Мушиная осанна раздавалась далеко за пределы двора.
Книги? Посохи? Магические жезлы? Дзендар не терпел истинно колдовского оружия, а и терпел бы – отказался прямо сейчас волочь в гамак всю эту груду. Исключение сегодня составил короткий граненый мечелом с четырьмя жемчужинами в утолщении гарды. Мечелом был магитирован, но не одушевлен. Да полно, чего опасаться здесь, в тени старого клена, в мягком гамаке… чмок-чмок… в компании «Тайн гордеца»? Ясно, нечего.
Вон, мухи – того же мнения. Кушайте, мушки… крылышки не запачкайте.
Словом, архимаг (с третьего числа – официально) пребывал в том редчайшем для него расположении духа, когда все вокруг друг друга любят и уважают, никто о колдовских злодеяниях не помышляет, волшебные мечи надежно упрятаны в камень, а малолетние короли грызут орехи, хватают за хвосты голубей и за юбки фрейлин и думать не смеют о дальней дороге, променяв успокоение сердца на казенный дом.
Пыль взметнулась столбом на дворе «Чертополоха».
Крякнул на кухне Дьоха Коготь.
Облако мух взорвалось черным вихрем.
Дзендар приоткрыл один глаз.
Разумеется. Ну, еще бы. Конечно. О да, и само собой. Можно продолжать изливаться флегмой, суть не изменится. На поиски блудливого псеудманта отловили самого быстрого, самого умелого, самого безумного и самого бесшабашного колдуна. А именно – его собственного ученика, будь проклят тот день, когда рука поднялась и язык шевельнулся взять эту летучую сволочь под свое попечительство.
Квас Моури – вот он, сияет, как начищенный пятак. Прошу любить и не жаловаться.
– Ну – архимаг хотел произнести это грозно, но вышло почему-то устало. – Что на этот раз? Черный репей? Лягушка-говорушка? Вошь-скакунец? Все это я бы почувствовал. Я уже привык к твоим фокусам. Что ты применил на этот раз? И не говори, что нашел меня интуитивно! Чем ты меня пометил?
Рот Кваса разъехался от уха до уха. О, это была лучшая похвала его честолюбивому сердцу! В тайных чарах ученик архимага был неистощим, непредсказуем и молниеносен. Не человек – гром среди ясного неба. Что говорить, если сам король Черносеребряной Земли, великий и могучий Роос Язь, поставил требование: двадцать шесть лет, и ни днем более. В день двадцатишестилетия Квас Моури был обязан прибыть во дворец, дабы официально возглавить Управление по особым вопросам тайной магии. Иными словами, стать самым известным и опасным наемным убийцей на службе государства.
Чихать хотел Квас Моури на слова короля.
И Дзендар внутренне содрогался, представляя себе двадцать шестой день рождения этого живого вихря.
– «Голодный овод», – облизнулся ученик. – С подливой из «Аква Синистра». Пробив – высший класс! Проверьте правое ухо.
Дзендар мрачно полез ковыряться в ухе. Сковырнул черное тельце размером с крупную песчинку, раздавил ногтем – несколько более нервно, чем следовало бы. И уставился на верного ученика. Тот глядел в ответ честными зелеными глазами. Бестия, что возьмешь… Девчонки на шею вешаются, парни сговариваются то напоить, то отмутузить за углом. Копыта и хвост им вместо злополучной намыленной шеи: никто в Утранте не владел магией телепортации так, как эта летучая пакость. Стоило только показать первый шаг – через час Квас Моури уже скакал по крышам не хуже горного козла, только пыль да черепица во все стороны – брызгами.
– Что там у вас случилось? – не выдержал Дзендар.
– О! – да уж, придать многозначительности одному-единственному звуку ученик сумел как никто другой. – О, на это стоит поглядеть. Крестьянин из Клехты, сорок два года, женат, букет болезней стандартный плюс аллергус финитус на пыльцу гороха. Как бы…
– Ну? – поторопил архимаг.
– Одержимость, – коротко сказал Квас Моури, и на мгновение улыбка покинула его лицо. Словно сумерки упали: опустились углы губ, две морщинки прорезались на лбу, чуть прищурились глаза… И Дзендар с новой тоской подумал о том дне, когда за зеленоглазой бестией приедет карета с королевским гербом. Нет, вряд ли приедет. Остановится в лесу, пустая, и никто не найдет гонца. И отряд особого назначения, отправившийся по следам кареты, тоже не найдут. Не того полета птичка, чтобы крылья под нож подставлять…
Дзендар тряхнул головой. Газета свалилась на землю, распугав остатки мушиных полчищ – прямо в блюдо. В кости и жир.