую фигуру, окружённую псами. Я уже думал, что незнакомец исчезнет навсегда, но тут произошло то, чего я никак не мог предполагать. Мужчина споткнулся, повалился вперёд на тележку и потом сполз на землю.

Я с содроганием следил за тем, как он ворочается, пытается встать, а примолкшие собаки в нерешительности стоят поодаль. Спустя минуту мужчина, лежавший на боку, замер. Как оказалось, навсегда.

Да, он просто так взял и умер на моей улице, на той брусчатке, по которой я каждый день выходил на работу, на улице, покой которой никто кроме собак уже долгое время не решался нарушить!

Собаки обнюхивали тело, виляя хвостами. Наконец ретривер, встав на задние лапы, опрокинул корзину, и всё её содержимое оказалось на земле. Свора принялась растаскивать продукты.

«Как ты посмел?!» – заорал я в бешенстве, – «Ты пришёл на мою улицу просто чтобы сдохнуть почти что под моим окном? Чтобы я вечность любовался на твой разлагающийся труп?!». Я колотил по стеклу, забыв о страхе его разбить. «Что ты наделал? Мать твою! «Валькирии» же не ездят! Как я теперь буду смотреть в окно?».

Я снова стал ходить по комнате, ругаясь. Меня бесило то, что я ничего не мог сделать. Окно из моей спальни выходило в пустынный двор ресторанчика «Нептун» и из него не было видно ничего, кроме трёх голых стен.

В это время меня отвлек писк из колонок компьютера. Пришло сразу три сообщения от моих «друзей» о том, что сегодня в полдень будет выступления Генерального секретаря ООН. Я поблагодарил их, отметив про себя, что более чем из полутора тысяч контактов только около 10 время от времени показывают активность, 4 – постоянно были на связи.

До полудня оставалось ещё сорок минут. Я решил заварить себе кофе. Жаль дома не было запасов алкоголя. Тогда в магазине я думал только о еде, забыв про выпивку. Сейчас коньяк отлично помог бы мне справиться с нервами.

Телевизор для поиска нужного канала был включён заранее, но анонс выступления показывали все каналы, которые ещё продолжали работать. Рассказывали про возникновение и развитие убийственного вируса. Я раньше не слышал об этом, хотя много читал про вирус в Интернете. Как оказалось, самый тяжёлый удар пришёлся на представителей негроидной расы. Заболеваемость среди чернокожих приблизилась к 100%. Азиаты вплотную приближались к ним. Среди белой расы заболеваемость достигала 90%, но продолжала расти. Учёные пытались объяснить это также, как когда-то пытались объяснить природу СПИДа. Ведь известно, что среди европейцев есть какой-то процент, устойчивый к ВИЧ. Некоторые учёные, исследовавшие природу нового вируса, напрямую связывали его с ВИЧ, предполагая, что эта скоротечная форма вируса есть не что иное, как мутировавший ВИЧ. В пользу этого говорило и его воздействие на иммунную систему человека. Правда отличие заключалось в том, что быстрее всего вирус распространялся среди женщин. Раса и национальность не играли особой роли.

Я слушал всё это с большим интересом, словно сейчас мог прийти к решению проблемы заболевания. Наконец на экране появилась трибуна ООН с привычным голубым фоном на заднем плане. Без всяких формальностей на трибуну взошёл Генеральный секретарь Организации Густав Рондо. С первого же взгляда мне показалось, что он очень измотан и удручён. Он пошуршал листками и начал свою речь:

«Дорогие мои братья и сёстры! Я зачитываю обращение ко всему человечеству, ко всем представителям человеческой расы. Мы столкнулись с беспрецедентным противником, так что теперь само существование человека на планете Земля находится под угрозой. Ни одна война, ни одно стихийное бедствие или эпидемия, не приносили столько бед, столько смертей.

Для предотвращения распространения вируса были предприняты все необходимые меры, но это не возымело результатов. Заражаемость столь высока, а ход болезни так скоротечен, что никакая противовирусная, антиретровирусная терапия не способны излечить больного. Всю надежду мы возлагаем на вирусологов, которые неустанно работают над выведением вакцины против этой чумы. Заявляю официально: пока получить лекарство не удалось. Однако работа не прекращается. Сегодня известно, что у некоторых представителей белой расы сохранился иммунитет к заболеванию и разработки ведутся в этом направлении. Правда пока предположительно это генетический фактор, поэтому выработка вакцины невозможна.

Я обращаюсь ко всем правительствам с просьбой принять все возможные меры по спасению выживших, облегчению участи заболевших и достойному погребению почивших. Это наш с вами долг. Я призываю немедленно принять все меры (где эти меры ещё не были приняты) по предотвращению экологической и гуманитарной катастрофы. Необходимо законсервировать все объекты, которые не могут работать автономно, остановить все атомные станции и химические производства, остановить все производства вообще. Правительства стран должны обеспечить в первую очередь своих граждан продовольствием и медицинским обслуживанием. Мы призываем в качестве экстренных мер объявить всё продовольствие общественным достоянием и запретить его продажу. Пища должна раздаваться бесплатно. Государствам следует представить в распоряжение нуждающихся еду из хранилищ.

Каждый человек обязан сделать всё для борьбы с этим злом! Помогайте ближним, помогайте своим соседям и родственникам, помогайте всем, кому нужна помощь. Не оставайтесь равнодушными.

Да поможет нам Бог!

Речь далась генсеку с трудом. На его лбу заблестели капельки пота. Он поспешил уйти с трибуны, и только тут я понял, что он тоже болен! Значит разговор о вакцине, действительно был чушью. В сети писали, что вакцина существует, что она доступна только правящей верхушке и богатеям. Говорили, что определённый круг обезопасил себя, а остальных нужно ликвидировать, чтобы создать «чудный новый мир». Говорили, что это заговор теневого правительства Земли, но теперь мне это казалось бредом… Уж генсеку ООН вакцина должна была перепасть!

Обращение только расстроило меня. Теперь я понял, как ждал хорошей новости, как хотелось, чтобы меня ободрили и сказали, что всё скоро закончится, а взамен этого мне сказали, что всё только впереди.

Чуть позже также транслировалось выступление президента страны, который объявил о том, что единственная атомная электростанция будет законсервирована в связи с тем, что её некому обслуживать. То же ждёт и все заводы и фабрики. Полностью прекратил свою работу общественный транспорт. Президент также объявил, что дома и даже районы, где не осталось выживших, будут полностью отключены от всех коммуникаций. Во избежание пожаров, он призвал не пользоваться нагревательными приборами и тем более не разводить костры. Президент сообщил, что в ближайшее время правительством будет разработан план по перемещению всех выживших в специальные учреждения, образованные в каждом городе, где будут работать все коммуникации, будет оказываться психологическая и медицинская помощь, обеспечиваться бесплатное питание, а люди смогут проявить братскую любовь и помогать друг другу.

Меня от его речей прямо передёрнуло. Когда я представлял это «учреждение», перед моими глазами появлялся всё тот же «концлагерь», который мне довелось посетить. Это было ужасно. Я твёрдо решил, что меня никто не выкурит из моего убежища и тут же разместил соответствующий пост и сети. Его лайкнули только один раз…

На следующий день по телевидению и радио было объявлено, что по нашему району в 8 вечера будет ездить автомобиль для фиксации домов, где не осталось выживших, чтобы отключить их от коммунальных сетей. Соответственно всем, кто остался в живых, следовало у окна поставить лампу.

Лампа на моём окне появилась ещё в 6 часов, чтобы увидели наверняка, чтобы не ошиблись! Когда стемнело, я припал к окну, чтобы посмотреть, сколько ламп будет выставлено в соседних домах. К моему удивлению в доме напротив не было зажжено ни одной лампы. Как и всегда, горел свет в нескольких окнах, и больше ничего! То же самое было и в следующем доме, под окнами которого уже несколько дней лежал труп возле опрокинутой тележки. Впрочем, мне казалось, что лампа светит в угловом окне, хотя мне и не было видно наверняка, потому что дом стоял почти перпендикулярно моему.

Было страшно. Глубоко внутри я надеялся, что и в моём доме горит не только мой ночник! Я, конечно, не собирался высовываться из окна, а просто позволял себе надеяться.

Ожидание машины несколько затянулось. Я надеялся, что работники заберут труп, портящий вид. В восемь часов машина не появилась. Не появилась она и спустя полчаса. Минуло ещё полчаса, и я совсем отчаялся. Захотелось есть, и я пошёл на кухню вскипятить воды. В это время послышался звук одинокого мотора. Перескакивая на ходу через мебель, я ринулся назад в комнату. На улице, действительно стоял автомобиль, из окон которого смотрели два человека. Когда они посмотрели в мою сторону, я помахал рукой, но мне никто не ответил. Пассажиры сделали какие-то записи, и машина двинулась дальше, объехав тело.

Не знаю, чего ждал, но я оказался расстроенным. Наверное, мне хотелось общения, но это общением никак нельзя было назвать. Впрочем, было приятно увидеть живого человека. Пусть и больного, возможно.

День спустя в доме напротив погасли окна. Улицы ночью стали погружаться в кромешную тьму т.к. отключали не только дома, но и в первую очередь уличное освещение.

Власти настоятельно рекомендовали до минимума сократить потребление электричества после остановки атомной станции. В стране действовало несколько десятков ветряков и три мини-станции на солнечной энергии. Наверное, потребителей осталось так мало, что этого должно было хватить на всех. Я смутно помнил, что экологически чистой энергии в стране было около 10% от общего объёма.

Я послушно выключал днём всё, кроме компьютера. Ночью довольствовался одной светодиодной лампочкой. Нет, не из патриотизма, конечно. Просто в противном случае обещали отключения в шахматном порядке.

Моё одиночество скрашивал в основном Рипер, который иногда умудрялся иронизировать над сложившейся ситуацией. Похожая ситуация была и в других странах. «Зато решилась проблема беженцев и перенаселения!» – выдавал он порцию чёрного юмора за порцией. «Хорошая новость, друзья!» – нам, наконец, удалось остановить уничтожение дождевых лесов Амазонии и убой китов. Ещё из положительных новостей – сведен до минимума выброс в атмосферу углекислого газа».

Глава 3. Тишина в эфире

Ещё через две недели в моих контактах осталось только три друга онлайн. Я стал смотреть телевизор, чтобы хоть там увидеть живых и здоровых людей. Хотя и на голубом экране их становилось всё меньше. Все новости и репортажи касались только вируса и жизни в новых условиях. Больные репортёры общались с больными волонтёрами, которые рассказывали, как противовирусная терапия и благие дела на пользу общества помогают бороться с заболеванием.

Одной из самых острых проблем было нескончаемое число трупов. Их некуда и некому было захоранивать. В итоге власти города смогли организовать санитарную зону только в самом центре возле т.н. лагеря жизни. Лагерь жизни был образован в большом спортивном комплексе, который возвели в минувшем году во время подготовки к олимпиаде. В комплексе, по словам репортёров, были все условия для жизни, и этим уже пользовались около 3 тысяч человек. При этом я к своему удивлению заметил, что люди теперь не особо сторонятся больных. Некоторые ходили в масках, но большинство не предпринимало ничего. Возможно, это был фатализм или отчаяние. Не знаю.

Слава Богу, в Интернете была создана новая социальная сеть «Выжившие одноклассники». Здесь регистрировались все выжившие люди со всего мира. Через неделю после создания, сеть насчитывала уже более 10 миллионов пользователей. Потом это число стало постепенно снижаться, затем опять понемногу росло. Во многих странах коммуникации уже не работали, свет подавался только в правительственные здания и больницы, у людей не было доступа к телефонной связи и глобальной сети.

Общение в сети немного развлекало меня. Было трудно переписываться из-за языкового барьера, но сайт позволял выбирать собеседников из нужной языковой группы.

Одним из первых моих новых друзей был американец под ником JohnBull. Он хвастал тем, что ещё пятнадцать лет назад построил во дворе собственного ранчо большой бункер на случай конца света или ядерной зимы. В бункере были все условия, автономное электроснабжение и система воздухоснабжения, а также годовой запас провианта. Джон уже два месяца со всей семьёй сидел под землёй, ожидая окончания эпидемии. Он в шутку назвал себя NoahXXI (Noah– Ной прим. автора). Я возражал, ему, что он не Ной, потому, что у него было не три сына, а три дочери.

Это было странно, но даже в «Выживших одноклассниках» люди умудрялись грызться из-за политики, национальности, религии и других вопросов.

Так всё опостылело, что я иногда мог только слушать Рипера. Но и это продолжалось не долго. В самом конце августа Рипер провёл свой последний эфир. В самом конце программы «злой юмор» он вдруг заявил: «Спасибо всем тем, кто был со мной всё это время. Вы помогали мне не чувствовать себя одиноким и ненужным. Спасибо всем, кто писал мне, поддерживал. Мне очень жаль, но наступило время прощаться. Я ещё чувствую себя сносно, но хуже с каждым днём. Я не хочу, чтобы вы уходили вместе со мной. Я прощаюсь с вами со злым юмором и бодрым голосом. Я помещу всю библиотеку в плейлист, чтобы после меня осталась музыка. Так что канал Reaper SA будет в эфире, пока у меня не вырубят свет или инет, но я думаю переименовать его в простое R.I.P (R.I.P. – rest in peace (англ.) – покойся с миром – традиционная надпись на надгробиях – прим. автора). На этом всё. Всем пока! Не кашляйте! С вами был Рипер и до встречи на небесах!».

Моё сердце сжалось, а на глазах выступили слёзы. Я улёгся на диван, поджав ноги и обхватив колени. В комнате стоял полумрак, шумели куллеры системного блока. Я тихо плакал, не в силах взять себя в руки. Было такое чувство, словно потерял самого близкого человека. Наверное, просто привык к нему.

Так я остался один. Нет, были, конечно, ещё люди в телевизоре, в компьютере, но они были мне чужими. Я не знал их, у нас не было никаких совместных интересов, кроме желания выжить. Почему-то это не особо объединяло. Кроме того, и эти «друзья» продолжали исчезать каждый день. Это очень давило и печалило. Казалось, что находиться в этой одиночной камере просто невыносимо. Временами я начинал метаться, как тигр в клетке.

Третьего сентября впервые выключили электричество. Когда это случилось, я замер на месте. На моём компьютере играла музыка, одиноко горела энергосберегающая лампочка, и вдруг всё стихло. Комната погрузилась в полумрак, а в ушах тут же зазвенела тишина. У меня заколотилось сердце.

Без света было не выжить. Газ был отключен давно, поэтому готовить еду и кипятить воду приходилось на электрической плите. Без света я почти гарантировано подхватил бы вирус…

У меня в доме даже не было свечей. Я воспользовался фонариком на айфоне, чтобы не оставаться в темноте. Что делать дальше было непонятно. Как загнанный зверь я ждал милости от загонщиков. Благо свет вскоре загорелся вновь.

С того времени электричество стали вырубать регулярно. Потом вообще оно появлялось только на несколько часов в день, но мне этого хватало, чтобы зарядить телефон, посидеть в Интернете и вскипятить воды.

Жить в одной и той же комнате было всё труднее и труднее. Моя жизнь за какие-то 4 месяца совершенно изменилась. Раньше в ней был огонёк, клубы, выпивка, друзья, с которыми можно было шутить идиотские шутки, та же работа. Да, хотя бы и работа! А теперь я представлял жалкое зрелище – лохматый, обрюзгший мужик в заношенной вонючей одежде.

Также разительно изменился и город: улицы, на которых вчера было не протолкнуться, где машины гудели в пробках, где ходили и сорили люди, теперь были пусты. Не было ни доставки пиццы, ни круглосуточных аптек, ни уличных художников, ни попрошаек, ни мойщиков окон, ни паркуристов, ни полицейских. Люди просто взяли и исчезли, а вместе с ними и все атрибуты цивилизации. Коллапс.

При этом я знал, что я не один, что где-то есть ещё люди, до которых вирус ещё не добрался, а значит, наверняка ведётся работа по изготовлению вакцины. Страх заболеть был сильнее страха одиночества или голодной смерти. Поэтому-то я не выходил из квартиры, поэтому не ел, когда не было электричества, чтобы прокипятить нужное количество воды, которая была наверняка заразна, т.к. очистные сооружения, скорее всего, не работали.

Но мир без людей был совсем другим. Всё, что было раньше привычным, сегодня приходилось добывать с большим трудом. Я чувствовал, что остаюсь один на один со всеми трудностями новой жизни. Смешно даже звучит «новой жизни»! Слишком много позитива в этом словосочетании для описания моего существования.

Конечно же я думал! Размышлял о том, что будет завтра, когда совсем отключится электричество, когда закончатся запасы еды или когда прекратят подачу воды. Так, или иначе, мне нужно будет выйти отсюда и ехать в этот центр спасения.

Однажды ночью, когда вновь выключили свет, и всё затихло в моём огромном доме, меня разбудил страшный вой собак на улице. Я продрал глаза и подошёл к окну. Небо над западной частью города было окрашено алым. Где-то там, неподалёку бушевал пожар. Я даже мог рассмотреть облака дыма и гари, взмывавшие вверх клубами. Не давая себе в этом отчёт, я укусил себя за большой палец правой руки, да так и остался стоять, сжимая костяшку зубами, словно это помогало думать.

Если огонь будет двигаться сюда, то спастись можно будет только бегством. Рассчитывать на то, что пожар будет кем-то затушен, не приходилось. Я соображал: что лучше, остаться тут и молиться о том, чтобы огонь не пожрал весь мой дом со мною в придачу, или уже бежать на улицу, уповая на то, что не подхвачу вирус. В любом случае внизу меня ждала моя машинка, которая должна была передвигаться быстрее пожара, не смотря на свой солидный возраст. Посматривая на зарево, от волнения я даже переступал с ноги на ногу. До меня дошло, что машина может просто не завестись после нескольких месяцев простоя. Это был вполне возможный вариант.

Поборов здравый смысл, я подошёл к телефону и поднял трубку. Послышался гудок, и это уже обнадёживало. По номеру пожарной службы, никто не отвечал. То же самое и в мэрии. Бесполезно.

Я вернулся к окну. Пейзаж не менялся. Это означало, что огонь, по крайней мере, не разрастается и не идёт в мою сторону. Мне не оставалось ничего, кроме как сидеть перед окном и любоваться зловещими отблесками пожара. Цугцванг.

***

Когда наутро пошёл дождь, я вздохнул свободно. На месте пожара поднимался столб дыма и пара. Конечно, никто ничего не тушил. Некому и незачем.

Электричество появилось только к десяти часам утра. Тут же на плиту был поставлен ковшик воды и включен телевизор. К моему удивлению ни один канал не показывал. Возможно, телевышка была повреждена пожаром, или была отключена от питания в связи с высоким потреблением электричества. Оставалось лишь догадываться.

Вода в металлическом ковше закипела. Я бросил в неё лапшу быстрого приготовления и приправы из пакетиков, подождал, пока всё это прокипело ещё несколько минут, и только после этого, снял ковш с плитки. Есть я стал прямо из него. Этот ковшик у меня был для приготовления еды. Ещё один – для кипячения воды и заварки чая или кофе. Посуда не мылась, т.к. использовать водопроводную воду было рискованно.

С ковшом в руках я сел к компьютеру, открыл несколько пустых социальных сетей. Никто мне не писал, никому я не был нужен. На «Выживших одноклассниках» шёл вялый трёп про будни выживших и бездействие правительства.

7 сентября зарядили дожди, словно они ждали, пока выгорит полгорода, чтобы окропить закопченные руины. Потоки воды шли по улицам, неся с собой мусор и всякую дрянь. Видимо сливы и коллекторы были завалены, а расчищать их было некому, вот воде и некуда было деваться. Она наполняла подвалы, подземные коммуникации, переходы.

Я сидел с чашкой кофе у монитора и переписывался с одной женщиной из Австрии. Её звали Мэдхен. Вообще было удивительно видеть в сети женщину. Давно ведь было подмечено, что женщины от новой чумы умирали первыми. Впрочем, кто мог гарантировать, что это не сбрендивший мужик, решивший виртуально «сменить пол», чтобы привлекать больше внимания.

Не успел я спросить, как там Альпы, как свет, моргнув один раз, вырубился. Я чертыхнулся и завертелся на стуле. Бывало так, что свет включали уже через несколько минут. Но не в этот раз.

Я прождал электричество весь день, кутаясь в махровый халат на диване, но подачу так и не возобновили. Меня захватила апатия. Не хотелось вставать и делать что-то. Наконец, когда совсем стемнело, чувство голода возобладало. Пересилив себя, я встал и открыл маленькую банку тушёной телятины. Поев в свете айфона, я подошёл к окну, но на улице была кромешная тьма. Ко всему прочему фонарь освещал комнату, так что в стекле виднелось лишь моя бородатая физиономия.

«Чёрт бы побрал всё это! – вырвалось у меня. – Зачем я выжил?! Чтобы так прозябать? Без моего прошлого жизнь потеряла все краски и всякий смысл.

Плюхнувшись на диван, я зарылся в гору старого барахла, которым укрывался ночью. В не отапливаемом, брошенном доме, продуваемом всеми ветрами, было довольно прохладно, не смотря на то, что было лишь начало осени.